— Где Иннокентий? — спросил Макар.
— Сзади, на пони.
Макар оглянулся и увидел позади обоза, на повороте дороги тележку с пони, привязанную к фургону Тараканова, на которой действительно сидел Кешка.
Когда обоз свернул на дорогу, ведущую к реке, Тараканов, несколько поотставший со своим фургоном, неожиданно погнал лошадей в лес. Кешка спрыгнул с тележки и, подбежав к Тараканову, встревоженно спросил.
— Куда вы, Леопольд Францевич? Зачем в лес?
— Гнедой копыто сбил…
Тем временем Маркиз и сидевший с ним рядом Макар подъезжали к мосту, ведущему в в деревню, показавшуюся на другой стороне реки.
— Пролетарское чутье тебя не подвело. Молодец, Макар! — говорил Маркиз. — Авденис-то и вправду жулик.
Макар с интересом посмотрел на Маркиза.
— Знаешь, что он прячет? — спросил Маркиз.
— Что? — бесстрастно спросил Макар.
— Семечки.
— Какие семечки?
— Подсолнечные, — подмигнул Маркиз. — Десять мешков семечек.
— Десять мешков… семечек… — повторил Макар и, как бы невзначай взглянул на конец обоза. Фургона Тараканова не было.
Не было и тележки, запряженной пони, на которой ехал Кешка. Макар понял, что надо действовать. Действовать быстро и решительно. Но как?
Перед самым мостом он потянул вожжи и съехал с дороги.
— Зачем останавливаешься? — сказал Маркиз. — Поехали!
Мимо прошел Али-Бад со своим верблюдом.
— В чем дело, Макар? — спросил Али-Бад. — Что-нибудь случилось?
— Нет. Просто хочу лошадей напоить, — ответил Макар.
Али-Бад недоуменно пожал плечами.
Цирковой обоз проходил мимо.
— Али-Бад прав. Лошадей поить в дороге нельзя, — жестко сказал Маркиз. — Поехали дальше, Макар!
Маркиз вытащил пистолет и, улыбнувшись, сказал:
— Сделай одолжение, дружище, поезжай дальше.
Макар тут же обернулся, держа в руках револьвер.
— Что вы делаете, мужчины? Так можно и убить друг друга, — сказала женщина, которую «распиливал» Али-Бад.
— Не беспокойтесь, Марион, мы джентльмены! Мы не любим крови! — крикнул ей вдогонку Маркиз.
Марион засмеялась, а ее телега, ехавшая последней, загрохотала по деревянному настилу моста.
— Прошу тебя, Макар, поезжай! — снова сказал Маркиз. — Марион права, зачем нам убивать друг друга? Какое тебе дело до семечек Авдениса!
— Брось оружие! — крикнул Макар.
— Ты прав! Я слишком хорошо им владею!
Маркиз отбросил пистолет и в то же мгновение вышиб ногой револьвер из рук Макара. Макар бросился на Маркиза. Сцепившись, они покатились по мосту. Вскочив, Макар изловчился и прижал Маркиза к перилам. Раздался треск, и Маркиз полетел в воду.
Макар поднял свой револьвер, подбежал к фургону и, вскочив на сиденье, погнал лошадей к лесу.
В лесу, на полянке, где Тараканов остановил свой фургон, Кешка внимательно осмотрел копыта Гнедого и, убедившись, что подковы в порядке, подошел к Тараканову, отвязывавшему пони от фургона.
— Леопольд Францевич, у Гнедого копыта не сбиты… — сказал он. — Поехали, Леопольд Францевич, как бы не заблудиться…
— Сейчас поедем, — буркнул Тараканов. — Не заблудимся. — Он раскрыл дверцу фургона и, показав на котелок, лежавший на одном из ящиков, попросил. — Ну-ка достань котелок.
Кешка, не выпуская из рук валенки, залез в фургон, и в то же мгновение Тараканов захлопнул дверцу и запер ее на замок.
Кешка оказался закрытым в фургоне.
— Пустите!.. — закричал он. — Зачем вы меня закрыли?! Я скажу Маркизу! Пустите! Пустите!
Тараканов не отвечая запер дверцу на замок.
Кешка от бессилия стал колотить ногами по дверце.
— Что я вам сделал? Зачем вы меня заперли?! — кричал он.
Но Тараканов, не обращая внимания на его крики, подошел к пони и, не распрягая из тележки, стал выводить его на дорогу. Потом он достал из-под сиденья кнут и резко хлестнул по спине маленькую лошадку. Пони вздрогнул и, шумно отфыркиваясь, побежал к лесной опушке. А Тараканов, проводив взглядом тележку, вернулся к своему фургону, из которого доносились крики и плач Кешки.
— Ты не шуми, — неожиданно миролюбиво сказал Тараканов. — Ничего с тобой не будет. Потерпи маленько, выпущу.
Он забрался на козлы и, натянув поводья, стал разворачивать лошадей. Выехав на дорогу, он сильно ударил вожжами по крупу коренной, и лошади покатили фургон все дальше и дальше по лесному проселку.
Кешка, что бы не упасть, уцепился руками за дверную ручку. В фургоне стало совсем темно — плотные кроны деревьев, совсем не пропускали солнечного света.
Макар, преследовавший Тараканова, торопился, но гнать лошадей слишком быстро не мог — надо было внимательно наблюдать за дорогой, за перепутанными следами на пыльной колее, чтобы не пропустить того места, где свернул с дороги Тараканов.
Макар уже приближался к лесу, когда навстречу ему появилась тележка, запряженная пони, и он увидел, что тележка пуста… Следы таракановского фургона вели к лесному проселку. Макар спрыгнул на землю и осмотрел дорогу. Сомнений не было, Тараканов свернул здесь. Макар понимал, что нельзя терять времени. Вскочив на козлы, он развернул лошадей и, направив их по лесному проселку, резко ударил вожжами.
— Но, мои золотые! — крикнул он. — Вперед!
Маркиз мокрый выбрался на берег, кое-как выкрутил одежду и бросился догонять цирковой обоз. Последним в кортеже шел фургон Марион, и Маркиз еще издали закричал:
— Марион! Марион, остановитесь!
Но голос Маркиза заглушал шум ветра, и Марион не слышала его. Она сидела впереди, на высоких козлах, погруженная в свои размышления.
— Марион, вы что, не слышите меня?
Она увидела перед собой возбужденное лицо Маркиза, догнавшего ее.
— Остановитесь, Марион!
Марион натянула поводья, фургон остановился, и Маркиз, подбежав к ее упряжке, стал распрягать одну из лошадей.
— Что случилось, Маркиз? — испуганно бормотала Марион. — Умоляю, скажите, что случилось? Из-за чего вы поссорились со своим ассистентом? Зачем вы купались в одежде?
Маркиз не отвечал, он быстро седлал коня.
Марион подбежала к нему.
— Зачем вы распрягли лошадь? Право же, это невежливо… отнимать у женщины лошадь… — Марион попыталась удержать Маркиза, но он, спокойно отстранив ее, вскочил на коня, махнул рукой Марион и поскакал по дороге.
— Не грусти, Марион, я скоро вернусь! — крикнул он.
— Где ваше благородство, Маркиз… где ваше благородство?! — беспомощно повторяла Марион, глядя вслед удалявшемуся всаднику.
Макар, без устали погонявший лошадей, стал уже сомневаться в том, что выбрал верную дорогу, когда проселок вывел его из леса к излучине реки и он заметил вдали фургон Тараканова, приближающийся к броду.
«На этот раз ты от меня не уйдешь, господин Тараканов», — подумал Макар и снова подхлестнул усталых лошадей.
Но Тараканов, казалось, вовсе и не опасался Макара, он видел, что его догоняет какой-то другой фургон, и был уверен, что на помощь ему спешит Маркиз. Он даже хотел придержать лошадей и подождать его, но, когда услышал зычный крик Макара, подхлестывавшего свою упряжку, понял, что ошибся.
И тогда Тараканов сильно стеганул лошадей. Они, будто обезумев, рванулись к воде, стремительно преодолели речку и вынесли фургон на противоположный берег.
— Стой! — закричал Макар. — Стой, Тараканов!
Макар поднялся с сиденья и снова сильно ударил вожжами по спине коренного. Заднее колесо его фургона подпрыгнуло на камне, и из оси вылетала чека. Колесо стало сдвигаться все ближе и ближе к краю оси… Макар не мог видеть этого, он отчаянно хлестал лошадей. Его фургон вслед за таракановским скатился по отлогому песчаному съезду к воде, и лошади потащили его по каменистому дну. И тут вконец разболтавшееся колесо соскочило с оси Фургон сразу же завалился на бок, и лошади встали. Макар спрыгнул в воду и бросился распрягать лошадей. Быстро освободив из упряжки пристяжную, Макар вскочил на нее и поскакал вслед за Таракановым.
Таракановский фургон пронесся мимо хутора, распугивая гусей и кур, и, едва не сбив козу, выскочил на дорогу, идущую через поле зацветающей ржи.
Кешка через узкую щелку в дверях фургона увидел приближающегося всадника. В свете заходящего солнца белая лошадь всадника казалась пурпурно-красной. Всадник быстро приближался, и Кешка узнал в нем Макара.
— Дядя Макар! Дядя Макар! — радостно закричал он.
Макар почти вплотную приблизился к таракановскому фургону.
— Я здесь, дядя Макар! — кричал Кешка.
— Слышу, Кешка. Я сейчас, погоди маленько.
Макар пришпорил коня и поравнялся с фургоном. И в это мгновение один за другим прозвучали два выстрела. Тараканов стрелял, высунувшись из-за передней стенки фургона. Макар немного отстал и теперь держался на лошади так, чтобы фургон закрывал его от Тараканова.
— Стой! — крикнул Макар.
Но в ответ снова одна за другой просвистели пули.
— Тараканов, стойте! — снова крикнул Макар и тут же увидел высунувшееся из-за фургона искаженное лицо Тараканова, его револьвер… Но выстрелов не было, и Макар понял, что у Тараканова кончились патроны.
— Остановитесь, Тараканов, я буду стрелять! — предупредил Макар и выстрелил в воздух. Но Тараканов все стегал и стегал лошадей. Макар, снова поравнявшись с фургоном, на ходу перепрыгнул со своей лошади на крышу таракановского фургона, а с крыши на коренную лошадь его упряжки и с силой натянул поводья. Тараканов хлестал по крупам лошадей, по спине Макара, но взмыленные лошади остановились, и Тараканов бросился в рожь.
— Стой! Стреляю! — крикнул Макар, спрыгивая с лошади и бросаясь за Таракановым.
Но в эту минуту послышался истошный крик Кешки:
— Дяденька Макар, дяденька Макар! А-а-а…
Макар подскочил к двери фургона, рукояткой револьвера сбил замок и, распахнув дверь, увидел Кешку, придавленного ящиком, сдвинувшимся при резкой остановке.
— Ногу… Ногу придавило…
Макар плечом отодвинул ящик, и Кешка спрыгнул на землю.
Макар огляделся. Тихо стрекотали кузнечики. В сумерках слабо шелестела рожь…
— Удрал…
Макар сплюнул и, поднявшись в фургон, стал открывать ящик, придавивший Кешку.
— Семечки, говоришь?..
Он поднял крышку и увидел завернутые в вату фарфоровые фигуры.
— Номер 73, — улыбаясь, сказал Макар. — Терпсихора, муза танцевального искусства, Императорский фарфоровый завод, конец XVIII века…
Макар вытащил из другого ящика небольшой, свернутый в рулон холст. Макар развернул его, лицо его просветлело.
— Номер 67, «Мальчик в голубом». Художник Пинтуриккио. Так вот он какой, мальчик… Гляди, Кешка! — почти шепотом сказал он. — Ему почти пятьсот лет, а он как живой!
Кешка смотрел на портрет мальчика, на его чуть настороженные глаза, на его голубой костюмчик… В спустившихся сумерках портрет приобрел какую-то таинственность, краски заката причудливо видоизменили полотно…
И вдруг будто из-под земли появились какие-то люди.
— Не найдется ли закурить? — миролюбиво спросил один из них, подходя к Макару.
Макар полез за кисетом.
— Тебе не страшно? — лениво спросил другой.
— А чего бояться? — отшутился Макар.
— Чего везешь? Что за товар?
Кешка испуганно смотрел на подошедших.
— Вот вам табачок… а разговоры разговаривать мне некогда.
— Да и у нас времени в обрез, — сказал первый, принимая кисет у Макара и пряча его за пазуху.
В то же время второй вывернул руку Макара и бросил его на землю. Все трое накинулись на него и, связав, засунули в рот кляп.
— Лезь в фургон! — прикрикнул на Кешку первый.
Связанного Макара уложили на ящики, Кешку усадили рядом с ним, и первый снова распорядился:
— Ты, Родя, присмотри за ними, а мы спереди сядем.
И фургон мирно покатил по дороге…
Было уже совсем темно, когда Маркиз, потеряв следы Макара, наконец догнал фургон Тараканова. Приблизившись к нему почти вплотную, он увидел на дверце афиши с рисунком однорукого Вильгельма Телля и, убедившись, таким образом, что он не ошибся, крикнул:
— Илья Спиридонович, остановитесь!
— Дяденька Макар, это Маркиз, — прошептал Кешка.
А Маркиз, пришпорив коня, рванулся вперед и подскочил к сидевшим на облучке фургона бандитам.
— Илья Спиридонович, уж не думаете ли вы скрыться от меня? И где Иннокентий?!
— Никак обознался, любезный, — довольно миролюбиво отозвался один из бандитов.
— Езжай своей дорогой, — хрипло проворчал другой.
— Джентльмены, прошу вас остановиться, вы затеяли дурную игру! — крикнул Маркиз и снова рванулся вперед, поставив свою лошадь на пути упряжки, катившей фургон.
Лошади остановились, и Маркиз крикнул бандитам:
— Что вы сделали со стариком и ребенком?
— Слушай ты, жентильмен, — злобно сказал хриплый. — Убирайся ко всем чертям, если не хочешь получить пулю в лоб.
— Пулю? С кем имею честь, господа?!
Кешка отодвинул руку Макара от своего рта.
— Это Маркиз, — снова зашептал он. — Маркиз!
— Я тебе покажу Маркиза! Молчать! — прикрикнул охранявший внутри фургона Макара и Кешку бандит, которого называли Родей.
— С кем имею честь? — снова повторил свой вопрос Маркиз.
На этот раз вместо ответа последовал выстрел. Маркиз рванул лошадь.
— Вот это уже напрасно, господа! — крикнул он. — Вам следовало для начала хотя бы поинтересоваться, с кем вы имеете дело!
Один из бандитов хлестнул лошадь, и фургон покатился дальше.
Из-за туч показалась луна, и Маркиз, поскакавший вслед за фургоном, увидел, что лесная дорога внезапно оборвалась у стен Острогорского монастыря. Глухие, казалось, ворота надвратной церкви распахнулись, пропустили фургон и так же быстро захлопнулись. Маркиз понял, что невольно оказался у самого гнезда лагутинцев.
В просторной монастырской трапезной при тусклом свете изрядно коптившей керосиновой лампы лагутинцы за большим столом, сколоченным из массивных дубовых досок, угрюмо играли в лото. Посреди стола стояли опустошенные бутылки от самогона, рядом с картами лото валялись остатки сала, куски черствого хлеба.
Сидевший в торце стола бледный и очень худой человек неторопливо доставал из ситцевого мешочка бочата с цифрами и лениво называл номера, едва шевеля губами.
— Двадцать девять… Барабанные палочки…
За неимением фишек почти все играющие пользовались патронами от обрезов, которые лежали здесь же возле карточек лото.
— Пятьдесят четыре…
Двое дюжих бородачей втолкнули Макара через узкую сводчатую дверь в трапезную и подвели к столу. Макар оказался напротив худого, который так же тихо и невозмутимо продолжал называть номера.
— Сорок четыре… Шесть… — Он на какое-то мгновение взглянул на Макара и спросил: — Хотел бы я знать, мил человек, у кого вы столько добра награбили? — И тут же объявил: — Семьдесят пять.
— Я не грабил, — хмуро сказал Макар. — Я хотел вернуть республике… ее достояние.
— Какой республике, мил человек?
— Советской республике рабочих и крестьян, — твердо сказал Макар.
Лагутинцы оторвались от карт и уставились на Макара.
— Дед, — снова объявил худой, и играющие опять уткнулись в карты. — У меня, господа, квартира.
Худой отложил в сторону ситцевый мешочек и взял в руки наган.
— Комиссар? — тихо спросил у Макара.
— Нет.
— Большевик?
— Да.
Худой вздохнул.
— Я вычеркиваю вас из списков живущих на этом свете. Как члена партии коммунистов.
Он заложил в пустой барабан всего два патрона и повернул его. Потом поднял наган и прицелился в Макара.
Бородачи, охранявшие Макара, взяли его за плечи, но Макар резким движением скинул их руки.
— Стреляй!
Худой продолжал целиться.
— Попытаем судьбу, — сказал он и нажал спусковой крючок.
Выстрела не последовало — боек ударил в пустое гнездо, где не было патрона.
— Повезло, — все так же бесстрастно сказал худой и, отложив наган в сторону, снова взял ситцевый мешочек. — А ведь вам, не правда ли, хочется жить?