Я кивнула, пытаясь скрыть, что ее слова меня сильно испугали.
– Сейчас я удалю часть мышечной ткани вокруг раны и почищу ее в третий раз, – добавила докторша.
Она долго говорила монотонным голосом, подробно перечисляя осложнения, которые могли возникнуть, время от времени произнося страшные слова «гангрена» и «сепсис». В общем, она сказала, что, если мне в самое ближайшее время не станет лучше, она удалит часть моей ноги. В лучшем случае мой выбор летней одежды будет ограничен, в худшем… меня ждало кое-что пострашнее. Сабрина закончила свою речь заявлением о «полной потере подвижности». Она замолчала и стала ждать, что я отвечу, и мне стало интересно, на что она рассчитывала.
– Ну, писатели не слишком часто выходят из дома. А спортом я не занималась уже много лет, – заговорила я наконец.
«Ты ведь собиралась записаться в тренажерный зал, когда вернешься в цивилизованный мир», – напомнила я себе и вздохнула.
– Я подробно описала ваше состояние, поскольку считаю, что каждый пациент имеет право знать о своей болезни и прогнозах на выздоровление, – стала объяснять докторша. – А также он должен участвовать в принятии решения, касающегося методов лечения. В настоящий момент ваша ситуация представляется мне уникальной. Ко мне заходил Ник, чтобы обсудить, как развивается ваша болезнь. Он потребовал, чтобы я немедленно дала вам антибиотики. Кроме того, он перечислил определенные… последствия асоциального воздействия ухудшения вашего состояния на него лично и в результате на благополучие всего лагеря.
Я обрадовалась, услышав, что Ник Стоун за меня переживал.
А Сабрина продолжала говорить так, будто произносила заранее заготовленное заявление, которое она отрепетировала несколько раз:
– Я берегу антибиотики для самых тяжелых и срочных случаев. Я действую в соответствии с простым принципом: сохранить жизнь как можно большему количеству людей, максимизировать число тех, кто выжил после катастрофы, к тому моменту, когда прибудет помощь.
Иными словами, лучше десять колченогих пассажиров, чем пять с полным набором конечностей. Она была права, и родственники тех, кто здесь оказался, тоже с нею согласились бы. Вспомнив о родственниках, я подумала, что моя мама наверняка жутко за меня волновалась, не зная, куда я подевалась.
Докторша все говорила и говорила, и я поняла, что она пыталась принять решение.
– Однако, учитывая заявление Ника, я столкнулась с дилеммой: давать ли вам антибиотики сейчас, поскольку, если я этого не сделаю, всему нашему лагерю может угрожать опасность, – призналась она в своих сомнениях.
– Понятно.
И снова мне стало интересно, какого ответа ждала от меня докторша. Она не задала ни одного вопроса, однако торчала около моей ноги, безмолвно пытаясь заставить сказать то, что хотела услышать. Получалось это у нее не слишком хорошо – я имею в виду разговаривать с людьми.
– При обычных обстоятельствах вас поместили бы в стационар и назначили капельницы с антибиотиком. Но у нас есть только таблетки, и, хотя они могут вам помочь, я не уверена на сто процентов, что они дадут нужный результат. Как уже сказала, я бы предпочла оставить их для пациентов с внутренними инфекциями и… если честно, в ситуациях, когда они смогут продлить им жизнь. Для тех, у кого небольшая масса тела и кому антибиотики, вне всякого сомнения, принесут больше пользы.
Небольшая масса тела.
– Детям, – догадалась я.
– Совершенно верно.
Наконец я поняла, чего Сабрина от меня добивалась. Она хотела, чтобы я приняла решение, а потом помогла ей уладить все с Ником.
На кону стояли моя конечность и чужие жизни, вне зависимости от того, кто получит антибиотики. Я спросила себя, с каким решением смогла бы жить дальше, но все было гораздо сложнее. Однако ведь в противном случае я просто умру. Значит, мне предстояло пройти испытание. Принять решение, с которым я не сумею жить дальше, и спасти себя или выбрать правильное, но подвергнуть свое существование риску.
Докторша смотрела на меня и ждала ответа.
У меня миллион недостатков, но, если бы вы спросили моих друзей, какой из них главный, они бы дружно ответили одно и то же: неумение принимать решения. Особенно касающиеся моего собственного благополучия. Решения о моей карьере, в любовных делах, о том, где жить и где работать… Когда дело доходит до моего будущего, я постоянно терплю поражения. Правда, я, по крайней мере, в состоянии выбрать себе одежду и место, где поесть. Порой, когда судьба бросает мне вызов, я считаю правильным напомнить себе о своих положительных качествах.
Обычно моей первой инстинктивной реакцией бывает паника, и страх из-за того, что она возникла, такой сильный, что я чуть не теряю сознание. Ведь не произошло ничего особенного. Мои слова должны были определить, лишусь я жизни и/или ноги, или это произойдет с каким-нибудь милым ребенком, сидевшим неподалеку от меня. Но часы отсчитывали секунды, а паника так и не появилась. Вместо нее у меня созрел ясный, уверенный ответ, наполнивший меня задумчивым спокойствием. Я не испытывала никаких сомнений или мучительных колебаний, что само по себе показалось мне удивительным; но я решила, что подумаю об этом позже, когда неврастеничка-докторша не будет торчать около моей гниющей ноги. Впрочем, она производила впечатление вполне компетентного специалиста.
– Я согласна с вами, Сабрина, – ответила я. – Другим людям антибиотики нужны больше. Когда Ник вернется, я скажу ему, что вы мне предложили, но я отказалась.
– Спасибо.
Докторша выдохнула и села, прислонившись спиной к переборке. Я увидела, что она находится на пределе своих возможностей и что этот разговор дался ей очень тяжело.
В тот момент единственное, что мне хотелось знать наверняка, это насколько она разбирается в своем деле и как часто ей приходилось встречать таких, как я, пациентов. Я мечтала услышать, что она вылечила примерно сотню подобных мне.
– Какая у вас специализация, Сабрина? – сделав глубокий вдох, спросила я.
Она явно колебалась, прежде чем дать ответ.
– Вам приходилось иметь дело с большим количеством заражений? – продолжила я расспросы. – Или с травмами? Вы лечили такие, как у меня, раны?
– Ну, не каждый день…
– Хорошо. Тогда что вы делаете каждый день?
– Я работаю в лаборатории.
«Проклятье!» – подумала я.
– Но я имею солидный опыт в области травматологии, который получила во время обучения на медицинском факультете университета, – добавила медичка.
Проклятье, проклятье, вдвойне, втройне, вчетверне проклятье! Знаете, что осталось в моей памяти после университета? Очень, очень мало. Я кивнула с таким видом, будто она только что сообщила мне прогноз погоды на сегодня, и попыталась убедить себя в том, что Сабрина Как-Ее-Там-Дальше является хирургом-травматологом номер один в нашем импровизированном больничном крыле и представляет собой лучшего доктора, имеющегося у нас в наличии на данный момент. Я должна была чувствовать уверенность в ее умениях и знаниях.
А доктор тем временем начала снимать белый пластырь, который удерживал край моей повязки.
– Вы готовы?
Что я могла ей ответить? Ведь она работала в лаборатории.
Удивительно, как сильно выматывает боль. Сабрина сказала, что я должна периодически двигаться, чтобы кровь не застаивалась, но я просто не могла пошевелиться.
На самом деле я начала сомневаться, что вообще останусь в живых и сумею вернуться домой.
Глава 13
Харпер
Я проснулась ближе к вечеру, мокрая как мышь. Все тело у меня отчаянно болело, но я знала, что должна двигаться, чтобы заставить кровь циркулировать, и решила, что смогу сделать круг по салону. Или по больнице… во что там превратился салон на данный момент… Я заставила себя встать, несколько мгновений пыталась балансировать, проверяя больную ногу, а потом двинулась по тускло освещенному проходу. На всех креслах лежали пассажиры: кто-то спал, другие находились без сознания. Несколько человек проследили за мной взглядами, но по большей части вокруг царила тишина, и никто не шевелился. У меня возникло пугающее ощущение, совсем как после катастрофы.
Через десять шагов меня оставили силы, и мне пришлось прислониться к одному из сидений в бизнес-классе. Задыхаясь, я вытерла пот со лба.
Мальчик, сидевший справа от меня, медленно открыл глаза, и я поняла, что уже видела его раньше. Он был последним из детей, которых мы с Майком вытащили из тонущего самолета. Чернокожий, лет одиннадцати, в пропитавшейся потом одежде, он стоял на пороге смерти. Но не это, а выражение его глаз заставило меня похолодеть.
– Вы тут с чем? – спросил он и попытался улыбнуться, но у него не получилось.
– Рана на ноге. А что с тобой? – поинтересовалась я.
– Пневмония. – Ребенок закашлялся, прикрыв рот рукой и без сил опустив голову.
Мы несколько мгновений ничего не говорили, и тут подошла Сабрина, которая наклонилась над юным пациентом и протянула ему овальную таблетку и бутылку воды – вне всякого сомнения, из озера, только кипяченую.
– Это антибиотик, – прошептала она. – Давай, прими, быстро!
Мальчик проглотил лекарство, и мы с врачом встретились глазами. Я медленно кивнула ей, спрашивая себя, поймет ли она, что я имела в виду. Она кивнула в ответ.
Последние антибиотики, возможно, могли спасти жизнь этого мальчика и, может быть, кого-то еще. Я и раньше знала, что поступаю правильно, но теперь была совершенно уверена, что приняла верное решение.
– Вы из Британии? – спросил меня мальчик.
– Да.
– Мне нравится ваш акцент.
– А мне – твой. – Он был американцем, судя по всему, с севера. – Ты откуда?
– Из Бруклина.
– Я бы хотела жить в Бруклине.
– Шутите, да?
– Нисколько. Бруклин – отличное место для писателей.
– Вы писательница?
– Именно.
– Это что-то вроде журналиста?
– Я сначала была журналисткой, а теперь пишу книги.
– Какие?
– Автобиографии.
– Вам нравится?
– Сначала нравилось…
Мальчик снова сильно закашлялся, а когда приступ прошел, закрыл глаза. Я уже решила, что больной засыпает, но он вдруг спросил:
– Вы знаменитая писательница?
– Нет. Но я беру интервью у знаменитых людей. Я пишу книгу, а потом ее печатают под их именами.
– Как будто они написали?
– Угу.
– Это отвратительно!
Одиннадцатилетний мальчик очень точно и всего в двух словах дал определение моей карьеры. Но мой ответ был ответом взрослого рационального существа:
– Работа не хуже других.
– А вы не думали заняться чем-нибудь другим?
– Я занималась, в последнее время.
– Моя мама много читает. Особенно биографии. Она говорит, что это помогает в работе.
– Да? И чем занимается твоя мама?
– Она юрист. Мы с нею вместе летели на этом самолете. Только я не могу ее отыскать. Очень много людей так и не нашлось после катастрофы.
Я кивнула, хотя и знала, что он меня не видит. Мне никак не удавалось придумать, что сказать. Я вспомнила мгновение за несколько секунд до того, как я увидела этого мальчишку – тогда я прикоснулась к холодной коже сидевшей рядом с ним женщины, а потом потянулась к его шее, почувствовала тепло и быстро отстегнула его ремень безопасности. Да благословит Бог того, кто сказал ему, что еще не все пассажиры, спасшиеся во время крушения, нашлись!
– Знаешь, я уверена, она невероятно гордится тем, что ты такой храбрый, – заверила я ребенка.
Он ничего не ответил, и я уже собралась встать, когда он снова заговорил:
– Я Нейт.
– А я Харпер. Тебе нужно отдохнуть, Нейт.
Мальчик провалился в сон еще раньше, чем я договорила. Неожиданно я поняла, что и сама так смертельно устала, что даже не смогла встать.
* * *
Я проснулась от стука дождя по обшивке самолета, такого громкого, будто это были не капли, а огромные градины.
Лихорадка вернулась и стала еще сильнее, чем прежде.
Нейт проспал всю бурю, неловко повернув голову набок – так, что я даже испугалась.
С трудом поднявшись на ноги, я протянула руку через проход, и мои пальцы коснулись невероятно горячей кожи. Мальчику тоже стало хуже.
Я оглянулась по сторонам в поисках Сабрины, но ее нигде не было видно. Тогда, еле переставляя ноги, я побрела в первый класс, но там ее тоже не оказалось. Я рухнула на свое место, и волна горячей боли наполнила мое тело. Где же доктор? Я решила отдохнуть минутку и потом отправиться на ее поиски.
Сквозь овальные иллюминаторы внутрь пробивался тусклый свет, и я не знала, наступила ли уже ночь или на улице просто было темно. Даже в хорошую погоду густые кроны деревьев не пропускали лучей солнца.
Я сидела и слушала стук дождя, который становился все сильнее и громче, словно мы оказались в набиравшем скорость поезде. Вскоре к нему присоединился ветер, и его жуткий вой перекрыл шум дождя. У меня возникло ощущение, будто я попала в аэродинамическую трубу, а снаружи бушует страшный ураган с градом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.