Я подняла глаза. На вершине холма милях в двадцати от нас действительно что-то темнело.
– Чего? Дойдем вон туда?
Жук кивнул:
– Да на это уйдет полчаса, максимум сорок минут. Это мы сможем.
Он подхватил все мешки, перекинул через калитку, потом и сам перешагнул – его длинным ногам это было нипочем.
Я вздохнула и полезла следом. Деревяшка закачалась у меня под ногой, я пискнула. Жук рассмеялся и поддержал меня одной рукой. Я ухватилась за него, перекинула ногу, отпустила, покачнулась, ухватилась за деревянный столбик, перебросила вторую ногу. Пока попа моя болталась в воздухе, деревянная опора так и норовила подломиться, а на ладони у меня вдруг оказалось что-то липкое. Отпустив столбик, я поняла, что вляпалась в птичье дерьмо.
– Блин! – Я слышала, что за спиной у меня Жук хохочет во все горло. – Ничего смешного, я теперь вся в дерьме! – Я опустила ногу, нащупывая землю. Оказавшись наконец на земле, развернулась и увидела, что Жучила аж пополам согнулся от смеха. – Ты чего?
– Ну просто умора, вообще! Ты прям звезда!
– Отвали!
Я попыталась вытереть об него руку, но он увернулся. Я немножко погонялась за ним вокруг пакетов, а потом он ухватил меня за запястье, пригнул к земле и как следует вытер мне ладонь о траву. Большая часть дерьма осталась на ней, остальное я обтерла о брюки. Мы сели поодаль друг от друга. Я никак не могла отдышаться, легкие рывками втягивали воздух, но постепенно тело успокоилось, дыхание выровнялось.
Жук пошарил в одном из пакетов, вытащил коку, хлебнул, протянул ее мне. Кока была теплая, выдохшаяся, но мне показалась нектаром. Потом мы собрали наше барахло и зашагали по тропке в это безлюдье.
Вы себе просто не представляете, насколько не по себе было мне в этом поле. После всех этих рассуждений про пистолеты, я постоянно чувствовала точку у себя между лопаток, куда снайпер, того и гляди, всадит пулю. Чем дальше мы уходили от калитки, тем беззащитнее я себя ощущала. Если бы я топала по этой тропинке голышом, и то не чувствовала бы себя так неловко. Вокруг не было ровным счетом ничего, только трава и небо. Я в жизни не видела столько неба, его было просто неприличное количество. В городе как-то не понимаешь, какую огромную часть пространства занимают здания. Убери их, и останется одно только небо, огромное и пустое. И нет ничего между твоим затылком и бесконечным пространством, одна лишь сила тяжести не дает взлететь ввысь, подальше от земли. Меня это страшно напрягало. Единственное, что оставалось, – смотреть на дорожку и ставить одну ногу строго перед другой.
А Жук шагал впереди своей обычной пружинистой походкой. Я поняла, что приглядываюсь к тому, как он идет: длинные ноги при каждом шаге практически достают до тощей задницы. В школе и на улице он всегда казался каким-то дерганым, словно вся его энергия не вмещалась в стены, улицы и здания. А здесь ноги его будто бы пожирали расстояние. Этот долговязый лондонский негритос здесь выглядел как дома. Тут все было как раз его масштабов.
Другое дело – я. Он подпрыгивал, а я ползла, и в голове крутились сплошные: «Не могу… не хочу… вот ведь блин». Стоило добраться до вершины холма и подумать, что мы уже почти на месте, как перед нами тут же вставал следующий холм. Они накатывали, как волны, и тянулись, насколько хватало глаз.
В конце концов мы оказались на краю поля. С одной стороны дороги тесным строем росли деревья. Где-то журчала вода. Жук остановился, поставил пакеты.
– Погоди минутку.
Он отбежал в сторону и перескочил через изгородь из колючей проволоки.
– Ты куда? – заорала я, но он не откликнулся, и я осталась в поле одна как дура. Я села, глядя в ту сторону, откуда мы пришли. Вот сейчас увижу преследователей – и что мне делать? Впрочем, ответа я так и не придумала, потому что передо мной возник Жучила, страшно довольный собой.
– Там спуск, Джем, а внизу речка. Как раз то, что нам надо. Пройдем немножко по воде. Тогда, если они с собаками, они нас не нагонят. Потеряют след. Я такое в кино видел.
Ну я тоже видела, а толку? Только его фиг остановишь.
– Давай перекидывай мешки, а потом я помогу тебе перелезть.
Я бросила ему поклажу, потом посмотрела на изгородь.
– Ну не знаю… – сказала я с сомнением.
– Давай ставь ногу на проволоку, руку на столб, потом подтягивайся. Я тебя поймаю.
Лучше я ничего не придумала и сделала так, как он сказал. Проволока прогнулась под моим весом, но я решила: «А, будь что будет» – и полезла дальше. Тут Жук протянул руки, ухватил меня под мышками, перетащил на другую сторону и в целости-сохранности поставил на землю. Мы улыбнулись друг другу, хлопнули ладонь в ладонь. Потом собрали вещи и зашагали между деревьями.
Уклон был довольно крутой. Внизу явно текла речка, шириной метра три-четыре, очень быстрая и мутная.
– Там глубоко? – спросила я.
– Без понятия, придется проверять. Давай перебросим вещи на тот берег, а потом я слазаю, проверю.
– Может, ты сперва проверишь? Если там слишком глубоко, мы же через нее не переберемся, верно? Толку нам тогда от вещей на том берегу.
– Джем, – сказал Жук очень серьезно, – мы должны перебраться. У нас просто нет выбора. Все будет хорошо, обещаю.
Он поднял первый пакет, связал ручки, раскачал его как следует, а потом, крякнув, метнул вперед. Пакет пролетел над водой и приземлился на другом берегу. Жук ухмыльнулся и взялся за следующий. Все перелетели благополучно, кроме последнего. Жук не рассчитал, пакет взлетел слишком высоко и бухнулся в воду.
– Блин горелый! – рявкнул Жук, быстро сел и начал лихорадочно стаскивать кроссовки и носки. Закатал джинсы и соскользнул с берега прямо в воду.
– Мамочки! – взвизгнул он, ну прямо как девчонка. – Холоднющая!
Пакет проплыл метров десять вниз по течению и застрял, зацепившись за что-то возле дальнего берега. Жук двинул к нему вброд. Вода едва доходила ему до колен.
– Кидай мои кроссовки на ту сторону, а потом свои. Можешь переходить, вода ледяная, а так порядок! – проорал он.
Я запихала его носки в его же кроссовки и один за другим перекинула их через речку. Жук приближался к пакету. Я нагнулась и тоже начала разуваться.
– Упс! – Жук дошел примерно до середины и внезапно взмахнул руками. – Скользко, так что ты поосторожнее!
– Ладно! – крикнула я в ответ, продолжая сражаться с затянувшимся узлом на шнурке.
Жук бултыхался, поругивался, как и всегда, – я на него не смотрела. Наконец, сняв носки и кроссовки, я встала, чтобы кидать их через речку. Пакет лежал на прежнем месте, покачивался – вода пыталась унести его дальше. А Жука не было. Он исчез.
15
Я обшарила глазами противоположный берег. Никого. Оглядела поверхность воды – ни следа. Все это казалось совершенно нереальным. Я почувствовала, что в голове что-то соскользнуло, переместилось: я одна, Жука никогда не существовало, потому что, если существовал, куда же он мог деться?
И тут я заметила, что слева от меня в воде образовалось какое-то странное завихрение. Что-то показалось над поверхностью – колено, локоть или еще что. Жук был уже метрах в тридцати, и течение уносило его все дальше. Я бросилась бежать по берегу. Вода вертела его, как тряпичную куклу, на поверхности показывалось то одно, то другое – рука, спина, затылок, только не лицо. Лицо оставалось под водой.
Я в полной панике неслась со всех ног. Ветки хлестали по лицу, хотя я и пыталась уклоняться и подныривать. Наконец я с ним поравнялась. Бегу и одновременно ору. Он не слышит. Я лихорадочно заозиралась в поисках хоть чего-нибудь, чем можно бы было его подцепить. Согнула длинную ветку, попыталась ее сломать – сил не хватило. Жука опять отнесло дальше. Я подумала, что он совсем беспомощен, что набирает в легкие все больше воды, и у меня у самой чуть не остановилось дыхание. Так ведь не должно быть! Его срок – 15122009, до него еще почти целая неделя! Что тут, блин, творится? Я понеслась дальше.
Забежала на десять-пятнадцать метров вперед. Вокруг – никого. Некому и нечему прийти на помощь. Выбора нет. Я спрыгнула с берега в воду. Поразил меня даже не столько холод, сколько сила течения. Вода била по ногам с ошеломляющей силой. Она была разве что повыше колена, но мне с трудом удавалось удержаться на ногах. Кроме того, отсюда было гораздо труднее разглядеть Жука. Я отчаянно обшаривала воду глазами и наконец заприметила какое-то темное пятно, двигавшееся в мою сторону. Его пронесет от меня слева: нужно зайти подальше, иначе я его пропущу. Я сделала шаг, там оказалось глубже. Двигалась я медленно, покряхтывая от усилий. Теперь до Жука было всего несколько метров – блин, я ведь его упущу. Я рванулась вперед. Успела, но под ногами оказалась скользкая глина, и, когда тело Жука ударило мне по ногам, я поскользнулась и тоже полетела в воду.
Теперь все смешалось: верх и низ, вода и воздух, Жук и я. Я билась в потоке, но при этом не выпускала его куртку. Что бы ни случилось дальше, это случится с нами обоими – я ни за что от него не отцеплюсь. Удалось выдернуть лицо на поверхность, глотнуть воздуха. Я отчаянно брыкалась, пытаясь нащупать дно, но течение было неумолимо. Жук казался мертвым грузом – бился об меня, тянул вниз. Я хотела было поднять его повыше, чтобы голова оказалась над водой, но не вышло. Мне и самой-то с трудом удавалось сделать вдох. Не выпуская Жука, я перевернулась на спину, лицом вверх. Попыталась и его перевернуть, но не смогла. Нас несло дальше по течению, мы уже миновали два изгиба. Я подумала: мы, наверное, так и поплывем, пока не окажемся в море, но тут по спине что-то проскребло, и я резко остановилась. От толчка на секунду выпустила Жука, но тут же снова схватила.
Больше мы оба не двигались. Река неслась дальше, а мы застряли на каком-то каменном гребне, который выдавался от одного берега в воду. Жук лежал лицом вниз, придавив мне ноги. Я перекатила его на спину, схватила за подмышки, проволокла по гребню, вытащила из воды. Он был тяжеленный и совершенно безжизненный. Я встала с ним рядом на колени, глядя на него с недоверием. Глаза закрыты. Как мертвый.
Все это не так, все это совсем не так. Не должно оно так быть.
– Жучила, очнись! – проорала я. – Очнись! – Никакой реакции. – Очнись, говорю! Не можешь ты, блин, меня бросить! Не имеешь права!
От отчаяния я врезала ему кулаком по груди. Рот у него открылся, оттуда потекла вода.
Я подобралась поближе, нагнулась над ним и обеими руками нажала ему на живот. Снова полилась вода. Я нажала еще. И еще. И еще. Вдруг изо рта у него хлынул целый поток, будто кит пустил фонтан, и Жук издал какой-то совершенно невероятный звук – втянул в свое напитанное водой тело бог знает сколько воздуха.
Когда он пустил этот фонтан, я от неожиданности отскочила в сторону; некоторое время сидела на корточках, глядя, как грудь его поднимается и опадает. Он открыл глаза, – похоже, пытался сосредоточиться. Потом спросил:
– Ты чего ревешь? Чего случилось?
Я и не заметила, что реву, но тут утерла лицо рукой, и на ней остались горячие слезы и сопли.
– Да так, – ответила я. – От счастья.
Жук закрыл глаза, потом снова открыл:
– Не врубаюсь. Что происходит-то?
– Ты упал в воду. Я тебя вытащила.
– Ага! – сообразил он. – Вот почему я мокрый и мне холодно. А я ничего не помню. Мне-то казалось, что мы всё идем по полю, и вдруг – бац! – я лежу на спине, весь мокрый, а ты ревешь, вернее, радуешься. – Он попытался сесть, озираясь с таким видом, будто только что прилетел с другой планеты. – Ничего себе, а ты тоже вся мокрая, – сказал он, а потом лицо его постепенно растянулось в широкой улыбке. – А ты мне делала искусственное дыхание? Губы в губы?
– Нет. Заткнись.
– Делала ведь, да?
– Нет! Я тебе тыкала кулаками в живот, пока из тебя не полилась вода, но уже начинаю об этом жалеть, придурок.
Жук протянул руку и провел по моим стриженым волосам, улыбка его выцветала, потому что он постепенно соображал, что произошло.
– Ты меня спасла. Спасла мне жизнь. Ни фига себе, Джем! Я теперь твой должник.
Я сбросила его руку.
– Забудь ты об этом. Любой поступил бы так же.
– Да вот только здесь больше-то никого не было, верно? Одна ты. Только ты и могла меня спасти. И спасла.
– Закрыли тему, ладно? Подумаешь, велика важность. Между прочим, мы теперь на правильном берегу. Пошли назад, к шмоткам. Переоденемся. Я лично замерзла как собака.
Что верно, то верно. Меня всю трясло, Жука тоже.
Мы помогли друг другу подняться, добрели до берега и пошлепали обратно. Жук шел первым, как и всегда, но то и дело останавливался, оборачивался, улыбался, тряс головой и только потом двигал дальше. А у меня мозги кипели, как паровозный котел. Выходит, числа все же не врут. Сегодня не его день. Но не будь тут меня, он бы наверняка утонул. Когда я его вытащила на берег, в нем жизнь-то едва теплилась. И Жук все понял правильно: я его спасла. Он жив благодаря мне.
Голова пошла кругом: а что, если ему было предназначено умереть сегодня, но я сумела это изменить? Все последние две недели я терзалась виной за этого старого бомжа. Я же не хотела ему зла, но факт остается фактом: получается, это мы выгнали его на дорогу. Но, кто знает, может, числа – обоюдоострый меч? Может, я не только могу толкать на погибель, может, я могу и спасать? И если я спасла Жука сегодня, может, спасу и пятнадцатого?
16
Пакеты наши всё лежали на прежнем месте. Жук взял ветку и выудил тот, который упал в реку, мы достали сухие шмотки и, повернувшись друг к другу спинами, переоделись. Я слишком замерзла – зуб на зуб не попадал, – чтобы проверять, подглядывает он там или нет, и слишком торопилась одеться в сухое, чтобы подглядывать самой. Я в спешке не взяла у Вэл никакого нижнего белья – честно говоря, мне страшно было подумать, что она там носит под одеждой, – так что мокрые трусики и лифчик снимать не стала, переодела только джинсы и футболку. Нацепила сверху все, что нашлось сухого, поверх – куртку Вэл, мокрые тряпки мы запихали в один из пакетов и двинули дальше, замерзшие, ошалевшие, трясущиеся.
Отошли от реки, там снова потянулись холмы. Они простирались как волны, до самого горизонта. После приключения в реке на меня навалилась жуткая усталость. Ноги, казалось, налились свинцом, я их с трудом переставляла. Неудивительно, что и Жук тоже стал менее прыгучим.
Нашей целью оставалась рощица на вершине холма. Я уже начала думать, что она что-то вроде миража в пустыне, который исчезает, когда подойдешь к нему ближе, но вот наконец Жук взобрался на очередной холм и крикнул: «Эй, дошли!» – и действительно дошли. Мы спустились вниз, в последний раз вскарабкались по склону и очутились в относительно безопасном древесном укрытии.
Я опустилась на землю у первого дерева и оглянулась на пройденный путь. Какая невероятная даль.
– Гляди-ка, сколько мы прошли! Тут любой устанет.
Я откинулась назад, на что именно, мне было плевать.
– Если нам все это видно, значит и нас видно тоже. Пойдем дальше.
Я вообще не понимала, что творится с Жуком. Будто ему сделали прививку здравого смысла.
Я со стоном поднялась на ноги и потащилась за ним дальше в чащу. Жук собрал все пакеты и нашел удобное место между четырех стволов. Если встать, поля было видно по-прежнему, но, если сидеть, все скрывали кусты и подлесок. Нам удалось спрятаться.
Земля была жесткой и бугристой. Жук снял с плеч одеяло и расстелил. Комья и бугорки все равно чувствовались, но стало помягче.
Жук сел, прислонившись к стволу дерева, а я легла на спину и стала смотреть вверх, на деревья. Странное дело. Я знала, что стволы прямые, а представлялось, что они смыкаются у меня над головой, там, в небе. Листья виделись черными на ярком фоне, сплетались в какой-то сложный узор, в нем невозможно было разобраться. Прямо гипноз какой-то. Стоит задуматься, и в голове все смещается, начинает казаться, что ты где-то высоко и смотришь вниз, на далекие листья. Ветер шуршал в ветках, звук был нездешний, удивительный – то ли ветер, то ли вода, то ли шуршание шин; меня он успокаивал.