– Конечно, я не против. Вечерние посиделки и разговоры с людьми вашего круга – это как раз то, что мне нужно. Они ведь умные люди и чтят старые заветы – те самые, которые соблюдали Аарон, Эйс и остальные.
А еще они, вполне возможно, расскажут что-нибудь существенное.
– Хорошо. Только вот насущные дела для нас пока важнее.
– Какие, Раульт?
– Да все больше мирские. Укрепления мы восстанавливаем на гряде Рейндо, и у нас возникла загвоздка.
– И что же там такое?
– Эта гряда над озером Траун – почти вертикальная скала, увенчанная острым гребнем. Тамошние укрепления выстроили еще в смутные времена после падения Древней Империи. Мы их подновляем и размещаем там запасы. Ведь этот черный день, когда ворог доберется до Коннека, все-таки настанет.
– Я не знаю, где это, но понимаю ваши старания.
– С самой резни у Черной горы ученики-мейсаляне готовятся к худшему.
– И давно у вас слово «ученик» в ходу? – удивился брат Свечка.
Так говорили дуалисты в Граальской Империи и низинных герцогствах на севере Арнгенда, но не в Коннеке.
– Не знаю, – пожал плечами Раульт. – Еще год назад я бы не понял, если бы мейсалянина, не достигшего совершенства, назвали бы учеником. А теперь все так говорят.
– Так в чем же там загвоздка с вашим тайным укреплением?
– Холод. А еще лед. Теперь там все покрылось льдом. Вскарабкаться наверх почти невозможно – обязательно упадешь и расшибешься.
– Так не ходите.
Но Раульт не желал слышать доводы здравого смысла. Он печально покачал головой, удивляясь беззаботности и неведению совершенного.
– А лед откуда?
– Когда там идет дождь, он сразу замерзает. А если лед и тает потом, то вода затекает в разные щели и снова замерзает, что еще хуже. Замерзают даже емкости с водой.
– Говорят, весь мир потихонечку замерзает.
– Да уж. В детстве, помнится, никогда не было так холодно.
– Не знаю, что тут посоветовать. Разве что не привлекайте внимания Тормонда. Он не очень-то жалует тех, кто отстраивает свои крепости.
– Не жалует, и ладно, – ухмыльнулся Раульт. – Чтобы что-нибудь предпринять, ему понадобится лет десять – не меньше. А к тому времени он уже отправится в следующее путешествие на колесе жизни.
Новости, которые принесли Лернеры, разлетелись по Коннеку в мгновение ока, как обычно и бывает с дурными вестями.
Граф Робушона и граф Доя презрели свои клятвы герцогу Кауренскому и переметнулись на сторону Трамейна и Арнгенда. Вот так они остались врагами, зато обзавелись могущественными союзниками. Джанкар, Герв, Карбонель и Терлиага официально присягнули Питеру Навайскому, ища убежища под крылом у южного сюзерена, самого на нынешний день могущественного, – король Питер не боялся даже Безупречного V.
Герцога Тормонда уважали в Коннеке все меньше и меньше. Богачи нанимали солдат – почти всегда выходцев из Гролсача, поэтому в Коннек и потянулся поток беженцев, которые надеялись наняться к кому-нибудь в дружину. Сосед поднимал руку на соседа. Уживаться с вооруженными громилами становилось все труднее. Они уничтожали запасы повсюду. Путешествовать теперь стало еще опаснее. Наемники, которым не заплатили хозяева, занимались разбоем. Те, кто потерял все свое имущество, тоже подавались в грабители – бежали в глушь, прямиком под сень Орудий Ночи.
Те, у кого были деньги, нанимали новых солдат, чтобы сохранить свое добро. А те солдаты, которым не заплатили, не просто грабили путников на большой дороге, а зачастую обращались против своих же бывших нанимателей и сжирали их живьем.
Главный дознаватель патриаршей Конгрегации по искоренению богохульства и ереси засылал в Восточный Коннек своих людей. Среди них попадалось множество бывших членов Братства Войны, явившихся со Старклирода. Эти люди были закалены в боях и не гнушались самыми жестокими методами.
Брат Галон Брюль и двенадцать его соратников, сильных и уверенных в правоте своего дела, разместились в Антье, пока граф Реймон Гарит терял время при дворе у герцога Кауренского.
5
Вечный город, месть Безупречного
Детей Хект оставил на попечение Анны Мозиллы. Вэли все еще не разговаривала. Со взрослыми. Пеллой-то она крутила как хотела.
Анна радости не проявила:
– Я ничего не знаю о детях. Только что они грязные и шумные. – Чистоту в доме она поддерживала очень трепетно.
– Это обычные люди – может, не настолько утонченные, как ты. Вот и обращайся с ними как с обычными людьми. Пелла в своем юном возрасте уже прошел школу выживания, так что он повзрослее тебя будет.
Пожалуй, не стоило так грубо. Но Анна обычно хорошо понимала, что именно Пайпер пытается ей сказать. Это не раз спасало их от перебранок.
– И что мне с ними делать?
– Вымой их, раздобудь им приличные одежки и поручи какое-нибудь дело по хозяйству. Как только принципат Донето даст добро, Пелла переедет к Пинкусу.
Анна выразительно посмотрела на Хекта. Взгляд ее выражал сильные сомнения в Пинкусе Горте.
– Ты расскажешь, что там у вас приключилось?
– Как только вернусь. Надеюсь, что скоро. Я соскучился.
– Соскучился? И бежишь по делам? – Анна никогда не жаловалась открыто.
– Путешествие получилось долгим и не особенно приятным.
Самые мерзкие подробности Пайпер не станет ей пересказывать. Как и многие солдаты, он не посвящал невинных в подобные дела.
– Вы двое умудрились не вылететь со службы, – сказал им принципат Донето. – Потому что, как обычно, схитрили и добились результата. Мой кузен рад был узнать, что Непорочный отчаялся до такой степени, что нанял убийц.
– Новостям о Хейдене Бэке он тоже обрадовался? – поинтересовался Горт.
– Отнюдь. Ты же и сам прекрасно понимаешь. Он вызвал епископа Морканта. И теперь, перед тем как принять окончательное решение, нам придется его выслушать.
Значит, подумал Хект, решение уже принято, и историю придется слегка подправить и отшлифовать, чтобы она ему не противоречила. Безупречному нужна официальная версия событий, которая послужит его целям.
Хекту все это не понравилось. И Горту тоже. Но на их совесть всем было плевать.
У Пинкуса была отвратительная привычка немедленно высказывать свои мысли вслух:
– Понимаю, куда он клонит. Этот бессовестный вор расскажет всему миру, что виновата во всем жертва, потому что ей хватило наглости защищаться.
Непонятно было, имеет ли Горт в виду епископа Странгского или же патриарха.
Донето, видимо, решил, что патриарха.
– Полковник Горт, можешь так выражаться при мне, но не стоит высказывать подобные мысли, если поблизости кто-то чужой.
– Да? А что тут такого? Неужели кто-то еще не знает, что он за фрукт?
Значит, Пинкус и правда имел в виду патриарха.
Анна Мозилла как в воду глядела: Бронт Донето отказался селить Пеллу в своем доме.
– Почему ты сразу отправился к Донето, вместо того чтобы увидеться со своими? – спросил принципат Делари (он частенько задавал неудобные вопросы). – Пайпер, я разочарован.
– Я пошел сначала к Донето, потому что именно он может отвести патриарший гнев от нас с Гортом. Ничего особенно ценного он из моего доклада не узнал. Да и Пинкус не все ему выдал.
– Приятно слышать.
– Он может выгнать меня со службы, если пожелает. Кто за меня вступится? Вот Пинкуса так просто не отправить восвояси: три из пяти бротских кланов будут против, хотя бы из принципа.
– Итак, поделись со мной тем, о чем ты не рассказал Донето.
– А где Арманд? – спросил Хект, оглядываясь по сторонам. – Не люблю при нем разговаривать. Мне от него не по себе.
– Пайпер, он всего-навсего мальчишка, – раздраженно отозвался принципат. – Его волнуют лишь наряды и побрякушки.
– Даже если так. Мне не по себе. И извиняться я за это не буду.
Пайпер не стал рассказывать старику, что его любимая игрушка на самом деле шпион Граальского императора и Гордимера Льва в придачу.
– Рассказывай, – сказал Делари, махнув рукой. – Тебя услышу только я. Если хочешь, добавлю особую завесу, чтобы невозможно было прочитать по губам.
– Это уже лишнее.
Хект поведал своему ангелу-хранителю об их с Пинкусом путешествии, не забыв упомянуть и связанные с Сонсой подозрения.
– Тревожные вести, – выслушав, сказал старик. – Братство Войны решило отступить от своих незыблемых моральных устоев. В этом-то и беда особого ведомства – хотят победить Тьму, погрузившись в нее.
Хект не стал спрашивать Делари, насколько он сам предан силам Ночи.
– А еще меня беспокоит то чудище на Западном тракте. Быть может, это богон? Тот же самый, на которого ты наткнулся в Оунвидийской теснине?
– В этот раз мы не подходили достаточно близко, и я ничего не почувствовал. Тут лучше спросить принципата Донето, ведь чудовище в теснине одолел именно он.
– Вряд ли он что-то расскажет, – пожал плечами Делари. – Кузен патриарх не позволит. – Старик глянул на Хекта, но тот молчал, и принципат продолжил: – Безупречный совершенно искренне считает большинство людей быдлом, посланным на землю лишь для того, чтобы пополнять богатства церкви. А все остальные должны помочь Гонарио Бенедокто осуществить его мечты. Он решил не карать герцога фон Дрессера. Во всяком случае, не сейчас. Благодаря вашему побегу более хладнокровные смогли настоять на своем, скажем так.
– Неужели?
– За это время в Брот успели дойти вести из Коннека. Члены коллегии разгневались. Безупречный ни с кем не посоветовался, отправляя туда войска. Теперь он в полном отчаянии: рассчитывал на Бэка и епископа Странга и уже предвкушал большую добычу. А вместо этого вконец промотался. Кредиторы шумят и требуют денег. Больше никто и медяка ему не ссудит – не потому даже, что он явно потерпит поражение, а потому, что деляга из него никудышный.
– Но если бы поход увенчался успехом, его бы объявили триумфатором, как в Древней Империи, – заметил Хект, который был не особенно высокого мнения о тех, кто потакал патриаршим безумствам: эти люди ничего не знали о морали и нравственности.
– Вероятно. Успех заставляет забыть обо всех прегрешениях. И все-таки… Когда новости о поражении разойдутся, недовольных, скорее всего, будет немало. Быть может, даже кто-нибудь устроит бунт. А потом жизнь вернется в обычное русло. Ты, надеюсь, заметил, что человек, занявший патриарший престол, теряет связь с миром.
– Заметил, – усмехнулся Хект. – Точно так же древние императоры, примерив мантию, тут же лишались любого общества, кроме своих родных и дворцовой стражи.
Делари вопросительно приподнял бровь.
– Нет, я ничего такого не предлагаю.
– Хорошо. Меня куда больше занимает то могучее Орудие под Алицеей. И эти их темные делишки в Сонсе. Сонсианцы умело скрывали от нас свои затруднения. В хитрости им не откажешь.
Хект мысленно согласился. Неуемные дельцы из торговых фиральдийских и дирецийских республик на голову превосходили своих коллег из других, далеких от торговли государств и проявляли просто-таки чудеса предприимчивости.
Насколько же опаснее они могли бы сделаться, если бы не тратили впустую средства, сражаясь друг с другом за сферы влияния?
– Отвлечемся ненадолго от твоего рассказа, – сказал Делари. – Я хочу спросить об этом твоем Консенте. Его решение обратиться искреннее или это всего лишь уловка?
– Не думаю, что уловка. Во всяком случае, не в том смысле, как понимаем уловки мы, чалдаряне. Здесь, в Броте, дэвов не так сильно притесняют. Осознал ли он внезапно, насколько истинны слова Аарона и отцов-основателей? Может быть. Но скорее всего, он хочет избавиться от дэвских старейшин, которые так много от него ждут. Титус хочет стать просто Титусом Консентом, винтиком в огромной машине, превосходно выполнять свою работу, получать за это достойную награду, а по ночам возвращаться домой, к семье.
– Вы друзья?
– Нет, но мы много времени проводим вместе, разговариваем о жизни. Я со всеми разговариваю. И иногда узнаю что-то новое – от него, от вас, даже от Пинкуса Горта.
– Полагаю, полковник Горт – настоящий кладезь всяческой вульгарщины и плебейской мудрости.
– Он хороший человек, очень надежный.
Если Делари и усомнился в словах Пайпера, то вслух ничего говорить не стал.
– Та девчонка – как ее зовут?
– Вэли Дюмейн.
– В Фиральдии нет знатных семейств с таким именем.
– Дюмейны есть в Арнгенде. Мелкие дворяне. Нынешний граф Дюмейн впал в немилость у Анны Менандской: отказался предаваться с ней плотским утехам.
– Очень странно. Что понадобилось Братству от мелкого арнгендского дворянина?
– Еще кое-что. Девочка не говорит, но прекрасно понимает фиральдийский – как высокий, так и разговорный. Если ее похитили на севере или западе от Салпено, это весьма удивительно в ее возрасте.
– Я поспрашиваю кое-кого. Принципату Муньеро Делари из коллегии дозволено спрашивать, о чем только ему взбредет в голову. И никто не будет интересоваться, зачем мне это.
– Вполне объяснимо.
– И все же меня весьма занимает то чудовище. Если не считать страхолюдину, которая повстречалась вам в Оунвидийской теснине, о подобном не слыхивали уже целую вечность. Со времен Эру Итутму – с тех самых пор, когда он явился из Дринджера со своими боевыми слонами, неисчислимым воинством и целым выводком ручных монстров.
Каиф Аль-Минфета и те, кто считал его гласом самих Предвестников, не слишком одобряли интерес к тому, что происходило до Откровений и Праманского Завоевания. Пайпер Хект несколько десятков лет прожил в Дринджере, но почти ничего не знал о полководце и жреце Эру Итутму, который терзал молодую тогда Древнюю Бротскую Империю. Прамане не славили своих языческих предков.
– Не могу ничего сказать. Вы в таких делах специалист.
– Да. Расскажи-ка еще раз о том негодяе из Вискесмента – о Руденсе Шнайделе.
Хект рассказал.
– Думаю, Шнайдель – это еще одна загадка, человек из тени, вроде Старкден или Масанта аль-Сейхана, которые объявились вместе с безумными кальзирцами.
– Да, – кивнул Делари. – Интересное замечание. Но о Шнайделе я слышал. Ходили какие-то слухи об Атафильском хребте совсем недавно.
– Что это за хребет такой?
– Атафильский хребет располагается в самом центре Артесипеи, большого острова в Родном море где-то между Фиральдией и Дирецией, на юго-востоке от Коннека. Свои права на него заявляют патриарх, император и Питер Навайский, поскольку ему, по праву завоевания, отошла бо́льшая часть Кальзира. Питер и его платадурские союзники совершили несколько набегов, но ни мы, ни император ничего с этим поделать не можем. У нас своих забот хватает.
Хект мало знал об островах в западной части Родного моря. Вроде бы эту самую Артесипею он как-то видел на карте.
– Так это праманские владения?
– Каиф Аль-Халамбры считает их своими. Но это лишь слова. Ему тоже не до Артесипеи. В основном там имеют вес Сонса и Платадура. Остальным плевать. Этот остров не может особенно ничем похвастаться.
– Разве что волшебниками.
– Именно. Там все как в старые времена – очень много язычников. Вот уже целую вечность никто не являлся туда резать неверных, чтобы обратить испуганных уцелевших в чалдарянство.
Пайперу Хекту очень нравился цинизм принципата Делари, но он нарочно нахмурился: на его так называемой родине, в Великих Болотах, вот уже много лет воевали с язычниками. Но Делари не обратил внимания.
– Попробуем разузнать, как именно Руденс Шнайдель связан с покушениями на тебя.
– Полковник Горт собирается отправить в Вискесмент своего человека.
– Скажи ему – пусть будет осторожен. Языческие колдуны весьма жестоки.
– Я знаю того, кого он хочет отправить. Мы с тем человеком вместе служили в Коннеке. Осторожности ему не занимать.
– Прекрасно. Что касается Консента, поговори с ним, устрой церемонию обращения. Сделаем это в День святого Герона – прекрасный повод.