— Слушаю.
Оказалось, телефон ни при чем — звонок в прихожей. Кто-то нетерпеливо жал и жал на кнопку…
Открыв дверь, Евгений Петрович увидел инспектора уголовного розыска и двух участковых. Не ожидая приглашения, ввалились в комнату.
— Порядок, Евгений Петрович! Пистолет у нас.
Новость была настолько неожиданной, что Корольков боялся поверить в нее. Столько было осечек за это время! Но инспектор уже протягивал ему завернутый в белую тряпицу угловатый тяжелый предмет. Да, это был тот самый, украденный пистолет. Больше эта опасная игрушка никому не принесет беды и горя.
Корольков внимательно осмотрел пистолет и пересчитал патроны. Их было пять. Значит, после кражи сделано три выстрела, из которых один — в человека.
— Куда же полетели другие пули? — посмотрев на инспектора, спросил Корольков.
— Про одну знаю. В шифоньер. Благодаря ему и пистолет нашел.
— Ну-ка, рассказывай, — потребовал Евгений Петрович. — Только подробнее.
Инспектор, усевшись поудобнее, с явным удовольствием, не торопясь, стал рассказывать.
Днем, возвращаясь с обеда в отдел, он в одном дворе увидел сидевшего возле детской песочницы мальчонку лет пяти. Старательно сопя, он длинным кухонным ножом что-то вырезал из чурки. До того забавный был вид у него, что инспектор не утерпел и присел на корточки рядом.
— И что это ты мастеришь?
— Пистолет.
— Разве пистолет так делают? Давай помогу.
— А ты умеешь такой, чтобы стрелял? — с надеждой в голосе спросил мальчуган.
— Чтобы стрелял — это из железа надо, — объяснил инспектор. — Но деревянный — тоже хорошо. Будет как настоящий.
— Да-а, — разочарованно протянул мальчонка. — Значит, тот железный.
— Какой «тот»? — не понял инспектор.
— А у одного в нашем доме. Стреляет!
«Вот новость! — взволнованно подумал инспектор. — Не наш ли пистолет вырисовывается?»
— Откуда мальчик узнал про пистолет? — не вытерпел Корольков.
— А он, оказалось, в соседней квартире живет и слышал выстрел за стеной, — ответил инспектор. — Известное дело, я сразу туда. И про соседей кое-что узнал.
— Ну?
— Семья порядочная. Отец — начальник смены, мать — продавец. Один сын, учится в десятом классе. За ним ничего компрометирующего не замечено. А вот друг у него не из хороших. И семья там неблагополучная. Мать — пьяница, последние полтора года вообще стала пропадать из дому. А отец — безвольный человек: никакого влияния на нее оказать не может. Сын, понятно, предоставлен самому себе…
Корольков понял, что инспектор не зря так подробно характеризует обоих парней, и стал слушать еще внимательнее.
За вечер тот проделал огромную работу, проявив при этом похвальную смекалку и находчивость. Услышав про выстрел, он долго раздумывал, как поступить дальше. Наконец сообразил: если в квартире стреляли, значит, и след остался. Решил побывать на квартире и лично все осмотреть.
На его стук дверь открыла полная женщина. Окинув инспектора изучающим взглядом, удивленно спросила:
— Вы к кому?
— Я из милиции, — сразу же предъявил удостоверение инспектор.
— А что случилось? — с тревогой в голосе спросила хозяйка.
— Не волнуйтесь. Нужна небольшая справка. Ваш муж дома?
— Он на работе. Скоро придет.
— Так я его подожду.
Женщина с явной неохотой впустила неожиданного гостя в квартиру.
«Три комнаты на троих — неплохо!» — вспоминая свою тесную однокомнатную, подумал инспектор. А вслух спросил:
— У сына, значит, своя комната?
— Да, — кивнула женщина. И снова встревожилась: — Что вы сыном интересуетесь? Натворил чего?
— Можно посмотреть, как он живет? — не отвечая, спросил инспектор. Женщина открыла дверь одной из комнат. Инспектор увидел расстеленный на полу толстый, пушистый ковер, полированную мебель, свисающую с потолка модную люстру. Не комната, а номер-люкс. И только простенький шифоньер, стоящий у самой двери, как белая заплатка на новых брюках, выделялся на богатом фоне.
Но именно этот шкаф больше всего и заинтересовал инспектора. Он сразу же заметил на его боковой стенке отверстие от пули.
…В прихожей раздался звонок. Через минуту в комнату вместе с хозяйкой вошел грузный мужчина. Это был ее муж. Солидно поздоровавшись, он вопросительно взглянул на инспектора.
— У вашего сына есть огнестрельное оружие, — пояснил инспектор. — Я пришел, чтобы его изъять.
Женщина ахнула, всплеснула руками и заголосила.
— Подожди! — сурово одернул ее муж и, обратившись к инспектору, спросил: — С чего вы взяли?
— А вот, смотрите сами. Он и дома из него стрелял.
Взглянув на боковую стенку шифоньера, хозяин быстро открыл дверцы шкафа и осмотрел висевшую там одежду. Пальто и три платья были прострелены.
Выходное отверстие от пули они нашли уже вместе — на задней стенке.
— Ясно, — мрачно констатировал хозяин и, захлопнув дверцу, спросил: — Что он еще натворил?
Ответить инспектор не успел. Неожиданно в комнату вошел сын. Взглянув на плачущую мать, отца и инспектора, он, видимо, сразу понял, в чем дело, и побледнел. А когда инспектор потребовал сдать оружие, молча полез под диван и, вытащив спортивную сумку, достал из нее завернутый в белую тряпку пистолет.
— Леня, — ужаснулась мать, — откуда у тебя это?
— Санька дал, — нехотя ответил сын и опустил голову.
— Санька?! Я же говорила! Я же тебе всегда говорила: не водись ты с этим…
Больше говорить она не смогла — разрыдалась.
Кое-как успокоив женщину, инспектор и отец парня потребовали от Леньки рассказать без утайки все, как было.
А было так. Пистолет из конторы стащил Санька. Вообще-то он наткнулся на него случайно. Шел ночью по улице, увидел приоткрытую дверь конторы. А Санька не из тех, кто пройдет мимо такого шанса. Пробрался в помещение и стал обшаривать столы. В одном из них и нашел пистолет.
Через два дня они вчетвером пошли в лес его испробовать. Первым выстрелил Санька в сидящую на голом кусте ворону, но не попал. Передал пистолет ему, Леньке, чтобы он испытал свою меткость. И надо же: как раз в это время к ним подошел незнакомый парень, потребовал отдать оружие.
— Мы, конечно, не отдали, повернулись и сразу пошли, а тот парень за нами. Санька кричит: «Пальни в него, сразу отстанет». Ну, я и пальнул…
После он пытался вернуть пистолет Саньке, однако тот не взял.
— Сказал, гад: «Ты стрелял — ты и отвечай».
Они тогда порешили держать язык за зубами: никому ни-ни! Ленька сначала хотел выбросить пистолет, но потом передумал и решил спрятать его в своей комнате. Когда дома стал рассматривать неожиданное приобретение, случайно нажал на спусковой крючок.
Конечно, когда они шли в лес, у него и в мыслях не было, что возвращаться он будет убийцей…
— Ну вот и все, Евгений Петрович, — закончил свой рассказ инспектор.
— Все? — задумчиво переспросил Корольков и, встав, нервно заходил по комнате. — Все, значит? Да, розыск закончен. Вроде мы свое дело сделали. Но ведь подумать только: взрослый парень, не дитя, просто так, ни за что, не дрогнув, стреляет в человека. Сказали ему «пальни», он и пальнул. Не хотел убивать? А хотя бы подумал, что может убить? Это же какую толстую кожу надо иметь, какую пустую душу! Нет, плохо еще мы все работаем, если вот такой тихий парень из благополучной семьи может вдруг стать преступником. Эх, да что говорить!..
Инспектор удивленно смотрел на Королькова. Таким расстроенным он своего начальника еще не видел.
— Ладно! — Евгений Петрович стукнул кулаком по столу. — Пока что надо прокурора известить.
Он снял телефонную трубку и стал набирать номер Куценко…
Проводив ночных гостей, Евгений Петрович еще долго сидел на кухне, выкуривая одну сигарету за другой. Чувство облегчения почему-то не приходило…
Татьяна Корсакова
НЕВИДИМЫЕ НИТИ
Очерк
Город собирался на работу, когда его потрясло известие о том, что на улице Некрасова, в собственной квартире, убита выстрелом из ружья 50-летняя женщина.
Все свершилось до ужаса быстро и просто. В девятом часу вечера в квартиру кто-то позвонил. Хозяйка вышла на веранду. Мужской голос спросил ее с улицы:
— Где живут Паршины?
Женщина приоткрыла шторки на окне и показала рукой.
— Вон там.
Незнакомец в черной меховой шапке выстрелил в упор. На грохот выстрела выбежал из комнаты муж женщины. Она еще успела сказать, о чем спрашивал парень и как он был одет.
В больнице раненую прооперировали. Но проникающее ранение брюшной полости было настолько тяжким, что в четыре утра 10 ноября женщина скончалась.
Еще был поздний вечер 9 ноября, когда из Куйбышева в Чапаевск, на место происшествия, выехала оперативная группа во главе с тогдашним заместителем начальника управления уголовного розыска УВД Куйбышевского облисполкома Иваном Павловичем Перекрестовым. И началась трудная, кропотливая работа по розыску убийцы — работа, которая всегда заключается в методическом и постепенном отбрасывании всего лишнего, что скрывает фигуру истинного преступника.
Слово — заместителю начальника управления внутренних дел Куйбышевского облисполкома полковнику милиции Александру Михайловичу Липатову.
— Начну с того, что нынешний угрозыск чрезвычайно хорошо оснащен технически. Это способствует быстрейшему розыску преступников, помогает установить объективную истину и обеспечить неотвратимость наказания преступника.
Однако хочу подчеркнуть, что все это именно помогает раскрыть, обеспечить и так далее. Главное же всегда заключается в таланте, опыте, знаниях и тактических находках оперативного работника. Не зря ведь уже в самом начале действий по раскрытию преступления мы имеем разделение труда. Вещественными доказательствами, сбором следов, например, занимается, как правило, эксперт. А инспектор уголовного розыска прежде всего начинает размышлять, искать невидимые связи явлений — и это будет его основным занятием на протяжении всего розыска.
Во-первых, выдвигаются версии. Замечу: несколько версий, в том числе и кажущиеся, на первый взгляд, невероятными. Это делается для того, чтобы не повести следственную работу однобоко, чтобы не обвинить одного-единственного, хотя бы он и оставил «неопровержимые» улики. Обычно инспектор перебирает в уме похожие преступления. Известно, что преступники имеют свой почерк: скажем, у карманника может быть излюбленным приемом разрезание кармана бритвой, а какой-нибудь «специалист» по магазинным кражам предпочитает проламывать стену склада.
Но в преступлении, совершенном 9 ноября 1977 года в Чапаевске, ничей почерк не угадывался.
Итак, было выдвинуто несколько версий. Первая: хулиганство. Допустим, некий удалец напился, схватил обрез и пошел «пугать». Вторая: что убийцей является психически ненормальный человек (бывает, к несчастью, и такое). Третье: месть. Кто-то, скажем, вернулся из мест лишения свободы, решил отомстить недругу и перепутал дома. Кстати, преступник ведь назвал Паршиных…
Или пытались отомстить самой Тамаре Алексеевне Б.? Тогда за что?
Первые две версии были отработаны довольно быстро. Оставалась третья. Проверили, что представляет собой семья Тамары Алексеевны, — со всех сторон самые хорошие отзывы. Сама она была уже на пенсии, на работе и среди соседей врагов у нее не обнаружилось. Кто-то, правда, вспомнил о разладе убитой с ее невесткой Людмилой Максютовой. Версия о том, что молодая женщина способна на убийство матери своего мужа, относилась как раз к разряду невероятных. Но одна из оперативных групп отработала и эту версию и категорически отвергла ее.
Да… Но вот Ивану Павловичу Перекрестову эта версия «нравилась» все больше. Несмотря на невероятность. Он рассуждал: Тамара Алексеевна в свое время возражала против романа своего сына с Людмилой, за два месяца до беды увезла Александра на турбазу, и потом он решился на развод. Максютова вполне могла додуматься до того, что это мать за время отдыха убедила его окончательно, что они с женой не пара…
И Перекрестов, работник с двадцатилетним стажем, терпеливо продолжал поиски в этом направлении. И вот первая сколько-нибудь серьезная зацепка. С какой бы стороны он ни смотрел, отовсюду видна была фигура пятнадцатилетней Елены Л. Муж Тамары Алексеевны на первом же допросе заявил, что за несколько минут до рокового звонка к ним приходила Лена, спрашивала, дома ли их сын Саша. И соседи сообщили, что видели Лену в тот вечер у дома, где совершилось преступление. Девочку и ее мать допрашивали одними из первых, но они отрицали какую бы то ни было причастность Лены к преступлению. Да, с Максютовой знакома, 9 ноября была у нее, но ушла, когда стало смеркаться.
Иван Павлович со своими коллегами тем временем изучал круг близких знакомых Людмилы Максютовой. Студенты пединститута, где она училась, друзья, приобретенные за годы совместной жизни с мужем. И… стоп, опять девятиклассница Елена, которой Людмила помогала по русскому языку.
Такое совпадение не могло не насторожить. Но что общего, кроме совместных занятий, могло быть между двадцатипятилетней женщиной и пятнадцатилетней девчонкой? Если допустить самое неправдоподобное: что именно они соучастницы преступления, то что двигало ими?
Слово — полковнику милиции А. М. Липатову.
— Мотивы преступления мы называем невидимыми следами. По мотивам как раз и выдвигаются версии. С оперативной точки зрения даже предполагаемый мотив служит средством раскрытия преступления. А в процессуальном смысле слова (то есть если иметь в виду поиск истины) мотив — предмет доказывания. Поэтому мы просто обязаны выявить истинные причины, побудившие подследственного совершить преступление.
Любовь, ненависть, семья, быт, суеверия, страсть приобретательства — все сплелось в этом уголовном деле. Шаг за шагом продвигались наши работники к цели. Обходили дом за домом, скрупулезно выясняли отношения убитой со своими домочадцами, не отмахивались и от слухов — а они все упорнее вились вокруг личности Людмилы Максютовой… Что это был за человек? Впоследствии я ее допрашивал. Дерзкая, умная, грамотная — говорю это не для того, чтобы положительно о ней отозваться; хотел бы просто обратить внимание на то, что допрос всегда бывает серьезным психологическим поединком оперативного работника или следователя с подозреваемым в преступлении. Так случилось и на этот раз.
Людмила Максютова была задержана. Она горевала по поводу гибели свекрови, приходила попрощаться с покойной и выразить свое соболезнование мужу и свекру. А теперь очень правдоподобно возмущалась тем, что ее в «чем-то таком» заподозрили.
— Мне надо в институт, — твердила, — зачеты на носу, экзамены.
Никакой видимой тревоги.
К тому времени работники милиции немало знали о Максютовой.
Уголовное «дело» о гибели женщины из Чапаевска занимает четыре толстых тома. Те места в многочисленных протоколах допросов, где речь идет о личности Максютовой, сверкают золотым и хрустальным блеском. Любила она красивые, «престижные» вещи, «красивую» жизнь, окружала себя, по словам одного свидетеля, «директорами магазинов, работниками торговли» (мать ее юной подруги Елены тоже, кстати, была заведующей магазином горторга).
Естественный вопрос: а деньги откуда брала на все эти излишества? Муж, Саша, хоть и учился, вынужден был подрабатывать. Помогали ее родители. И каждый месяц давали пятьдесят рублей молодой семье отец и мать Саши. А иногда Тамара Алексеевна втайне от мужа подбрасывала Людмиле лишние полсотни: только питайтесь получше, уже не тратьте деньги на тряпки…
Вот так разлад!..
Однако не будем торопиться. Неприязнь между невесткой и родителями мужа все же была. Она началась еще семь лет назад, когда Саша, будучи девятиклассником, вдруг подружился со старшей пионервожатой своей школы Людмилой Григорьевной, стал поздно возвращаться домой. Согласимся, что вряд ли какой матери это понравится. Не нравилось и Тамаре Алексеевне. Людмила к тому же как-то даже вызвала ее в школу и слегка пожурила (на правах педагога) за то, что мать не совсем верно воспитывает сына.