— Народ Яго-Яго вновь приветствует тебя, Натаниэль Дрейк.
Небеса будто раскололись, земля поплыла под ногами. Туземцы опустились на колени, низко склонив увитые цветами головы.
— Ничего не понимаю, — пробормотал ошарашенный Дрейк.
— Идем, — позвала старуха.
Он покорно зашагал следом. Туземцы почтительно расступались. Дорога вела мимо луга, через лесок, оттуда — по живописной деревенской улочке на округлый, словно девственная грудь холм. Туземцы запели; мелодия брала за душу своей чистотой.
На вершине холма виднелась одинокая могила. Старуха застыла, по морщинистой щеке прокатилась слеза. В изголовье могилы высился большой надгробный камень, предназначенный для двоих. Рядом оставалось место для нового захоронения под сенью гробовой плиты.
— Я увидел, как во славе сам Господь явился нам,
Как Он мощною стопою гроздья гнева разметал,
Как Он молнией ужасной обнажил меча металл.
Он правды держит шаг, — пели полисирианцы.
Дрейк всмотрелся в надгробие. Одна половина пустовала, на другой, что напротив могилы, было выгравировано: СВЯТОЙ НАТАНИЭЛЬ ДРЕЙК.
Тогда Дрейк понял, что нужно сделать — точнее, повторить уже сделанное.
— Когда я впервые очутился здесь?
— Пятьдесят два года назад, — ответила старуха.
— А когда умер?
— В восемьдесят три.
— Почему я стал святым?
— Не знаю. Ты никогда не рассказывал.
Он нежно коснулся ее щеки, заглянул в прежде сокрытые глаза и прочел в них все — прожитые годы, любовь, смех, горечь и боль.
— Мы были счастливы?
— Безумно, любимый, — благодаря тебе.
Дрейк наклонился, поцеловал женщину в лоб.
— Прощай, Длинноногая Мэри.
Потом повернулся и торопливо зашагал прочь.
— Славься, славься, Аллилуйя! — неслось вслед улетающему «Скитальцу». — Славься, славься, Аллилуйя! Славься, славься, Аллилуйя! Он правды держит шаг.
С чем сравнить протечку в Канале?
Разве что с протечкой в крыше здания двадцатого столетия. Крыши тогда держались на стропилах, случись дыра, вода стекала вниз и просачивалась через потолок в самых неожиданных местах. Хотя «стропила» гиперпространственных каналов куда сложнее по своей природе, принцип все тот же: утечка пространственно-временных элементов не происходит рядом с дырой.
Даже во времена Натаниэля Дрейка мастера на Суэцком канале знали об этом, правда не догадывались, что протечка не несет никакой угрозы континууму, только тем, кто попадает в очаг поражения. Но ни мастера, ни кто-либо другой не подозревали, что очаги воздействуют по-разному, в зависимости от степени соприкосновения. При поверхностном контакте возникает эффект, аналогичный действию поля лямбда-кси. Естественно, никто, включая Дрейка, не разгадал истинную причину его перевоплощения в призрака: оказавшись в очаге поражения, корабль вместе с капитаном частично отбросило в прошлое. Основной же удар пришелся на грузовой отсек с запертой там Аннабель Ли; как итог обоих полностью перенесло назад во времени.
Покидая Яго-Яго, Дрейк отчетливо понимал: часть его самого с кораблем, а также незыблемая Аннабель Ли остались в 3614 году, но на каком именно участке — можно только гадать, ориентируясь на непосредственную близость с Яго-Яго; преобладающая же масса отправилась прямиком к очагу поражения, чьи координаты сохранились в судовом журнале «Скитальца». Вооруженный этими знаниями, Дрейк вполне логично предположил, что если подлететь к эпицентру протечки, она автоматически довершит начатое. В каком-то смысле, так и случилось. Наш герой не учел одного — восстановить пространственно-временную материю можно только залатав возникшие прорехи; три месяца в будущем приравнивались к трем месяцам в прошлом, на отрезке, обратно пропорциональном хронологическому расстоянию до пункта назначения. Задав «Скитальцу» необходимые координаты, Дрейк, естественно, никак не ожидал очутиться в другом тысячелетии, под истерзанным войной небом чужой планеты.
Сразу после телепортации все датчики на приборной доске вспыхнули тревожным огнем, сцинтилляционная сирена истошно завыла. Однако условные рефлексы пересилили шок — Дрейк успел активировать анти-ядерное поле, не подозревая, что тем самым уничтожил радиоактивное облако, поглотил половину океана и целый континент.
У времени есть еще одно свойство, о котором в эпоху Натаниэля Дрейка даже не подозревали — способность расширяться.
Неандерталец ростом не дотягивает до современного кузнечика, а мохнатый мамонт уступает габаритами цикаде. Вселенная непрерывно расширяется во времени и пространстве, накапливая изменения. Конечно, за полвека ничего существенного не произойдет, но спустя тысячелетия эффект будет разительный. Только не надо кивать на ископаемые, поскольку они неотъемлемая часть любой планеты; не указывайте скептическим пальцем на непреложные константы вроде массы, силы тяготения и костной ткани, ибо космос строится на взаимодействии, где большое и малое действуют сообща. Естественный порядок остается незыблемым. Рослый мужчина через поколение не выродится в карлика; но если перебросить его в другую эпоху, контраст будет сильный. Поэтому в глазах населения воюющей планеты Дрейк наверняка обретет поистине исполинские размеры, а «Скиталец» засияет в небе, словно луна — точнее, маленькая планета...
Внизу раскинулись руины некогда величественного храма. Неподалеку серебрилась река, а за ней пламенело зарево пылающего города. Дрейк мигом сообразил, где и в какой момент очутился. Потом бросил взгляд на руины, и смирился с судьбой.
— Как ни крути, то, что мне предстоит, уже сделано, а сделанного не воротишь, — размышлял он. — Нечего тянуть, нужно исполнить предначертанное.
«Скиталец» сел на антигравитационные шасси, и Дрейк, не снимая пояса, опустился на землю. Вокруг росли вишневые деревья, вишни стояли в цвету. Колоссом возвышаясь над розовыми вспышками взрывов, Дрейк двинулся к развалинам. Величавые колонны рухнули, царственная крыша обвалилась; стены, совсем недавно оскверненные сторонниками сегрегации, лежали в руинах. Что там виднеется в глубине? Неужели рука?
Так и есть, мраморная рука. Чуть поодаль — вся в трещинах нога из белого мрамора.
Смирившись с судьбой, Дрейк начал копать.
Его никто не заметил, ибо люди уподобились кротам и сидели по норам. В небе ракеты ударились о защитное поле, и померкли точно выпотрошенные светлячки. Истребители взмывали вверх и гасли. В отблесках бушующего огня Потомак окрасился кроваво-красным.
Дрейк продолжал копать.
Поперек мраморного тела лежала рухнувшая колонна. Натаниэль откатил ее в сторону. Аккуратно поднял отколотую благородную голову и опустил на влажную весеннюю почву. Он без устали доставал фрагмент за фрагментом, а когда вся статуя очутилась на поверхности, посадил корабль и погрузил обломки в трюм. «Скиталец» рванул с места.
У берегов Чесапикского залива Дрейк эвакуировался и зашагал вдоль реки к морю. Наверху автопилот вел корабль намеченным курсом.
Чувствуя себя великаном — кем он и являлся в нынешнюю эпоху — Дрейк пробирался через Потомак к морю, хотя умом понимал, что рядом с настоящим великаном смотрел ся бы пигмеем.
А те, кто не верит в странствия Его по земле и вознесение к звездам, — суть мертвецы без надежды, любви и сострадания, без доброты, человеческого тепла и жалости, без боли и радости, без дыхания жизни...
— Аминь, — произнес Дрейк.
Целый и невредимый, он поравнялся с деревней. Местные повылезали из своих нор, услышав громовой глас:
— Узрите воскрешение мое. Узрите меня, жители Земли, ибо я явился избавить вас от рабского страха, призвав из глубин космоса Планету мира, которая вознесет мой дух к звездам. Земляне, обрекаю вас на мир, но предупреждаю: не забывайте тот страшный день, когда вы прогнали с порога Доброту и впустили в свои дома Смерть.
На берегу Чесапикского залива Дрейк подождал, пока автопилот посадит корабль на землю, и бережно перетащил останки статуи на песок...
И Планета мира поглотила Его дух, чтобы унести прочь.
Мгновение спустя телепортация совершилась.
Кабина опустела. Не разбирая дороги, Дрейк бросился в грузовой отсек. Больше не мерцали переборки, ноги стояли на твердом полу. От призрачности не осталось и следа. Он отворил замок и шагнул внутрь. Длинноногая Мэри, она же Аннабель Ли, съежилась на полу. В глазах застыло немое отчаяние загнанного зверя, который попал в ловушку и не знает, как выбраться.
Дрейк ласково помог ей подняться и объявил:
— Следующая остановка — Яго-Яго.
Перевод А. Петрушиной