Разрушили варвары, а когда начали отстраивать, то остатки римского величия сокрушили монахи. Они прошлись с молотами и раздробили статуи языческих демонов, вытащили из книгохранилищ и во имя Господа сожгли все нечестивые книги и свитки, а они все нечестивые, раз не написаны святой церковью. Они уничтожали все языческое, порой с грязной водой выплескивая и ребенка, но… лес рубят, щепки летят.
Захваченные запасы хлеба и сыра скоро кончились, но Олег, отлучаясь в лес, всякий раз приносил полную корзину малины, грибов, а также – учитывая аппетит Томаса – молодых толстых зайцев. Наконец Томас обратил внимание, что, вывалив ягоды на расстеленную скатерть, Олег всякий раз небрежно забрасывает корзину в кусты, чтобы о ней поскорее забыли, а на очередном привале снова приносит ягоды в ней же. Или в такой же.
Однажды он заметил саркастически:
– И быстро же собираешь… Или там тебя уже ждут с отборными ягодами и грибами?
– Кто ждет? – спросил Олег.
– Гномы какие-нибудь нечестивые…
Олег вздохнул.
– А, ягоды… Это пустяки. А вот с зайцами чуть сложнее.
– А как они у тебя убиваются? – поинтересовался Томас. – Когда бегут к тебе – головой о дуб? А как же вешаются тебе на пояс? Неужто сам, ручками?
– Это у тебя такие шуточки? – спросил Олег с неодобрением. – Ты думай о христианских ценностях, а не всяких там зайцах. А то странно у тебя голова устроена. Дома женщина осталась, за которой ты спускался в ад и поднимался на небеса, а тебя какие-то зайцы беспокоят!
Томас сказал наставительно:
– Женщина дома, о ней можно не беспокоиться. А вот зайцы… если они из нечистых рук… Впрочем, мы в дороге, а для странствующих Господь предусмотрел некоторые льготы. Нужно только не наглеть уж слишком, а так вообще можно есть и некрещеных зайцев. Но молитву нужно прочесть непременно, для молитв отдельного мешка не требуется!
– Это да, – согласился Олег подозрительно быстро. Поинтересовался: – А ты много молитв знаешь?
– Много, – ответил Томас гордо.
– Какие?
– «Ave Maria», – ответил Томас гордо, – «Laudetur Iesus Cristos» и даже «Dominus, dominus… aliluia».
– Ого, – сказал Олег уважительно. – Ну и какие там слова?
Томас удивился:
– Я ж тебе сказал! Есть молитва «Ave Maria», а есть – «Laudetur Iesus Cristos». Какие тебе еще слова?
Олег протянул озадаченно и с огромным уважением:
– Извини, это я дурак, не понял… и о тебе думал… гм, прости, что усомнился!
На пятый день пути с утра поднялся туман, а вдобавок ко всему посыпался мелкий дождь, перешел в ливень. Холодные струи промочили одежду, Олег оглянулся на Томаса, однако рыцарь держится в седле ровный, как свеча, плечи развернуты, на губах снисходительная улыбка. Олег зябко передернул плечами. Гадко в промокшей одежде, но куда гаже рыцарю, которому вода затекает во все щели доспехов и чавкает там, хлюпает, чмокает, а он все так же держит морду любезной и приветливой, притворщик христианский, как и все учение Христа – одно притворство…
Он привставал в седле, прислушивался и принюхивался, наконец, вытянул руку.
– Там в лесу неплохой домик… Вот тропка!
Томас вскинул бровь, но, привыкши доверять дикарю, тоже дернул повод. Деревья нехотя расступались, ненадолго укрыв от дождя, зато малейшее прикосновение к ветвям обрушивает на голову и плечи целые водопады. Не слишком утоптанная тропка вывела даже не на поляну, а на небольшое поле, огороженное прочным частоколом. В середке высится прочный бревенчатый дом, из трубы аппетитно вьется синий дымок. Помимо дома, виднеются еще и пристройки, из которых сразу угадывалась просторная конюшня.
Томас провозгласил громко:
– Что ж, окажем лесному жителю честь своим присутствием!
– Как же, – пробормотал Олег, – сам почти король пожаловал…
Томас услышал, поправил с достоинством:
– Не король, но благородный рыцарь сэр Томас из Гисленда. И пусть здесь не знают, где этот Гисленд и что вообще страна зовется Британией, но христианские законы гостеприимства святы.
– Они не христианские, – уязвил Олег. – Еще Зевс бродил в личине странника и наказывал тех, кто не давал приюта. Да вообще у всех богов была такая причуда. Впрочем, не думаю, что здесь совсем уж дикий человек… Такое хозяйство!
Они медленно ехали вдоль изгороди, отыскивая вход, из-под крыльца выскочили два огромных пса и подняли оглушительный лай. Вскоре в дверном проеме показался мужчина в наброшенном на голову плаще, вгляделся, крикнул зычно:
– Вон там левее калитка!.. Не бойтесь, собаки на привязи.
Олег спрыгнул, открыл калитку, Томас въехал первым и, ухватив повод коня Олега, завел следом. Конюшня оказалась в самом деле конюшней, в полумраке он увидел блестящие глаза, услышал смачный хруст овса, дохнуло животным теплом крупных зверей. Олег ввел коней в свободные ясли, бросил овса, а когда вышел под дождь, Томас уже исчез в доме.
Как и понял по конюшне, предприимчивый хозяин перестроил свой дом под постоялый двор. Большая дорога проходит совсем близко, ее не видно из-за пелены дождя, а сам дом, если присмотреться, совсем не деревенский домишко: непривычно высокий фундамент из плотно подогнанных камней, стены из толстенных бревен, все это огорожено высоким частоколом, ворота из толстых досок, стрелой или дротиком не пробить, да еще и оббиты широкими полосами металла.
Двор просторный, теперь уже видно, что, помимо конюшни, здесь обязательные кузница, шорная, булочная, плотницкая и лавка со всякими мелочами, что могут пригодиться в пути. Олег на крыльце отряхнул воду с одежды, дверь распахнулась в небольшое, жарко натопленное помещение. Томас разговаривал с невысоким мужиком в фартуке, явно хозяином, брезгливо указывал на стол, где объедки плавают в пролитом супе, из-за столов на них поглядывали кто с любопытством, кто с интересом.
Олег подошел, почтительно поклонился Томасу, доложил, что кони устроены, как насчет пожрать. Томас если и заметил издевку, не подал виду, жестом велел идти за стол, с которого спешно счищали грязь, вытирали и чуть ли не скоблили столешницу. Сам он старался не таращиться, подобно простолюдину, по сторонам, однако в этом трапезном зале среди множества обедающих, ужинающих и просто пирующих обнаружил за одним из столов троих рыцарей, а еще дальше за небольшим приставным столиком расположился богато одетый сеньор с оруженосцем и слугой его цветов. Рыцари вообще-то редкость в этом насквозь рыцарском мире: не всякое поместье в состоянии дать такой доход, чтобы купить и боевого коня, который стоит примерно столько, сколько триста крестьянских лошадок, и крайне дорогие доспехи и вооружение – одни рыцарские доспехи включают около двухсот тщательно прилаженных деталей, и малейшее повреждение требует дорогостоящего ремонта у опытных оружейников. Так что встретить рыцаря на дороге – уже редкость, но когда в одной гостинице сходятся сразу несколько, это не простое совпадение.
Он со всей учтивостью поприветствовал всех, стараясь в коротком приветствии выказать и галантность, и чувство собственного достоинства. Рыцари отвечали кто как, но видно было, что все стараются в меру своего деревенского воспитания выглядеть изящными и с хорошими манерами.
Один со всевозможной учтивостью представился сэром Ольбрехтом из Найлэнда, попросил позволения пересесть за их стол. Томас встал и ответил в цветистых выражениях, что весьма и даже весьма, а также очень, на что любезный сэр Ольбрехт раскланялся и галантно опустился на лавку с той стороны стола, продолжая рассматривать сэра Томаса живыми смеющимися глазами, полными доброжелательства и сдержанного любопытства.
– И вы на турнир? – поинтересовался он. – Идут слухи, что приедет даже принц Уэльский, а также герцог Еллок с братьями, а это уже что-то! Их всегда сопровождает огромный двор, в нем красивых женщин всегда больше, чем рыцарей…
Томас поинтересовался сдержанно:
– А что за турнир?
Сэр Ольбрехт приятно удивился.
– Вы даже не слышали? Из какого же медвежьего… простите, каких дальних владений добирались? Соперничество между родами Лангера и Армагака достигло такого накала, что они решили устроить турнир и сразиться там своими отборными отрядами. Король в ярости, церковь обещает участникам турнира геенну огненную, но честь, господа, честь!..
Томас кивал, все понятно, когда задета честь, в задницу короля со всей церковью, Господь именно честь вдунул в ком глины, тот потому только стал человеком.
– Нет, – сказал он с сожалением, – мы едем по весьма неотложным делам.
– А турнир? – воскликнул сэр Ольбрехт.
– Увы, – ответил Томас с искренним сожалением.
Он заметил, с каким интересом Олег присматривается и прислушивается, нахмурился, чувствуя себя жуком на блюдце, за которым наблюдает мальчишка. Сэр Ольбрехт обвел рукой зал.
– Турнир! Все на турнир. Благородный сэр Лангер полон решимости доказать, что его рыцари гораздо лучше подготовлены и вооружены, чем у сэра Армагака, который дважды побеждал на турнирах в Зассексе.
Томас покосился на Олега, уже и рыцари говорят о торговых дорогах, как о чем-то очень важном. Подумать только, какая-то презренная торговля начинает влиять на облик страны!
– А что король Гаконд? – поинтересовался он осторожно. – Кроме того, что в ярости?
Сэр Ольбрехт рассмеялся.
– Издал жесточайший указ, запрещающий любые турниры по всему Эссексу.
Томас кивнул, это понятно, как понятно и то, что при вольностях сеньоров этим указом подотрут задницу. Олег прислушивался, спросил вежливо:
– Геенна – это так, угроза, а ничего конкретного?
Рыцарь посмотрел на него без интереса и даже с неудовольствием, как на всякого простолюдина, будь даже высокого звания, что вмешивается в беседу лиц благородного сословия, ответил, обращаясь к Томасу:
– Церковь пообещала отлучать от церкви всех, кто участвует в турнирах. Дескать, нарушаются все заповеди, а также участвующие виновны во всех семи грехах, начиная с гордыни… Но сэр Лангер, как я уже сказал, полон решимости. Турнир на этот раз большой, даже грандиозный!.. Съедутся рыцари не только сэра Лангера и сэра Армагака, но и со всех графств. Ожидается приезд даже из других королевств, герцогств и баронств.
Томас кивал, соглашался, сам с покровительственным интересом посматривал как на сэра Ольбрехта, так и на рыцарей за общим столом. Они почти ничем не отличаются от простых воинов, за исключением рыцарских шпор, но, к счастью, для турнира не нужно ничего специального: ни коня, ни доспехов, ни оружия. Все то же самое, как в бою, так что участвовать могут все люди благородного звания, а при удаче каждый имеет шанс захватить богатую добычу и получить за нее хороший выкуп.
Жаркий сухой воздух постепенно высушил одежду прямо на теле. После сытного ужина Томас ощутил, как сильно клонит в сон, калика исчез, потом Томас увидел его договаривающимся с хозяином о ночлеге. Народу много, объяснял хозяин виновато, даже слишком, обычно здесь поспокойнее, свободных мест нигде и никаких, разве что в конюшне, все-таки не под открытым небом, Олег шепнул ему что-то мирно, хозяин как-то разом подобрел, велел слуге открыть особую комнатку, предназначенную для путешествующих особ королевской крови.
Глава 15
Рано утром Олег проснулся от неприятного вжиканья: благородный рыцарь сэр Томас, несмотря на всю длинную родословную из убитых, утопших и казненных по заведомо облыжным обвинениям, самолично острил мизерикордию, мерно проводя точильным камнем по лезвию. Лицо у него лучилось счастьем, как у ребенка, которому подарили любимую игрушку.
– Че те не спится? – проворчал Олег. – Это же какая красота – спать без задних ног!
– Всю жизнь проспишь, – ответил Томас нравоучительно и, занятый делом, не заметил, как не по адресу прозвучало. – Любой день начинается с малой войны между желаньем поспать и побриться! И вообще нет ничего более неприятного, как проспать обед.
– До обеда, – проворчал Олег, – вроде бы далеко… Пойду взгляну.
– Как готовят обед?
– Да уж найду, – проворчал Олег загадочно, – на что…
Томас даже не проводил его взглядом, любовно проверял остроту лезвия, прищелкнул языком. Тонкий и острый клинок легко проникнет даже через самую узкую щель забрала, проткнет глаз противника, не пожелавшего просить пощады, и поразит мозг, после чего мизерикордию можно вытаскивать, вытереть и вложить в ножны, а над гордым рыцарем прочесть заупокойную, чтобы душа без помех и проволочек – в христианский рай.
Олег проверил коней, проследил, чтобы воды добавили чистой, ключевой, а когда вышел из конюшни, во двор въехал целый отряд, состоящий из знатного рыцаря с его сопровождением: оруженосцем, слугами, лучником и копейщиком. Все на хороших конях, сам рыцарь гордо восседает на темном как ночь жеребце, алая мантия с серебристым мехом красиво падает с прямых плеч на конский круп, булатный панцирь на груди украшен замысловатым гербом, широкий пояс из крупных металлических пластин поддерживает меч и мизерикордию. Шлем везет осчастливленный доверием румянощекий оруженосец, его конь тоже под цветной попоной, из-под которой выглядывает стальной пластинчатый панцирь, только уздечка и вся сбруя украшены серебром, а не золотом, как у господина.
Слуги поспешно соскакивали с коней, но рыцарь бросил поводья Олегу и велел:
– Кормить отборной пшеницей!.. Поить – только ключевой водой! Обманешь – запорю!
Олег подержал поводья, вежливо передал подбежавшему слуге.
– Зачем так грубо? – спросил он вежливо. – Запорю… Здесь, как я догадываюсь, уже не ваши владения.
Рыцарь моментально побагровел, в руке его появилась плеть. Он занес ее над головой Олега, тот выждал момент, шагнул в сторону, перехватил и плеть, и руку. Рыцарь вылетел из седла с неожиданной легкостью. Послышался тяжелый удар о землю, заскрежетали доспехи. Рыцарь остался лежать на земле, раскинув руки.
Оруженосцы и копейщик бросились к наглецу, на ходу обнажая оружие. Олег с самым мирным видом вскинул руку.
– Тихо-тихо, ребята. Не своевольничайте. Дождитесь, что вам хозяин велит. А то за самоуправство вам же и влетит…
Они остановились, глядя то на него, то на неподвижного хозяина, а Олег улыбнулся им почти по-дружески и пошел в трапезную. Томас уже с аппетитом завтракал, Олег с порога заметил, что трапеза рыцаря ничем не отличается от еды простого народа, заполнившего таверну: большая чашка горячего супа, посреди стола перечница, которой Томас часто тряс над чашкой, затем перешел на легкую холодную закуску. Девушка быстро убрала пустую чашку, взамен перед Томасом появилось блюдо с горячей закуской, а затем пошло жаркое: баранья нога, бифштексы, каплун с гарниром из гречневой крупы, а на закуску принесли сдобные пироги и грушевый компот.
Неплохо, подумал Олег. Что значит, привык к походной жизни, когда не знаешь, будешь ли ужинать сегодня. А тут съешь полную чашку супа – ничего другое уже не лезет. Суп вообще должен подаваться в маленькой чашке. Лучше всего – на ужин. Но сейчас перебирать не приходится: лопай, что дают.
Он опустился на лавку, перед ним поставили такую же большую чашку супа, но Олег сперва взялся за холодное мясо, а суп к тому времени чуть остынет. Томас в нетерпении поглядывал в окно, там что-то многовато народу, явно прибыли еще гости, как бы их коней не сперли, хотя к их коням подойти убоятся…
– Как кони? – спросил он.
– Накормлены, – ответил Олег с набитым ртом.
– Копыта?
Олег отмахнулся.
– Даже не смотрел. Такие кони двести миль пройдут по горным дорогам, прежде чем хоть одна подкова начнет позвякивать. Ешь, пора ехать.
После компота из свежих ягод они выбрались из-за стола, Томас расплатился щедро, сообщил, что отбывают, всем довольны.
Во дворе народу в самом деле прибавилось, отдельной группкой стоят вчерашние рыцари. Едва Томас показался на крыльце, один отделился от остальных, отвесил Томасу вежливый поклон.