Над океаном появился большой и очень шумный самолет, грозно проревев двигателями, выполнил вираж и сбросил что-то очень большое на стабилизирующем парашюте. Сработала трехкупольная парашютная система. Ту-95Н сделали специально для испытаний спускаемого аппарата «Восток». Он имел самый большой в Союзе бомболюк. Его и привлекли к операции.
Две надувные шлюпки понеслись наперегонки к приводняющемуся объекту. Боялись, что намокшие парашюты его утопят. Но как только он коснулся воды, с двух сторон начали наполняться газом дополнительные емкости из оранжевого шелка.
Обе шлюпки взяли на буксир довольно длинную и толстую сигару. Один из моряков и офицер КГБ в черном водолазном костюме перепрыгнули с катера на сброшенный контейнер и подали буксировочный конец. Сигару подвели к борту, группа Андреева и боцманская команда, стравливая углекислый газ из одного понтона, закатили цилиндр на лодку с помощью двух ручных лебедок и закрепили его за рубкой. Предварительно влетело боцману за состояние комингса шахты подачи снарядов к кормовым орудиям главного калибра, снятым четыре года назад, вокруг которого уложили обрезиненное стальное кольцо. Подключили эту «сигару» к системе ВВД (воздуха высокого давления).
Затем лодка погрузилась, довольно долго уравнивалась, несмотря на присланные документы по балластировке с изделием «Тритон». Заодно выяснилось, что в группе КГБ никакой «зелени подкильной» нет, трое из пяти проходили службу на лодках этого проекта, а один из разведчиков был старшим помощником на С-64, ставшей при нем ракетной лодкой. Он и помог «меху» уравняться и подсказал режимы погружения и всплытия «с этой дурищей на борту». Вот только назначение цилиндра осталось загадкой для экипажа. Юре Усову сказали, что это приспособление для второго этапа операции. И Юра понял, что влип надолго, и когда он увидит родные сосны Либавы – неизвестно!
Днем, как уже говорилось, шли в подводном положении на глубине семьдесят метров, а температура воды здесь двадцать восемь градусов до глубины в двести метров. Плюс работающие приборы и механизмы. Так что жара стояла труднопереносимая. Скорость 2,7 узла экономического хода минус всякие течения. В общем, еле ползли. Ночью шли под дизелями в крейсерском или под РДП, чем ближе к Америке, тем реже всплывали. А под РДП – это почти постоянные скачки давления, особенно в кормовых отсеках. Во втором немного лучше и беготни поменьше, но тоже не сахар. Трижды уклонялись от групп ПЛО вероятного противника. Пока успешно. На двенадцатые сутки сменили карту Атлантического океана на карту Багамского моря. Остров Инагуа был справа, слева – Куба, чуть за кормой – Наветренный проход и остров Гаити. До точки назначения 460 миль, или тридцать часов полным ходом. А над морем висят «Орионы», туда-сюда мотается прорва самых разнообразных корабликов, от прогулочных яхт до авианосцев.
В общем, еще четверо суток добирались до места. Наконец слева по борту замигал самый старый маяк на Кубе: Фаро Кайо Педра дель Норте, указывающий путь в залив Карденас. Здесь Юра Усов довернул прямо на маяк, убавили ход до самого малого. Перейдя на «подкрадывающийся» двигатель, дошли до 70-метровых глубин и аккуратно легли на грунт. Вода здесь прозрачная, дно видно до тридцати метров свободно. А до места высадки еще двадцать пять миль. Затемно не успевает высадить и отойти. Стоит пролететь любому аэроплану, и вся операция накроется медным тазом.
Владимир Иванович выбрал Кайо Мачо из-за того, что он полностью был покрыт непроходимыми мангровыми зарослями, и лишь на самом севере был небольшой пятачок сухого грунта. На остальных островах архипелага жили люди, это место было давно раскуплено богатыми американцами и стало Меккой для любителей подводного плавания, яхтсменов и отдыхающих американцев. К тому же в миле от острова несколько лет назад ВМС США построили дельфинарий, где обучали этих умнейших животных бороться с подводными лодками и боевыми пловцами. В феврале текущего года они срочно эвакуировали питомник. Стоило хоть одним глазком взглянуть на конкурентов: подобный питомник не так давно появился под Севастополем.
Генерал и командир уединились в каюте и просчитывали варианты высадки, постепенно отметая все лишнее из планов. Затем разошлись по своим каютам и вновь встретились только за обедом. Все пятеро офицеров КГБ уже находились в первом и втором отсеках. В 17:30 местного времени лодка оторвалась от грунта и двинулась вперед к мысу Бланко. Через два часа всплыли под перископ и определились. Вновь лодка легла на грунт, через аппараты «2», «3» и «4» вышло шесть человек и три «сирены». Через сорок минут, выпустив часть воздуха из балластных танков, торпеды уложили на грунт, накрыли маскировочной сетью, и, захватив три буксируемых контейнера, группа углубилась по проливу к центру острова. Пролив, к сожалению, активно посещался рыбаками. Это что-то вроде реки через весь остров, поэтому тут торпеды не спрячешь. И наследить нельзя.
К утру добрались до сухого места и повалились отдыхать. Лодка же, получив от них квитанцию, уже отошла на дальнюю стоянку. Теперь ей придется находиться там в течение всей операции, отходя от места, только чтобы набить аккумуляторы и воздух. Учитывая температуру в отсеках, морякам не позавидуешь! Правда, через сутки Москва, получив от группы сигнал, что группа не обнаружена, дала команду «С-188» следовать в точку рандеву в Мексиканском заливе. Лодке давали возможность пополнить запасы торпед, воды и продовольствия, экипажу вымыться и сменить обмундирование. На отдых и переход туда-обратно давали целых десять суток. Не было отдыха только у мичмана Булыгина. На «снабженце» обещали подсадить еще пару связистов. Со связью в районе Карибов был завал.
Группа осмотрела дельфинарий. Район почти как вымер. Бегают только немногочисленные рыбаки. Никаких туристов практически не наблюдается. Революция только победила, и никто не знает, к чему она приведет. В прессе полно предположений, и все сходятся на мысли, что режиму Кастро отведены недели, максимум пару месяцев. Слишком многих затронули первые декреты нового правительства: в начале 1959 года были снижены плата за жильё, электричество, газ, телефон и медицинское обслуживание. Семнадцатого мая 1959 года был принят закон об аграрной реформе, в результате которой было произведено перераспределение земель сельскохозяйственного назначения: 60 % получили крестьяне, 40 % перешло в государственный сектор. А это до двух миллионов гектаров земель сельскохозяйственного назначения, принадлежавших гражданам Соединенных Штатов! В отместку в Сенат США четыре дня назад был внесен законопроект запрета на любую хозяйственную деятельность с новыми кубинскими властями, и одновременно правительство запретило поездки собственных граждан на Кубу с 20 мая текущего года. Поэтому тут никого и нет! Революцию решили задушить голодом и инфляцией.
Произвели разведку побережья от судоходного канала Санта-Клара до Санта-Марты. Позиции береговой артиллерии пусты, орудия сняты, зимние дожди основательно размыли брустверы. Оптика с вышек наблюдения снята, от артиллерийского радара осталась только антенна. Отсутствуют кабели, вырваны многие блоки на приемо-передатчике. Там сделали закладку для местного резидента и сообщили об этом в Москву. Прямой связи с ним не было. В закладке – рация с малораспространенными здесь частотами и с фазовой модуляцией. То есть мало-мальски защищенная. Лева и Саша остались на берегу присмотреть за закладкой. Через трое суток заметили небольшую шхуну под двигателем, которая вошла в канал со стороны моря, Владимир Иванович предупредил пару о появлении посторонних. Шхуна ткнулась носом в маленький деревянный причальчик. Из нее выскочила девушка и набросила конец на единственный пал. Кто-то внутри рубки продолжал удерживать шхуну под углом к линии берега, работая машиной самым малым, а девушка пошла по дороге. Лева, вся сила которого находилась внизу, в жизни ни одной юбки мимо не пропускал, восторженно поднял большой палец. Чтобы юбка не мешала перепрыгивать через планширь, девушка подогнула ее подол и подсунула его за пояс, обнажив высокие смуглые бедра. Дойдя до места закладки, она остановилась, огляделась, потом юркнула под куст. Вышла оттуда уже с опущенной юбкой. В руках ничего нет. Вернулась на шхуну и вновь сверкнула ножками, вытащив из-под юбки закладку. Девушка сбросила шпринг, шхуна дала задний ход, развернулась и ушла. Саша доложил, что «товар» ушел.
– Чудненько! Возвращайтесь!
С этого момента задача группы изменилась, во всяком случае для Левы! В его голове прочно сидела темноволосая красавица, и не одна, и желание обладать ею, или ими, на белом коралловом песке. Владимир Иванович его почти сразу успокоил. К моменту их возвращения в лагерь все было собрано, группа готовилась к отходу. Их заберут сегодня ночью от дельфинария. Добро из Москвы получено.
Вечером переместили «сирены» ближе к дельфинарию и изготовились для вероятного боя и отхода. Но все прошло чисто. Вновь появилась та же шхуна, теперь на ней не было девушки, управлял шхуной бородатый мужик, сказавший «московский» пароль. На борту было еще три таких же бородача барбудос.
К этому моменту все в группе успели обзавестись небольшими бородками и усами, поэтому переоделись в кубинскую форму и через час высадились на полупустом пирсе в Санта-Марте, где стояло несколько похожих шхун. Их поселили в ангаре небольшого частного аэродрома. Отсюда до побережья Флоридского пролива было 550 метров, а залив Карденас находился в двадцати.
Один из разведчиков постоянно дежурил с пулеметом в стартовой башенке. Левый фланг прикрывала довольно широкая канава, вправо уходила на двести метров асфальтированная полоса. В ангаре стояли две «сессны», заправленные и ухоженные, на поплавках. Слип находился в северо-восточной части аэродрома. От дороги аэродром отделялся проволочным забором. За дорогой стояли пустыми американские виллы. Весь городок на мысу принадлежал им и еще не был конфискован. Фидель находился в самом начале пути, и было неизвестно, по какой дороге он пойдет: на запад или на восток. Пока серьезных предложений ни с одной из сторон не поступало, и он сам сделал первый ход. И получил жесткий ответ: основной источник благополучия небольшой части кубинского общества, позволявший очень неплохо существовать, американцы тут же закрыли. Каждый сверчок знай свой шесток!
И вроде все хорошо! Границу пересекли незаметно, установили связь с нужными людьми. Дон Хосе (Вилабиа) – сержант-барбудос, командир батальона революционной армии, который контролирует всю провинцию Карденас, каждый день привозит горячую еду: фасоль и печеный сладкий картофель, иногда рис с курицей и жареные бананы. Хлеба здесь нет, есть тонкие кукурузные лепешки. Отменная гадость. А у Владимира Ивановича под началом пятеро крупных мужиков, и вовсе не вегетарианцев. Приходилось расходовать взятый с собой сухой паек, но галеты тоже всем надоели до чертиков. А поднимать вопрос о питании было неудобно. «Гранма», официальная газета, писала о сложностях с продуктами из-за запрета на торговлю.
Дон Хосе был замечательным человеком, очень осведомленным, но он был коммунистом, лично знал Переса Переса и Родригеса, но НСПК, так называлась теперь эта партия, подключилась к революционной борьбе только в прошлом году, когда участь диктатора Батисты была уже предрешена, и большого веса среди новых властей не имела. Короче, ни один из команданте приехать из Гаваны в Карденас не захотел. Что время терять и разговаривать с теми «влиятельными людьми», которые палец о палец не ударили для победы революции!
Так оно и было. Бывший второй секретарь МГК ВКП(б) страшно не любил инициативу, всячески преследовал людей, которые ее проявили. Обожал, когда к нему руководители компартий на поклон приезжали лично и славили его до небес. Остальные его не интересовали. Куба и их революция для него выглядела откровенно враждебной, мелкобуржуазной, и на очередном съезде он был готов растерзать ее руководителей, последователей идей Троцкого и Плеханова.
Если отбросить всякую мишуру, то так оно и было, это была революция последователей IV Интернационала, и на поклон к Хрущеву они не спешили. Считали, что социалистический интернационал их поддержит.
Земельную реформу народу обещал лично Фидель в пятьдесят седьмом. Благодаря этому корпус армии Кубы перешел к нему, и у Батисты началась черная полоса в жизни. Обещание Кастро сдержал, ведь раздавать землю крестьянам начали еще в пятьдесят шестом, чем привлекли к себе большую часть крестьянства, и вот земля отдана крестьянам, но огромные деньги давал туристический бизнес и структуры, так или иначе вращающиеся вокруг него, а все это внезапно прекратило свое существование, многие миллионы долларов поступать перестали. Как по мановению волшебной палочки. (Одних публичных домов при Батисте только в Гаване было более восемь тысяч восемьсот. И средняя продолжительность жизни женщин с момента подключения их к этому бизнесу была чуть больше семи лет. Статистика. Нация воров и проституток!)
Дону Хосе нравилось общаться с Владимиром Ивановичем. Разговоры заканчивались глубоко за полночь, но дело с места не трогалось.
– Дон Хосе, я смотрю, дон Карлос не может обеспечить мне встречу с руководством Кубы.
– Это не так, уважаемый дон Пабло! Но в данный момент я не могу выйти с ним на связь, потому что его не выпускают из Ла-Кабанья…
– Он арестован?
– Об этом не объявляли, иначе бы мы присоединились к «Движению 13 марта». Такого приказа наш штаб не издавал. Но встретиться с доном Карлосом мне не удается.
– Тогда так: вы сами, или кто-нибудь из ваших людей, передадите вот эту записку команданте Геваре.
– Он же трус и иностранец!
– Дон Хосе, никогда не судите человека с чужих слов, пока не увидите его в бою.
– Дон Пабло, вы как восточный мудрец. Я не видел его в бою и говорю с чужих слов. Он каждое воскресенье бывает здесь, в Шанаду.
– А сегодня у нас?..
– Среда.
– Прошу вас поторопиться, дон Хосе, и вручить ему эту записку до святого воскресенья. Передайте на словах, что его хочет увидеть человек, который купил ему билет до Мехико.
Дон Хосе отхлебнул из большого бокала остатки коктейля, который сам и готовил, посмотрел на часы и приложил руку к козырьку:
– Дон Пабло! Я еще успею на автобус до поезда в Гавану!
– Не смею задерживать уважаемого дона Хосе. Удачи!
Прошагав два с половиной километра до площади в Санта-Марта, сержант сел в стоящий у здания «Популар-шорро-банка» автобус, точнее втиснулся на заднюю площадку, криками призывая народ чуть подвинуться. Автобус был забит возвращающимися с рынка крестьянами, связками молодого сахарного тростника, мешками с кукурузой, клетками с курицами, хутиями, повизгивающими поросятами. Стекол в окнах не было, с сидячих мест поднимался дым сигар и сигарилл. Сержант и сам вытащил из верхнего кармана униформы пачку «Лигерос», чуть обслюнявил сладковатый кончик и прикурил, радуясь тому обстоятельству, что успел сесть в последний уходящий автобус, который доставит его на ближайшую железнодорожную станцию Лимонар, где через два часа остановится на три минуты поезд на Гавану. Даже столица провинции Карденас железнодорожного вокзала не имела. Транскубинская магистраль шла южнее. Автобус резко тронулся, поскрипывая на многочисленных крутых поворотах грунтовой дороги. Разговоры, покрутившись вокруг неожиданного дневного дождя, перекочевали на тему того, что все, что привезли утром на рынок, приходится везти назад. Прибрежные и придорожные кафе закрылись, покупателей нет, девочек из многочисленных «уют-баров» уволили, бары прекратили закупать продовольствие.
– Везите продукты нам! – подал с задней площадки голос сержант. – Мне солдат кормить нечем. Возьму по государственной цене и кукурузу, и куриц, и рис, и кофе. Все возьму, что необходимо для батальона.
– А платить чем будешь?
– Как чем? Деньгами и чеками, в песо.
– Через месяц эти бумажки пригодятся только для туалета, да и то – жестковаты.
– Что ты сказал?
– Что слышал! Гринго не приехали, теперь тебе и Фиделю каюк!
Этого человека сержант Вилабиа видел впервые, хотя живет в Санта-Марте с рождения, а городишко – восемь – десять тысяч человек. Одет не так, как принято в городе.
– Гусанос, что ли? Из Гаваны, договориться о переправе в Майами? Ну что, удалось? Договорился? Давай-давай, возвращайся побыстрее, и долларов побольше захвати с собой! У нас план по сдаче контрабанды валюты в Национальный банк не выполнен. Я твою рожу запомнил, и хрен ты увидишь Флориду!