Любящий тебя друг Льюис Кэрролл
Уинфред Стивенс
Крайст Черч, Оксфорд 30 апреля 1891 г.
Дорогая Уинни!
Так нечестно! Я предвкушал удовольствие от прогулки в Хедингтон с Энид, а вместо этого вынужден довольствоваться скучной прогулкой с ее старшей сестрой! Леди «в возрасте»,— конечно же, весьма преклонном, угрюмая, сварливая, но делать нечего! Будь, что будет!
Вот и все, дорогая Уинни. Если ты когда-нибудь получишь от джентльмена письмо, которое будет еще более грубым, чем это, пожалуйста, покажи его мне!
Любящий тебя друг Ч. Л. Д.
Сиднею Боулсу
Крайст Черч, Оксфорд 22 мая 1891 г.
Дорогой Сидней!
Мне так стыдно, я так сожалею! Ведь я даже не подозревал о твоем существовании, веришь? Получить от тебя привет было для меня такой неожиданностью! Я чувствовал себя так, словно кто-то неожиданно вбежал ко мне в комнату и поцеловал меня! (Такое со мной происходит теперь почти каждый день.) Если бы я только знал о твоем существовании, то давно передал бы тебе целый ворох, кипы приветов! Поразмыслив, я понял, что мне следовало передать тебе приветы, не особенно заботясь о том, существуешь ты или не существуешь. По каким-то причинам люди, которые не существуют, гораздо приятнее в обращении, чем те, которые существуют. Например, люди, которые не существуют, никогда не бывают грубыми, они никогда не противоречат тебе и никогда не наступают на ноги! Как видишь, они действительно гораздо приятнее в обращении, чем те, которые существуют. Впрочем, неважно: ведь ты существуешь и с этим ничего не поделаешь, и я беру на себя смелость утверждать, что в обхождении ты такой же приятный, как если бы ты не существовал.
Какую книгу мне подарить тебе теперь, когда я твердо знаю, что ты существуешь? Нравится ли тебе «Алиса в Стране Чудес»? А «Алиса в подземелье»? (Это та книга, которую я написал сначала, с моими собственными иллюстрациями.)
Передай от меня привет и поцелуй Уинни, Вере и себе (только не забудь поцеловать самого себя, лучше всего в лоб).
Преданный тебе Льюис Кэрролл
Беатрис Эрл
Крайст Черч, Оксфорд 14 июня 1891 г.
Дорогая Би!
Какие жесткие требования предъявляют некоторые люди к своим друзьям! Недавно я составил несколько сизигий{42} на имя одной своей юной приятельницы и спросил ее в письме, не хочет ли она совершить со мной прогулку. Вот каким был ее ответ:
«Благодарю вас за сизигии. Думаю, что вы получите за эту цепочку 22 очка. Если вам это удастся, то я буду очень рада совершить с вами прогулку».
В действительности я уже получил за ту головоломку 17 очков и склонен думать, что это число очков максимально возможное. Эта же требовательная юная особа хотела подвигнуть меня на еще большие свершения, и поскольку самым сильным для меня побудительным мотивом, который она могла придумать, была прогулка в ее возвышающем душу обществе, эта прогулка и была мне обещана, если мне удастся одержать победу.
Не отрицая ценности предложенной награды, я все же должен заметить, что невозможное остается невозможным, какие бы перспективы вам ни сулили за то, чтобы совершить невозможное. Поэтому я не стану предпринимать больше никаких попыток.
Любящий тебя Ч. Л. Доджсон
Р. S. Причина, по которой я не зашел за тобой на прогулку во,вторник, заключается в том, что в это время мне необходимо было поездом в 2.2 отправиться в Салисбери, а я не умею находиться в двух местах сразу (независимо от того, можешь ли проделывать нечто такое или нет).
Элен Боумен
Крайст Черч, Оксфорд 1 ноября 1891 г.
Ч. Л. Д. дядюшке тебя любящему — внуку его, а ему не салфетку послала и забыла об этом ты, с тех пор прошли которые, лет 80 или 70 за что, лишь жаль. Любила очень его ты, что неудивительно, и старичком приятным очень был он. Ему только предназначаться могла салфетка поэтому. Дедушка мой был Доджсоном дядей единственным и, не родился еще я в то время ведь. Сам догадался я — Доджсона для дяди красивое очень кое-что сделаю я: про себя сказал ты, к работе приступая, что о том, а салфетку вышила ты давно-давным, что узнал я от нее. Иза сказала об этом мне? Предназначалась она для кого, узнал я как, знаешь. Сохранилась прекрасно эта салфеточка. Дедушки для моего вышила ты, которую салфеточку изящную в подарок от тебя получить было мне приятно как! Нелли, дорогая моя
Племяннице Вайолет Доджсон
Лашингтон Роуд, 7, Истберн 10 августа 1892 г.
Дорогая Вайолет!
Дикая идея только что пришла мне в голову: ведь ты вполне могла бы приехать и погостить у меня несколько дней! Я написал об этой идее твоему отцу, и он и твоя матушка (разумеется, весьма неохотно) дали свое согласие. Теперь все зависит от тебя. Если ты ответишь: «Нет! Нет!! Нет!!!»,— ну что ж, тогда мне придется сообщить твоим родителям: «Игра окончена! Она задирает нос и не желает принять мое приглашение! А кончик носа у нее (как кончики всех носов) и без того вздернут! Когда перед тобой задирают нос, это унизительно, но я изо всех сил постараюсь вытерпеть!»
Если ты ответишь мне, что, вообще говоря, ты не знаешь, как тебе поступить, но думаешь, что один раз побывать у меня в гостях все же можно, то я назначу день, заеду за тобой в Гилдфорд и привезу тебя к себе. Мы сделаем вид, будто ты погостишь у меня дня 3-4, хотя я отлично знаю, что на следующий же день ты захочешь вернуться домой.
Любящий тебя дядя Чарлз Л. Доджсон
Энид Стивенс
Крайст Черч, Оксфорд 17 ноября 1892 г.
Дорогая моя!
(Я действительно начинаю свои письма к тебе так же, как к Изе! Она простит мне эту вольность, но не знаю, простишь ли ты!) Как мне жаль, что у тебя только один большой палец на ноге! Ведь если бы у тебя было два больших пальца и один вдруг заболел, то ты могла бы прыгать на другом, поэтому очень жаль, что другого большого пальца у тебя нет!
Если ты не можешь прийти утром, то я отложу поход на выставку до следующей недели.
Все же я буду завтра у галереи в 2 1/2, и если ты доберешься до нее на трамвае, то хорошо, а если ты не сможешь, то я немного (минут 10-12) подожду сам с собой.
Любящий тебя друг Ч. Л. Доджсон
Энид Стивенс
Крайст Черч, Оксфорд 12 декабря 1892 г.
Хотел бы я знать, дорогая моя, что ты там «обнаружила». Ты прислала мне 7 изящно написанных примеров на подсчет денежных сумм, и во всех примерах после «итого» значится 12 фунтов 18 шиллингов 11 пенсов. Но ты не говоришь, что ты в них обнаружила! Уж не думаешь ли ты, будто обнаружила, что счет на любую сумму денег, какую только ты можешь придумать, даст в итоге 12 фунтов 18 шиллингов 11 пенсов. Если ты действительно так думаешь, то давай проверим твою догадку каким-нибудь другим способом. Предположим, что однажды ты встречаешь во время прогулки одного за другим семерых людей и у каждого из них палка в руке. Ты возвращаешься с прогулки и говоришь своей маме: «Знаешь, я обнаружила кое-что! Оказывается, в Оксфорде все разгуливают с палками!» Предположим, что в следующий раз ты встречаешь во время прогулки человека с зонтиком. Что ты теперь скажешь о правиле, которое ты, по твоим словам, обнаружила? А теперь вернемся к задаче с деньгами. Предположим, что ты решаешь следующий пример и у тебя получается 10 фунтов 15 шиллингов 9 пенсов. Ты по-прежнему будешь утверждать, что «обнаружила кое-что в вашей задаче»?
А вот еще одна задача-головоломка для тебя. Не одолжит ли твоя матушка мне дочку в следующую пятницу? Разумеется, обычным забавным образом. Как? Ты не знаешь, что означает «обычным забавным образом»? Тем самым образом, которым твоя матушка имеет обыкновение одалживать дочку. Она говорит: «Можете прийти к нам в дом, можете сидеть у нас, сколько захотите, можете держать дочку у себя на коленях, можете целовать ее раз в полчаса (но не чаще!), только не забирать ее никуда из дома».
Предположим, что ты отправилась к Жанет (кстати сказать, я был очень огорчен, когда узнал, что вы снова поссорились!) и спросила: «Жанет, дорогая, не одолжишь ли ты мне свой зонтик?» И предположим, Жанет тебе ответила: «Конечно, Энид, дорогая! Вот мой зонтик. Ты можешь сидеть здесь, сколько захочешь, можешь сжимать его в своих объятиях, можешь целовать его раз в двадцать минут (но не чаще!), но не выносить из дома». Если бы Жанет так ответила, то что бы ты подумала? Боюсь, что ты поссорилась бы с ней еще сильнее, чем обычно!
Любящий тебя друг Ч. Л. Доджсон
Энид Стивенс
Крайст Черч, Оксфорд 28 февраля 1893 г.
О, мое дорогое дитя! Как ты меня озадачила! Я до сих пор не могу разгадать присланный тобой шифр, но хотел бы знать одну вещь. Всегда ли каждый символ означает одно и то же? Шифр хорош, если его может прочитать лишь тот, кто знает ключ к нему. Но если какой-нибудь символ означает у тебя то А, то Б, то В, то твой шифр не сможет прочесть никто, даже если у него будет ключ, ибо откуда он будет знать, каким значением символа ему надлежит воспользоваться?
В твоем шифре очень часто встречается комбинация «vw». По-видимому, «vw» означает «th», но в других местах эта расшифровка не подходит: я никак не могу справиться с комбинацией «vw vw». Ей должна была бы соответствовать комбинация «th th», но ведь никто, как ты знаешь, не говорит «the».
Я с радостью загляну к вам в пятницу и выпью с тобой чаю или, если ты предпочитаешь, свожу тебя куда-нибудь. Думаю, что когда ты пишешь «в половине пятого», это означает, что до этого времени ты будешь занята, а в половине пятого поздно отправляться в Крайст Черч: у тебя бы не осталось времени, чтобы хотя бы немного побыть в стенах колледжа.
Любящий тебя Ч. Л. Д.
Энид Стивенс
Крайст Черч, Оксфорд 27 июня 1893 г.
Дорогая Энид!
Просмотри, пожалуйста, этот список книг и вычеркни названия тех, которые ты либо уже читала, либо не будешь читать, даже если я дам тебе за это 6 шиллингов. Если мы когда-нибудь совершим вместе поездку по железной дороге (это совершенно невероятно, но чего только не бывает на свете!), то я смогу захватить с собой какую-нибудь книгу, которая, возможно, позволит тебе сохранить умеренно хорошее настроение хотя бы какое-то время.
Прими три поцелуя — XXX — от
любящего тебя Ч, Л. Д.
Эдит Миллер
Лашингтон Роуд, 7, Истберн 30 июля 1893 г.
Дорогая Эдит!
Нет ли где-то рядом с тобой девочек, которые начинают жаловаться на мальчиков (где-то рядом со мной), что те не приходят навестить их и не водят их на прогулки так часто, как им хотелось бы?
Дело в том, что мальчики всю неделю остаются совсем без прогулок. Они внезапно сделали удивительное открытие: оказывается, они умеют писать! И их перья заработали вовсю. Они часами переписывали прекраснейшие высказывания, какие только тебе приходилось видеть, например «Терпенье и труд все перетрут», и тому подобные прекрасные мысли.
Кроме того, мальчики начали спрашивать, почему девочки никогда не придут навестить их. Почему девочки никогда не приедут в Истберн?
Но шутки в сторону! Я действительно был бы рад, хотя я очень занят и моя работа над книгой успешно продвигается, если бы мои занятия время от времени прерывались вторжением девочки!
Я хотел бы, чтобы Мэй назвала день (не раньше среды, чтобы я успел уладить все дела с друзьями), когда она сможет приехать ко мне и провести день в Брайтоне. Мы отправимся туда поездом (конечно, ехать поездом не то, что плыть пароходом, но зато не так качает), и, хотя мы не сможем сейчас остановиться, как обычно, у моей сестры, я приглашу ее на завтрак к одному моему другу, свожу на чай к другому, а пообедаем мы у самого дорогого моего друга!
Твой любящий друг Ч. Л. Доджсон.
ВОСЕМЬ ИЛИ ДЕВЯТЬ МУДРЫХ СЛОВ О ТОМ, КАК ПИСАТЬ ПИСЬМА
Перевод Ю. Данилова
Как начинать письмо
Если вы хотите ответить на другое письмо, то лучше всего достать это письмо и перечитать его заново, чтобы освежить в памяти то, на что вы собираетесь отвечать, и нынешний адрес вашего корреспондента (в противном случае вы отправите письмо по его по¬стоянному адресу — в Лондон, хотя он предусмотрительно сообщил вам свой подробный адрес в Торквее).
Затем следует написать адрес на конверте и наклеить марку. «Как? Надписывать конверт до того, как написано письмо!» Именно так! И сейчас я расскажу вам, что произойдет, если вы этого не сделаете. Вы пишете письмо до самого последнего момента и вдруг, посреди заключительного предложения, осознаете, что «уже пора»! Начинается кутерьма: вы кое-как нацарапываете подпись, наскоро заклеиваете конверт, который расклеивается на почте, совершенно неразборчиво надписываете адрес и с ужасом узнаете, что забыли вовремя пополнить свой запас марок в коробочке, с безумным видом начинаете приставать ко всем домочадцам с просьбой одолжить вам марку, сломя голову бежите на почту, прибегаете туда весь в поту, еле переводя дух, когда корреспонденцию из почтового ящика уже изъяли, и, наконец, неделю спустя получаете свое письмо из отдела «мертвых писем»{43} с надписью «Адрес неразборчив»!
Затем на листе бумаги сверху следует написать свой полный адрес. Чрезвычайно неприятно (я говорю это на основании собственного горького опыта), когда ваш друг, живущий по новому адресу, ограничивается в начале письма краткой пометкой «Дувр», полагая, что остальное вам известно из его предыдущего письма, которое вы к тому времени, возможно, успели уничтожить.
Затем следует полностью указать дату. Не менее неприятно, когда спустя несколько лет, вы пытаетесь расположить по порядку письма и обнаруживаете, что они датированы лишь «17 февраля» или «2 августа» без малейшего указания на год, по которому вы могли бы судить, какое письмо идет раньше. И никогда-никогда (Примечание. Это замечание адресовано только дамам, ибо ни один мужчина не сделает ничего подобного.) не пишите вместо даты просто «среда», ибо «ничто не способно довести до безумия так, как подобные поступки».
Как продолжать письмо
Золотое правило, которого следует придерживаться с самого начала: пишите разборчиво. Человеческие нравы заметно смягчились бы, если бы все придерживались этого правила! Значительная часть всего, что написано неразборчиво во всем мире, написано просто слишком торопливо. Разумеется, вы ответите: «Я тороплюсь, чтобы сэ¬кономить время». Цель, что и говорить, весьма достойная, но имеете ли вы право достигать ее за счет своего друга? Разве его время не столь же ценно, как ваше? Несколько лет назад мне довелось получать от одного приятеля письма (и, надо сказать, весьма интересные), написанные самым «зверским» из когда-либо выработанных почерков. Обычно у меня уходило около недели на то, чтобы прочитать одно письмо. Я имел обыкновение носить письмо в кармане, и, вытаскивая его в свободную минуту, ломать голову над теми ребусами, из которых оно состояло. Я вертел письмо так и сяк, держал его то у самых глаз, то на расстоянии вытянутой руки до тех пор, пока до меня не доходил смысл некоторых совершенно неразличимых иероглифов. То, что мне удавалось уловить, я подписывал — уже по-английски — под строкой. Отгадав таким способом несколько мест, я получал возможность по контексту восстанавливать смысл остального, пока, наконец, мне не удавалось расшифровать всю цепочку иероглифов. Если бы у кого-нибудь все друзья писали в таком духе, то на чтение их писем у него ушла бы вся жизнь!