Борисов Сергей Владимирович
"И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце;
под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд..."
(Откр.12:1)
В давние времена далеко на востоке, средь могучих лесов и глубоких морей, средь безмолвных лугов и непоколебимых скал, раскинулось королевство, чьи границы простирались до самого горизонта. И стояла в центре его столица, прекраснее которой свет еще не видывал и не слыхивал города, и правил в столице той умный, честный и справедливый король. Росло и процветало королевство под его мудрым началом. От рассвета и до заката добрые люди, в поте лица, не покладая рук трудились на полях, а на исходе дня ходили в церковь и молились Господу. Дети их, вежливые и опрятные, прилежно учились грамоте, а в свободное от занятий время старательно повторяли выученные наизусть молитвы во славу Господа по примеру своих благочестивых родителей. Не смел грешить послушный люд супротив близких и Господа своего, а ежели и случалось такое, то через молитву и покаяние заслуживал грешник прощения. Все были равны, как на ладони, пред светлым ликом Господа. У благодарных дело спорилось: и урожаи ежегодные радовали жителей своей обильностью, и даже Хвори, прихватив с собой злодея-кровопивца Голод, отступали прочь, спешно оставляя тех, кто счастливо жил в любви, восхваляя Бога и Святую Мать Богородицу.
За долгое и преданное служение людям Всевышний одарил короля не одним, не двумя, а сразу восемью сыновьями, и каждый из них был как на подбор. Рослые, красивые, статные наследники верой и правдой служили Господу, будучи надёжной опорой и поддержкой отцу. Ни у кого никогда не возникало сомнений в их верности отчизне и общему делу.
Много ли прошло времени, мало ли, но однажды, погожим весенним утром, король-отец тяжко захворал и слёг в постель. Сознавая, что дни его сочтены и вскоре наступит пора отойти в мир иной, монарх послал лучших гонцов к сыновьям с просьбой предстать перед ним в смертный час и получить родительское наставление, скрепленное Божьим благословением. Гонцы поскакали во всю прыть, не жалея лошадей и своих собственных сил. Быстрее мчащейся от охотника лани, стремительнее пикирующего на добычу коршуна неслись они на верных скакунах сквозь чащи и горы, через реки и пастбища, окрыленные освежающей весенней прохладой, но все их усилия оказались напрасны. Когда встревоженные братья, получив известие, прибыли в столицу, их отец уже отдал Господу свою светлую душу, не успев попрощаться с детьми.
И воцарилось в стране горе невиданное и неслыханное. Плакали люди, лишившиеся деятельного наставника; пригорюнились братья младые, потерявшие любящего отца; сокрушалась мать-королева, утратившая заботливого мужа. Её трепещущее сердце не выдержало невыносимых душевных терзаний, и через несколько дней она тихо скончалась, целиком и полностью возложив груз судьбы народной на хрупкие плечи юных королевичей.
Традиция гласила, что при избрании преемника из нескольких наследников окончательное решение утверждает король и никто иной. Так истинный наследник престола удостаивался чести надеть корону, чтобы принять вместе с ней и ответственность, кою нёс всю свою нелегкую жизнь его именитый предшественник. Однако на сей раз по воле Божьей случилось так, что великий монарх не успел назвать имя одного из своих сыновей, и это означало, что каждый из них имеет равные права на королевский трон.
И всколыхнулась в столице волна возмущения между родными братьями, потому как никто не хотел оставаться в тени, уступив право ближнему своему. Распря затянулась на долгие-долгие месяцы, и лишь единственный, самый старший из наследников, сохранял спокойствие, скрестив руки на груди и погрузившись в глубокую думу, в то время как остальные продолжали вести бессовестные, ни к чему не приводящие споры. Один Бог знает, чем бы всё обернулось в дальнейшем, если бы в решительный момент старший сын не поднялся с места, неожиданно возвысившись над братьями. Те мигом примолкли, словно провинившиеся дети перед строгой матерью в ожидании взбучки. Но к их величайшему изумлению, старший брат не разгневался и даже не начал ругаться, а всего лишь растянул уста в лучезарной улыбке, от которой у королевичей словно камень с души свалился.
"Милые братья, я призываю вас выслушать меня, - снисходительно произнёс королевич. - Зачем мерить правоту суждений силою голоса? К чему все эти бессмысленные споры и нелепые доводы? Неужели мы успели забыть о том, кто мы? Неужто дерзнули отступить от законов Божьих, уподобившись своре грызущихся собак? Мы братья по крови и духу, а значит и земли делить нам должно по-братски! Разделим же их на равные части, и пусть каждый да держит отчину свою! Нет выигравших и нет проигравших, нет победителей и нет побеждённых! Мы равны, и любой из нас достоин быть королём! И мы станем теми, кем должны стать! Господь избрал нас для великих свершений, и мы не можем Его подвести! На заре, с первыми лучами восходящего солнца, в королевской кузнице будет выковано восемь прекрасных диадем, и мы с честью наденем их вместе - в один день, в один час, в одно мгновение! Этот день провозгласят Днём Единства, и его будут чтить во все времена, как образец мудрости и истинного следования заветам Божьим! Отец мог бы по праву гордиться отважным поступком своих сыновей! Неужели мы предпочтем предать его дело, выбрав иную участь? Этого не произойдет никогда! Господь подтвердит справедливость слов моих!"
Так молвил брат. Его пламенная речь произвела неизгладимое впечатление на неукротимых наследников и тотчас охладила их пыл. Опомнившись, они с готовностью признали, что были неправы в своих притязаниях на власть. По единогласному решению восемь великолепных диадем были выкованы из самой крепкой стали на рассвете, и следующий день вошёл в Историю.
Так был положен первый шаг на пути к свету. Он же стал первым на пути во тьму.
-----------
Много лет минуло с тех пор. День обращался в ночь, а ночь преображалась в день. На смену одному поколению пришло иное, да и сами короли меж тем одряхлели, отрастили бороды и превратились в седых, согбенных годами старцев, много всего повидавших и совершивших на своем нелегком веку. Старость не делала выбор меж младшим братом и старшим - она коснулась каждого из королей, согревая их души блаженными надеждами на вечный покой в Божьем Царстве.
В честь полувековой годовщины большого летнего праздника - Дня Единства - в королевский замок было приглашено великое множество гостей - как иностранных высокопоставленных лиц, так и простых людей из народа. Тронный зал был шикарно убран к знаменательной дате: дубовые полы устлали коврами искусной выделки; на белоснежных мраморных стенах, в ослепительном освещении десятка хрустальных люстр, красовались гобелены, сшитые лучшими королевскими мастерами, которые запечатлели на своих полотнах целую галерею образов на библейские мотивы. А под всем этим пышным великолепием располагались массивные столы, ломящиеся под тяжестью диковинных яств, с любовью приготовленных заботливыми поварами и стряпухами. Кроме того, на каждом столе, в сверкающих вазах, излучали живительный аромат восхитительные лесные цветы, добытые в недрах чащи и обильно орошённые утренней росой. Для королей приготовили отдельный стол во главе зала, впрочем, ничем не отличающийся от "гостевых".
Когда за окнами стало смеркаться и в замке зажгли свечи, зал начал постепенно заполняться людьми. И кого только не было под монументальными сводами крепости в этот прекрасный вечер! Кривые, глухие, изможденные старцы сидели по соседству с красивыми, стройными и ладно сложенными молодцами и вели друг с другом добрую беседу, в то время как раскрасневшиеся дамы держались в стороне от кавалеров, обмахиваясь веерами, потому что в зале было очень душно. В назначенный срок появились короли и, воздав молитву Всевышнему, люди принялись за трапезу. Со всех сторон зала раздавался весёлый звон кубков вкупе с оживленной беседой, изредка приглушаемой чьим-нибудь задорным смехом.
Полыхнула яркая вспышка - за окнами начиналась буря с грозой. Тяжелые капли со стуком ударялись о хрустальное стекло и нехотя сползали вниз, оставляя за собой длинный тянущийся след. Над столицей сгущалась тьма, но в замке процветали уют и тепло, и всё ещё брезжил яркий свет люстр, разгоняющий ледяной мрак. Пиршество было в самом разгаре и продолжалось вплоть до полуночи, когда кубки окончательно опустели, а насытившиеся разомлевшие гости хором затянули длинные песни во славу восьмерых королей. Никто из них не заметил, как в зал проскользнул встревоженный стражник с донесением о том, что явился ещё один гость, который хочет засвидетельствовать свое почтение монархам. Недолго думая, короли приказали пропустить его внутрь и проводить в тронный зал. Низко поклонившись, стражник вновь выскользнул за дверь. Настали минуты томительного ожидания, сопровождаемые глухим шумом дождя и завыванием ветра за окном.
Стрелки часов добрались до двенадцати, и раздалось оглушительное "БОМ!", заставившее притихнуть даже самых громких весельчаков. В этот момент тяжелые кованые двери зала с грохотом распахнулись, и на пороге предстало существо, облаченное в свисающий до пола чёрный плащ с накинутым на голову капюшоном, полностью скрывающим лицо. Взгляды всех, до единого, гостей устремились в сторону незнакомца, который, безмолвствуя и не обращая ровным счетом никакого внимания на окружающих, неслышным шагом направился прямо к королям, роняя дождевые струйки на великолепные королевские ковры. Люди с ужасом ощутили неприятный колючий холодок, источаемый пугающим созданием в плаще. Душистые цветы увядали от одного его приближения к ним, а каждый шаг незнакомца гулким эхом отдавался в трепетных сердцах людей, заставляя их судорожно сжиматься от боли. Картину дополняло гробовое молчание, повисшее в накаленной до предела обстановке, пока неизвестный продвигался сквозь толпу, бесцеремонно отгоняя прочь назойливый свет люстр. Наконец незнакомец выступил вперёд и, обведя всех королей коротким непроницаемым взглядом, величественно замер на месте, не поднимая головы и не опуская капюшона, по всей видимости, ожидая ответной реакции.
Держать речь отважился самый старший из братьев. Устремив пытливый взор на загадочного гостя, он молвил: "Да озарится путь твой светом Истины, чужестранец, и да пребудут помыслы твои в чистоте и невинности, как мечты ребенка! Стань нашим добрым гостем в сей сладостный час и с открытым сердцем поведай о том нелегком путешествии, которое преодолел ты, дабы попасть на пир в честь Отца и Хранителя нашего".
Король интригующе умолк, предоставив возможность высказаться собеседнику, но вместо ответа существо засунуло длинную тощую руку во внутренние складки плаща и достало оттуда некий деревянный предмет. Подхватив его свободной рукой, странник неспешно приблизился к королям, распространяя вокруг себя жгучий холод, и старшего монарха внезапно пронзил леденящий душу ужас. И не только его одного: на окаменевших лицах братьев отражалась такая же чудовищная помесь страха и отчаяния, как и у многих присутствующих в зале.
Тем временем незнакомец бережно опустил ларец (а это был именно он) на гладкую поверхность стола. В тот же миг король побледнел, невольно обратив внимание на необычайно белые кисти рук странника, да и сами руки были настолько тонкими и хрупкими, что сильно смахивали на кости мертвеца. Отчего-то заглядывать под капюшон, дабы рассмотреть лицо странника, уже не хотелось. Короля пробила мелкая дрожь, но он нашел в себе мужество совладать с чувствами, чего нельзя было сказать о его братьях, которые тряслись будто осиновые листья, с белыми, как снег, лицами и глазами навыкате. Наконец костлявые пальцы скрылись под плащом, и незнакомец отступил на несколько шагов назад, продолжая хранить молчание.
Немного поколебавшись, король всё же приказал слуге заняться ларцом. Крышка поддалась тяжело, нехотя, со скрипом открывая любопытствующему взору зловещие недра шкатулки, на дне которой, как оказалось, покоился обыкновенный клочок бумаги. Нахмурившись, король извлек его наружу и вслух прочел строчки послания, написанные кроваво-красными чернилами:
Сей дар изволите принять,
Ведь не вернуть уж время вспять.
Промозглым ветром в тьме ночной
Он вновь нарушит ваш покой.
Семь королей, семь судеб в год
Подвластны мне - одна не в счет.
Открой же ларчик, младший брат,
А за тобой - твой старший брат,
За ним старшой и так далече,
Пока последний не захлопнет щель навечно!
В зале воцарилась абсолютная тишина. Люди как будто оцепенели, ожидая, что скажут правители, но затянувшееся молчание оказалось для них лучшим ответом. Король продолжал растерянно взирать на клочок бумаги, и если бы не присутствие таинственного незнакомца, он бы, наверное, подумал, что все это какая-то нелепая шутка, не иначе. Однако недвусмысленное указание, данное в стихотворных строчках, скорее, говорило об обратном, и чтобы это проверить, им нужно было решиться.
Дрожащим пальцем указав на ларец, король перевел взгляд на самого младшего брата. Тот, сглотнув, на ватных ногах поднялся с места и под прицелом сотни глаз трясущимися руками приоткрыл скрипучую крышку ларца, а затем запустил внутрь потную ладонь. В следующую секунду он держал в руках золотое блюдо с огромной гроздью сочного винограда, и, ничего не понимая, озирался на братьев, не зная радоваться ему или огорчаться. Но через мгновение растерянная улыбка сменилась выражением ужаса: роскошное золотое блюдо потускнело, превратившись в невзрачную ржавую тарелку, а сладкие ягоды покрылись толстым слоем паутины, из которой во все стороны полезли грязные черви. От страха король уронил тарелку, и она загремела об начищенный до блеска пол, а сморщившиеся кислые ягоды покатились по разным углам. Король в изнеможении опустился на трон, закрыв лицо руками. Его губы дрожали. Он был подавлен и угнетен.
Следующим ларец открыл второй брат. Он сделал это смелее, чем первый, но все же с некоторой опаской в движениях. Ему предназначалось небольшое красивое зеркальце, сделанное из чистейшего горного хрусталя. Однако отражение собственного прекрасного лика отнюдь не обрадовало его. На секунду королю почудилось, что вместо его лица в зеркале промелькнула отвратительная злобная усмешка внушающего страх рогатого существа, после чего стекло неожиданно треснуло, и осколки ливнем хлынули вниз.