Вполне аналогичный с бытовым оленеводческим коллективом характер имеет байдарная артель к приморских чукоч. "Байдарная артель, — пишет В.Г. Богораз, — составляется из ближайших родственников владельца байдары. Это нечто вроде семейно-кооперативной группы. Члены артели охотятся вместе и поровну делят между собой добычу"[22].
Как и все примитивные народы, чукчи отличаются своим исключительным гостеприимством. Так, например, приморские чукчи, "живущие на местах, часто посещаемых проезжающими, делают запасы собачьего корма не столько для себя, сколько для проезжих гостей. Часть запасов, которая расходуется на гостей, значительно превосходит часть, потребляемую в своем хозяйстве"[23].
Далее, приводя большой фактический материал, В.Г. Богораз показывает, как внедрение торгового капитала и появление усиленного спроса на пушнину и меха повлекли за собой разложение первобытных отношений, все более вытесняемых товарными отношениями. В среде туземцев появляются крупные оленеводы и приморские торговцы "поворотчики". Богатые оленеводы "… скупают песцов, также красных лисиц и горностаев и даже белок, собирая ее от беднейших соплеменников… В обмен на пушнину они отдают продукты того же оленного хозяйства: пыжиковые шкуры, необходимые для выделки одежды, а также готовую одежду и обувь, оленье мясо и сало, битые оленьи туши и даже живых оленей"[24]. Бытовые оленеводческие коллективы все более и более превращаются в хозяйства крупных оленеводов с зависимыми от них "помощниками", комплектующимися по преимуществу из бедных родственников. Возникает классовое расслоение между богатыми и бедными. Страницы, посвященные описанию развития торговли и в связи с ней разложению первобытных общественных отношений, принадлежит к лучшим страницам "Чукоч".
В качестве первобытно-коммунистического пережитка следует отметить и ежегодные праздники раздачи, представляющие, как правильно замечает В.Г. Богораз, "реминисценцию права ближайших и дальних соседей на участие в потреблении продуктов нового крупного хозяйства, которое возникло и развивалось сравнительно недавно"[25]. Еще в 1926/27 году, судя по весьма неполным данным полярной переписи, бесплатно было роздано пыжиков, оленьего мяса и т. д. в общей сумме 19 089 голов в год.
Наиболее сложным вопросом первой части монографии, без сомнения, является вопрос о социальном строе чукоч. Нужно сказать, что В.Г. Богораз не дает исчерпывающего анализа чукотского общества. В особенности большая неопределенность у него чувствуется в том, что же считать единицей чукотского общества. Так, на странице 91 мы находим утверждение, что "единицей чукотской социальной организации является семья или семейная группа". Несколько строк ниже говорится: "можно было бы сказать, что отдельный человек, живущий одиноко, является основной единицей чукотского общества". Еще дальше, на стр. 142, мы читаем: "стойбище у оленных чукоч и поселок у приморских представляет собою социальную единицу". Впрочем, впоследствии, в предисловии к "Чукчам", В.Г. Богораз признает, что "суждение об отдельном человеке, живущем одиноко, как об основной единице чукотского общества был высказано предположительно и в результате недоумения, ибо я искал у чукоч элементов родового строя, какие существовали у других соседних народов Сибири, и не мог их найти"[26]. Но и после устранения "отдельного человека, живущего одиноко", остается неясным, что же именно является "основной единицей" чукотского общества. Из ряда указаний автора о том, что "организация приморского поселка основывается не на семейном родстве, а на принципе территориального сожительства"[27] и что "организация стойбища оленных чукоч связана с отношениями семейной группы"[28], становится ясным, что основной единицей чукотского общества является семейная группа.
Но что еж представляет собой семейная группа? На это В.Г. Богораз дает следующий ответ: "группа родственных семей обозначается термином varat (буквально: собрание живущих вместе). Более характерным для семейной группы является другой термин — cin-jьгьп (группа участников мести)"[29]… Varat крайне неустойчив, и число семей "пребывающих вместе" меняется почти каждый год. Сверх того, если между двумя varat, обычно живущими по соседству, начинается ссора, то всегда находятся несколько семей, которые одинаково связаны как с той, так и с другой стороной. Ядром объединения является группа родных братьев, а также группа двоюродных братьев"[30].
О функциях семейной группы автор говорит: "В случае кровавой мести родные и двоюродные братья всегда выступают вперед"[31]. "В действиях против врагов во время войны единицей являлась семейная группа"[32]. "В древние времена, в случае какого-нибудь "неудобного дела", запутанного кровавого столкновения внутри семейной группы, собирался совет из стариков и молодых мужчин, принадлежащих к этой семейной группе"[33].
В предисловии к настоящему изданию В.Г. Богораз дает следующую общую характеристику "семейной группы": "… Семейная группа определяется единством огня, единством знаков помазания, которое совершается на ежегодном весеннем празднике, единством тамги и тавра, которое выставляется на общесемейной собственности, например, на оленях. Объединяющих элементов много, но все они не могут придать семейным группам прочность. Семейные группы постоянно распадаются и переливаются в новые группы"[34].
Вышеприведенные выдержки со всей отчетливостью показывают, что семейная группа по своему составу и функциям чрезвычайно схожа с родом.
Наиболее существенной и, пожалуй, единственной отличительной чертой семейной группы от рода, судя по этому описанию В.Г. Богораза, является ее "текучесть".
Но как же сам автор смотрит на сопоставление семейной группы с родом? В этом отношении у него нет определенной точки зрения. В то время как на стр. 94 он говорит, что "чукотский varat отчасти можно рассматривать как зачаток рода", на следующей странице он утверждает, что "в старину связь между "пребывающими вместе" была крепче и больше приближалась к роду"[35]. Первую из приведенных здесь точек зрения В.Г. Богораз защищает и в предисловии к настоящему изданию "Чукоч", где он со всей силой обрушивается на тех, кто утверждает, что "родовой строй у чукоч некогда существовал, а потом разложился, так разложился, что следов не осталось. Общественные формы вообще не исчезают бесследно. У чукоч можно отметить не исчезновение родового строя, а, наоборот, первый зачаток родовой организации, которая, однако, по разным причинам не могла укрепиться"[36].
Однако вслед за этим В.Г. Богораз заявляет: "Я, впрочем, не отрицал существования родового строя у чукоч, но только указываю на его раннюю форму и слабое развитие"[37]. "Если бы удалось установить у чукоч наличие родового строя, то этот родовой строй будет иметь своеобразную специфику, отличающую его от других образцов родового строя, существующих у соседних народностей. Эта своеобразная специфика потребует своего объяснения"[38].
Из этих высказываний видно, что В.Г. Богораз не замечает, что он сам описал существование родового строя у чукоч в его специфической форме, но не дал объяснения этой специфике, в частности не мог разрешить вопрос о том, представляет ли чукотская семейная группа "зачаток" или ослабление родовой организации, ибо это вопрос неразрешим полностью без подробного анализа брачных норм чукоч, а как раз на эту сторону автором обращено совершенно недостаточное внимание. Впрочем, отцовско-правовой характер чукотской "семейной группы" не позволяет говорить об ее особой примитивности. Характерно, что в "Кратком отчете об исследовании чукоч Колымского края"[39], опубликованном в 1899 г., непосредственно после возвращения В.Г. Богораза из Колымы, он отождествлял семейную группу с родом, утверждая, что "единственной, сколько-нибудь прочной связью в среде чукотского племени является связь семейная, которая в некоторых отношениях расширяется и переходит в родовую".
"По рассказам, в старину, — продолжает В.Г. Богораз, — эта связь была сильнее, чем теперь, что обусловливалось необходимостью держаться вместе при постоянных войнах и междоусобицах.
Сравнительная безопасность жизни под русским покровительством и развитие оленеводства, обусловливающего большую разрозненность населения, значительно ослабили родовую связь, по крайней мере, что касается чукоч Колымского края"[40].
По вопросу о составе и функциях чукотского рода он там же говорит следующее:
"Совокупность ближайших родственников по мужской линии выделяется как совокупность людей, обязанных друг другу помощью (kьrŋe-tumgərəi). Она объединяется общностью огня, единокровностью (которая признается именно за мужской линией, а не за женской), тождеством начертаний на лице при помазании кровью и тождеством наследственных обрядовых напевов".
"Совокупность всех вообще родственников по мужской линии составляет также cinjьrьn, т. е. собрание тех, за кого следует мстить".
"Оригинальный обычай переменного брака в основе своей также служит для укрепления связи между родственниками, двоюродными, троюродными и четвероюродными братьями, среди которых он преимущественно осуществляется"[41].
"В сущности говоря, — добавляет В.Г. Богораз, — переменный брак является видоизменением коммунального брака внутри данной семейно-родовой группы, с расчленением ее на более мелкие группы по выбору заинтересованных лиц"[42].
"Далее в области семейно-родовых отношений находим зачаточное представление о старшем в роде (ərməcən) и о наследнике, который является блюстителем домашних пенатов (əun milgiьп)"[43].
В заключение, говоря о кровной мести, он отмечает, что "кровомщение вступает в силу только тогда, когда убийство совершено членом чужого рода; напротив того, убийство, совершенное внутри рода или в более тесных пределах семьи, остается безнаказанным"[44].
В итоге всего нужно сказать, что анализ чукотского общественного строя имеет большое теоретическое и практическое значение, и поэтому необходимо повести дальнейшую исследовательскую работу в указанном направлении, в частности в направлении выяснения того, не объединяет ли В.Г. Богораз под названием семейной группы два различных общественных явления: с одной стороны — кровнородственный союз, в той или иной степени совпадающий с родом, и с другой стороны — домохозяйство, объединение родственных семей, составляющее часть кровнородственного союза, а иногда и совпадающее с ним.
Одновременно с этим нужно подробно изучить экономическое содержание varat'а, что В.Г. Богоразом сделано в совершенно недостаточной степени, а также исследовать брачные нормы чукоч в связи с "семейными группами".
Большой интерес представляет глава о браке. Тщательно описанный обычай группового брака у чукоч, с одной стороны, служит дополнительным доказательством верности учения Л. Моргана о групповом браке как всеобщей ступени в развитии брачных отношений и реальным опровержением модных теорий буржуазной этнологии об изначальности моногамии.
Некоторые особенности чукотского группового брака проливают свет также на сущность семейной группы. Определяя состав соучастников группового брака, В.Г. Богораз пишет: "двоюродные и троюродные братья чаще всего бывают связаны узами группового брака. Родные братья, напротив, никогда не вступают в такой союз"[45]. "Члены брачной группы стоят друг к другу ближе, чем даже родственники по мужской линии, но… эти две связи обычно соединяются"[46]. "В старину такая форма брака, как совершенно указывает автор, служила, очевидно, связью между членами родственной группы. С течением времени в такой союз стали вступать и другие люди, связанные не родством, а только дружбой"[47]. На это указывает и отмеченный В.Г. Богоразом обычай, согласно которому не состоящие между собой в родственных отношениях чукчи, вступая "в групповой брак, совершают помазание кровью и жертвоприношение сначала в одном шатре, потом в другом. После этого они считаются принадлежащими к одному огню, что делает их родственными по мужской линии"[48]. Этот пережиток, по мнению Л.Я. Штернберга, известного русского морганиста, лучшего знатока социального строя народов Севера, служит неоспоримым свидетельством, что групповой брак практиковался первоначально исключительно между братьями и кузенами по мужской линии, как теперь у гиляков, и что эндогамия была неизвестна"[49].
"Другая система группового брака [чукоч], — продолжает Л.Я. Штернберг, — более типична для туранской системы; это групповой брак нескольких мужчин, женатых на сестрах. Узы, связывающие этих лиц, крепче, нежели узы между родными братьями: они должны вместе сражаться и вместе пасть, а это значит, что они, как члены рода, связаны обязанностью кровавой мести. Принимая во внимание указанные выше несомненные признаки обязательного кузенного брака, нужно полагать, что такие лица, берущие в жены сестер, раньше были "братьями" (родными и коллатеральными), как у гиляков, и что термин "кузен" ("кузина") был раньше термином дифференцированным, как и в туранской системе. Только вынужденная эндогамия сломила старую систему, оставив, однако, сильные пережитки в групповом и кузенном браке"[50].
В изложении вопроса о браке у оленных чукоч нужно подчеркнуть принципиальную ошибку В.Г. Богораза, назвавшего чукотский брак моногамным, что, конечно, неверно, ибо возникновение моногамии связано с возникновением классового общества и закрепощением женщины. Впрочем, из характеристики самого автора вытекает, что брак у чукоч не моногамный, а типично парный, легкорасторжимый. Так, на стр. 132 он говорит: "У чукоч брачные узы разрываются легко, по самым разнообразным причинам". Еще дальше он отмечает: "В 1898 году, когда я работал по переписи чукоч Колымского округа, я имел возможность установить, что почти треть всех женщин разводилась по одному разу или по несколько раз".
Интересно отметить также, что, по свидетельству В.Г. Богораза, у чукоч сохранились рассказы о кровнородственном браке "времен первого творения"[51].
На этом можно закончить рассмотрение первой части монографии "Чукчи". Из всего сказанного мы убедились, что работа В.Г. Богораза отличается насыщенностью фактами и блестящим изложением и представляет собою наиболее обстоятельное исследование чукоч. Исходя из этого, Институт народов Севера считает, что "Чукчи", несмотря на свои идеологические дефекты, а также на некоторый излишне подчеркнутый натурализм в описании сексуальной жизни чукоч, сослужат большую службу практикам и теоретикам социалистического строительства в выяснении истории и общественного строя чукоч. Рассматривая эту монографию как исторический документ, отражающий жизнь чукоч конца прошлого века, Институт не считает целесообразным снабжать "Чукоч" какими-либо дополнениями, освещающими те решительные изменения в культурно-экономическом положении чукоч, которые произошли за советское время. Одновременно читатель должен, конечно, помнить, что работа В.Г. Богораза написана более тридцати лет назад и что целый ряд явлений чукотской общественной жизни уже исчез или изменился до неузнаваемости под влиянием той огромной работы, которая идет в нашем Союзе по культурно-экономическому подъему народов Крайнего Севера.
Вполне прав авто, когда он в предисловии к настоящему изданию "Чукоч" пишет: "Именно в связи с этой огромной работой, развернувшейся на Советском Севере, оказалось невозможным дополнить мою монографию более поздними данными. Пришлось бы написать еще четыре таких же больших дополнительных тома. Историю чукотского народа дополняет и изменяет советская жизнь, переводя ее из старых архаических форм в новую социальную организацию"[52].