Таким образом, мы можем говорить о решении субъектом задач, связанных с преобразованием природы, т. е. задач на преобразование.
Рассматривая практику как источник познания, С. Л. Рубинштейн показывает, как, преобразуя в ходе практической деятельности реальность, субъект «наталкивается на противоречия» между непосредственно созерцаемым и выявляемым в практике, что и порождает мышление. Это позволяет познать действительность, «определить внутренние, т. е. собственные, свойства вещей или явлений, с тем, чтобы затем, соотнося, синтезируя данные, полученные в результате такого анализа, восстановить целостную картину действительности и объяснить ее» (Рубинштейн, 1957, с. 106). «Нам нужно… понять, осмыслить, объяснить этот мир явлений, в котором мы живем и действуем» (Рубинштейн, 1957, с. 109). Мы стремимся познать действительность и успешно ее преобразовать.
Вместе с тем само это преобразование действительности субъектом, его преобразующая деятельность, непременно предполагает, что мышление обеспечивает успешность задуманного преобразования. Мышление «включено во взаимодействие субъекта с объективным миром и служит для его адекватного осуществления» (Рубинштейн, 1957, с. 12). При решении задач на преобразование данного объекта мы опираемся на достигнутые знания, на «целостную картину действительности». Но мы также обнаруживаем и должны учитывать еще и свойства преобразуемого объекта поддаваться или сопротивляться нашим преобразующим действиям (податливости).
Мы относим эти свойства к объекту, но они зависят уже не только от объекта, но также и от ряда обстоятельств ситуации преобразования: от субъекта, применяемых им способов, от средств преобразования. По существу, податливости данного объекта оказываются разными в зависимости от того, кто, какими средствами и каким способом осуществляет преобразование. Оценивая податливость объекта, мы на самом деле включаем в эту оценку всю совокупность факторов, влияющих на эту податливость, все элементы ситуации взаимодействия. Целесообразно обозначить эту сумму составляющих ситуации преобразования как «взаимодействующую систему». От всех этих «привходящих обстоятельств» мы склонны абстрагироваться, чтобы наши знания не зависели от бесконечного числа возможных случаев преобразования. Получается, что мы приписываем объекту свойства взаимодействующей системы. Это удобно в ходе повседневного общения и при коммуникации в процессе деятельности, поскольку ситуация взаимодействия одинаково отражается ее участниками. Но при обмене опытом игнорирование ситуации взаимодействия недопустимо.
Свойство предметов сопротивляться преобразованию В. В. Давыдов характеризует как «меру их расшатывания». Это, по его мнению, «те внутренние их связи, учет которых позволяет изменить их свойства, форму и переводить из одного состояния в другое. Эту меру нельзя выявить до практического преобразования предметов и без него, так как только в этом процессе она себя и обнаруживает» (Давыдов, 1972, с. 250). Эта мера расшатывания, податливость в каждом конкретном случае суммирует действие всех факторов взаимодействующей системы. Мы умеем определять податливости с помощью пробных действий. Но в полной мере мы можем их определить только в ходе реального преобразования, в процессе практической деятельности. Их обычно учитывает практическое мышление.
Процесс мышления при решении задач на преобразование имеет некоторые особенности, которые еще недостаточно изучены. Мы можем говорить о практическом мышлении как мышлении, неотрывном от реализации и потому направленном на преобразование, как некотором виде единого мышления. Прав С. Л. Рубинштейн, говоря, что «практическое мышление всегда непосредственно связано с той частной, практической ситуацией, в которой совершается действие» (1935, с. 333). Наша задача состоит в том, чтобы детальнее разобраться, в чем заключается эта «непосредственная связь» и что собой представляет «практическая ситуация».
Но разве не все задачи предполагают преобразование некоторого объекта? Нет, не все. Есть задачи на доказательство, часто мы стремимся найти объяснение или понимание, и на это направлен наш поиск. Наконец, возможны случаи, когда мы нашли решение, но его практическое осуществление, реализацию откладываем, или оно просто не требуется. Нужно только открыть принцип, найти способ, а его осуществление – уже не нужно или не интересно. Но есть задачи, решения которых выглядят только как преобразование, без всякого открытия принципа или способа. На самом деле и тут не обходится без нахождения решения.
Практическое мышление направлено на преобразование. Оно включено в преобразующую деятельность как важный ее компонент, обеспечивающий адекватность преобразования. Это значит, что решение в практическом мышлении – это не только принцип, способ или идея некоторого преобразующего действия, но и само это действие, т. е. найденное и осуществленное преобразование объекта. Эта принципиально важная особенность практического мышления прямо или косвенно отмечается разными авторами. Уже самые первые характеристики практического мышления В. Кёлером имеют в виду «поведение, которое с самого начала возникает из учета свойств ситуации» (Кёлер, 1930). В 1920-е годы практическое мышление нередко именовалось «разумное действие» (Рубинштейн, 1935).
В. В. Давыдов полагает, что «анализ происхождения и развития мышления необходимо начинать с выяснения особенностей трудовой деятельности людей». «Изменение того, что дано природой, является актом преодоления ее непосредственности. Сами по себе естественные предметы не приобрели бы той формы, которая придается им сообразно потребностям общественного человека. При этом люди должны наперед учитывать те свойства предметов, которые позволяют производить метаморфозы, соответствующие как поставленной цели, так и природе самих предметов» (Давыдов, 1972, с. 249–250).
Вот это стремление «учитывать наперед», этот поиск пути осуществления преобразования естественного предмета, «произведения метаморфозы» в этом предмете и является важнейшей частью практического мышления. Сложность проблемы состоит в том, что успешность преобразования объекта, достижение задуманной цели зависит не только от свойств самого этого предмета. Преобразование предмета требует участия целого ряда других элементов ситуации преобразования. Мы уже говорили, что многое зависит от субъекта, осуществляющего эти «метаморфозы», т. е. производящего некоторые действия. Многое зависит от его умений, знаний, навыков, индивидуального стиля. Существенными оказываются условия и способ осуществления преобразования, их адекватность самой идее решения. Но мы не можем игнорировать и ряд других моментов. Среди них, например, другие объекты, как-то связанные с преобразуемым объектом, влияние других людей на производимое изменение и т. п. Ведь перед нами открытая система. Однако особенно важным является средство, с помощью которого ведется преобразование, т. е. орудие или инструмент.
Итак, субъект (С) хочет внести изменения в естественный предмет, объект (О), преобразовать его и получить – пока воображаемый – объект О*. Этот последний – образ желаемого результата, цель действия (преобразования). Учитывая условия, средства и способ преобразования, С находит идею и путь осуществления «метаморфозы, соответствующей поставленной цели», а затем реализует ее. Преобразование произведено. Но полученный в итоге реальный объект О** отличается от замысла О*, так как не удалось полностью учесть все свойства объекта, отвечающие как природе объекта, так и особенностям преобразования.
Можно привести множество и простых, и сложных случаев, когда задача на преобразование обнаруживала свою коварную сущность (Горский, 1981; Дёрнер, 1997; Энгельс, 1961). Множество фактов подобного рода накопили физики, давно занимающиеся экспериментальными преобразованиями природы. Этот огромный опыт, не поддающийся обобщению, отражен в ряде законов Эффекта Чизхолма. Например, первый закон гласит: «Все, что может испортиться, портится». А вот следствие из него: «Все, что не может испортиться, портится тоже» (Физики шутят, 1966).
Мысленное преобразование объекта нередко пытаются отождествить с его реальным преобразованием. Едва ли это правомерно. Реальный объект, его свойства, его сложное взаимодействие со средой – все это лишь в незначительной степени напоминает образ этого объекта или производимые с ним изменения. Здесь работают совсем другие законы. Таким образом, мысленное преобразование объекта не может рассматриваться как реализация решения.
Простой и сложный случаи реализации
Рассмотрим широко известный случай: кёлеровская обезьяна использует палку и достает банан. На этом примере К. Дункер иллюстрирует свою теорию функционального решения и рассматривает две стадии решения, одна из которых, по его мнению, – реализация. Конфликтные условия проблемной ситуации состоят в том, что «обезьяна не может достать фрукт передними конечностями». Проникновение в конфликтные условия – «конечности слишком коротки». И наконец, функциональным решением будет «длинный предмет» (Дункер, 1965).
«Вторая и последняя стадия – это процесс реализации (или исполнения) функционального решения, выбор того, что действительно нужно для решения. Так, обезьяна ищет палку, шляпу, одеяло, солому, чтобы достать банан» (Дункер, 1965, с. 81). Как видим, функциональное решение – «длинный предмет» – содержит существенное для решения свойство предмета. Этому свойству могут соответствовать многие предметы, но лишь некоторые приведут к решению. Даже самый подходящий вариант воплощения – палка – может не привести к желаемому результату. Ведь процесс реализации может встретить некоторое сопротивление. Например, палка может оказаться слишком тонкой, или излишне тяжелой, или очень длинной, так что достать банан с таким «удлинителем» руки не удастся.
Остановимся подробнее на этом знаменитом примере из экспериментов В. Кёлера и его интерпретации. С позиции практического мышления выбор палки (или шляпы и т. п.) еще не является реализацией решения. Именно в процессе реализации обнаружатся слабые или сильные стороны избранного решения: не слишком ли палка длинная, или короткая, или тяжелая и т. п. Реализация – это действие, вносящее изменения, это преобразование ситуации.
В одном из исследований (Lipman, Bogen, 1923) мы находим подтверждение тому, что обезьяна ищет решение исходя из наглядно данной, находящейся в поле зрения «оптической» проблемной ситуации. Характерно, что человек видит в такой ситуации несколько больше, так как он обладает «наивной физикой». Наивная физика, по О. Липману, – это особая структура, отражающая реальный мир в таких его свойствах и проявлениях, которые позволяют действовать в этом мире, изменять его, преобразовывать. Для детей и животных есть целый ряд расхождений между оптической и физической структурами (Lipman, Bogen, 1923). Можно предположить, что именно такая структура накапливает знания о податливостях реального мира. Обезьяна в опытах В. Кёлера решает задачу, исходя только из данного в оптической ситуации. В случаях неудачной реализации она будет совершать повторные попытки действовать, приближаясь к адекватному решению (Кёлер, 1930).
Обсуждая опыты В. Кёлера, А. Валлон говорит о способности животного организовывать свое действие в соответствии «со своими восприятиями» (Валлон, 1956, с. 78). Природа указанной способности может быть различной. «Любая деталь предмета растворяется, ассимилируется, интегрируется потенциальными действиями. Деталь сливается с интуицией их возможностей» в одном случае. В другом – действия должны быть дополнены чем-то, что представляет собой внешнее по отношению к ним. «Палка не является орудием, пользование которым известно. Она получает свое значение инструмента только из поля восприятия, куда она включается» (Валлон, 1956, с. 81). Возможность удлинить руку палкой обнаруживает через особую ситуацию, когда ищется «удлинитель» руки. Как только эта роль палки исчезает, она снова теряет это редкое, «магическое» свойство.
Между тем, реализация (по К. Дункеру) может осуществляться по двум различным путям. Первый – «непосредственная реализация», т. е. извлечение требуемого конкретного аспекта из непосредственно данного содержания проблемной ситуации, которая находится в поле зрения. Этот вариант мы до сих пор обсуждали. Второй вариант – когда «реализация перекрывает данную проблемную ситуацию». В большинстве случаев такая реализация обусловлена тем, что «в организме накопляются знания о чем-то таком, что могло бы «работать» на какую-то задачу» (Дункер, 1965, с. 82). В большей части дункеровских задач имеет место реализация второго типа: использование краски, фотокамеры. Этот второй тип реализации, встречающийся в более сложных случаях, представляется очень интересным. Он опирается не на то, что дано в поле зрения, а на опыт преобразования, на известные средства или способы, отвечающие определенным функциям. (Хотя понятно, что опыт преобразования может заметно изменять и то, что дано в поле зрения.)
Идея решения и его осуществление
Посмотрим, как разделяет, а затем соотносит идею решения и реализацию этой идеи К. Дункер. «Мышление должно наметить ведущее к цели действие прежде, чем это действие будет выполнено. „Решение“ практической проблемы должно поэтому удовлетворять двум требованиям: во-первых, его осуществление (воплощение в практике) должно иметь своим результатом достижение желаемого состояния, и, во-вторых, оно должно быть таким, чтобы, исходя из данного состояния, его можно было осуществить путем „соответствующего действия“» (Дункер, 1965, с. 86). Главные сложности реализации как раз и обнаруживаются в этих двух моментах: «желаемое состояние» и «возможность осуществить». «Соответствующее действие» по разным причинам приводит субъекта не к желаемому состоянию, а к некоему другому, иногда очень далекому от желаемого, состоянию. «Возможность осуществить» встречает преграды вследствие самых неожиданных обстоятельств.
Проблемная ситуация, по его теории, должна быть, прежде всего, постигнута субъектом, т. е. быть воспринята как целое, заключающее в себе определенный конфликт. После этого включается процесс мышления с его проникновением в конфликтные условия проблемной ситуации. Содержание этой стадии заключается в инсайтном схватывании тех особенностей ситуации, которые вызывают конфликт. Проникновение в проблемную ситуацию заканчивается принятием функционального решения. В функциональном решении содержатся существенные черты требуемого подхода к задаче, т. е. «функциональный» аспект конечного решения. Вторая и последняя стадия – это процесс реализации (или исполнения) функционального решения, выбор того, что действительно нужно для решения.
Таким образом, мы имеем две стадии – выработка функционального решения и его реализация. Дункер замечает, что «эти две стадии не обязательно представлены при реальном решении задачи в виде двух отдельных шагов, хотя часто это именно так и происходит» (Дункер, 1965, с. 82). Необходимо заметить, что на самом деле существует единый процесс мышления. Так, в работах А. В. Брушлинского было показано, что «само формирование замысла продолжается в ходе его реализации и через его реализацию, т. е. столь резкого деления процесса на две стадии не бывает» (Брушлинский, 2003, с. 203).
Функциональное решение характеризуется К. Дункером как гештальт. Речь идет о некоторой «функциональной структуре». «Понять что-либо означает приобрести гештальт или увидеть функциональное место его в гештальте». К. Дункер характеризует гештальт как четко определенное функциональное целое, когда ситуация представлена «с точки зрения внутренней связи тех сторон данной проблемной ситуации, которые для нее существенны. Иначе говоря, нужно понять то, „как она работает“, т. е. ее функциональное значение» (Дункер, 1965, с. 36).
Таким образом, функциональное решение – это лишь идея, абстракция, схема, требующая конкретизации. «Функциональное значение какого-либо решения необходимо для понимания того, почему оно является решением. Это как раз то, что называют „солью“, принципом, тем, в чем заключается суть дела». Понятно, что затем, как уже говорилось, ищется путь реализации этой идеи: «подчиненные, специальные свойства и особенности решения „воплощают“ этот принцип, „применяют“ его к специальным условиям ситуации» (Дункер, 1965, с. 93).