– И не скучаю по ней.
– Может быть, – хмыкнул Скацз. – Но все равно манит, никуда от нее не деться. Многих манит. Почти всех. Мы не можем допустить, чтобы люди поверили, будто твой балантхаст и есть окончательное решение. Это было бы ложным утешением. Как только они чуть зачерпнут магии, у них возникнет потребность забраться глубже. А тогда, – он взмахнул руками, – волей-неволей все и каждый начнут колдовать то там, то сям, понесутся чередой чары и заклинания, чудо-дворцы, летающие ковры, и все будет прекрасно – пока терновник не одолеет нас.
– Не одолеет, – сказал я. – Мы ведь не глупцы.
Скацз засмеялся.
– Да ведь и народ Джандпары – и всей прежней империи – не то чтобы не осознавал неблагоприятных эффектов магии. Из древних манускриптов видно: они старались сдерживать свои порывы. Но продолжали жаждать магии. Ради власти. Ради наслаждения ею. Ради удобства. Ради спасения. Ради поразительной роскоши.
Он сделал быстрое движение – и над его ладонью появился светящийся город. Он парил в облаках, и над ним кружили разноцветные драконы.
– Может ли человек отказаться от этого? – спросил он. – У народа Джандпары отсутствовала дисциплина. И даже те, кто хотел себя сдержать, не имели достаточной силы воли. Так и пала наша Империя.
Замок над рукой Скацза полетел, кувыркаясь, с облака и рухнул в густой терновый лес. Плети захлестнули арки дворцов, амфитеатры, храмы Трех Ликов Мары, выросли высоко и страшно. Пыль и облака щебенки закрыли миниатюрную сцену – это рушились другие замки.
Скацз отряхнул руки, уничтожив видение и вызвав дождь пыли, засыпавший его одежду.
– Магия рождает терновник, – сказал он. – Но даже ты, алхимик, жаждал ее применять.
– Только чуть-чуть. Чтобы спасти дочь.
– Каждый заклинатель назовет разумные причины для использования чар. Снисходить ко всем – коллективное самоубийство. Интересная проблема для такого этичного человека, как ты.
– Думаешь, что мы все одинаковы?
– Магия – это магия, терн – это терн. На философские казусы мне в высшей степени наплевать. – Он встал, кивнул в сторону нового балантхаста. – Поспеши с этим устройством, алхимик. Как всегда – благополучие твоей дочери зависит от него.
– Почему ты меня не отпустишь?
– Какова может быть причина для такого поступка? Ты мог бы уйти и унести секрет балантхаста в другие города. Дать другим людям иллюзию, будто дисциплина ничего не значит. – Он помотал головой. – Нет, это совершенно никуда не годится.
– Моя родина – Каим. У меня нет желания покидать его. Я мог бы строить балантхасты. Ты говорил, что теперь хочешь отбросить терновник. Наконец-то наши цели можно согласовать.
– Наши цели уже согласованы, алхимик. – Скацз отвернулся. – Давай побыстрее. У меня есть феоды, которые я желаю раздать.
– А если я откажусь?
Скацз повернулся ко мне:
– Я просто перестану интересоваться, кашляет твоя дочь кровью или нет. Выбор за тобой. Как и всегда.
– Ты меня никогда не отпустишь.
Скацз рассмеялся:
– Не могу придумать достаточно веской причины для этого. Ты слишком полезен.
В ту ночь я лежал в постели в окружении странно-уютных запахов и капающих звуков моей тюрьмы-мастерской, прокручивая в голове проблему магистра. С этим драконовским умом не поторгуешься. И вопреки его словам я подозревал, что мое время подходит к концу.
Строительство балантхастов для создания феодов в терновнике – не зеленые ростки нового начала, но сигнальный дым печального конца. Как только будет создана бригада балантхастов, нужда во мне отпадет.
Я лежал, слушал беспечное сопение ночных стражников и пытался составлять план. Собирать отдельные куски и узлы проблемы в большее целое. Вырисовывался не полностью осознанный план, но все же… некоторая интрига. Переплетение путаниц, а в конце извилистой тропы – путь. Возможный путь из моей хализакской коробки. Я рассматривал переходы и повороты, нащупывал дыры в собственной логике.
Если честно, их было предостаточно.
Но Пайла, Джайала и я слишком долго жили в центре кровавой воронки Каима. И этот шторм в конце концов разорвет нас на кусочки. Может быть, Скацз человек слова, но явно не человек милосердия. Мэр и Скацз мыслят категориями торговли, и когда мне нечего будет предложить, от меня избавятся.
С раннего утра я был уже на ногах и напряженно работал.
– Джаиска! – попросил я. – Пойди найди Скацза. Скажи, что у меня важное сообщение.
Когда пришел Скацз, я озвучил свое предложение.
– Если будешь время от времени выпускать меня на прогулку, я сделаю тебе более мощные детекторы. Думаю, что смогу значительно расширить дальность их действия. И сконструировать их таким образом, чтобы они работали даже без участия человека. И работали постоянно – на рыночных площадях, на главных улицах, у городских ворот.
Скацз посмотрел на меня с подозрением:
– С чего это ты вдруг такой покладистый?
– Хочу жить хорошо. Хочу видеть солнце и небо и поэтому желаю торговаться.
– Ты задумал побег.
– От магистра твоей силы? – Я покачал головой. – Иллюзий не строю. Но вечно жить без свежего воздуха не могу. – Я поднял руку. – Вот, посмотри. Я чахну. Смотри, как я бледен. Можешь заковать меня в цепи, но я буду дышать воздухом.
– Как ты усовершенствуешь свое устройство?
– Вот. – Я развернул пергамент, обмакнул перо. Нарисовал скелет конструкции. – Несколько похоже на вертикальный факел. Часовой. Из кипятильника пойдет медленный дым. И любой прохожий будет немедленно в него пойман.
Я протолкнул набросок через прутья.
– И ты это хранил в тайне?
Я прямо посмотрел ему в глаза:
– Сам видишь, держать меня живым и довольным – это окупается.
Скацз в ответ рассмеялся – ему нравилась сделка, на которую, как он думал, он меня вынудил.
– Почувствовал, алхимик, как слабеют пальцы, которыми ты цепляешься за жизнь?
– Я хочу гарантий, Скацз. И жизни. Получше, чем сейчас.
– Вот как? Еще чего-нибудь ты желаешь?
– Хочу, чтобы Пайла снова могла меня посещать.
Скацз осклабился, потом мотнул головой.
– Я думаю, нет.
– Тогда не буду совершенствовать твои детекторы.
– А что ты скажешь под пыткой?
Я посмотрел на него сквозь решетку:
– Вся власть в твоих руках, магистр. Я прошу об одолжении – ты отвечаешь угрозами. Что еще я могу предложить тебе? Лучший балантхаст? Который будет работать эфективнее и быстрее того, что у тебя сейчас есть? Могу изготовить легкие и портативные. Такие, что очистят поля за пару дней. Представь себе, какую магию ты сможешь творить, если угроза терновника испарится окончательно.
На это он клюнул. В конце концов, что толку быть самым искусным магистром страны, если не можешь заниматься самой мощной, самой впечатляющей магией? Жажда влекла Скацза развернуться в полную силу – против естественных ограничений, которые накладывает терновник.
И я стал работать над задуманными улучшенными балантхастами и над детекторами. Мастерская заполнилась материалами, рулонами листовой меди, мехами и клещами, крепежом, гвоздями, стеклянными колбами и вакуумными трубками, и каждый день приходил Скацз, с нетерпением ожидая обещанных усовершенствований.
И Пайла пришла ко мне.
В темноте мы прижимались друг к другу, и я шептал ей на ухо.
– Не получится так, – шептала она.
– Если не получится, ты должна будешь уйти без меня.
– Не уйду. Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Ты любишь Джайалу? – спросил я.
– Конечно.
– Тогда верь мне. Верь мне так, как все те годы, когда я отчаянно трудился и в конце концов довел нас до нищеты.
– Это безумие.
– Я сотворил безумие – и я обязан его прекратить. Если не смогу, ты должна бежать. Возьми заклинание для здоровья Джайалы и беги как можно дальше. Потому что если мой план сорвется, Скацз будет гнаться за тобой до края света.
Утром Пайла ушла, унося с собой поцелуй и медный знак моей преданности, привязанный к запястью. Небольшой кусочек мастерской, ушедший вместе с ней.
Несколько недель подряд я днем лихорадочно работал, а ночью шептал Пайле на ухо формулы и необходимые процедуры. Она внимательно слушала, длинные черные волосы щекотали мне губы, как перышки, блестящие черные пряди закрывали нас от мира, и мы вели интимные игры и работали над своим спасением.
Мои детекторы разошлись по городу, изрыгая скверный дым и покрывая Каим своими реагентами, и снова потекла по улицам кровь. Скацз был очень доволен и дал мне право выйти из камеры.
Я так ослабел, что запыхался, просто поднявшись по лестнице из подземелья. И ахнул, когда увидел город.
Огни детекторов горели повсюду, синие светлячки рассылали пахучий дым, который прилипал ко всему магическому. Мост в Малый Каим горел поразительным светом – маяк магии в сгущающейся тьме.
– Ты выковал красоту, – сказал Скацз. – Теперь Каим прославится как Синий Город. И отныне мы будем расти.
Он указал в небо, и я увидел задел замка, прилепившегося к собравшимся облакам.
От удивления я ахнул.
– Чертовски трудно вызывать и собирать облака, – сказал Скацз. – Но все усилия увенчает невиданная прежде красота.
У меня возникло чувство, будто передо мной легендарная Джандпара. Я почти слышал музыку и ощущал радость вина со склонов Сены, которое попробовал когда-то давным-давно.
Когда ко мне вернулся голос, я сказал:
– Ты должен доставить ко мне все старые балантхасты, чтобы я их подрегулировал. Надо будет переделать камеры сгорания под ту мощность, с которой они вскоре заработают.
Скацз улыбнулся и потер руки:
– И тогда я смогу всерьез потрудиться над замком. Уже можно будет не сдерживать силу.
– Магистр Синего Города, – сказал я.
– Воистину.
– Мне бы очень хотелось увидеть его, когда он будет готов.
Скацз задумчиво кивнул.
– Если эти балантхасты зарабатывают так, как ты говоришь, алхимик, то самое меньшее, что я смогу для тебя сделать, – дать тебе имение над землей.
– Воздушная тюрьма?
– Все ж лучше, чем подземная. И вид оттуда будет потрясающий.
Я рассмеялся в ответ.
– С этим не поспоришь. Я изо всех сил постараюсь приблизить этот момент. – Повернувшись уходить, я вдруг остановился, будто вспомнил: – Когда пришлешь балантхасты, к ним нужно еще несколько побегов терновника. Чтобы проверить и убедиться, что все сделано правильно.
Скацз кивнул рассеянно, все еще разглядывая мысленно свой замок во всем его великолепии.
– Что?
– Терновник, – терпеливо повторил я. – Для испытаний.
Он махнул рукой в знак согласия, и стражники повели меня обратно в подземелье.
Через несколько дней я попросил Джаиску пригласить Скацза для окончательных испытаний, а сам выстроил в ряд несколько горшков с терновником.
– Возле терновой стены получилось бы лучше, – ворчал я, – но и так сойдет.
У одной стены я поместил все балантхасты города. Каждый был заново отрегулирован, трубки и камеры переноса изменены под увеличенную мощность. Взяв один из сверкающих приборов, я ткнул его сопло в горшок с терновником. Ветви растения зловеще задрожали, будто понимая, какую судьбу я им уготовил. Когда шевельнулся горшок, застучали сухие стручки.
Я зажег спичку, приложил к камере сгорания. Сейчас зажигание происходило куда проще и быстрее.
Глухой взрыв. Растение вздрогнуло – и исчезло в клубе едкого дыма. От него просто ничего не осталось.
Я засмеялся в восторге:
– Видите?
Скацз и Джаиска смотрели, оцепенев. Я повторил опыт, смеясь, и на сей раз Скацз и Джаиска тоже засмеялись.
– Отлично, алхимик! Отлично!
– И заряжать его теперь можно гораздо быстрее, – сказал я. – В этих камерах наверху смешиваются ингредиенты, и они всегда готовы. Открываем клапан, и…
Я зажег спичку. Взрыв. Дым из отдушин. Побег терновника впитал яд балантхаста и исчез в визге горящего сока и клубящемся дыме.
Я улыбался во весь рот, повторял процесс снова и снова, совершая нечто более великое, чем магия. Джаиска притоптывал ногой и посвистывал. Улыбка Скацза превратилась в ошеломленный жадный оскал. А я, хохоча в экстазе, опьяненный успехом, схватился за терновник голыми руками.
Глупо, беспечно. Миг невнимательности – и погублен мой гений.
Я отдернул руки, будто от огня, но волоски-нити уже вцепились в голую кожу. Руки онемели от сонных токсинов, расходящихся как пожар. Я упал на колени, попытался встать. Споткнулся, налетел на балантхаст, опрокинул. Он разлетелся вдребезги.
– Кретин! – заорал Скацз.
Я снова попытался встать, но рухнул назад, запутавшись в терновнике. В меня воткнулись колючки, нити прилипли к коже, жадно пуская яд, заливая сон в сердце, сжимая легкие.
Глаза заволокло тьмой – пугающе быстро. Я отполз, одурев от токсинов, потянулся через решетки. Скацз и Джаиска отшатнулись от моих покрытых нитями рук.
– Прошу тебя! – прошептал я. – Вылечи меня, спаси! Включи магию!
Скацз покачал головой, стараясь держаться от меня подальше.
– От тернового сна магия не помогает.
– Пожалуйста! – прохрипел я. – Джайала! Прошу тебя, позаботься о ней.
Он посмотрел на меня с презрением:
– А какой теперь в этом смысл?
Мои конечности превращались в воду. Я рухнул на плиты пола, все еще протягивая руки за решетку. Скацз оказался далеко-далеко, расплываясь у меня в глазах. Окинул меня задумчивым взглядом.
– А наверное, так даже лучше, алхимик. Все равно в конце концов пришлось бы отрубить тебе голову. – И обратился к Джаиске: – Как только он перестанет дергаться, собери балантхасты. И не будь так глуп, как он.
– А с телом что делать? Доставить его жене?
– Нет, брось в реку вместе с прочими.
Я уже слишком далеко ушел, чтобы ужаснуться. Терновник остановил мне сердце.
7
Когда тебя жгут синим пламенем – это не самый приятный способ проснуться. Но по сравнению со смертью – улучшение заметное.
Еще один порыв огня обдал меня с головы до ног, загорелся в крови, опалил легкие, пробился к сердцу и вытащил обратно в жизнь. Стало невыносимо горячо, я задергался, пытаясь вздохнуть.
Новый клуб пламени.
И вдруг – кашель и хрип. Кожа горела, но я дышал!
– Хватит! – прохрипел я, слабо дергая руками, моля о пощаде, надеясь, что больше не будут жечь. И открыл глаза.
Надо мной склонилась Пайла, держа в руках фантастического вида балантхаст. Рядом стояла встревоженная Джайала, держась за ее юбку.
– Папа, ты жив?
Я сел, стряхивая с рук нити терновника. Пайла осмотрела меня, отряхнула рукой в перчатке.
– Жив, детка. Теперь быстренько принеси наши вещи. Пора бежать.
Джайала послушно кивнула и выбежала из мастерской. Я удивленно смотрел ей вслед. Как она выросла! Уже не ребенок, а высокая и живая девочка. Надо же, как переменилась за те два года, что я был в тюрьме.
Пайла продолжала смахивать с меня сожженные нити терновника. Я вздрагивал от ее прикосновений.
– Не ной, – сказала она. – Жжет – значит, ты жив.
Я отдернулся от очередного отряхивания.
– Значит, ты все-таки нашла мое тело.
– Едва успела. Я ждала, чтобы доставили гроб, и если бы Джаиска не оказался приличным человеком и не передал бы мне, куда тебя отвезли… – Она пожала плечами. – Тебя уже готовились сбросить в воду с остальными трупами.
– Помоги мне встать.
Опираясь на плечо, я встал на ноги. Моя старая мастерская, но кое-что изменилось в ней стараниями Пайлы.
– Пришлось заменить многие приборы, – объяснила Пайла, поддерживая меня. – Даже с твоими инструкциями не все было понятно.
– Однако я жив. – Я посмотрел на ее балантхаст. Мой замысел, ее исполнение. Отметил места, где она вносила изменения. Она держала прибор за кожаную лямку, закинутую через плечо. – У тебя он получится совсем компактным, – сказал я восхищенно.
– Если мы хотим бежать, то уже пора.
– Ну еще бы!
В зале стояли плетеные корзины с наплечными лямками, куда были сложены наши ничтожные пожитки. Крохотная кучка самого важного. Так мало осталось от моей прежней жизни! Несколько шерстяных одеял, еда и кувшины с водой. Да, еще Пайла и Джайала. Больше, чем вообще может просить человек.