Щупальца сомкнулись вокруг нее.
«Отпустите меня!»
Воздух стал теплым, удушливым, дышать было тяжело.
– Отпустите меня! – отчаянно закричала Сэм. Она принялась молотить кулаками, крутиться, извиваться всем телом.
И вдруг почувствовала на лице холодный ветерок.
– Багз?
«Это голос Ричарда», – недоуменно подумала она.
– Эй, Багз!
Она увидела неяркий свет и Ричарда, который стоял рядом с ней в полосатой рубашке и боксерских трусах с восточным орнаментом.
Все выглядело иначе. Свет был другой. Циферблат подмигивал ей, оранжевый, как и в самолете: 05:00; 05:00; 05:01.
– Что с тобой, Багз?
Муж склонился над ней.
– Да что с тобой, Багз? – снова спросил он.
Она покачала головой:
– Ничего… Я…
Ричард нахмурился, принялся сражаться с расстегнутым рукавом рубашки, потом Сэм услышала тихий хлопок – это запонка пробила крахмальную пленку на петлице в манжете. Золотые запонки с его инициалами с одной стороны и семейным гербом – с другой. Ее свадебный подарок Ричарду. Эти запонки лежали в бордового цвета коробочке и стоили двести шестнадцать фунтов. Странно, какие подробности хранятся в мозгу. Сэм посмотрела на обнаженную женщину на стене, на свое собственное лицо в зеркале над кроватью, на свет, проникающий в спальню из ванной.
– Всего лишь сон, – сказала она. – Мне приснился страшный сон.
– Ты издавала жуткие звуки. Просто душераздирающие.
Ричард повернулся к настенному зеркалу, завязал галстук. Когда он затягивал его потуже, Сэм показалось, будто чья-то рука сжимает ей горло. Страх проступал наружу сквозь ее кожу, висел вокруг, наполнял комнату. Черная балаклава с прорезями бросилась на нее из-за двери, зажала рот черной кожаной перчаткой. Сэм пробрала дрожь.
Ричард натянул брюки, отстегнул красные подтяжки, надел серебряные резинки, поддерживающие манжеты. Сэм прежде, когда они еще только начали жить вместе, любила смотреть, как он одевается. Ричард был очень разборчив в одежде. Рубашки с двойными манжетами, брюки с пуговицами для подтяжек. Настоящие брюки – так он их называл. Ей вдруг захотелось обнять мужа, почувствовать его, убедиться, что он настоящий, все еще здесь, что ее мир в целости и сохранности.
Но тут вдруг отвращение переполнило ее – она все вспомнила и сразу отпрянула в кровати подальше от Ричарда, и ее сотрясла внезапная судорога… страха?
– Что тебе снилось?
– Да так… ерунда. Просто ночной кошмар.
«Ты боишься рассказать о своем сне, – подумала Сэм. – Боишься, что, если расскажешь…»
– Ну ладно, мне надо бежать.
Муж нагнулся поцеловать ее. Сэм ощутила аромат кокосового шампуня, исходивший от его влажных волос, вдохнула сладковатый запах его лосьона после бритья – «Пако Рабан». А затем ее обдало сильным запахом съеденного вчера вечером чеснока – даже мятная зубная паста не помогла. Она ощутила щекой мягкий влажный поцелуй.
– Трудный тебе сегодня предстоит день? – спросила Сэм, чтобы задержать его еще немного.
– Ага. У меня такое чувство, что японцы вот-вот слетят с катушек.
– Не задерживайся. Было бы очень мило с твоей стороны помочь мне подготовиться сегодня вечером к приему гостей.
– Господи боже, ну конечно. Я чуть не забыл про завтрашний обед.
– Это же для твоих клиентов, Ричард.
– Ладно, я вернусь пораньше.
Входная дверь открылась, потом снова захлопнулась. Сэм закрыла глаза, но тут же открыла их снова – побоялась, что уснет. Посмотрела на часы: девять минут шестого. Через четверть часа Ричард уже будет сидеть у себя в офисе за столом и разговаривать по телефону с Токио. Проводить сделки. Индекс Никкей. Биржевые игры с обыкновенными акциями, облигациями, опционами, фьючерсами, курсом валют. Столько переменных. Полнейшая непредсказуемость. Ричард однажды рассердился на жену, когда та сказала, что его работа похожа на работу крупье в казино, где обирают клиентов.
Открылась дверь, и, сонно шлепая, появился Ники.
– Привет, Тигренок. Ты чего это сегодня так рано поднялся?
– Не могу уснуть.
Она протянула руку, взъерошила сыну волосы. Мягкие, настоящие. Он чуть подался назад, потом снова ткнулся головой под ее руку.
– Поцелуй мамочку.
Влажный поцелуй. Маленькая версия Ричарда.
– Почему ты не можешь уснуть, Тигренок?
– Страшный сон приснился.
– О чем?
– О страшном дядьке. Монстре.
Сэм села, обняла сынишку.
– Это потому, что я рассказывала тебе о нем сказку, да?
Ники мрачно кивнул. Иногда он становился необычайно серьезным ребенком. Тщательно все обдумывал.
– И он меня съел.
Сэм посмотрела на мальчика: вид у него был испуганный.
– Ты наверняка показался ему вкусным.
Сынишка топнул ногой по ковру:
– Не шути. Это не смешно.
– Мамочке нужно собираться на работу. Хочешь поспать в нашей кровати?
– Нет.
Ники направился к двери, шаркая тапочками по полу. Когда он ушел, она вновь увидела самолет, бесшумно врезающийся в неприступную стену горы. Потом у самолета отвалился хвост. Начал вываливаться багаж. Взрыв и огненный шар. Сэм поднялась и на нетвердых ногах пошла в ванную, дрожа от этих видений, от холодного воздуха, от темной тучи предчувствия, нависшей над ней.
«Просто дурной сон. Забудь его».
Она услышала, как тарахтит за окном баркас, поднимающийся по реке; низкий, равномерный, ритмичный звук мотора.
А потом вдруг поняла, что никакой это не баркас. Это стучит ее сердце.
4
Сэм сидела в приемной компании «Уркхарт Симеон Макферсон». Рядом на диване лежала папка с эскизом рекламного ролика шоколада «Сам по себе». Она смотрела на Кена, который беспокойно выхаживал перед ней, засунув руки в карманы потертого кожаного пальто, накинутого на джинсовую куртку и джинсы; его тщательно начищенные черные ботинки блестели. Такой уж у шефа был стиль: довольно неряшливая одежда, но всегда безукоризненная обувь.
В дверь, болтая, вошли две девицы, кивнули вахтеру и зашагали по коридору. Появился курьер в шлеме с надписью «Рэнд Райдерс», положил на стойку пакет и остановился, ожидая, когда получатель распишется; кривоногий, в кожаной одежде в обтяжку, он напоминал какое-то диковинное насекомое из космоса.
Кен сел на подлокотник дивана, наклонившись к Сэм.
– Как настроение?
– Я в порядке, – ответила она.
– У вас немного напряженный вид.
– Я в порядке, – повторила она. – Когда приходится ждать, снова чувствуешь себя как в школе. Словно бы вот-вот появится учитель.
Он вытащил из кармана пиджака пачку «Мальборо», вытряхнул из нее сигарету. Щелкнул потертой зажигалкой «Зиппо», глубоко затянулся, провел рукой по волосам.
– Ох уж эти производственные совещания, – мрачно произнес он.
Сэм улыбнулась:
– Я знаю, вы их не любите.
– Этот составитель рекламных текстов – Джейк-как-его-там, – у меня от него мурашки по коже.
– А по-моему, нормальный парень, – сказала Сэм.
– У вас от него тоже мурашки?
– Нет.
– Но ведь что-то с вами сегодня явно не так. – Кен вопросительно посмотрел на нее.
– Может, немного устала. Не выспалась.
– Какие планы на выходные?
– У Ники в воскресенье день рождения.
– Сколько ему исполняется, шесть?
Сэм кивнула.
– Много гостей позвали?
– Девятнадцать человек. Будем смотреть фильмы Чарли Чаплина и представление «Панча и Джуди».
– Придут все его умненькие маленькие друзья, да? – Кен откинул назад голову и, глядя на кончик своего носа, проговорил, тщательно имитируя старомодное аристократическое произношение: – Руперт… Джулиан… Генриетта. Доминик, Хеймиш, Иниго и Шарлотта?
– И почтенная Сара Гамильтон-Дили.
– Да ну? Почтенная Сара Гамильтон-Дили? Похоже, веселье вам предстоит на славу. – Он погладил подбородок и произнес уже обычным тоном: – Надеюсь, вы не забудете про меня, питающегося в дешевой столовке вместе с прочими бродягами?
Сэм ухмыльнулась, потом увидела в его глазах печаль. Она иногда спрашивала себя: нравится ли шефу независимое холостяцкое существование, или же он не прочь снова жениться и обзавестись детьми? Она вдруг поняла, как плохо знает частную жизнь Кена Шепперда. Здесь, среди профессионалов, он чувствовал себя как рыба в воде, однако в глубине души, похоже, стремился оказаться где-то в совершенно ином месте, хотел заниматься чем-то другим, уйти от этой извечной дребедени и показухи. Человек, попавший в западню собственных ошибок и успехов.
– Так и быть, оставлю вам конфитюр.
– С шоколадным пупсиком внутри?
– Конечно.
Кен окинул взглядом потолок и стены помещения, в котором они сидели.
– Прямо скажем, дрянная комнатенка. Вы знаете, какая у них была прибыль в прошлом году?
– Сорок два миллиона.
– А они даже не могут сделать себе приличную приемную.
Сэм посмотрела на стол, заваленный журналами и газетами. «Кампейн». «Маркетинг». «Медиа уик». «Таймс». «Индепендент». «Файнэншл таймс». В ковер был вплетен логотип агентства – последовательно уменьшающиеся концентрические квадраты: словно бы на экране телевизора, одна картинка в рамочке помещается внутри другой – и так до бесконечности. Гигантская версия этого же логотипа красовалась сзади на стене – в окружении рекламных плакатов, всевозможных оберток и упаковок. В лакированной туфельке из дорогой кожи на ноге девочки отражался «феррари». Мужчина держал в руке зубную щетку и ослепительно улыбался, демонстрируя здоровые зубы. Жестянка со старомодным рисовым пудингом возвышалась на несколько футов – стиль Уорхола.
– Я думаю, тут все тщательно продумано, – заметила Сэм.
– Извините, что задержал вас, – сказал Чарли Эдмундс, входя в приемную. Долговязый, с копной небрежно причесанных светлых волос, в трикотажных брюках, удобных туфлях и модной рубашке, он напоминал школьника-переростка.
«Господи боже, – подумала Сэм, – ну почему молодежь изо всех сил стремится выглядеть старше? Вон Чарли пытается вести себя солидно, словно сорокалетний. А сорокалетние, наоборот, отчаянно хотят скинуть лет двадцать и вернуться в юность».
– Сэм, рад вас видеть. Кен, хорошо выглядите.
Они пошли следом за Чарли по лестнице, он провел их по коридору в комнату без окон, со стенами, обитыми голубой материей, длинным синим столом скандинавской древесины и стульями того же цвета. На столе лежали открытый органайзер, несколько цветных набросков и фотографий, а в самом центре – плитки шоколада «Сам по себе»: название было написано голубыми буквами на обертке из серебряной фольги. В помещении пахло свежим деревом, монотонно гудели отопительные приборы.
– Остальные сейчас подойдут, – сказал Чарли. – Извините, что позвал вас практически без предупреждения, но мы очень заинтересованы в этих рекламодателях, а они решили спешно продвигать свой продукт, так что времени у нас в обрез. – И, словно желая подчеркнуть сказанное, он бросил взгляд на свои элегантные часы «омега».
Сэм тоже посмотрела на свои часы, потом на абстрактную картину на стене, несомненно исполненную глубокого внутреннего смысла; в компании «Уркхарт Симеон Макферсон» вообще не было ничего случайного, вот только этот смысл ускользал от нее. Цвета почему-то смутно напоминали ей унылый антураж гостиницы «Холидей инн».
Тут дверь открылась, и вошли двое мужчин. Один, лет двадцати пяти, был невысок, тощ, как водопроводная труба, и вид имел воинственный. На нем были блестящие зауженные брюки и черная рубашка без воротника, а сверху наброшен черный мешковатый пиджак. Темные волосы, спереди коротко подстриженные, сзади свисали длинной гривой, а лицо у парня было такое вытянутое и худое, словно его сплющило дверями лифта. Его нос, тоже необычайно длинный и тонкий, казалось, удерживался на лице при помощи глаз, расположенных очень близко друг к другу. Второй мужчина, чуть постарше, был одет в мешковатый белый костюм, волосы на висках у него были подстрижены под машинку, а на макушке росли довольно густо. На носу у него сидели круглые старушечьи очки, он был несколько более упитанным и вообще выглядел не столь экзотически.
Сэм уже приходилось встречаться с этой парочкой. Они всегда напоминали ей пока еще никому не известных поэтов-битников.
– Джейк, Зурбик, вы знаете Сэм и Кена, – сказал Чарли.
Они обменялись кивками. Зурбик, арт-директор, искренне улыбнулся, пожал им руки, поправил очки. Джейк, автор текстов, чуть кивнул, он весь излучал серьезность и поглядывал на гостей с осознанием собственного превосходства.
Они сели, и Сэм положила раскадровку на стол, открыла портфель, вытащила органайзер и папку с расчетами.
– Итак, – сказал Чарли, – вы… гмм… оба видели раскадровку… – Он наклонился и взял плитку шоколада «Сам по себе». – И… гмм… рекламируемый продукт тоже. – Казалось, он нервничает в присутствии двух других сотрудников.
Сэм взяла со стола карандаш и принялась легонько постукивать им по фирменному блокноту с логотипом «Уркхарт Симеон Макферсон» – такие блокноты были положены перед каждым из них.
– Что там у нас с бюджетом, Сэм?
– Слегка превышен. – Она вытащила из папки лист бумаги и передала его Чарли.
Он быстро просмотрел распечатку, потом кинул взгляд на итоговую цифру:
– Так, понятно, нет вопросов. Это они вполне потянут. Придется также включить в расходы аренду одного гостиничного номера категории «люкс».
– Для кого люкс? – поинтересовался Кен.
– Для директора по маркетингу «Гранд спей фудс». Он нормальный парень, Кен, – тут же добавил Чарли. – Не доставит вам никаких хлопот. Я думаю, он обзавелся пассией. – Чарли улыбнулся. – Вы его почти не будете видеть.
Кен неопределенно хмыкнул.
Сэм увидела, что тщедушный Джейк сидит, положив руки на стол, словно ждет, когда его покормят. Парень столь пренебрежительно посматривал на Кена, что нетрудно было догадаться, о чем он думает.
«Ты старый пердун, – выразительно говорил его взгляд. – Нам нужен режиссер помоложе».
– Вам ведь уже приходилось снимать на Сейшелах? – спросил Чарли у Кена.
Тот кивнул.
Эдмундс предупреждал Сэм, что Джейк настроен против Кена, поскольку хочет работать с каким-то двадцатичетырехлетним режиссером, которого считает гением.
– Ну и как там?
Кен посмотрел на Джейка:
– О, на Сейшелах полно ядовитых пауков. Там также водятся гремучие змеи и здоровенные сухопутные крабы. А еще там живут коварные аборигены.
Джейк побледнел, лицо его исказила гримаса. Чарли усмехнулся.
– И очаровательные женщины, – добавил Зурбик на своем бирмингемском диалекте.
– У нас презентация через две недели в офисе клиента. Они просили, чтобы приехали режиссер и продюсер.
Чарли посмотрел на Кена, тот кивнул:
– Где они находятся?
– Близ Лидса.
«В Софии холодно – плюс один градус по Цельсию и идет снег. Надеемся, что полет вам понравился и что ваше пребывание в Болгарии будет приятным».
– Вас это устроит, Сэм?
Голос Чарли прозвучал откуда-то издалека. Она вздрогнула и уставилась на босса.
– Вас это устроит, Сэм? – повторил он.
– Что, простите?
Все удивленно смотрели на нее.
– Презентация в Лидсе через две недели.
– Отлично, – сказала она. – Нет проблем.
Сэм выпрямилась на стуле, улыбнулась Чарли, Зурбику, потом Джейку. У последнего был вид хищной птицы, которая клевала падаль, но ее оторвали от этого увлекательного занятия.
– Ваш сценарий – и картинки, и текст – пока еще, конечно, сыроват, – сказал Зурбик, – но это лишь основа всей рекламной кампании. Нам нужно сочетание высокой художественности с сильным воздействием на потребителя.
Сэм вновь кинула взгляд на эскиз.
– Главное отличие этого продукта от других – акцент на здоровой пище, – продолжал арт-директор. – Шоколад «Сам по себе» не должен восприниматься как лакомство – его следует подать как персональную систему питания.
– Как что? – переспросил Кен.
– Как персональную систему питания.