Камера проезжает мимо койки и снова показывает «мерседес», брошенный у края дороги и охваченный пламенем. Впереди вдоль улицы горят другие машины, из окон домов появляются языки пламени.
Аппарат со щелчком выключился, вспыхнул верхний свет.
И воцарилось молчание. Вечно это молчание, черт бы вас всех подрал.
Первый режиссерский монтаж.
Сценарий Кена Шепперда, лауреата международных премий. Гонорар берет аж двадцать тысяч.
Молчание затягивалось.
«Мы уложились в бюджет, – подумала Сэм. – И это полностью моя заслуга. Кена надо держать в узде, а то, будь его воля, он бы все денежки профукал и оставил нас без прибыли. С ним ни на минуту нельзя расслабляться».
Том Хоксмур, высокий ироничный автор рекламных текстов, с морщинистым от пьянства лицом и пышной шевелюрой светлых волос (все таких же, как и двадцать лет тому назад), тоже хранил молчание. Помалкивали и Юан Драйвер и Бентли Хьюз из агентства «Криэйтив тим».
Хоксмур выпустил первую ракету:
– В каком музее вы откопали этот чертов «мерс»?
– А та девица в боа из перьев, – подал голос Бентли Хьюз, – вы вроде как собирались снять крупным планом момент, когда она забирается на капот и демонстрирует все свои прелести?
– Да я бы и за миллион лет не протащил это через Ай-би-эй, – ответил Кен.
Щелкнули зажигалки. Кен, Том, Тони Райли – трое из шестерых присутствующих – закурили. Сэм с удовольствием бы к ним присоединилась. Очень хотелось курить. От дыма она чихнула. Открыла сумочку, поискала платок – не нашла. Очень странно. Сэм расстегнула внутренние кармашки, проверила там. Она ясно помнила, что взяла носовой платок – белый, с вышитыми на нем инициалами. Она могла голову на отсечение дать, что положила его в сумочку.
– Эти девицы, – заявил Хоксмур, – совершенно не похожи на уличных девок. Скорее уж, милые соседки в маскарадных костюмах.
– Я думал, что именно это и имелось в виду, – медленно и четко проговорил Кен.
– В сценарии сказано: уличные девки. Проститутки, шлюхи. А не девчушки, одевшиеся для смеха в мамины вечерние платья. – Хоксмур вперился взглядом в Сэм. – Что вы думаете об этих девицах, Сэм? Вам они кажутся сексуальными? – Он похотливо улыбнулся ей. – Что вообще женщинам кажется сексуальным в других женщинах?
– Но, Том, я считала, что целевая аудитория этого рекламного ролика – подростки, – сказала она, с трудом сохраняя спокойствие. – Навряд ли тинейджеры ходят к проституткам. Они спят с соседками и считают, что это безопасно. Мы именно таких девушек и подобрали.
– А давайте вернемся к этой девице в боа.
– А давайте посмотрим ролик еще раз.
* * *
– А давайте напьемся, – предложил Кен, когда они шли по Уолдур-стрит.
Пасмурное утро перешло в ясный день, вот только было очень холодно: свежий ветер прямо обжигал. Они заглянули в тратторию. Было еще рано. Все аккуратное, нетронутое: чистые розовые скатерти, сверкающие столовые приборы, рогалики, итальянские хлебные палочки в пакетиках.
* * *
Сэм все еще нетвердо держалась на ногах, когда в начале седьмого вышла из офиса, во рту до сих пор ощущался тухловатый вкус тминной водки и кофе. Она попыталась подсчитать, сколько же они с Кеном выпили: две (или три?) бутылки вина, потом ликер. Не меньше двух бокалов. «Проясняет мысли», – сказал Кен.
Проясняет мысли? Ну-ну! Сэм зажмурилась, моргнула, и все огни раннего вечера дружно сместились влево. Она ощущала тупую боль в животе и острую как нож боль в центре лба; да к тому же ее слегка трясло – явно сегодня переборщила с кофеином.
Сэм споткнулась о тротуарную плитку. Направляясь к парковке, поняла, что от холодного воздуха ей стало только хуже. Сэм остановилась: нет, сегодня определенно не стоит садиться за руль. Увидев появившееся из темноты свободное такси, она вышла на проезжую часть и подняла руку.
– Уэппинг-Хай-стрит, – сказала она водителю. – Дом шестьдесят четыре.
И подумала, что, наверное, произносит сейчас слова не очень четко. Заднее сиденье, казалось, поднялось навстречу пассажирке, и поэтому Сэм не села, а буквально рухнула на него. Ну что, теперь можно и ненадолго отключиться. В ресторане тоже на какое-то время наступило забвение, и она чувствовала себя хорошо, просто отлично, так, будто стоит на вершине мира.
Кен не высмеял ее сон. Напротив, он проявил интерес, хотел услышать все подробности, помог ей сравнить сон с событиями, которые стали потом известны из СМИ. Объяснения у него, правда, не было. «Совпадение», – сказал Кен наконец, стараясь ее успокоить. Однако хорошо было уже и то, что ей кто-то поверил.
Но теперь забытье почти прошло, и Сэм вспоминала все снова.
Она посмотрела на рекламный щит у газетного киоска, тускло освещенный уличным фонарем, прислушалась к гудению мотора такси, словно накапливающего силы, чтобы рвануть на Стрэнд.
АВИАКАТАСТРОФА – ОШИБКА ПИЛОТА!
Да. Теперь специалисты все выяснили. Позвонили бы ей – она бы им сразу сказала. Изложила бы все жуткие подробности.
«Я? Конечно в курсе. Я же там была. Что вы хотите узнать?»
«В эфире десятичасовые новости. Подробности авиакатастрофы в Болгарии. Свидетельство очевидца! Рассказывает Сэм Кертис…»
Она сидела откинувшись на спинку, поглядывала на огни – огни, которые надвигались, мигали, ослепляли и исчезали; огни, которые высвечивали манекены в витринах и отбрасывали тени на тротуар, где быстрым шагом шли люди, подгоняемые холодом и дождем.
«Неужели все они тоже видят сны?» – подумала Сэм, испытав неожиданный приступ тошноты. Она проглотила комок, задержала дыхание, и тошнота отступила. Она закрыла глаза и вновь утонула в беспорядочной трясине мыслей.
А потом вдруг увидела, что такси остановилось.
– Дом шестьдесят четыре? – спросил водитель.
Сэм открыла глаза, пытаясь сориентироваться, моргая в темноте. Невыносимый груз усталости давил ей на плечи, она так устала, что, казалось, даже не было сил выйти из машины. Она посмотрела на счетчик: 3,75 фунта. Вытащила из сумочки банкноту, просунула ее в окошко в стекле.
– Пусть будет четыре пятьдесят.
Таксист взял купюру, молча изучал несколько секунд, а потом повернулся и сунул ее обратно в окошко.
– Я бы предпочел деньги, мэм.
Сэм ощутила в руке жесткий пластик.
– Что это? – спросила она.
– Смотрите, что вы мне дали.
– Я дала вам… – Сэм замолчала: в салоне включился свет, и она изумленно уставилась на то, что держала в руке.
Оранжевый с белым посадочный талон: наверху напечатано название авиакомпании – «ЧАРТЭЙР», а снизу, чуть наискосок, вписано от руки место – 35А.
– Но как же?.. Откуда?.. Я не давала вам этого… я. – Сэм подняла недоуменный взгляд, пытаясь разглядеть в темноте лицо водителя. Теперь свет зажегся и в его части салона, и она вдруг ясно увидела…
Волна страха сотрясла ее, приподняла с сиденья и с силой бросила на пол. Униженная и перепуганная, она лежала там, сжимая в руках посадочный талон и все еще не понимая, что происходит. Затем, дрожа от ужаса, Сэм вновь подняла взгляд на водителя и увидела зловеще ухмыляющееся лицо в балаклаве. Сквозь прорези видны устремленные на нее глаза. Вернее, только один глаз: на месте второго – пустая багрово-красная глазница с загнутыми внутрь ресницами.
8
Время замерло.
Она видела его страшную улыбку, ненависть, решимость.
«О господи, кто-нибудь, помогите мне. Пожалуйста».
Сэм бросила взгляд в темноту за окном такси, прикидывая, удастся ли ей убежать. Улица с ее закоулками, рекламными щитами и пустыми зданиями была безлюдна. Если он догонит ее, то запросто сможет затащить в одно из сотен мест, где ее труп не найдут еще много дней.
А он тем временем довольно хихикал, наслаждался собственной шуткой, смотрел на Сэм, ухмылялся. Поддразнивал.
Она взглянула на посадочный талон, потом снова на него, пытаясь понять, что случилось, заставить мозг работать, постичь логику происходящего. Она ведь ехала в такси. Значит, находилась в безопасности. Ну конечно.
Сэм потянулась к ручке двери и дернула ее.
Ничего.
Она попробовала еще раз, изо всех сил. По-прежнему безрезультатно. Сэм сердито уставилась на него, а он зашелся смехом. Она поднялась на колени, попыталась опустить окно, но металлическая защелка оторвалась, порезав ей палец. Она бросилась к другой двери, попробовала открыть ее, хотя и заранее знала, что результат будет тот же. Потом метнулась назад, снова схватилась за ручку первой двери, принялась яростно дергать ее.
– Помогите! Выпустите меня! Выпустите!
– Мадам?
– Помогите!
– Мадам?
Она снова дернула ручку.
– Мадам? Что случилось, мадам? – Голос, недоуменный, мягкий, донесся до нее из темноты. – Мадам, что с вами?
Сэм моргнула, уставилась в пространство, залитое оранжевым светом. Подумала: «Это уличный фонарь».
– Вам нехорошо, мадам?
Она услышала постукивание двигателя, увидела усатого человека в форменной фуражке, с добрым лицом. Он обеспокоенно смотрел на нее с водительского места.
Сэм вдруг поняла, что лежит на полу, почувствовала легкую вибрацию, ощутила запах резинового коврика. Она цеплялась за ручку двери.
– Я… – Голова кружилась, мысли путались, и на мгновение Сэм подумала, что сейчас потеряет сознание. Она зажмурилась, потом разомкнула веки. – Извините, – сказала она. – Я, кажется…
Таксист вылез из машины, открыл пассажирке дверь, помог ей подняться и выйти из машины.
– Мне показалось, что вам стало плохо.
– Извините, – повторила Сэм. В голове понемногу прояснялось, и она сообразила, что выставляет себя в глупом виде.
– Я просто уснула… мне приснился страшный сон. Сколько с меня?
– Три семьдесят пять, – ответил водитель. – Может быть, проводить вас до двери?
«Три семьдесят пять, – подумала она как в тумане. – Та же самая цифра была и во сне».
– Нет, спасибо. Я дойду сама, не беспокойтесь. – Сэм протянула ему пять фунтов. «Пусть будет четыре пятьдесят…» Она ненадолго замешкалась, а потом сказала: – Доставила вам хлопот. Сдачи не надо. Спасибо.
Она развернулась и поспешила прочь, вверх по ступенькам подъезда; услышала щелчок, когда ее засек фотоэлемент и автоматически включился свет. Сквозь темноту посмотрела на лицо водителя – тот обнулил счетчик и выключил свет в салоне.
Сэм постояла, дожидаясь, когда он уедет. Ее трясло, страх затуманил ей мысли.
9
Женская тень упала на могилу, затеняя слабый свет из далекого церковного окна. Ветер сотрясал деревья, бренчал ветками, словно костями в мешке, и доносил едва слышные мелодии псалмов – в церкви репетировал хор.
Женщина тяжело дышала. Высокая, ширококостная, лет семидесяти с небольшим, она была непривычна к бегу, и ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и почувствовать, как затихает боль в груди. Наконец возбуждение, которое булькало в ней, как кипящая вода в котле, утихло настолько, что она смогла говорить.
Ее тень наклонилась над надписью на могильной плите, слова на мгновение мелькнули в свете из окна, потом снова скрылись в темноте.
БИЛЛИ ВУЛФ
1938–1964
Женщина, как обычно, опустилась на колени, плотно сомкнула веки и быстро, неразборчиво произнесла несколько молитв. Она покачивалась вперед-назад, бормоча все быстрее и быстрее, пока слова не превратились в непрерывное причитание, а обильные слезы не заполнили ее глаза, мешая видеть. Потом женщина некоторое время помолчала, крепко зажмурившись; наконец, уже не в силах дольше скрывать возбуждение, открыла глаза и поднялась.
– Я принесла тебе подарок, Билли, – сказала она с гортанным среднеевропейским акцентом. – Ты будешь доволен мною. Очень доволен! Я точно знаю. Смотри, Билли.
Женщина вытащила из видавшей виды сумки носовой платок и потрясла им над могилой.
– Это ее платок, Билли! Его будет вполне достаточно, правда? – Она просияла. – Я знаю: ты доволен. Столько времени ушло на то, чтобы найти ее. Понимаешь, девчонку взяли к себе дядя с тетей. Сменили ей фамилию, увезли далеко отсюда. Но теперь мы снова ее нашли. Маленькая сучка. Ничего, Билли, теперь у нас полный порядок. – Женщина снова потрясла платком, улыбнулась и, аккуратно сложив его, убрала в сумочку. – Не волнуйся, Билли: она у нас в руках.
10
– Эй, посмотри-ка! «Феррари» – вот это да! Жми, мамочка, догони ее! Ну же!
Задние огни спортивной машины исчезли вдали.
– Ты почему едешь так медленно, мамуля?
– У нас и так скорость восемьдесят миль в час, Тигренок.
– Медленно.
– Это на десять миль больше, чем разрешается.
– Так, значит, тот человек нарушал закон?
– Да.
– И папа нарушает закон. Он в прошлую субботу ехал со скоростью сто тридцать пять миль. Глянь-ка! А вот и папуля! Ура!
Сэм посмотрела на Ники в зеркало заднего вида «рейнджровера»: сынишка сидел прижав лицо к окну.
– Это не папа, просто машина похожа. Только у нашего папы она быстрее.
– А почему мы сворачиваем?
– Нам нужно кое-что купить.
– Не хочу-у-у! Ты любишь ходить в магазин, Хелен?
Няня повернулась к нему:
– Смотря что я покупаю, Ники.
– Не понимаю, как это вообще может нравиться.
«Наш выпуск новостей подходит к концу. Прослушайте прогноз погоды на выходные для Суссекса и Саут-Даунса. Погода ожидается сухая и ветреная, не исключен шторм, так что придерживайте ваши шляпы и парики… А теперь вернемся в лето шестьдесят седьмого года. Рок-группа „Кинкс“. „Солнечный день“».
Сэм въехала на парковку универмага, песня пробудила в ней смутные приятные воспоминания. Они трое взяли каждый по тележке и двинулись внутрь. Ники боком задел стеллаж с безалкогольным пивом, потом лоб в лоб столкнулся с другой тележкой, отчего они так крепко сцепились, что их обе пришлось оставить. Затем мальчик покачался на перилах, задел ногой чью-то корзинку и забрался на горку консервов с надписью «Печеные бобы „Хайнц“ – СКИДКА 4 пенса!» – аккуратная пирамида рассыпалась под ним.
Когда они наконец выехали с парковки, Сэм испытала облегчение.
– Мы купили булочки для бургеров?
– Да.
– А сосиски?
– Да.
– Ура!
Она затормозила так резко, что колеса взвизгнули. «Рейнджровер» дернулся и остановился. Хелен бросило вперед, ремни впились ей в кожу.
– Прошу прощения, – сказала Сэм, глядя на красный сигнал светофора. Она повернулась, чтобы посмотреть на Ники, пристегнутого на заднем сиденье. – Ты цел, Тигренок?
Он кивнул, внимательно разглядывая машины, едущие по перекрестку.
– «Форд», «форд», «датсун», «ровер», «тойота», «форд», «ситроен», «порше»! А папа когда вернется, мамуль?
– Сегодня вечером. Он поехал на охоту.
– Я тоже хочу. Он и меня обещал взять.
– Может, завтра возьмет.
Ох уж эти охотники. Сэм сморщила нос. Ей не нравилось, что Ричард поощрял у Ника это стремление. Она хотела, чтобы их сын вырос за городом, чтобы он дружил не только с лондонскими ребятами, но и завел себе приятелей среди местных. И все бы хорошо, если бы не эта охота. Сэм принимала увлечение мужа как нечто неизбежное, но всегда тревожилась. Она повернула голову, посмотрела на дорожный щит: «ЛЬЮИС, БРАЙТОН, ИСТБОРН, ТЕРНБРИДЖ, УЭЛЛС». Свет на светофоре сменился на зеленый, она включила первую передачу, отпустила сцепление.
– «Воксхолл», «остин», «фольксваген», «ягуар», «форд», «хонда», «фольксваген», «фиат»…
– Эй, Тигренок, передохни немного.
Ники знал все до единой марки машин.
– А гуси там будут?
– На ферме? Возможно.
– А гуси клюются?
– Да.
– А они могут заклевать человека до смерти?
Сэм улыбнулась:
– Нет.
– А вдруг они нас заклюют, а потом съедят?