Барбара предложила сделать паузу, чтобы «проветрить голову». Так как я опасался, что она опять примет кокаин, то решил не оставлять ее одну и взять с собой в бар в Дун-Лэаре. Витторио, которого совсем не пугала перспектива пропустить пару кружек пива, присоединился к нам; только Магнус отказался, решив провести время в изучении книг.
Для него это был личный вопрос, он был уверен, что эта часть сообщения адресована именно ему, человеку науки и цифр, который провел свою жизнь среди книг, пробирок и компьютеров.
– Не волнуйтесь, мы продолжим думать над оставшимися двумя частями загадки, – пообещали мы, выходя из комнаты.
Несмотря на протесты Барбары, за руль мерседеса сел я.
– Вы увидите, что значит настоящее вождение, – сказал я, заводя машину.
– В этом случае мы недалеко уедем, – ответила Барбара, радуясь, что нашла тему для спора.
В памяти всплыли две другие части головоломки: «1824-89» и «Скидамаринк», но ни одной стоящей идеи не возникало, даже когда Барбара несколько раз подряд спела песенку.
Я люблю тебя утром
Никто уже не пытался размышлять, мы просто любовались проносящимся мимо пейзажем.
Чуть позднее Витторио включил радио, чтобы послушать новости BBC. По-настоящему новых фактов не было, но мы, по крайней мере, узнали, что СМИ снимали сливки с этого события: все еженедельные издания пестрили заголовками типа «четыре шатких основания мира» или «Месть Джоконды», а один модный философ даже собирался выпустить книгу под названием «четыре всадника Апокалипсиса». В интернете также имелась масса сайтов, освещающих данное событие, и каждый день полиция получала десятки нелепых заявлений от различных группировок или просто шутников, что это они украли Мону Лизу или убили Стейнера, а также предупреждали, что через несколько недель исчезнет Эйфелева башня, взорвется Белый Дом или Биг Бен.
Когда мы приехали в порт был еще день, и множество людей прогуливались по причалу, наблюдая за возвращением паромов из Шотландии. Витторио купил три ванильных рожка мороженого, и мы долго прогуливались вдоль дамбы. Наслаждаясь своим мороженым, я рассматривал людей вокруг себя: вот человек, который бегает со своей собакой, вот музыканты, играющие традиционные баллады, вот деты, играющие в футбол и лакомящиеся конфетами. В этот момент я подумал о том, что когда эта история придет к своему эпилогу, может быть, для меня будет еще не поздно зажить нормальной жизнью: вернуться на работу, завести детей, бегать с собакой в лесу по воскресным утрам. Тем не менее, эта мысль быстро исчезла, когда я увидел двух немецких туристов, которые гуляли с ребенком, спящим в коляске. Светлые волосы женщины заставили меня подумать о Ней, о ее запахе, о ее лице, о ее прическе, когда она еще была со мной, о ребенке, который мог бы быть у нас.
Я повернулся к Барбаре и Витторио и увидел их печальный взгляд, устремленный к горизонту. И я подумал, что и у них, наверняка, есть болезненные воспоминания, которые могут разбередить старые раны, и я задался вопросом, как эта красивая, умная и успешная женщина пристрастилась к наркотикам. Случай с Витторио казался мне еще более загадочным. Как такой благородный и предприимчивый человек оказался в том мире, где церковь все еще опутывает своими обрядами, запрещающими священнослужителям жениться и использовать контрацептивы. Все эти мысли кружились у меня в голове, наравне с цифрами 1824-89, которые мы должны разгадать.
– Итак, мы будем что-нибудь пить? спросила Барбара, когда мы проходили мимо шикарного паба «Дикая Гусыня», располагающегося на берегу.
Устроившись за столиком и заказав три порции виски, мы наслаждались изысканной обстановкой. Витторио закурил сигариллу. Почувствовав запах табака, я безумно захотел покурить. Я достал пачку сигарет из кармана своего пальто (предварительно убрав оттуда свою часть холста и отдав ее Магнусу на хранение, который спрятал ее в винном погребе) и предложил Барбаре. Несколько минут я выступал с обвинительной речью против лицемерия американского общества, объявившего «охоту на ведьм» против курения. Но тут улыбающаяся сексуальная девушка принесла нам наши бокалы и вазочку арахиса.
– Сегодня табак, секс и алкоголь, – сказал я, поднимая бокал.
– Табак и алкоголь, – поправила меня Барбара.
Выпив первый бокал, вслед за которым последовало несколько литров пива, мы вспомнили о Магнусе, который остался один в окружении своих книг.
– Есть одна деталь, которая меня беспокоит, – сказала Барбара, которая была сосредоточена даже после алкоголя.
– Какая?
– В библиотеке Магнуса мало фотографий: стандартные фото России, родители, коллеги и даже фото кошки, но нет фотографий его дочери или жены. Вам не кажется это странным?
– Еще более странно, что он убрал эти фотографии перед вашим приездом.
– Как так?
– Когда мы приехали позавчера, он вышел из библиотеки с 5 или 6 рамками в руках и унес их в свою комнату.
– Вы их видели? спросила Барбара.
– Это его личная жизнь, – ответит священник. – Но все таки для общей информации сообщу, что у него нет жены. Я спрашивал у Розы, и она сказала, что Джемерек никогда не был женат.
– А кто мать его дочери?
– Это запретная тема. Возможно кто-то, с кем он жил в России, до его переезда на Запад.
Весь следующий час мы продолжали пить и курить, пребывая в хорошем настроении, словно солдаты в последний день отпуска, перед возвращением на фронт. Но, что бы мы не говорили, было очевидно, что встреча с Моми нас глубоко потрясла. Мы все жутко боялись.
– Это я вас пригласила, – сказал Барбара, когда мы подошли к стойке, чтобы расплатиться.
Мне всегда казалось, что существует два типа людей: те, кто принимают решения, основываясь на расчет и те, кто принимают решения, руководствуясь интуицией. В отличие от Барбары маньяка рациональности я отношусь ко второй категории, что позволило мне выиграть множество процессов, но и проиграть несколько, это правда. В ту ночь мне катастрофически не хватало моей интуиции, и именно Барбаре удалось разгадать загадку.
Она достала пачку купюр из бумажника и нашла купюру в 20 евро. Ей захотелось покурить, и она попросила у меня сигарету. Я машинально протянул ей пачку, на которой до этого я написал 1824-89. Когда бармен все таки решил вернуться к нам, Барбара держала в одной руке купюру, в другой пачку. Она еще минуту простояла неподвижно, затем попросила стакан воды и, наконец, воскликнула:
– О, Боже! 1824-89 это 182 489 долларов, и это сообщение адресовано мне!
Когда Витторио распахнул дверь библиотеки, мы увидели, что Магнус уснул на диване.
Мирослав расположился на животе у своего хозяина и, казалось, охранял его сон. Он взглянул на нас, ясно давая понять, что он думает по поводу вторжения в его спокойный мир.
– Я утомился, – признался Джемерек, – я просмотрел все книги, но ничего не нашел. А как у вас?
– Мы решили вторую часть загадки, – сообщил я хладнокровно.
Я быстро ввел его в курс дела: передал то, что Барбара рассказала нам на обратной дороге: четыре года назад, когда «Майкро-Глобал» расставался с Барбарой после случая в Никарагуа, они обсуждали компенсацию. Благодаря интернету, мы смогли проверить ее банковский счет, точная сумма, полученная в то время 182 489 долларов. К нашему огромному удивлению, она рассказала, что перевела всю сумму семье девушки, погибшей от удара тока, будучи беременной. Таким образом, Барбара представляла собой один из столпов западной культуры с положительной стороны, но, казалось, ей было стыдно признаться в своем поступке, как будто это было слабостью с ее стороны.
Разгадка этой части сообщения вызвала в нас противоречивые чувства. Мы не понимали, каким образом Мона Лиза узнавал такие подробности наших жизней. Начиная с личной жизни священника, заканчивая банковским счетом Барбары, люди, которые стояли за этими манипуляциями знали все, несмотря на то, что мы этим ни с кем не делились. В этой ситуации мы чувствовали себя слишком незащищёнными и уязвимыми. Но мы не могли и дальше предаваться унынию. Нужно было переиграть Мону Лизу на его собственном поле. Отсчет времени продолжался, но мы уже прошли половину пути, разгадав вторую часть. Магнус записал это в таблицу на доске, вписав на место цифр 1824-89 название «Майкро-Глобал».
Калифорния, «Майкро-Глобал»
24-03 12-04 03-01 29-02 15-06 12-05 18-03 09-07 Скидамаринк
– Подождите, почему именно слово «Майкро-Глобал»? – спросил Витторио, – ничего не указывает, что именно это слово скрывается под цифрами 1824-89.
– А что еще это может быть? Чек на эту сумму подписан «Майкро-Глобал».
– Разумно, – согласилась Барбара.
– Ну ладно, – сказал Витторио неуверенно.
У меня тоже оставались сомнения на этот счет.
Для успокоения совести. Барбара решила проверить в электронном справочнике, какие предприятия были у «Майкро-Глобал» в Калифорнии. Как она и предполагала, список оказался слишком длинным и трудночитаемым.
– Итак, Тео, – обратился ко мне Джемерек, – мы остались вдвоем, кто не знает, какая часть сообщения ему предназначена.
– Хотите совет? Начните размышлять о песенке.
Было уже 23 часа, но никто не хотел подниматься к себе в комнату. Мы боялись оставаться наедине со своими страхами, и должны были дальше разбираться в этом деле. Оставшуюся часть вечера мы провели на кухне за бутылкой Сан-Пелегрино (мы выпили слишком много алкоголя за последние два дня). Поджарив несколько кусочков хлеба, Магнус спустился в подвал, пообещав вернуться с безалкогольным сюрпризом. Он вернулся пять минут спустя, держа в руках цилиндр двадцати пяти сантиметров в высоту и пятнадцати сантиметров в диаметре, обернутый в бело-голубое полотенце. Он аккуратно поставил свое сокровище на стол и убрал полотенце. Я ожидал чего угодно: ядерную боеголовку, банку с эмбрионом пришельца.
– Сыр, – сказал я, выдохнув.
– Да, – сказал он с гордостью, поглаживая сухую серую корку. – Стилтон, лучший английский сыр, я получаю его из лучших погребов Лестершира.
– И что вы собираетесь с ним делать? спросила Барбара с отвращением.
– Тупица! возмутился Магнус. – Пробовать, конечно! Производство этого вида сыра началось в 1730 году, – объяснял он, отрезав 4 больших куска и положив их на красивые фарфоровые тарелки. – В XVIII веке его подавали со старым портвейном в гостиных или курительных комнатах среди мужчин, естественно. Но вы можете остаться, моя дорогая, мы ни в коем случае не хотим лишиться вашей компании.
Он протянул каждому свою тарелку, а также несколько зажаренных тостов.
– Насладитесь текстурой: мягкий, гибкий, с сине-зелеными прожилками, сыр, который созревал в течение 6 месяцев в сыром подвале.
– Я чувствую отвратительный запах земли, – сказала Барбара, заткнув нос.
– Будучи приверженцем органических продуктов, вы должны были оценить, – сказал я, – коровье молоко, в нем полно питательных веществ: кальций, фосфор, белки
– Но вы забываете, сколько там липидов. Вы знаете о том количестве жира, который вы собираетесь проглотить? И помимо этого, жиры нарушают пищеварение и способствуют повышению уровня холестерина. И я даже не говорю о тех рисках, связанных с возможными болезнями животных.
Витторио и Магнус уже наслаждались сыром и не стали спорить с молодой женщиной. Я попробовал, в свою очередь, вкус оказался сладковатым и немного острым, но более мягким, чем французский рокфор.
– Это великолепно! воскликнул священник. Но просто грех пить минеральную воду после него.
– Вы правы, – ответил Магнус, доставая бутылку шерри. Барбара и я отказались от алкоголя.
– Боже! воскликнул Магнус, чокаясь со священником, – поможет нам, если существует.
– Наука! ответил уже изрядно выпивший Витторио. Джемерек откинулся в своем кресле, улыбаясь.
– Бог и наука! Между ними всегда неприязнь.
– Почти война, – поправил Витторио.
– И все же, все могло бы быть гораздо проще, – улыбнулся ученый.
– В какой степени? спросила Барбара, кипятя воду для своего напитка.
– В той, что наука никогда не опровергала существование Бога, просто она не использует его как объяснение всех явлений.
– То есть вы хотите сказать, что наука изучает законы устройства мира, отрицающие его божественное происхождение, но при этом не отрицает самого Бога?
– Именно, – кивнул головой Магнус.
– Эта позиция кажется противоречивой, – сказала Барбара.
– Вовсе нет. Редко можно найти ученых-атеистов.
– Среди них мало набожных католиков, – я попытался вспомнить знакомых ученых, с которыми когда-либо встречался.
– Да, скорее что-то среднее.
– Это и ваша позиция?
– Да, также как и Эйнштейна, – с гордостью ответил Магнус.
– И что он говорил по этому поводу? – поинтересовался Витторио.
– Для него не существовало четких границ между наукой и религией. Чтобы объяснить законы, которые управляют миром, нужно предположить, что существует определенный порядок во всей вселенной, и что существует некая высшая сила, которая является одним из создателей это вселенной.
После такого аргумента, Витторио проникся еще большим доверием. Для него в этот период сомнений в своей вере, слова Магнуса стали в своем роде приободрением.
– В любом случае, продолжал он, – несмотря на то, что наука очень сильна, религии не стоит беспокоиться: когда наука исключит Бога из своих гипотез, она уже никогда не сможет опровергнуть божественного существования.
– Наука никогда не сможет дать ответы на вопросы о смысле жизни и морали, – сказал я.
– Да, и хорошо, что так, – ответил ученый.
После этих слов все пошли спать, ночь не будет долгой, если мы хотели распутать все нити этой истории.
Небо было ясным и голубым, как море, когда я открыл окно рано утром на следующий день. Легкий западный ветер, который бывает вблизи береговой линии, освежил воздух. Я быстро принял душ и постучался к Барбаре.
– Кто там? спросила она.
– Моми, – ответил я глухим голосом.
Она потянула замок и слегка приоткрыла дверь.
– Что это? спросил я, увидев ее лицо, покрытое какой-то зеленной массой.
– Маска из глины, чтобы кожа оставалась подтянутой, ответила она.
– Понятно, вы позволите мне войти?
– Я не могу, я не в подобающем виде, – ответила она с улыбкой.
– Я хочу посмотреть!
– Вернитесь через десять минут с завтраком, – сказала она, томно хлопая ресницами.
Затем она закрыла дверь.
Я спустился на кухню, приготовил кофе, выжал сок из апельсина и насыпал две миски хлопьев. В холодильнике я нашел отложенные Барбарой продукты для ее напитка. Я достал бутылку соевого молока (на самом деле отвратительную смесь из соевых бобов и воды, лишь цветом напоминающую молоко) и налил немного в стакан. Я также отрезал несколько кусочков хлеба и поджарил яйца с беконом, чтобы послушать, как Барбара возмущается по поводу животного жира.
Спустя несколько минут я уже стоял перед ее дверью с красиво сервированным подносом и со стаканом, в который я поставил срезанную в саду розу. Она уже смыла свою маску и забавной мимикой своего милого лица предложила войти.
– Спасибо за цветок, но вот ваш взгляд все испортил, не смотрите на меня как на сексуальный объект! предупредила она, когда заметила, что я не могу оторвать взгляд от ее невероятно длинных ног и шикарной груди.
Я поставил поднос на маленький столик около окна. Это была восточная комната, и утреннее солнце согревало еще не заправленную постель.
– Могу я узнать, чем заслужила все это внимание? поинтересовалась Барбара.
– Простой дружеский жест.
– Это из-за истории, которую я вчера рассказала? Я выросла в ваших глазах, потому что вы узнали, что когда-то я отдала огромную сумму денег нуждающейся семье?
– Отчасти.
– И также вы, вероятно, удовлетворены, увидев меня уязвленной и зависимой от наркотиков?
– Совсем нет, почему вы так говорите?
– Послушайте меня, господин адвокат, я не разделяю ваши гребанные идеалы равенства и братства и к тому же я не пристрастилась к наркотикам.
С этими слова она достала из ящика маленькую коробочку с кокаином, открыла окно и развеяла белый порошок по ветру.
– Не стоит меня недооценивать, Тео. Не совершайте эту ошибку, это в ваших же интересах.