Джоржетт Хейер
Выражаем особую благодарность литературному агентству «Buckman Agency» за помощь в приобретении прав на публикацию этой книги.
Глава 1
В глазах сэра Уолдо сверкнули лукавые искорки, когда он насмешливым взглядом окинул лица собравшихся родственников, но голос его прозвучал с подчеркнутой серьезностью, и в нем даже проскользнули извиняющиеся нотки.
– Боюсь, это правда, сударыня, – обратился он к своей тетке Софии. – Я и есть наследник.
Поскольку вопрос, с таким негодованием заданный леди Линдетт, носил исключительно риторический характер, столь откровенное и мужественное признание никого не удивило. Все они прекрасно знали, что старый кузен Джозеф Калвер оставил свое состояние Уолдо; леди же Линдетт, потребовав от него объяснений, действовала под влиянием минутного порыва, ничуть, в сущности, не рассчитывая, что он станет все отрицать. Не питала она надежды и на то, что Уолдо откажется от полученного наследства в пользу ее единственного сына. Разумеется, она полагала, что более достойного наследника эксцентричного кузена Джозефа, нежели Джулиан, попросту не существует, и потому приложила все силы к тому, дабы представить ему благородного сироту, и даже отважилась на то, чтобы целую неделю сносить тяготы пребывания в Харрогейте.
В ту пору Джулиан был очаровательным малышом в коротеньких штанишках и рубашонке с отложным воротничком, а сама она пыталась (хотя и безуспешно) получить доступ в Брум-Холл. Три раза она приезжала с визитом из Харрогейта, сопровождаемая откровенно скучающим, но послушным малышом, и только для того, чтобы дворецкий кузена Джозефа дважды сообщил ей, будто хозяин чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы принимать посетителей, а в последний раз вообще заявил, что хозяин был бы ей признателен, если бы она перестала докучать ему, поскольку у него нет ни малейшего желания видеться ни с нею, ни с ее сыном, ни с кем-либо еще. В ходе дальнейших расспросов выяснилось, что единственным человеком, которого беспрепятственно пускали в поместье, был доктор. Мнения же аборигенов разделились: одни доброжелательно полагали, что грубость и нелюдимость престарелого соседа объясняются неким разочарованием, кое ему довелось испытать в юности; другие же уверяли, что он сущий скряга, трясущийся над каждым пенни, с которым вынужден был расстаться. Имея возможность своими глазами оценить небрежение и запущенность, в коем пребывало поместье Брум-Холл, леди Линдетт была склонна присоединиться к последним. Подозрение, что кузен вовсе не так состоятелен, как предполагалось, рассеялось, едва возникнув: особняк Брум-Холл, хотя и уступал в роскоши и размерах родовому поместью молодого лорда Линдетта в Мидлендсе, отличался несомненной респектабельностью и насчитывал никак не менее тридцати спален. Не располагая парком, он тем не менее был окружен обширными садами; из совершенно надежного источника ей было точно известно, что бóльшая часть земель по-прежнему принадлежала поместью. Из Харрогейта миледи уезжала в твердом убеждении, что состояние кузена Джозефа было намного внушительнее предполагаемого. Нет, она нисколько ему не завидовала, но сочла бы себя недостойной родительницей, если бы не попыталась все сделать для того, чтобы оно досталось ее сыну. Посему она постаралась забыть об оказанном ей неласковом приеме и все последующие годы неизменно присылала Джозефу скромные подарки на Рождество, а время от времени даже писала ему, заботливо осведомляясь о его здоровье и повествуя о многочисленных добродетелях, красоте и школьных успехах Джулиана. И вот, после всех ее хлопот, он оставил все свое состояние Уолдо, который не был не только первым по старшинству из его родственников, но даже не носил его фамилии!
Старшим же из троих двоюродных братьев, собравшихся в гостиной леди Линдетт, был Джордж Уингем, сын старшей сестры ее милости. Человеком он был весьма достойным, хотя и, в некотором смысле, скучным и неинтересным; она его не особенно жаловала, но при этом полагала, что смирилась бы, сделай кузен Джозеф своим наследником именно его, так как вынуждена была признать, что его первенство давало ему некоторые права на наследство. Хотя, разумеется, не такие весомые, как у Лоуренса Калвера. Леди Линдетт относилась к Лоуренсу, младшему из своих племянников, с презрением и неприязнью, но поскольку, как она надеялась, ее считают женщиной справедливой и беспристрастной, то убеждала себя, что с хладнокровной невозмутимостью восприняла бы получение им наследства, которое он непременно промотал бы в самом ближайшем будущем.
Однако известие о том, что кузен Джозеф, презрев права Джорджа, Лоуренса и ее ненаглядного Джулиана, назвал своим наследником Уолдо Хоукриджа, привело ее в негодование, едва не вызвавшее у нее судороги. На какое-то мгновение она лишилась дара речи; когда же к ней вернулась способность изъясняться членораздельно, она сумела выговорить лишь имя Уолдо, но в голосе ее прозвучала такая буря чувств и эмоций, что Джулиан, который и сообщил ей новости, был поражен в самое сердце.
– Но, мама, – запротестовал он, – тебе же нравится Уолдо!
Это правда, однако к делу решительно никакого отношения не имеет, сердито заявила она сыну. Собственно, она и впрямь была очень привязана к Уолдо, но ни ее симпатия к нему, ни благодарность за его бесконечную доброту к Джулиану не мешали ей буквально впадать в отчаяние, стоило ей подумать о его огромном состоянии. Узнав о том, что поместье кузена Джозефа должно увеличить его и без того колоссальное богатство, она преисполнилась к нему таким отвращением, что на несколько минут поистине возненавидела его.
Миледи сварливо заявила:
– Не представляю, что заставило этого гадкого старика выбрать своим наследником тебя!
– Я и сам положительно теряюсь в догадках, – сочувственно отозвался сэр Уолдо.
– Я не верю, что ты хотя бы один-единственный раз виделся с ним!
– Чего не было, того не было.
– Что ж, должен признать, – вмешался в разговор Джордж, – поступок и впрямь странный. Думаю, что… Впрочем, ни у кого из нас не может быть к старику ни малейших претензий, и я совершенно уверен, что он имел полное право распорядиться своими деньгами по собственному усмотрению!
При этих его словах Лоуренс Калвер, небрежно развалившийся на диване и вертевший в пальцах вычурный лорнет, выпустил его из рук и резко выпрямился, сердито воскликнув:
– Это у тебя не может быть к нему претензий, или у Уолдо, или у Линдетта! Но я-то – Калвер! И потому полагаю его поступок чертовски оскорбительным!
– Очень может быть! – набросилась на него тетка. – Но будь добр следить за своим языком в моем присутствии, пожалуйста!
Покраснев, он пробормотал извинения, но заслуженный упрек отнюдь не улучшил его расположения духа, и Лоуренс разразился длинной и бессвязной речью, поминая всуе собственные мнимые и всамделишные обиды, недоброжелательство Джозефа Калвера и несомненное двуличие Уолдо Хоукриджа.
Вплоть до вмешательства Джорджа Уингема собравшиеся внимали ему в гробовом молчании. Правда, его завуалированные намеки на недостойное поведение сэра Уолдо вызвали сердитый огонек в глазах лорда Линдетта, но юноша ограничился тем, что сердито поджал губы. Лоуренс всегда завидовал Уолдо: об этом знали все; так что его попытки перещеголять кузена выглядели попросту нелепо. Уступая Уолдо в возрасте, он не обладал ни одним из тех достоинств, коими природа столь щедро одарила кузена. Не сумев преуспеть ни в одном из видов спорта, успехи в которых и обеспечили Уолдо его титул Непревзойденного, Лоуренс в последнее время обратил свои взоры на щеголей-денди, сменив строгий наряд любителя активного времяпрепровождения на экстравагантные туалеты, популярные среди молодых повес. Джулиан, будучи на три года младше его, втайне полагал, что он выглядит нелепо в любом обличье; сам же юноша инстинктивно тянулся к Уолдо. Для Джулиана сэр Уолдо воплощал в одном лице и выдающуюся личность, пребывать в обществе которой было весьма почетно; и старшего брата, учившего его ездить верхом, управлять коляской, стрелять, удить рыбу и боксировать; и кладезь премудростей; и надежное прибежище в нелегкие времена. Он даже преподал юноше несколько уроков в обращении с накрахмаленными складками шейного платка: это были отнюдь не банальные ухищрения для завязывания «математического» или «восточного» узла, а целая собственная мода, неброская и в то же время исключительно элегантная. Лоуренсу не мешало бы попробовать подражать изысканной строгости кузена, думал Джулиан, не отдавая себе отчета в том, что простые и облегающие сюртуки, столь восхитительно шедшие Уолдо, могли смотреться лишь на людях, обладавших безупречной фигурой. Не столь удачливым поклонникам высокой моды оставалось прибегать к излишествам наподобие подбивки, чтобы скрыть узкие плечи, или широченных лацканов, призванных зрительно увеличить впалую грудь.
Джулиан вновь взглянул на Лоуренса, не столько поджимая губы, сколько старательно стискивая их, чтобы сдержать язвительную реплику, которая, как он прекрасно знал, лишь вызовет недовольство Уолдо. А Лоуренс тем временем от бессвязных жалоб на несправедливую судьбу перешел к более конкретным обвинениям. Посторонний наблюдатель непременно бы решил, что Уолдо разбогател исключительно за его счет, с негодованием решил Джулиан, и уж, во всяком случае, не усомнился бы в том, что тот обращался с ним бесчестно и подло. Что ж, понравится это Уолдо или нет, но он не намерен и далее сидеть и молча выслушивать подобные инсинуации!
Но, прежде чем он успел открыть рот, вмешался Джордж, угрюмо предостерегший:
– Поосторожнее! Если кто и должен быть благодарен Уолдо, так это в первую очередь ты, вечно всем недовольный бездельник!
– Ох, Джордж, прошу тебя, не говори глупостей! – небрежно отмахнулся Уолдо.
Флегматичный родственник пропустил его слова мимо ушей, по-прежнему не сводя сердитого взгляда с Лоуренса.
– Кто заплатил твои долги, которые ты наделал в Оксфорде? – поинтересовался он. – Кто регулярно вытаскивает тебя из каталажки? Кто спас тебя от дьявольски серьезных неприятностей менее месяца тому назад, а? Уж я-то знаю, как ты влип в том игорном доме на Пэлл-Мэлл! Нет, мне рассказал об этом не Уолдо, так что можешь не смотреть на него волком! Карточные шулеры обули тебя по-крупному, верно? Господи, да тебя развели, как младенца! Нет, ты – прирожденный неудачник!
– Все, довольно! – прервал его отповедь Уолдо.
– Еще бы! Куда уж больше! – с вызовом заявил Джордж.
– Скажи мне, Лори, – продолжал Уолдо, не обратив внимания на этот выпад, – тебе нужен дом в Йоркшире?
– Нет, но разве он нужен тебе? Что ты с ним будешь делать? У тебя есть Манифолд, есть городской особняк, есть поместье в Лестершире – не говоря уже о том, что ты – даже не Калвер!
– При чем здесь это? – встрял Джордж. – Ну-ка, отвечай – какое отношение имеют Калверы к Манифолду? Или к дому на Чарльз-стрит? Или…
– Джордж, если ты не замолчишь немедленно, мы с тобой поссоримся!
– Ладно-ладно! – проворчал Джордж. – Но когда этот несчастный картежник начинает разглагольствовать о том, что Манифолд должен принадлежать ему, тогда как твоя семья владеет этим поместьем с незапамятных времен…
– Он не говорил ничего подобного. Он лишь считает, что Брум-Холл должен был достаться ему. Но что бы ты стал с ним делать, если бы поместье действительно отошло по завещанию к тебе, Лори? Я его не видел, но полагаю, что оно совсем маленькое и выживает за счет исключительно нескольких ферм и участков земли. Или ты решил заняться сельским хозяйством?
– Ничего подобного! – в сердцах заявил Лоуренс. – Если бы этот старый скряга оставил его мне, я бы продал его – как сделаешь и ты, в чем я не сомневаюсь, – как будто ты и без того не купаешься в деньгах!
– Да ты бы продал его и за полгода промотал бы вырученные средства. А вот я найду ему лучшее применение. – В глазах Уолдо вновь затеплилась улыбка; он примирительно заметил: – Тебя утешит, если ты будешь знать, что оно не увеличит моего богатства? Ну, так вот, можешь быть спокоен на этот счет: скорее наоборот!
Мистер Уингем устремил на него подозрительный взгляд, но молчание нарушила леди Линдетт, воскликнув с таким видом, словно не верила своим ушам:
– Что? Ты хочешь сказать, что этот презренный скупердяй вовсе не был так богат, как о нем говорили?
– Мог бы придумать что-нибудь поинтереснее! – присоединился к ее мнению Лоуренс, не лишенные приятности черты лица которого исказила злобная гримаса.
– Я пока не могу сказать вам в точности, сударыня, насколько он был богат или беден, но мне дали понять, что в лучшем случае я унаследовал от него весьма скромный достаток, проистекающий главным образом из земельных угодий и иного незначительного имущества. И поскольку вы с Джорджем неоднократно живописали мне то постыдное запустение и разруху, в коем оно пребывает, то, как мне представляется, приведение его в порядок потребует не только всего дохода, который оно обеспечивает, но и еще много сверх того!
– Значит, вот что ты намерен сделать? – с любопытством осведомился Джулиан. – Привести его в порядок?
– Очень может быть; но не стану утверждать это со всей определенностью – я пока не видел его.
– Да, разумеется… Уолдо, ты прекрасно знаешь, что я не стремился заполучить его, но какого дьявола ты… Ага! – Джулиан оборвал себя на полуслове и рассмеялся, после чего насмешливо продолжал: – Бьюсь об заклад, я знаю, что ты задумал, но Джорджу не скажу – слово Линдетта!
– Не скажешь мне? – презрительно фыркнув, отозвался Джордж. – Неужели ты принимаешь меня за тупицу, ты, молодой повеса? Разумеется, он намерен превратить его в очередной детский приют!
– Детский приют! – Лоуренс вскочил на ноги, глядя на Уолдо прищуренными, сверкающими глазами. – Вот оно, значит, что! То, что должно по праву принадлежать мне, будет бездарно растрачено на всякое отребье из трущоб! Тебе самому поместье не нужно, но ты готов облагодетельствовать им жалкую свору грязных попрошаек, лишь бы только оно не досталось твоим ближайшим родственникам!
– Не думаю, что тебя волнуют другие мои ближайшие родственники, кроме тебя самого, Лори, – ответил сэр Уолдо. – А раз так – да, я намерен облагодетельствовать их.
– Ты… ты… Клянусь Богом, меня тошнит от тебя! – выкрикнул Лоуренс, дрожа от ярости.
– В таком случае проваливай отсюда! – не выдержал Джулиан, раскрасневшись настолько же, насколько Лоуренс побледнел. – Ты и явился-то сюда только затем, чтобы разнюхать все, что можно, и ты добился своего! Но если ты полагаешь, будто имеешь право безнаказанно оскорблять Уолдо под крышей моего дома, то позволь тебе заметить, что ты сильно ошибаешься!
– Уймись, подхалим, я ухожу! – не остался в долгу Лоуренс. – И можешь не утруждаться, провожая меня вниз! Сударыня, ваш покорный слуга!
– Шут гороховый! – проворчал Джордж после того, как за разгневанным денди с грохотом захлопнулась дверь. – Отличная работа, малыш! – И с улыбкой, которая вдруг оживила его угрюмое лицо, добавил: – Ты и твоя крыша! Только попробуй заявить мне, что и я пожаловал сюда, чтобы разнюхать все, что можно, – и увидишь, что я тогда с тобой сделаю!
Чувствуя, как уходит охватившее его напряжение, Джулиан рассмеялся.
– А разве ты пришел сюда не для этого? Впрочем, это совсем другое дело! Ты ведь завидуешь тому, что кузен Джордж завещал свою собственность Уолдо, не больше, чем я!
– Верно, но это отнюдь не означает, что я не завидую тому чертову отродью, которому все это достанется! – с подкупающей откровенностью заявил Джордж.
Он и сам отнюдь не бедствовал, но при этом был отцом большого и счастливого семейства, хотя и с негодованием отверг бы любое предположение о том, что он не в состоянии обеспечить будущее своих детей. Тем не менее мысли о том, что гипотетическое состояние его дальнего и неизвестного родственника пришлось бы весьма кстати и ему самому, посещали его все последние годы. Его нельзя было упрекнуть в недружелюбии или скаредности; он не жалел денег на благотворительность, но при этом полагал, что Уолдо в своем усердии действительно зашел слишком далеко. В этом, пожалуй, было повинно его воспитание: отец Уолдо, покойный сэр Торстен Хоукридж, был известным филантропом. Правда, Джордж не мог припомнить, чтобы тот ударялся в такие крайности, как вспоможение и обучение Бог знает скольких безымянных беспризорников, которыми кишмя кишел любой город и которых впереди ждала одна лишь виселица.
Подняв голову, он обнаружил, что Уолдо вопросительно смотрит на него. Джордж покраснел и грубовато буркнул:
– Нет, мне и даром не нужен Брум-Холл, и я не собираюсь убеждать тебя отказаться от содержания банды бездомных попрошаек, поскольку знаю, что лишь зря потрачу свое и твое время. Но можешь быть уверен, что из них не получится добропорядочных граждан, на что ты совершенно напрасно надеешься! Должен признаться, впрочем, что мне действительно интересно, почему старый скряга оставил свои деньги именно тебе!