<p>
Борис Сапожников Охота
Очень многие набивались в друзья и кичились давним знакомством с Алвой, когда он стал Первым маршалом. Ну и чуть пораньше. Рокэ прославился ещё до восстания Эгмонта Окделла и безумной атаки через Ренкваху. Не рисуясь и не бахвалясь попусту, могу сказать, что я знал знаменитого на все Золотые земли Кэналлийского Ворона ещё в бытность его маркизом Алвасете, оруженосцем славного маршала фок Варзов. Мы дрались плечом к плечу с дриксами и гаунау — фок Варзов никогда нельзя было назвать «паркетным маршалом». Он лично носился по всем горячим местам, где лилась кровь подданных его бесхребетного величества короля Талига Фердинанда Второго Оллара.
Как сейчас помню мальчишку в мундире теньента влетевшего в наши окопы, не смотря на ураганный огонь дриксенских мушкетёров.
— Солдаты! — звонким юношеским голосом крикнул он. — Довольно сидеть тут! Вперёд! Дриксы заждались нас!
— Вот пускай они к нам в гости и пожалуют, — мрачно бросил в ответ сержант Гро и я в кои то веки был согласен с этим ублюдком рода человеческого.
— Что-то они не торопятся, — с замечательным спокойствием, будто мы находились не в окопах по колено в грязи, а на паркете как минимум королевского дворца в Олларии. — Думаю, господа, мы не должны заставлять их ждать нас. В общем так, господа, хватит сидеть в этих грязных окопах, этак ещё простуду подхватите. Пора согреться. Мы атакуем дриксов. Это приказ Первого маршала фок Варзов. За мной!
— А ты кто такой будешь? — спросил у него Гро.
— Моё имя Рокэ Алва, маркиз Алвасете. — Юноша изящно поклонился, вновь напомнив мне о паркете королевского дворца, которого я никогда не видел.
— Кэналлийский птенчик, — усмехнулся сержант Гро. — Пёрышки ещё не выросли приказывать нам.
— Потише, — бросил я. Не знаю уж, что послужило главным стимулом для мня — как не крути я был вассалом соберано Алваро и меня сильно задели слова сержанта, с другой стороны, этот мерзавец и карьерист никогда не нравился мне и я искал для себя достаточное оправдание, чтобы прикончить его. — Можешь сидеть тут сколько хочешь, Гро, а я под трибунал не хочу. Подымаемся, парни. Не слышали, что ли, маршал фок Варзов приказывает нам подниматься и мочить гусей.
Услышав меня, солдаты доблестного — большое преувеличение! — 4-го Марагонского пехотного полка начали подниматься, подбирать копья и мушкеты, стараясь при этом не высовывать головы из-за края окопа. Дриксенские мушкетёры не дремали — схлопотать пулю было легче лёгкого.
— Давайте-давайте, — бросил нам вслед Гро и не подумавший подняться на ноги, — дриксы ждут вас. И Закат!
— У вас слишком сильно разлилась чёрная желчь, — заметил Алва, доставая из-за пояса пистолет. — Думаю, у меня есть пилюля для вас. — Он всадил пулю в грудь сержанту Гро. Тот дёрнулся и затих — Рокэ был без промаха. Это я понял ещё тогда. — Ну а теперь, — он принялся деловито перезаряжать пистолет, — когда все препятствия устранены, — эти слова в устах юноши звучали довольно страшно, особенно в сочетании с размеренными движениями, отработанными сотни раз, — пора перейти к основной части этой мистерии. Вам не кажется, господа, что она слишком уж затянулась? — Он перехватил поудобнее пистолет и первым выскочил из окопа, коротко бросив нам: — За мной!
И мы пошли за ним. Под дриксенские пули и картечь, на хоть и на скорую руку выстроенные, но тем не менее вполне приличные редуты, из-за которых по нам и лупили — едва не в упор — дриксы. Лишь из-за того, что расстояние между нами было сравнительно небольшим — хотя тогда оно казалось нам просто бесконечным — и спасло нас. Три сотни шагов, навстречу Закату, а рядом свистят пули и картечь, падают убитые и мало чем отличающиеся от них раненные товарищи, но мы всё же добежали до дриксенских редутов — и гусям Закат показался Рассветом, в сравнении с тем, что с ними сотворили.
Длинными копьями, которыми обычно останавливают удар конницы, мы сбили первых дриксов, разрозненные выстрелы наши особого вреда врагу не нанесли, однако заряженными никто мушкеты бросать не стал. Рокэ и тут был первым. Ещё до того как копейные острия нашли свои первые жертвы, он перепрыгнул через фашины и закрутил шпагой и кинжалом — когда только выхватить успел? — смертоносную карусель. Я разрядил свой мушкет уже во вражеском окопе, после чего последовал примеру Алвы. Опешившие дриксы не успели и «Орстон» сказать, не то что обнажить шпаги и кинжалы более подходящие для драк в окопах. Они не слишком ловко и умело отбивались от нас мушкетами, банниками, а то и просто кулаками.
И всё же среди них были и те, с кем пришлось нам повозиться преизрядно. В основном это были офицеры и кое-кто из числа солдат, что успели сбиться в тесные группки, ощетинившиеся шпажными клинками. Вот такие зубастые «орешки» приходилось расколупывать довольно долго и трудно. И стоило нам много крови. При таком вот «расколупывании» я снова столкнулся с Алвой. Четверо офицеров встали спина к спине в узком окопе, у ног их уже лежали несколько трупов талигойских солдат.
— Капитан! — раздалось с другой стороны этой группы. — Атакуйте!
И тут же зазвенели клинки. Лишь секунду спустя я понял, что обращались ко мне и тут же бросился в атаку.
Оба офицера — моих противника — были вооружены только шпагами, оба замерли в стойках классической дриксенской — иначе северной — школы. Я шагнул к ним, намечая атаку на одного из них. Он закрылся шпагой, второй же довольно явно приготовился напасть на меня, как только я нападу на его товарища. Ни один, ни второй не заметили, как я завёл левую руку за спину. Это-то их и сгубило. Когда между нами оказалось не более трёх шагов и сталь уже готова была зазвенеть, я выпростал руку с кинжалом из-за спины и швырнул в готовящегося напасть на меня. Дрикс не успел дёрнуться, не то что шпагой закрыться. Кинжал почти по самую рукоятку вошёл в правый бок дрикса, он выронил шпагу, схватился за него, но выдернуть не смог. Второй воззрился на умирающего товарища, чуть было не пропустив мой удар. Правда очень быстро пришёл в себя, однако я обманул его ловким — кэналлийским — финтом и нанёс несколько быстрых ударов, пропоров беднягу.
Как не странно Алва всё ещё отбивался от своих противников. Я думал, что он прикончит своих противников в считанные секунды. Но не тут то было. Его, что называется, с тыла атаковали ещё четверо дриксов и теперь маркиз Алвасете крутился, как грешник в Закате. Года через три-четыре это были бы не противники Рокэ герцогу Алва, Кэналлийскому Ворону, даже в таком количестве, даже при таком раскладе. Но тогда — в дриксенском окопе, по колено в грязи — он бы долго не продержался. Я понимал это, хотя по виду Рокэ сказать это было нельзя. Я склонился над телом испускающего дух дрикса, которому всадил в печень полбье стали. За пояс его был заткнут пистолет, как не странно заряженный. И почему он не пустил его в ход, хотя было столько времени? Не захотел тратить пулю на простого солдата. Ну и дурак!
Я вытащил пистолет из-за пояса дрикса и, не поднимаясь, разрядил его в спину противника Алвы. Он рухнул ничком, а второй начал поворачиваться ко мне — и тут же схлопотал хороший удар от Рокэ, присоединившись к оседающему соратнику. Выдернув из умирающего кинжал, я выпрямился и пришёл на помощь Алве. И мы атаковали превосходящего противника, мгновенно прикончив двоих, а оставшиеся двое казалось были готовы бежать. Их останавливала лишь честь офицера, а быть может тот факт, что бежать им было особо-то и некуда. Повсюду озверевшие вконец талигойцы расправлялись с дриксами.
— С кем имею честь? — спросил у меня Рокэ, как только с этими двумя было покончено. И он и я откинулись на отлично укреплённый край окопа, понимая, что дело сделано и можно отдохнуть — от дриксенских позиций мало что осталось, а вымотанные до предела, держащиеся на одной только злобе солдаты во второй раз в атаку уже не пойдут.
Я представился, куртуазно взмахнув шляпой и тут же пожалев об этом — туча грязных капель окатила нас обоих ледяным дождём. Рокэ рассмеялся, стирая с лица грязные капли и потёки крови.
— Так и знал, — усмехнулся он, — сразу заметил, что ты кэналлиец. Как же тебя сюда занесло?
— Я ещё при твоём отце морских шадов гонял, — ответил я, — а потом к марикьяре прибился, от них — в Талиг.
— Кэналлиец отказался от моря, — довольно натурально удивился Рокэ. — Я думал такого быть не может.
— Из Марикьяры мне пришлось бежать, — усмехнулся я. — Дуэли простого матроса, пускай и четвёртого сына кэналлийского дворянина, с теньентом флагманского линеала мне бы не простили.
— Талиг только выиграл от этого, — Алва очистил шпагу от крови и спрятал её в ножны. Бой был окончен, — ты отличный офицер.
— Я не офицер, маркиз, — покачал я головой, разглядывая отличный дриксенский пистолет и продолжая гадать, почему же офицер не стал стрелять в меня, ведь Рокэ обратился ко мне капитан, а значит моя догадка ошибочна. — Я простой солдат.
— Почему же люди слушались тебя? Я думал, что знаков различия не разглядел под этой грязью.
— Последнего офицера дриксенский стрелок прикончил позавчера. Старшим по званию оказался сержант Гро, но он был изрядной скотиной и все только спасибо тебе скажут, за то, что ты пристрелил его.
— И всё же слушались солдаты тебя, а не его, — настаивал Рокэ.
— Я ж говорю, скотина он был. Из-за его тупости под трибунал никто идти не захотел. Надо было только сказать это людям. Да и ты, маркиз, всем понравился. Не сидели бы в окопах неделю — сразу бы за тобой пошли. Хоть в Закат.
Рокэ в ответ рассмеялся, как мог бы смеяться сам Леворукий. Уже тогда, в довольно, как говорится, нежном возрасте, он был похож на Чужого, особенно в тот момент, в крови и грязи, смеющийся от души, запрокинув голову, сверкая белозубой улыбкой.
После битвы от нашего пехотного полка осталось не больше полуроты — он был расформирован, а нас распустили по домам. Войн в Талиге не намечалось, а с пограничными конфликтами отлично разбирались пограничные же — простите за каламбур — армии. Здраво рассудив, я решил осесть в Олларии — до родной Кэналлоа слишком далеко, а обратно в Марикьяру, куда звали меня многие знакомцы, возвращаться не хотелось. О дуэли, естественно, уже позабыли, но мой противник выжил и, боюсь, не сдержался бы — и далеко не факт, что успел бы унести ноги во второй раз.
Жил я форменным бретёрством, а бывало не гнушался и наглого разбояЈ поджидая богатеньких торгашей или разодетых дворянчиков в тёмных переулках со шпагой в руке. Несколько конфликтов с обитателями Двора висельников решились в мою пользу. Я проткнул нескольких, подосланных ко мне убийц, после чего они отвязались от меня. Так и текла моя жизнь — тихо и размерено — драки, убийства, золото в карманах подколотых мною дворян и вино, много вина, очень много вина. Долгими вечерами я запивал им ноющих раны и ноющую память о войне.
Вскоре я обрёл некую известность в своём деле и ко мне стали обращаться куда чаще, нежели к другим мастерам шпаги и кинжала. Я убивал наглых любовников и мужей-рогоносцев, не до смерти подкалывал должников и до смерти — кредиторов, претендентов на наследство и конкурентов по торговым делам. В общем, едва не каждый день моей жизни приближал меня к Закату.
А через полгода меня нашёл Алва.
Я продрал глаза после очередной почти бессонной ночи, которую я провёл в компании пяти или шести бутылок вина и первое, что я увидел убедило меня в том, что Создателю надоело мое существование и за мной явился сам Леворукий, чтобы забрать меня в Закат. Он стоял у окна, сложив руки на груди и глядел на меня насмешливо и укоризненно.
— Зачем пить всякую отраву, — он кивнул на внушительную батарею бутылок, расположившуюся в углу, — да ещё в таких количествах? Вы ищете смерти, капитан, так отправляйтесь в Торку, там вы хоть послужите Талигу.
Леворукий, рассуждающий о службе Талигу и верной смерти — это что-то новенькое. Может и правда пора заканчивать с этим вином — допился до философствующего Чужого.
Я, не сдержав стона, сел на своём лежаке и впился взглядом в таз с водой, собираясь с духом, чтобы преодолеть несколько шагов до него, а ведь бывало куда проще пройти два десятка миль без длительных привалов. Но не отправляться же в Закат даже не умытым. Леворукий, так и стоявший у окна, ничего против этого не имел, так что, думаю, даст и побриться. Я солдат Талига и всегда и везде должен выглядеть прилично. Так учил меня соберано Алваро. Леворукий в образе кэналлийского юноши, отчего-то показавшегося мне смутно знакомым, внимательно следил за мной, покуда я приводил себя в порядок и скоблил физиономию остро отточенным обвалочным ножом, какие используют на бойнях для разделки туш.
Не успел я закончить с бритьём, как в меня полетела полнёхонькая бутылка. Я легко поймал её и открыл всё тем же обвалочным ножом.
— Отлично, — заключил Леворукий, складывая руки на груди снова, — рефлексы в норме. И это не смотря на твой образ жизни, если это можно так назвать. — Он обвёл взглядом моё более чем скромное обиталище.
Я приложился к бутылке, прямо к горлышку — зачем стаканы человеку, если он пьёт в полном одиночестве. Проклятье! «Дурная кровь»! Вся батарея, стоящая в углу комнаты не стоила и четверти этой бутылки. А ведь есть в Кэртиане люди, что пьют только такое вино.