От автора
«Трудно убедить кого-то, что нужно любить людей в такие времена, как наши, когда едва ли не в каждой квартире, в каждом доме царит ненависть. Когда осуждение, зависть, злоба стали обычными не только среди безбожников – довольно нам во всех своих бедах винить их, – но и среди тех, кто считает себя верующими. Когда любой пустяк воспламеняет в человеке гнев, нередко доводя его до поистине диавольского состояния духа. Но именно теперь и нужно молиться о пробуждении духа любви в людях, призывать их любить друг друга сильнее, чем прежде» – так говорил в своих проповедях протоиерей Валентин Свенцицкий в 1927 году.
Эти слова как будто сказаны сегодня и обращены к нам, живущим сто лет спустя, в двадцать первом веке. Кто-то может возразить: уж любви-то у нас – через край! – включите телевизор, зайдите в Интернет… Но все это не любовь, а только борьба за обладание друг другом. Когда любовь смешивается со страстью обладания, подчинена инстинкту собственности, она несет людям страдания.
Французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери в книге «Цитадель» сказал, что, если сама я совершенная, прекрасная женщина требует, чтобы ты посвятил жизнь только ей одной и замкнулся в ее любви, – она призывает тебя к эгоизму вдвоем, и этот двойной эгоизм почему-то называют счастьем любви. Этот эгоизм – опустошающий пожар, который уничтожает всё.
Любовь без послушания Богу быстро заканчивается; такая любовь скоро переходит в бытовую адаптацию людей друг к другу. Ни одно чувство не может держаться долго на пике, оно неизбежно стремится к нейтральному равновесному состоянию.
Часто человеческая любовь гаснет по причине разного душевного устроения любящих. Например, у мужа душа «многострунная», а у жены всего две «струны» – стремление красиво одеться и разбогатеть. В таком случае многие душевные струны супруга остаются незатронутыми, невостребованными, и он ищет понимания у другой женщины, которая «услышит» всю богатую гармонию звучания его души и будет созвучна этой гармонии. Точно так же может быть и наоборот, когда жена – человек разносторонне развитый, духовно богатый, а муж стремится провести жизнь в земных удовольствиях.
Но можно ли призывать к любви того, у кого сердце не научено любить? Нужно! – считает архиепископ Иоанн (Шаховской). Всякое усиление в мире зла, страдания есть небесный зов к умножению и углублению любви, а обрести истинную любовь можно лишь обращением к Богу, неиссякаемому источнику любви. Любви, о которой преподобный Нектарий Оптинский сказал: «Мы любим той любовью, которая никогда не изменяется. Ваша любовь – однодневка, наша – и сегодня, и через тысячу лет все та же». Потому что, любя христианской любовью, мы разрываем узы своей ограниченности и еще на земле соприкасаемся с вечностью.
Сегодня наша жизнь становится все жестче и рациональнее. В ней очень мало примеров истинной любви, хотя ее по-прежнему так жаждет каждое человеческое сердце. В этой книге приводятся свидетельства людей, которые, трудным жизненным подвигом научаясь любви Божией, достигали и земного, и вечного счастья.
Именно такой любви автор желает и себе, и всем читателям книги.
Кризис любви
Отвергая любовь к ближнему – теряем самих себя
В наше время люди живут друг от друга обособленно. Сердца наши как будто уменьшились и уже не могут вместить в себя любовь к другому человеку. Нам с детства внушают, что нужно любить в первую очередь себя, потому что «мы этого достойны». Но, отвергая любовь к ближнему, мы теряем самих себя. Жизнь без любви и служения другим людям скучна, пуста и бессмысленна, ибо человек, любящий только себя, утрачивает способность к духовному единению, состраданию, жертве за други своя (Ин. 15, 13).
Святой праведный Иоанн Кронштадтский, известный своей самоотверженностью, отдавший всего себя служению Богу и людям, учил: «Ближнего благочестивого славишь – Бога славишь; ближнему делаешь добро – себе делаешь добро, ибо мы – одно тело; ближнему делаешь добро – Бога делаешь должником себе, ибо ближний – образ Божий, а Бог – всё во всех. Христианину делаешь добро – Христа, Сына Божия, делаешь должником себе, ибо христиане – тело Его, члены его. Христианина одолжаешь – Духа Святого одолжаешь, ибо христиане – храмы Святого Духа. Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? (1 Кор. 3, 16) <…> Если будешь иметь христианскую любовь к ближним, то будет любить тебя все небо; если будешь иметь единение духа с ближними, то будешь иметь единение с Богом и со всеми небожителями; будешь милостив к ближним, а к тебе будет милостив Бог, равно и все Ангелы и святые; будешь молиться за других, а за тебя все небо будет ходатайствовать. Свят Господь Бог наш, и ты будь таков же».
В современном обществе люди почти разучились любить. Они страдают от этого, не понимая, в чем причина их «несчастливости». Человек, как создание Божие, не может не чувствовать, что его жизненный выбор ложен, и, спасаясь от этого горького осознания, старается убежать от реальности: губит себя в бессмысленной работе, в алкоголе и наркотиках, в деньгах, в разврате, то есть впадает в грех. А грех влечет его в руки сатаны, который, несмотря на все приманки и обещания, не может дать радость и счастье, поскольку, как дух тьмы, и сам их не имеет.
Все нынешние богачи – нищие перед царем Соломоном, у которого даже посуда во дворце была золотой. К тому же он был умен, учен, просвещен и могуществен. Чего бы он ни пожелал – все исполнялось. Соломон наслаждался спокойствием, миром и благоденствием своего царства. Он был уважаем и своими подданными, и соседями.
Но Соломон не был счастлив. Испытав все возможные удовольствия, он признался себе, что в мире земных страстей нет истинного счастья: Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё – суета и томление духа! (Еккл. 1, 14).
Оскудение любви – умножение пороков
«Никогда столько не говорили о любви, как в наше время всякого либерализма и гуманности, и никогда так не попирались те начала, на коих зиждется истинная любовь! Любовь к другим лишь на устах – а корысть в сердце требует любви к себе… „Любят“ и льстят только тому, кто полезен, и отвращаются от того, кто истинно нуждается и заслуживает помощи и любви. Пороки же умножились… А за пороками следуют и бедствия. Их тяготу волеюневолею ощущает каждый из нас», – скорбел архиепископ Никон (Рождественский).
«Народный батюшка» святой праведный Иоанн Кронштадтский учил: «Мы не знаем другого родства, кроме родства духовного, всевысочайшего, вечного, которое даровал нам Владыка живота, Творец и Обновитель нашего естества Иисус Христос, ибо это одно родство есть истинное, святое, пребывающее; земное же родство неверно, изменчиво, непостоянно, временно, тленно, как тленна плоть и кровь наша. Итак, обращайся просто с человеками, как равный с равными, и ни пред кем не превозносись, а напротив – смиряйся, ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 18, 14)».
Страшные слова: «Я не имею любви…»
В книге «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» так написано о душевном состоянии безлюбия: «Я не люблю Бога. Ибо если бы я любил Его, то непрестанно размышлял бы о Нем с сердечным удовольствием; каждая мысль о Боге доставляла бы мне отрадное наслаждение. Напротив, я гораздо чаще и гораздо охотнее размышляю о житейском. А помышление о Боге составляет для м еня труд и сухость.
Если бы я любил Его, то собеседование с Ним через молитву питало бы меня, наслаждало и влекло к непрерывному общению с Ним. Но, напротив, я не только не наслаждаюсь молитвою, но еще при занятии ею чувствую труд, борюсь с неохотою, расслабляюсь леностью и готов скорее с охотою чем-нибудь маловажным заняться, чтобы только сократить или престать от молитвы. В пустых занятиях время мое летит неприметно, а при занятии Богом, при поставлении себя в Его присутствие каждый час мне кажется годом.
Кто кого любит, тот в продолжение дня беспрестанно о нем мыслит, воображает его, заботится о нем, и при всех занятиях любимый друг его не выходит из его мыслей. А я в продолжение дня едва ли выделяю и один час, чтобы глубоко погрузиться в помышление о Боге и воспламенить себя в Его любви, а двадцать три часа охотно приношу ревностные жертвы страстным моим идолам!
В беседах о предметах суетных, о предметах низких для духа, я бодр, я чувствую удовольствие, а при рассуждении о Боге я сух, скучлив и ленив. Если же и невольно бываю увлечен другими к беседе божественной, то стараюсь скорее переходить к беседе, льстящей страстям моим. Неутомимо любопытствую о новостях, о гражданских постановлениях, о политических происшествиях. Алчно ищу удовлетворения моей любознательности в науках светских, в художествах, в приобретениях. А поучение в Законе Господнем, в познании о Боге, о религии не производит на меня впечатления, не питает души моей, и я сие почитаю не только несущественным занятием христианина, но как бы сторонним и побочным предметом, которым я должен заниматься разве только в свободное время, на досуге.
Кратко сказать, если любовь к Богу познается по исполнении Его заповедей: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14, 15), – говорит Господь Иисус Христос, а я заповедей Его не только не соблюдаю, но даже и мало стараюсь о сем, то по самой чистой истине следует заключить, что я не люблю Бога.
Я не имею и любви к ближним. Ибо не только не могу решиться для блага ближнего положить душу свою (по Евангелию), но даже и не пожертвую моею честью, благом и спокойствием для блага ближнего. Если бы я любил его по евангельской заповеди, как самого себя, то несчастье его поражало бы и меня, благополучие его приводило бы и меня в восхищение. Напротив, я выслушиваю любопытнее несчастные повести о ближнем. Не сокрушаюсь, а бываю равнодушным или – что еще преступнее – нахожу как бы удовольствие в этом.
Худые поступки брата моего не покрываю любовью, но с осуждением их разглашаю.
Благосостояние, честь и счастье его не восхищают меня, как собственные, не производят во мне радостного чувства, но еще и возбуждают во мне зависть или презрение».
Таков он, выжженный самолюбием и безлюбием страшный внутренний мир современного человека…
Подмена веры
Оптинский старец Варсонофий однажды процитировал своим духовным чадам стихотворение М. Ю. Лермонтова:
Старец Варсонофий объяснил: «Этот нищий, о котором говорит Лермонтов, и есть он сам. А „кто-то“ – сатана, подкладывающий камень вместо хлеба, подменяющий веру».
«К сожалению, – пишет архимандрит Рафаил (Карелин) в книге „Умение умирать, или Искусство жить“, – очень часто наше душевное состояние (я говорю о людях верующих) – это какое-то полуверие, постоянно продлевающийся компромисс. Мы верим в Бога, мы принадлежим Православной Церкви и не поклоняемся другим божествам, но Господь занимает не главное место в нашей жизни.
Если бы нашу внутреннюю жизнь, наши помыслы и чувства можно было заснять на кинопленку и показать нам самим, то мы увидели бы, какой хаос царит в нашей душе и как мало места принадлежит в ней Богу. Даже когда мы стоим на молитве, то до нашего сознания едва-едва доходит смысл молитвенных слов. Сама по себе молитва – средство общения души с Богом, а у нас она почти всегда остается отключенной от разума и сердца.
Мы признаем Бога, но при этом отводим Ему место в каком-то уголке своего сознания и продолжаем жить той же чувственной, страстной жизнью. Если Бог есть – значит, все в Его власти. А у нас парадокс: мы говорим, что Бог есть, но не верим, что все подвластно Ему, и потому всегда пребываем в тревоге и беспокойстве. Мы верим в Бога, но когда необходимо реальное исполнение воли Божией, то оказывается, что Богу мы не доверяем.
Отрешиться от своих собственных представлений и всецело положиться на Промысл Божий нам страшно: это значит для нас потерять привычную опору (хотя мир-то как раз и не дает, на самом деле, никакой опоры). Вот почему мы и призываем Бога, и в то же время страшимся целиком поверить Ему и совершенно предать себя Его воле».
Признаки смерти духовной
Постепенно отпадая от Бога, мы духовно умираем. Священномученик Аркадий (Остальский), епископ Бежецкий, так определял признаки духовной смерти:
«Как есть признаки приближающейся физической смерти (болезнь, дряхлость, ослабление слуха, зрения и т. п.), так есть и признаки смерти духовной. Это, во-первых, постепенное притупление совести, которая привыкает к греху, и человек приучается прощать себе все, совесть не требует больше покаяния.
Кроме того, возникает охлаждение к молитве, к чтению книг духовного содержания, легкая восприимчивость соблазна на грех, раздражительность, озлобление, чувство мести, ненависть и т. п.
Все вышеназванные состояния души присущи человеку духовно больному, что отражается и на внешнем его виде и поведении (мрачный взгляд, озлобленное лицо, грубость манер, неприятно-резкий голос и т. п.), они постоянно низводят человека до полного духовного омертвения».
Любовь небесная
Божественная Любовь – спасение наше
В книге «Записи» священник Александр Ельчанинов писал: «В Первом послании евангелиста Иоанна говорится о Божественной Любви, о той Любви, которая покрывает множество грехов, которая отменяет закон, заменяет исполнение всех заповедей. О той Любви, которая дает жизнь, потому что приводит в соприкосновение с Источником Жизни…
Мы думаем о себе, что мы причастны этой Любви: каждый из нас любит что-либо, коголибо. Если и есть люди, которые ничего не любят, уже здесь пребывающие „во мраке преисподнейшем“, то это редчайшее явление. Мы все любим близких, родных, друзей, людей нашего образа мыслей. Но та ли это Любовь, которую ожидает от нас Христос?
Из бесконечного количества явлений и лиц мы выбираем родственные нам, включая их в свое расширенное „я“, и любим их. Но стоит им отойти немного от того, за что мы их избрали, как мы изольем на них полную меру ненависти и презрения, в лучшем случае – равнодушия. Это человеческое, плотское, природное чувство, очень ценное в земном мире, но теряющее смысл в свете жизни вечной. Оно непрочно, легко переходит в свою противоположность, принимает поистине демонический, собственнический характер. Если бы в нас была действительно стихия Божественной Любви, то она изливалась бы на всякого – на доброго и злого, на приятного и отвратительного».
«Не говори: я благороден, а он низкого рода, – земное благородство без благородства веры и добродетели – пустое имя. Что в моем благородстве, когда я такой же грешник, как другие, или еще хуже? И любить-то ближнего надо не по-своему, а по-Божьему, т. е. не по своей воле, а по Божией.
Наша воля – любить бы только любящих нас, а врагов или неприятных нам почемулибо людей презирать, ненавидеть, гнать. Но Бог хочет, чтобы мы их-то тем более любили, как больных; чтобы и мы-то сами, как больные самолюбием, гордостью, презорством и злобою, врачевали себя любовью и смирением, прилагая этот всецелебный пластырь и на их сердечные раны. Исправляя духовные болезни других, отнюдь не надо быть высокомерным, не надо озлобляться или сердиться и выходить из себя, думать не о пользе ближнего, а о самом себе и служить своему самолюбию и вообще своим страстям» – так заповедал святой праведный Иоанн Кронштадтский.