Меня все никак не оставляла мысль: где барон брал такие деньги, ведь были же расписки королевского казначея о получении денег каждый год на протяжении двадцати лет? К сожалению, этот секрет барон унес с собой в могилу.
– Завтра посещу ярмарку и в зависимости от цен пойму, сколько можно будет выручить за всю пшеницу, – определился я с завтрашним днем и уснул.
На ярмарку я пошел вместе с Дарином: переодевшись в простую одежду и испачкав руки и лицо, я выглядел обычным подростком. Рона, к сожалению, пришлось оставить в замке, так как, со слов Дарина, закутанный в плащ человек вызовет ненужные вопросы. Сам же гном сначала ехать не собирался, но почему-то согласился, как только я его об этом попросил. Я удивился и даже спросил его о причине, но гном лишь хитро улыбнулся в бороду.
Так что на ярмарку мы с ним отправились только вдвоем: до села, где она проходила, было полдня пути, и с каждым пройденным километром меня все настойчивей посещала мысль о покупке лошадей и коляски. По счастью, вскоре нас подсадил к себе в телегу крестьянин, узнавший гнома, у которого частенько чинил инвентарь.
Устроившись сзади и оперевшись на мешки с зерном (которые крестьянин вез на продажу), я стал обсуждать с гномом хозяйственные дела по замку.
– Мельницу бы нам поставить недалеко от замка, – высказал гном идею, – ваши земли находятся как бы в полукольце, окруженные горами, поэтому у нас и ветров сильных нет, и зимы помягче, чем, например, чуть южнее или севернее. Я был в тех горах, искал руду, но ничего существенного не нашел и больше туда не ходил – как кузнецу мне там делать нечего. Зато приметил я тогда место одно хорошее для мельницы: с гор бежит ручей, который впадает в реку, текущую по вашим землям, а одна узкая расщелина в горах пропускает сильный ветер, дующий с другой стороны. Можно поставить две мельницы: одну на водяной, а другую на воздушной тяге. Если даже зимой ручей замерзнет, то ветер там всегда есть.
– А зачем вообще с мельницами возиться? – спросил я.
Гном удивленно посмотрел на меня:
– А зерно ты где собираешься молоть? Или ты не знаешь, что ближайшая мельница находится на земле графа Шарона, который является вассалом герцога Нарига? Если твои крестьяне еще могут возить молоть свою пшеницу, так как на эту мельницу возят зерно многие, то тебе точно дадут от ворот поворот.
– А если отдам зерно крестьянам, чтобы смололи его, а потом муку заберу? – поинтересовался я.
– А ты уверен, что они отдадут тебе всю муку со смолотых зерен? – снисходительно посмотрел на меня гном. – Или ты будешь с каждой телегой ездить и смотреть?
– Дарин, ну что ты так смотришь на меня? – возмутился я. – Я же не помню многого, потому и спрашиваю.
– Тогда и не задавай глупых вопросов, – отрезал гном. – Если говорю тебе, что мельница нужна, значит, нужна.
– А кто их умеет строить-то? – спросил я. – С чего начинать нужно?
– Через месяц пойдем с тобой на то место, посмотрим, что там за эти годы поменялось, и определимся, что дальше делать будем.
– Слушай, Дарин, скажи честно, – спросил я, недоумевая, чего вдруг гном решил мне помогать. – Зачем тебе это все? Тебе ведь раньше побоку все было.
Гном помолчал сначала, но потом, дав мне несильного подзатыльника, сказал:
– Не хочу я у герцога работать и переезжать подальше от него не хочу, мне нравится это место, и я приложу все силы, чтобы тут остаться.
– Ясно, – удивился я такому откровению обычно скрытного гнома.
– Так что не разочаруй меня, новый хозяин, – рассмеялся гном, снова удостоив меня подзатыльником.
– Ты когда думаешь арбалеты мне закончить? – задал я ему еще один волнующий меня вопрос, потирая загудевшую голову.
– Они уже почти все готовы, ты ведь просил за пару недель управиться. Но если хочешь еще ускорить, то сам помоги мне, – улыбнулся в бороду гном.
– Помогу, конечно, ведь арбалеты мне очень нужны.
– Смотри, не пожалей потом, раздав людям оружие, – усмехнулся Дарин.
– Не бойся, против меня не направят, – успокоил я его, хотя сам до сих пор не был уверен в том, что поступаю правильно. – Сделаю так, что не посмеют.
– Ну-ну, – засмеялся гном. – В деревне и так слухи ходят, что хозяин умом тронулся: то в кузне работает, то земли раздает.
– А чего же они тогда не жалуются на меня? – удивленно поинтересовался я.
– Во-первых, кому жаловаться? – улыбнулся мастер. – А во-вторых, они надеются, что твое помешательство не скоро закончится и они смогут еще не один год пользоваться арендованной землей.
– Все наживаются на мне, любимом, – вздохнул я печально.
Гном засмеялся и пихнул меня на мешки с зерном. Пришлось от него отбиваться.
Ярмарка раскинулась перед селом, прямо на большой поляне рядом с рекой. Вся поляна была забита телегами и повозками, стоявшими неправильным овалом. Подъехав чуть ближе, мы услышали шум людских голосов, и я сразу вспомнил рынок у себя дома. Такая же большая масса людей, снующая между расставленными телегами с различной продукцией домашнего хозяйства: овощами, фруктами, зерном различных видов. В многоголосый гам людской толпы вмешивались мычание коров, блеяние овец и хрюканье свиней, а также шум небольшой труппы комедиантов, которые посередине овала давали свое представление.
Поблагодарив подвозившего нас крестьянина, мы с Дарином направились к рядам повозок: прежде чем начать развлекаться, я собирался заняться делом.
Скупщиков зерна я заметил сразу: холеные, высокомерные люди в богатой одежде выделялись среди толпы крестьян, как гуси среди воробьев. Они ходили между рядов повозок, полных зерна, и переговаривались с хозяевами. Прежде чем заводить разговор с ними, я подошел к крестьянину, с которым последним разговаривал долговязый скупщик.
– День добрый, дяденька, – пропищал я, весело улыбаясь крестьянину.
– И тебе, племяш, – улыбнулся мужик.
– Отец спрашивает, почем нынче скупают пшеницу? – спросил я.
Крестьянин улыбнулся и ответил:
– Так каждый по-разному, все дешево хотят купить. Вон тот долговязый предлагал три сестерция за мешок, а вон тот толстяк – два.
Я понятливо улыбнулся и спросил:
– Дяденька, а не знаете, сколько будет перекупщиков в этот раз?
Мужик покровительственным тоном сообщил:
– Басон говорил, не меньше десяти должно быть, ему брат сказал. А брат его в городской страже Шибота служит, уважаемый человек! – Лицо крестьянина приняло льстивое выражение. – Так что стоим и ждем, когда они появятся и настоящую цену дадут.
Я сделал удивленное лицо и пропищал:
– Ой, какой вы знающий, дяденька, просто жуть.
Крестьянин от похвалы раздулся:
– Давай беги и передай отцу, чтобы не вздумал меньше четырех сестерциев за мешок отдавать, мы уже обговорили с остальными, чтобы внакладе не остаться.
Поблагодарив его еще раз, я отошел и, скрывшись в толпе, стал подходить к другим подводам. Все ждали перекупщиков и зерно не отдавали. Я задумчиво почесал затылок: время уже за полдень, а перекупщиков всего два. Поинтересовавшись у людей о сроках проведения ярмарки, я узнал, что она продолжится три дня, чтобы со всех ближайших деревень успели приехать.
Осматриваясь и узнавая цены на все, что было тут представлено, я пожалел, что у меня было недостаточно денег, можно было устроить небольшой шок столичным перекупщикам, появившись на их рынке в столице.
«На следующий год я подкоплю деньжат и воплощу свои капиталистические мысли в жизнь», – злорадно улыбнувшись, решил я.
В первый день ярмарки были проданы все животные, овощи, инструменты и другие представленные товары, теперь их бывшие хозяева громко праздновали свои успехи, сидя тут же, за грубо сколоченными столами, и распивая пиво.
А вот из тех, кто торговал зерном, продали единицы, так как все ждали других скупщиков, которых до сих пор не было. У расторговавшихся зерно ушло по три сестерция за мешок.
На второй день ярмарки продавцы зерна были в недоумении: других скупщиков не было, а цены на скупку упали до двух сестерциев. К вечеру самые нервные стали продавать свое зерно по этой цене. Те, кто надеялся на последний день ярмарки, взволнованно переговаривались друг с другом, обсуждая случившееся и надеясь на то, что завтра перекупщики все-таки появятся.
У меня в голове начали мелькать мысли по поводу сложившейся ситуации, и я стал волноваться сильнее всех остальных – мои объемы зерна были значительнее, чем у нескольких десятков крестьян. Если перекупщики поступят завтра так, как я предполагал, меня ждут громадные неприятности. Нужно было что-то делать.
Для начала я стал следить за двумя перекупщиками, которые присутствовали на ярмарке, весь день следуя за ними едва видимой тенью и стараясь подслушать все разговоры. К сожалению, торговцы были очень осторожны и ни о чем, кроме текущих дел, друг с другом не разговаривали.
Отчаявшись, я подумывал снять свою слежку, тем более гном звал меня ужинать.
– Крон, можно тебя на пару слов в шатер? – услышал я слова толстяка, которые он едва слышно прошептал второму перекупщику.
Я в это время лежал под одной из телег.
Тот, которого назвали Кроном, осторожно оглянулся по сторонам и жестом показал – «следуй за мной». Я понял, что мне обязательно нужно услышать их разговор.
Когда скупщики вошли в свой шатер, я обогнул его и прислушался – к сожалению, ткань была слишком плотной, чтобы я что-нибудь услышал. Стрелой метнувшись к стоящим телегам, я схватил первый попавшийся железный предмет – им оказался обломок серпа – и, вернувшись назад, стал осторожно резать ткань внизу шатра.
– …точно Строн сможет задержать скупщиков из другой гильдии? – услышал я обрывок фразы, когда немного расширил дыру и осторожно всунул ухо в шатер.
– Не переживай, если глава сказал, что у нас есть день, значит, так оно и есть, – спокойно ответил второй собеседник.
У меня стало учащенно биться сердце. Вот оно, то, ради чего я весь день ползал на животе под телегами. Торговцы практически подтвердили мои предположения.
– Но, Крон, а что, если крестьяне откажутся продавать по сестерцию за мешок и решат ждать еще день, как тогда? – раздался голос толстяка.
– Да не трясись ты так, – презрительно ответил долговязый, – крестьяне всегда продают свои товары до окончания ярмарки, я не первый год здесь покупаю. Никогда после окончания ярмарки крестьяне не оставались еще на день, тем более на несколько.
– Ну хорошо, тогда будем ждать главу, – тяжело вздохнул толстяк.
Услышав то, что мне было нужно, я решил больше не рисковать и, пока меня никто не засек, уйти оттуда. Сильнее натянув ткань шатра вниз, я спрятал дырку от невнимательных глаз и, осторожно отползя назад, вернул на место обломок серпа.
Теперь, когда подтвердились мои предположения о хитроумной игре торговцев, можно было строить собственные планы.
Я подумал и решил рискнуть: если я выиграю, то заработаю крупную сумму денег, а если проиграю, то что ж, лишусь всего зерна и денег за ближайшие оброки.
На следующий день, ближе к полудню, я зашел в лес и переоделся в баронскую одежду – хоть и выглядела она неказисто, так как была перешита из старых вещей барона, но все же была одеждой дворянина. Умывшись и причесавшись как следует, я свернул крестьянскую одежду в узелок и зарыл под приметным деревом. Сумку я забрал с собой.
Выйдя из леса, я с важным видом прошел мимо кланяющихся крестьян к палатке ростовщика, который также присутствовал на ярмарке, чтобы ссужать деньги нуждающимся. Слуга у входа, увидев меня, сразу бросился навстречу и, кланяясь, за руку повел к столу, стоящему у дальней стенки.
Когда ростовщик вышел на свет, я рассмотрел его: это был очень худой человек невысокого роста, с невероятно бледным лицом и огромными мешками под глазами.
– Зачем к нам пожаловал дорогой господин? – льстиво улыбаясь, спросил ростовщик, сначала усаживая за стол меня, а потом и сам садясь с противоположной стороны.
Напустив металла и надменности в голос, я ответил:
– Вы, верно, шутите, любезный? Зачем же еще ходят к ростовщикам, как не для того, чтобы одалживать деньги?
Ростовщик немного изменился в лице, услышав мою грубость, но долг профессии заставил его улыбаться.
– Да-да, господин, конечно. Сколько же вам нужно? И под какой залог?
Я прикинул в уме: всего крестьянских подвод осталось на ярмарке около сорока, в каждой в среднем по 20–25 мешков пшеницы, сейчас цена колебалась между двумя и тремя сестерциями за мешок. Если скупщики в сговоре и сделают так, как я предполагал, то цена упадет еще минимум на один сестерций. Так что если я собираюсь скупить все, то мне нужно около ста пятидесяти золотых кесариев. Лучше взять сто восемьдесят, решил я про себя.
– Сто восемьдесят кесариев, – спокойно объявил я гигантскую для меня сумму. – Сроком на один год, залог – весь мой урожай и деньги за оброк с деревни. С возможностью досрочного погашения.
Ростовщик, глядя на меня расширившимися глазами, спросил:
– А позволено ли будет поинтересоваться, зачем господину такая гигантская сумма?
– Хочу всю свою пшеницу отвезти в столицу и там продать ее в десять раз дороже, чем здесь, – не моргнув глазом, соврал я.
– Деловой подход, – прочистив горло, смог ответить ростовщик. – А знает ли господин, под какие деньги я ссужаю?
– Думаю, вы об этом мне скажете, – надменно улыбнувшись, ответил я.
– Пятая часть суммы в месяц, – думая, что я не вижу его усмешки, ответил ростовщик.
Сумма лихвы была еще более астрономической, чем мой заем, но мне было все равно, я не собирался задерживать выплату.
– Думаю, можно составлять долговую расписку, – не моргнув глазом, ответил я.
Ростовщик закашлялся еще сильнее и прошептал:
– К сожалению, у меня нет с собой такой большой суммы денег.
Я посмотрел на него, как на гадкую пиявку, и встал:
– А что же вы тогда, любезный, мне голову тут морочите? Если нет денег, я пойду к другому ростовщику.
Тот быстро вскочил из-за стола, подбежал ко мне и, кланяясь, стал усаживать обратно за стол.
– Вы, верно, не так меня поняли, господин…
– Я все верно понял, – перебил я его, – это вы, любезный, не так выражаетесь.
Ростовщик стушевался от моих слов и закивал:
– Да-да, вы правы, господин, я действительно неправильно выразился. Просто я собирался вам сказать, что сейчас же обращусь к своим друзьям и соберу нужную вам сумму. Господин подождет несколько минут?
Я милостиво кивнул. Ростовщик со всех ног бросился из шатра.
Появился он действительно через несколько минут в сопровождении Крона. Войдя в шатер, они зашли за стол, встали лицом ко мне, и долговязый перекупщик спросил:
– Шамот сказал мне, что вы, господин, хотите получить сто восемьдесят кесариев?
– И до сих пор их не увидел, – спокойно ответил я, твердо посмотрев ему в глаза.
Но скупщик, очевидно, был тертым калачом и взгляд не отвел.
– Просто для начала хотелось бы удостовериться в вашей возможности вернуть подобную ссуду. У вас ведь есть бумаги, подтверждающие ваш статус? – твердо произнес он.
Если бы такой вопрос мне задал дворянин, то по местным понятиям я обязан был бы вызвать его на дуэль, но вопрос задал торговец, и поэтому я решил до конца доиграть роль высокомерного сноба.
Для приличия повозмущавшись, я показал бумаги, подтверждающие мое баронство, а также наличие у меня земель и замка. Мои бумаги полностью удовлетворили обоих, и мы сели писать долговую расписку. В нее я с видимым равнодушием попросил включить пункт о возможности досрочного погашения займа. Внутри же у меня все бурлило, мне с трудом удавалось выглядеть спокойным. К счастью, ни тот, ни другой не заметили в этом условии подвоха и согласились вписать его в договор без всяких оговорок. Я внутренне выдохнул – попались на крючок. Когда два экземпляра были зачитаны вслух и подписаны всеми сторонами, мне был продемонстрирован небольшой сундучок, из которого и отсчитали деньги.
Сложив все монеты в сразу потяжелевшую сумку, я поблагодарил обоих и вышел наружу. Мне нужен был гном, с такой суммой денег я не чувствовал себя в безопасности. Гном быстро нашелся: он пил пиво вместе с крестьянами, уже продавшими свой товар. Быстро прошептав ему на ухо новость о появившейся денежной наличности и необходимости найти надежных людей для моей охраны, я вызвал у мастера судорожный кашель, тот подавился своим пивом.