Свечке наконец удалось отвести взгляд.
Он посмотрел на первое огромное ведро, напоминавшее деревенский пруд. В нем неторопливо плавали четыре рыбины каждая в фут длиной, напоминавшие формой китов. Рыбины перевернулись, демонстрируя гнойно-желтые брюшки и круглые смеющиеся пасти с торчащими кривыми клыками. Демоница ухватила Бернардина за рубаху и притянула к себе. Амбершель дышал прерывисто, словно только что пробежал целую милю.
Девушка стянула с рыцаря рубаху. Бернардин содрогнулся, будто его дернуло током. Незнакомка выудила из бадьи рыбу и прижала ее к груди Бернардина, потом достала вторую тварь, третью, четвертую. Наконец все четыре рыбины присосались к Амбершелю и медленно погрузились в его плоть.
– Когда придет их час, ты будешь ведать. Облачись.
Рыбины исчезли, от них остались только страшные лиловые шрамы.
Медленно двигая негнущимися руками, Бернардин оделся.
Девушка повернулась к Свечке. Она точно была демоницей. Монаху вспомнились суккубы. Никогда, даже в безумные юношеские годы, не представлял он себе подобного искушения.
Член Свечки стал тверже камня.
– Возьми посох.
Свечка подчинился. Посох был составлен из двух узких струганых досок, выкрашенных белой краской, и выглядел довольно грубо. Верхняя, горизонтальная планка находилась на уровне глаз. Демоница запустила руку в деревянное ведро и вытащила оттуда двух змей – таких огромных, что поместиться в этом ведре они никак не могли. Третья змея на фут поднялась над краем ведра. Первых двух девушка повесила на посох.
– Теперь я стал похож на Асклепуля. Или на Трисмегитара, – выпалил Свечка.
Оба имени он произнес неправильно, но не знал об этом. Но хотя бы одно из этих древних Орудий как-то было связано со змеями.
– Разоблачись.
Свечке совсем не хотелось раздеваться, но не было никаких сил противиться. Через минуту перед всеми предстал дрожащий костлявый старик со вздыбленным мужским достоинством. Положение и без того ужасное, но что еще хуже – Сочия во все глаза уставилась на это самое достоинство. Свечка чувствовал себя уродом, эдаким бедолагой, у которого откромсали нос и уши.
Демоница сняла с посоха змею и уложила ее вдоль левой руки совершенного. Змея была не мокрой и не склизкой, но холодной на ощупь. А потом всякие ощущения пропали.
– Господи! – воскликнула Сочия.
Змея слилась с рукой. В отличие от Бернардина, шрамов у монаха не осталось: тварь превратилась в жуткую цветную татуировку, ее клыкастая пасть теперь покоилась на тыльной стороне левой Свечкиной ладони.
Не успел монах оправиться от удивления, как девушка уложила вторую змею вдоль его правой руки, потом достала из ведра третью, смерила пристыженного Свечку взглядом, и в глазах ее заискрилось озорство.
– Нет! – прохрипел совершенный.
Гостья пожала плечами, и лицо ее исказилось в дьявольской усмешке. Девушка обошла Свечку и уложила третью змею ему на спину. Спустя мгновение злобная пасть третьей татуировки украсила его шею.
Четвертый змей свернулся на груди – вот-вот ужалит.
– Облачись. – Незнакомка бросила последний озорной взгляд на мужское достоинство Свечки и повернулась к Сочии.
– Кем пожелаешь обратиться сможешь, – сказала она и взяла со стола кристалл.
Брат Свечка меж тем неловко возился со своими одежками. Когда демоница отвернулась, у него, хоть и с неохотой, наконец заработала голова. Почему она так необычно разговаривает? Как героиня древних сказаний. Никакой акцент не казался бы таким странным.
– Помысли об обличье желанном, от прочих помыслов очисти разум. – С этими словами девушка провела перед собой кристаллом сверху-вниз, от головы до пят, и обратилась в пантеру – столь же соблазнительную. Пантера припала к полу посреди разбросанной одежды, смерила взглядом Бернардина и брата Свечку, замурлыкала, словно кошка, а потом что-то сотворила с кристаллом и снова стала женщиной, притом совершенно обнаженной.
– О нет, – простонал брат Свечка.
В его-то возрасте!
Теперь от мужских взглядов не было сокрыто ничего. Гостья превосходила красотой самое греховное соблазнительное видение. Боль усилилась.
Девушка принялась одеваться, и монах чуть не заплакал. В его-то возрасте! И положении!
Бернардин что-то пробулькал и упал в обморок. Брата Свечку же оставило всякое желание быть достойным человеком, он поклонялся ворогу глазами.
Демоница что-то зашептала Сочии – объяснила, как именно действует кристалл. Свечка уловил суть: можно в любой момент снова стать человеком, но, если сделать это на глазах у всех, предстанешь перед всеми обнаженной. Потом гостья заставила Сочию пройти через это унижение.
Бернардину повезло: он так и не пришел в сознание и не стал свидетелем позора.
Глядя, как раздевается девушка, к которой Свечка всегда относился как к дочери, он обнаружил в себе доселе неизвестные ему самому грани.
Без одежды Сочия очень напоминала Маргиту в юности, когда они еще только поженились. Хотя тогда Шарду анде Клэрсу, конечно, мало представлялось возможностей разглядеть все в таких подробностях.
Демоница заставила Сочию превращаться, пока та не усвоила урок, а брат Свечка не уверился, что все они попадут на плаху. Теперь можно счесть правдивыми самые нелепые обвинения церковников.
– Великолепно. Умением ты овладела, госпожа. Таков твой дар. Но расточительной не будь с ним. – Девушка поддернула платье, чтобы сидело удобнее. – Пора. Грядет сражение – воинами доблестными станьте.
Демоница забрала ведра и посох и направилась к дверям.
– Погоди. Кто? Что? – выдавил брат Свечка.
Искусительница повернулась и подмигнула ему. Не веря, что такое возможно, Свечка почувствовал, как его член становится еще тверже, мучительно упирается в штаны.
Демоница захихикала, будто глупая девчонка, вернулась и поцеловала Свечку своими невообразимыми губами.
Монах не выдержал.
– Мне нужно переодеться.
– Сядьте. Нам нужно разобраться, что тут такое случилось, – велела Сочия.
– Но мне нужно…
– Сядьте! Бернардин, вы уже можете связно думать?
– Да, но с трудом. Проклятье, это что такое было?
– Вы сами привели ее сюда. Кто она? Откуда явилась?
– Не помню, – пожал медвежьими плечами Бернардин.
– Видимо, главнокомандующий не со всеми темными богами расправился, когда истреблял воскресшие Орудия. Совершенный, прекратите ерзать.
Брат Свечка был уверен, что Сочия все поняла. Графиню это расстроило, а еще она злилась, что монах видел ее без одежды, хотя они и не стеснялись друг друга, когда бежали от главнокомандующего. Тогда скромность была непозволительной роскошью.
– Это было сверхъестественное существо, – предположила Сочия, принимая деловой вид.
– Какая гениальная догадка, – проворчал старик.
– Если будете цепляться…
– Ты права. Больше не буду. Мы все пристыжены.
– Вы себе даже не представляете насколько, совершенный.
– Что такое, Сочия?
– Вы отреагировали ого-го как. Бернардин, видимо, тоже. Я и сама это почувствовала. А я ведь никогда в жизни не думала так о женщине. Так что простите, что пялилась, я просто удивилась. Аарон! Лалита! Защитите меня! Направьте, выведите из греховного тумана.
– Нужно стряхнуть с себя морок, иначе мы не сможем собраться с мыслями и понять, что же такое произошло, – сказал брат Свечка.
– Она что-то забыла, – пробормотал Бернардин голосом сбитого с толку маленького мальчика.
– Что?
– Взгляните. – Амбершель пошевелил ногой что-то, лежавшее под столом, – сгибаться ему все еще было тяжело: его-то демоница не целовала.
– Сочия, подними, пожалуйста. Мои старые косточки плохо слушаются.
Графиня молча вытащила из-под стола находку.
– Ее ожерелье. Уронила, пока меняла обличье, и, наверное, забыла подобрать, когда одевалась.
– А она что – раздевалась? – прохрипел Бернардин.
– Спокойно, спокойно. Раздевалась. Когда в леопардицу превращалась.
Амбершель оглянулся на брата Свечку, тот кивнул. Как им теперь одолеть демонические путы? Может быть, госпожа Алексинак знает?
– На четки похоже, – сказал Бернардин.
Ожерелье действительно напоминало четки, составленные из огромных бусин.
– Она и правда его забыла? – недоумевала Сочия. – Или хотела, чтобы мы так думали?
Свечка пожал плечами. Все возможно. Может, демоница забыла ожерелье, потому что так усердно пыталась свести его с ума.
– Я так понимаю, вы тоже в полном недоумении, – предположила Сочия.
– К нам явился демон, – заявил брат Свечка, – зачаровал нас, искусил.
– Да неужто? Вы ведь у нас вроде как ищущий свет, а не какой-нибудь суеверный крестьянин, который верит в темных и злобных духов, оставшихся со времен богов.
– Именно так, девочка моя. Я – учитель и якобы совершенный, но вера наша не подготовила меня к тому, что с нами только что произошло.
– Не думаю, что наша вера имела тут какое-либо значение, – вмешался Бернардин Амбершель. – Будь здесь дэв, дейншо, праманин, мейсалянин, чалдарянин любого толка – никто бы из них ее не узнал, и все бы повели себя точно так же, как и мы. Это пылающее видение убивает веру. Любую веру.
– Что нам делать? – спросила Сочия. – Кем бы или чем бы она ни была, эта гостья только что открыла нам путь в новую эпоху, сделала из нас новых людей, вручила нам ужасные дары и ничего не объяснила. И мы не знаем ни почему она это сделала, ни какую цену придется за подарки заплатить.
– Хочу все забыть, – признался Бернардин, потирая грудь. – Хочу отправиться в бани и смыть это все с себя.
Тут можно было непристойно пошутить, но совершенный сдержался. Сочия тоже. Амбершель ушел, занятый своими мыслями.
– Смертные девушки бывают такими? – удивленно спросила Сочия.
– Быть может, одна на целое поколение. Мне нужно переодеться.
– Нам, верно, теперь трудно будет смотреть друг другу в глаза, но все же необходимо решить, как быть.
– Нужно разобраться, что это было за Орудие, – мрачно отозвался Свечка. – Многое можно узнать по приметам, но вот почему она это сделала и почему именно с нами – мы не выясним.
– Не знаю, с чего и начать.
Совершенный, к несчастью, тоже не знал. Все, что он знал и во что верил, теперь вызывало сомнения.
– Мне нужно переодеться.
– Идите. Предавайтесь своим прекрасным фантазиям. Завтра подумаем, что делать и насколько все это изменит нашу жизнь.
В знак согласия брат Свечка что-то пробурчал и убежал подальше от места своего позора.
Он знал, что заснуть сегодня ему вряд ли удастся.
В эту ночь его будут обуревать вопросы и фантазии.
Он спрашивал себя: действительно ли происшедшее изменит его жизнь? Или лишь всколыхнет поверхность, под которой скрывается древний чудаковатый совершенный. Как бы то ни было, староват он уже и других таких приключений ему не надо.
Свечка взглянул в глаза настоящей Ночи.
Этому должна быть причина.
Подобные мысли порождали непреходящий ужас.
15
Альтен-Вайнберг, совещание
Войско Праведных целый день прождало за стенами Альтен-Вайнберга. Городу нужно было подготовиться.
Новую императрицу осаждали всевозможные приставалы. Все они тщетно надеялись, что она прекратит безумие, которое затеяла ее сестра: меньше всего высокопоставленным вельможам хотелось иметь дело с постоянным войском, подчинявшимся малейшей императорской прихоти. Бароны всеми силами хватались за возможность противостоять центральной власти.
С самого начала правления Иджей это мало кто пытался сделать, но всем всегда хотелось.
Бароны воспринимали власть с одной только точки зрения: что бы сами они сделали, достанься она им. И плевать, что Войско Праведных создавалось как оружие, призванное обрушиться на Святые Земли. Катрин использовала его для своей личной войны. Какие клятвы заставят новую императрицу не последовать примеру сестры? Предводитель Войска Праведных утверждал, что не станет орудием в руках политиков, но его же явно свела с ума младшая девица Идж.
Эти старики знали, как устроен мир. Знали точно.
А Предводитель хотел, чтобы они позволили ему быть подальше от политики.
Вот если бы Элспет продемонстрировала силу, которая так часто ощущалась в ней, но так редко себя являла.
Быть может, она научится доверять своей силе при поддержке капитана Дриера, Ренфрау и Войска Праведных. Они могут наглядно заявить о ее политической позиции.
Пока императрица справлялась неплохо. Конечно же, о событиях, произошедших в Броте, она узнала раньше всех остальных и была готова, сумела сохранить порядок.
Еще одного члена семейства Иджей настигла прискорбная кончина.
Три жены Йоханнеса погибли совсем не героической и не красивой смертью. Сам он пал в весьма обыденных, ничем не примечательных обстоятельствах, до срока. Его болезненный отпрыск наследник Лотарь протянул дольше, чем сулили самые благожелательные прогнозы, но все равно умер еще ребенком.
Катрин не была дурной женщиной, однако ее царствование получилось дурным, потому что она выбрала дурную веру и дурного мужа, который погиб дурной бессмысленной смертью из-за собственной дурной головы. В результате пострадала сама Катрин и императорский статус. Хотя во время ее недолгого правления все благоденствовали – ни бедствий, ни чумы, ни засухи, ни наводнения, ни голода. Все войны шли далеко и увенчивались победами.
Войско Праведных ждало под стенами, но Хект уже заслал в город своих людей – отправил их к тем Праведным, кто оставался в Альтен-Вайнберге на время последней кампании. Оставшимися командовал Бюль Смоленс, а засланными – Ривадемар Вирконделет, один из любимчиков Титуса Консента.
Смоленс долго служил у Хекта, но безоговорочного доверия больше не удостаивался, оттого что какое-то время оставался в патриаршем войске, когда Безмятежный сместил Хекта с поста главнокомандующего.
Почти все его люди вызывали у Пайпера сомнения – он до сих пор до конца не верил в обращение Титуса Консента в чалдарянскую веру, не был уверен, что Клэй Седлако и другие воины, связанные с Братством Войны, не остались верны своему ордену.
У них тоже имелись подозрения касательно командира. Все внимательно наблюдали за Предводителем. Ему редко удавалось повидаться с родными.
Как и раньше, Хект со своими людьми окопался в поместье Баярда ва Стил-Паттера, имперского посла в Броте. Баярд приходился сыном Омро ва Стил-Паттеру, эрцгерцогу Хиландельскому, главному среди советников. Советники эти первейшей своей целью считали притеснять детей Йоханнеса Черные Сапоги, каждый из которых, в свою очередь, назойливых стариков ненавидел. А назойливые старики собирались и дальше мешать тем, кто стоял у руля империи.
Почти все советники отправились участвовать в укрощении патриарших владений и пока не успели вернуться. Так что у Элспет оставалось еще время.
Баярд ва Стил-Паттер был другом Войску Праведных и Предводителю, а вот его отец – совершенно точно нет.
Хект еще не успел стряхнуть с себя дорожную пыль, когда к нему явился один из подчиненных Консента.
– Мой господин, нас забросали просьбами об аудиенции.
– И вы ждете от меня предложений.
– Это же ваше время. Господин Консент говорит, мы не можем им распоряжаться без вашего согласия.
– Скажите, что я со всеми увижусь, как только смогу. Чтобы было по-честному, станем тянуть жребий.
– Вот уж взбесятся те, кто считает себя важной шишкой, мой господин.
– Еще больше разозлятся, когда узнают, что жребий мы подтасовали.
– Не следует никого намеренно провоцировать, мой господин, – отозвался офицер, немного подумав.
– Правильно говорите. Может, мне победа голову вскружила. Нужно все время напоминать себе: всем плевать на то, что мы сотворили в прошлом месяце. Думают лишь о том, что им удастся выклянчить сегодня и завтра.