Сам Учиха чуть не споткнулся об порог, а вот Сакура неожиданно прыснула:
— Третья стадия, поздравляю.
Третья стадия чего, она не сказала, а Саске спросить гордость не дала. Купаясь, Учиха невольно отметил, что в ванной как-то посвежело. Дело даже не в банальной чистоте — пыль и грязь Саске убрал ещё в первый же день — но вот следы запустения, невольно цепляющие глаз... Учиха провел пальцем по швам между плиткой — белые. И ещё немного пахнут специальной затиркой. Вряд ли Наруто обращает внимание на такие мелочи. Значит... Сакура?
Удивительно, как Узумаки влияет на окружающих. Времени всего ничего прошло, а Харуно вместо того, чтобы раздражать, вызывает уважение... и да, даже симпатию.
Когда Саске вернулся в комнату, его уже ждал расстеленный футон и чистая одежда на утро. Это оказалось так... приятно. Знание, что тебя ждут, о тебе заботятся, тебе рады... в груди снова шевельнулось то тёплое и пушистое, что раньше мог вызвать только Узумаки. Единственное, Учихе не совсем понравилось расположение его футона. Поэтому Саске без малейших сомнений дернул тот, на котором лежала Сакура, оттаскивая его в сторону — мало ли как Наруто просыпается, он, в конце концов, тоже у санина учился, — втиснул свой футон посередине. Улёгся. Приоткрыл закрытые было глаза, подтянул футон с Сакурой вплотную. Узумаки тут же зацапал в объятия так удачно оказавшуюся под рукой тушку последнего Учихи, а вот руку Харуно пришлось брать и укладывать себе на живот самому.
И, что удивительно — эти двое в личном пространстве ничуть не напрягали. Наоборот, было даже приятно...
Саске удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза.
Впервые за долгое время он мог совершенно искренне сказать «Я дома»*.
Комментарий к Полоса препятствий *Тадайма (Tadaima) – “Я вернулся, я дома”. Традиционно говорится японцами при возвращении. Иногда говорится и вне дома. Тогда эта фраза значит “духовное” возвращение домой.
Саске произнес это сразу в обоих смыслах.
====== Кусай меня крепче ======
Наруто проснулся от странного, но, безусловно, приятного чувства. Кажется, его кто-то целует. Глубоко и очень нежно... э-э-э... нет, кажется, это ОН кого-то целует!
Парень оторвался, с трудом разлепил глаза, моргнул.
— Доброе утро, — поздоровался Саске с совершенно непередаваемым выражением лица.
Рядом хихикнула Сакура.
Узумаки попытался оценить диспозицию. Он голый. Верхом на Учихе. Который с какого-то перепугу дома и лежит под ним. Рядом трясётся от смеха Сакура.
— А? — мозг Узумаки отчаянно не желал просыпаться. — Что происходит-то?
— Саске сидел, спокойно медитировал... — улыбаясь, пояснила Харуно. — А потом ты сквозь сон возмутился: «Саске, достал пялиться!» — повалил и поцеловал. И потом уже проснулся.
Наруто стремительно залился краской. Учиха хмыкнул, закидывая руки за голову, и потянулся, не обращая внимания, что от этого только плотнее прижимается бедрами к джинчурики. Или обращая? Одна часть тела так точно была довольна таким соседством.
— Про то, что ты говоришь во сне, Сакура сказала, — заметил Учиха. — Но вот про то, как ты просыпаешься... Хотя не скажу, что мне не понравилось.
— Засранец, — буркнул Наруто, опираясь руками на чужую грудь. — Пялился, наверное, слишком пристально, и меня даже сквозь сон взбесила твоя нерешительность. Доброе утро, Сакура-чан. А который час?
— Рано ещё, лежи, — усмехнулась девушка, сцеживая зевок в кулак.
Наруто подумал и решил последовать мудрому совету. Растянулся прямо на Саске, блаженно прикрывая глаза и протягивая руку к ней.
— Я медитировал, — лениво возразил Саске, приобнимая джинчурики за талию и поверх его плеча глядя на Сакуру.
Если бы не сегодняшняя ночевка, когда Саске сам притянул ее к себе, куноичи решила бы, что приглашение в этом взгляде ей кажется. Особенно учитывая то, как бережно пальцы Учихи поглаживали поясницу сонного Наруто.
Наруто приподнял голову, вздохнул. Он лежал голый в компании двух самых красивых людей Конохи — по мнению самого джунчурики, — у одного из которых был заметный стояк, а вторая сверкала румянцем и чуть сбившимся дыханием. Единственное, что он не мог понять — это какого биджу они ещё не трахаются?! Ну, очевидно же всё донельзя!
Но нет, все медлят. Пришлось самому притягивать к себе Сакуру, ибо в заинтересованности Саске сомневаться не приходилось.
Поцелуй вышел неловкий, с оттенком неуверенности. Кто бы мог подумать, что решительная Сакура, куноичи и ирьёнин... стесняется? Не умеет целоваться?
«Ну ничего, это лечится», — заключил Наруто, как обладатель богатейшего теоретического опыта. Джирайя, если рассказывал о каких-то техниках, то исключительно о техниках... постельного характера. И Узумаки никогда бы не подумал, что будет за это благодарен.
— М-м-м, сла-а-адкая, — промурлыкал Наруто, оторвавшись. — Это мой первый поцелуй с девчонкой...
Сакура вспыхнула румянцем еще сильнее, становясь в какой-то момент похожа на Хинату в старые добрые времена, но сказать или сделать что-то не успела. Эстафету по поцелуям подхватил Саске, и с техникой у него, благодаря шарингану, всё было гораздо интереснее, чем у Наруто.
— Мой тоже, — заметил Учиха, отстраняясь от окончательно поплывшей Сакуры. — До этого все как-то с одним усуратонкачи целоваться доводилось.
— По-моему, кто-то нарывается, — решил Наруто, рукой роняя его обратно на футон и нависая сверху.
Лежащий и молчащий Саске нравился ему гораздо больше, поэтому Узумаки повёл руками вверх, плотно прижимая их к коже, по груди, к шее, обхватывая голову, заставляя поднять подбородок. Ровно полсекунды Наруто потратил на то, чтобы бросить обещающий взгляд, а затем склонился и начал целовать. Медленно, вдумчиво, пробуя на вкус и слушая, как бьётся под пальцем жилка обычно невозмутимого Учихи. То, как Саске отвечал на этот поцелуй — не просто губами или языком, всем телом, — заставляло собственное сердце биться с перебоями.
А уж когда джинчурики почувствовал сначала робкие, а потом все более уверенные прикосновения Сакуры, прижавшиеся к плечу девичьи губы... Наруто подумал, что, кажется, офигенского секса у них не выйдет. По той причине, что его сейчас разорвет на много-много маленьких счастливых лисят.
Укус от Саске в плечо пришелся как нельзя кстати — кусался он от души, и боль слегка отрезвила.
— Не отвлекайся, — буркнул Учиха, зарываясь правой рукой в волосы Наруто, а левой — в мягкие пряди Сакуры.
Наруто оценивающе посмотрел на них обоих. От Саске шла такая волна желания, смешанного с болью, что сомневаться не приходилось — при попытке сбежать дезертир будет уничтожен. Ну или тот, от кого сбегают... себя погрызть Саске тоже был мастак. За себя Узумаки не сомневался, но вот Сакура...
Ан нет, всё в порядке, она сама потянулась к Учихе за поцелуем.
А Наруто тем временем решил, что на ней слишком много одежды — серьёзно, пижама? — и начал лёгкими движениями избавлять от неё, хотя руки непозволительно тряслись.
— Сакура-чан, ты такая красивая... — протянул Наруто, касаясь губами обнажённого плеча.
Теперь затрясло уже Сакуру — всё-таки из них троих она чувствовала себя наименее уверенно. Да и любой, увидевший, как эти двое целуются, должен был увериться, что им никто больше не нужен. Но... Саске сам позвал, впустил её в этот тесный мирок на двоих — или уже на троих? — а Наруто смотрит с таким восхищением, и ни один из них не ревнует другого к ней...
Всего этого было так много... Даже слишком много. Сакура до сих пор осталась совершенно неопытна в любви. Сначала соперничество за Саске, потом — обучение у Тсунаде, когда не то что о романтике думать, выспаться не всегда удавалось, и снова влюбленность в Саске. Да что там, если для парней сегодня были первые поцелуи с девушкой, то у нее это были просто первые поцелуи. Конечно, в теории куноичи знала, как все должно было произойти — медик все же — но какая теория могла подготовить её к тому, что от соприкосновений губ по телу будет разливаться такая сладкая истома? Что пальцы, скользящие по коже, будут порождать сотни искорок удовольствия? Что хрипловатый голос Наруто будет рождать тягуче-медовое томление и желание прижаться ближе? А полыхающий без всяких шаринганов взгляд Саске — прошивать тело настоящей вспышкой возбуждения?
О таком пишут не в медицинских трактатах, а в книгах вроде тех, что творит Джирайя. И как бы ни отнекивался Наруто, он всё-таки достойный ученик своего учителя. У Сакуры дух перехватило, когда он плавным движением слез с Учихи, передвинулся ему за спину, одновременно обнимая и подталкивая Саске к ней... А сам начал со смаком вылизывать его плечо, шею и ухо, бросая на неё такие взгляды, что внутри всё скручивалось.
А вот перед самим Узумаки стояла сложная задача. С одной стороны, нужно убедить Саске, что его любят-обожают, никуда не уйдут и всех тараканов лично в мордочки перецелуют. С другой стороны, надо убедить и Сакуру в том, что она тоже желанна и вовсе тут не лишняя, а очень даже наоборот. При этом сам Наруто как-то очень внезапно оказался на позиции ведущего этого маленького «танца», просто потому, что у остальных не было даже теоретического опыта...
Да и «музыку» он слышал лучше.
Они как раз сейчас сбились с гармонии: Саске жадно, взахлёб целовал Сакуру, а та напряглась, не зная, что делать или не делать, куда девать руки и надо ли дышать.
— Тише, Саске, — шепнул он тому на ухо. — Ты же не хочешь её спугнуть? Девочки вообще-то нежные существа... уж понежнее мальчиков-джинчурики, на которых всё заживает за сутки.
Учиха оторвался от распухших губ Сакуры и помотал головой, мол, нет, не хочу спугнуть. Саске был весьма... легковоспламеняющимся товарищем, и его страсть порой принимала болезненные формы, что уже успел ощутить на своей шкуре Наруто.
Тому оставалось только надеяться, что половым воспитанием Саске занимался не Орочимару.
— Всё в порядке! — замотала головой Сакура.
— Конечно, — согласился Наруто и, перегнувшись через плечо Учихи, нежно-нежно поцеловал. Поколебавшись, он отстранился и произнёс: — Ребята, одно условие. Иначе это всё не сработает и сработать не сможет.
Момент, конечно, Узумаки выбрал «удачный»: сокомандники мгновенно напряглись, чувствуя угрозу.
— Честность, — Наруто не дал им возможности напридумывать страшилок. — В первую очередь, с самими собой. Если что-то не нравится — говорите об этом. Если что-то хочется — говорите это. Пожалуйста. Не надо из-за смутного беспокойства закрываться, убегать или действовать через силу. Пожалуйста.
Саске дрогнул всем телом.
— А этого-то ты откуда нахватался?! Тоже из извращенческих книжек?..
— Нет, — тихо и грустно ответил Узумаки. — Просто подумал... как мы сможем понять и принять друг друга, если будем друг от друга скрываться?
Тут дрогнула даже Сакура.
— Я... — голос Саске охрип, он с трудом сглотнул ком в горле. — Для меня это будет нелегко. Да и для вас, я...
— Но ты же постараешься? — не отставал Узумаки.
«И не отстанет», — с внезапной теплотой понял Саске.
— Постараюсь, — кивнул он.
— Сакура?
— Тоже, — серьёзно кивнула девушка. И даже зацелованные губы не портили, а, наоборот, подчёркивали торжественность момента.
— Ну и я тоже ничего не буду скрывать, и не надейтесь, — заулыбался Наруто. — Кто-нибудь хочет высказаться? Нет? Ну, тогда, пожалуй, я начну... — Он прижался к Учихе и, задевая губами ухо, шепнул: — Са-а-аске... я тебя хочу.
Если до «серьёзного разговора» Учиха был в модусе «Моё! Всё моё! Захапаю, не пущщу, помечу!», во время — «Угроза? Кого бить, куда бежать?», то сейчас даже неразумные мысли покинули черноволосую головушку, превращая гордого наследника клана в горячее желе.
— И я, — тихонько, смущаясь, шепнула Сакура на другое ушко.
Саске почти мучительно застонал, не в силах выбрать, кого обнять первым, к кому сильнее хочется прижаться и чьи губы накрыть поцелуем. Не привык он еще к этой искренности — такой настоящей, бьющей со всего размаху под дых, перехватывающей дыхание. Казалось бы, такие банальные слова — от них не должно накрывать жгучей волной желания. Особенно если говорит их не Наруто. Но куда там. Накатило, захлестнуло, закрутило и поволокло за собой. Хотелось вцепиться изо всех сил — так, чтобы потом остались синяки, хотелось вжаться всем телом, сцепиться губами и руками... Хотелось, чтобы его самого любили так же жадно, пятная кожу синяками и укусами — чтобы и после всего легкая боль напоминала об этом бушующем безумии, не-одиночестве. Хотелось... но Сакура вряд ли рискнет покуситься на своего кумира с зубами, а Наруто ненормально нежен для того, на ком все заживает так быстро.
Впрочем, надо отдать ему должное, Узумаки вовремя позаботился о том, чтобы хорошо было всем. Саске нажал ладонью на затылок джинчурики, наклоняя голову к подставленной шее:
— Укуси. Пожалуйста, — второе слово он выговорил с некоторым усилием. Все-таки Учиха совершенно не привык о чем бы то ни было просить...
Впрочем, через секунду от неявного стеснения не осталось и следа — Наруто легонько прихватил кожу зубами, чуть оттянул... Да от такого укуса даже следа потом не останется! Мало!
— Кусай нормально, блин! — Саске нажал на затылок сильнее.
И не сдержал сладкого стона, когда совсем с другой стороны впились в бок мелкие острые зубки куноичи. Наруто вздохнул, сделав себе мысленную пометку при случае поинтересоваться программой обучения у Орочимару. А то такие замашки после обучения у самого кусачего санина — это, как минимум, подозрительно. Хотя, это же Саске, у него и своих тараканов полно...
Узумаки ещё раз вздохнул. Укусить хотелось неимоверно, не причинить боль, а именно стиснуть изо всех сил зубами, чтобы не вырвался, никуда больше не убежал. Аж зубы чесались... но в том-то и проблема. Он — джинчурики, его зубы могут оставить не только безобидный синяк.
— Не хочешь кусать, Нарруто? — Саске бросил на него полный тёмных всполохов взгляд.
— Хочу, — тихо признался он. Сам же заливал про честность. — Но тебе будет больно.
— В том-то и суть.
Бросив на Учиху извиняющийся взгляд, Наруто открыл пасть и ка-а-ак цапнул. В рот брызнула горячая кровь. Саске вскрикнул, с силой втянул воздух — и с такой же силой прижал ладонь к затылку Наруто. Чтобы не вздумал разжать зубы, чтобы не отстранился, начиная выяснять, насколько больно, и принимаясь за это извиняться.
Потому что Саске было хорошо. Он не задумывался, да и не хотел задумываться о том, откуда и почему у него такие желания. Просто эта боль была необходима, просто она растекалась по телу жгучим возбуждением и подтверждением — жив, нужен, желанен... Пальцы свободной руки поймали запястье Сакуры, погладили, находя пульс.
— Ещё-е... — блаженно выдохнул Учиха.
Девушка широко распахнула глаза, краем сознания отмечая характеристики повреждения, но именно что самым краем. Профессионализм помахал ручкой от вида откровенно тащущегося Саске. Разве такому можно отказать?..
*
Какаши мчался по крышам в квартал Учих. Сомнений, где может прохлаждаться опаздывающий на тренировку Узумаки, у него не было. Неделя прошла, Саске вернулся, и безалаберность Наруто вернулась в тройном размере. А ведь у него только-только начинало получаться!
Нет, чисто по-человечески он был рад за своих учеников и даже немного завидовал белой завистью, но как шиноби... как опытный диверсант, привыкший в первую очередь выискивать слабые места, изъяны, точки напряжения, он видел, что эти трое сейчас уязвимы как никогда. Ослеплённые эйфорией, счастливые... беспечные. Будь он врагом кого-то из них... да что там, будь он врагом Конохи — он бы ударил именно сейчас. И даже если не совсем врагом... Какаши был уверен, что найдётся очень много желающих уничтожить чужое счастье.
Он приземлился перед дверью единственного обжитого дома и постучал. Деликатность такая не из заботы об учениках, а, скорее, наоборот — Какаши берёг свои глаза.
Дверь открыл сам хозяин дома.
— М-ма... — прокомментировал Хатаке его видок.
Любимая распахнутая рубашка Саске, которую среди куноичи называли не иначе как «В глаза мне смотри!» и «плагиаторская», не скрывала россыпь подсохших ранок и синяков. Какаши бы подумал, что Учиха с миссии вернулся такой потрёпанный, если бы эти отметины не напоминали укусы. Укусы двух разных людей — у одного из них и челюсть пошире, и зубы острее.