— Сколько? — устало протянул генеральный, уже зная, чем обычно заканчиваются вот эти возмущения подчиненного.
— А чего надо-то?
— Пятнадцатого фуршет у австрийцев. Надо, чтобы ты там был. И чтобы не скрывался.
— И всё? — оказалось, даже Когану не чужд когнитивный диссонанс. Правда, он быстро взял себя в руки, состроил печальную рожу и, тяжело вздохнув, показал три пальца.
— Лады, — скорость, с которой Бондаренко согласился на очередную премию, заставила еврейскую часть души Романа засомневаться, а не продешевил ли он. — Только это, с мужем приходи.
Продешевил, понял Коган. Сделал вид, что задумался, и решительно отказался.
— Нет, нет, нет и ещё раз нет!
— Четыре.
— Нет.
— Пять.
— Нет, — сглотнул Коган, — нет у меня мужа. И вообще, мы договаривались про меня, фуршет и быть самим собой. Не хотите, не надо.
— Твою мать! — остановил его начальник. — Через две недели, чтоб как штык. И это, ну не стесняйся, все свои. В смысле, все поймут. В смысле… твою же ж мать… — протянул он в спину удалившемуся бухгалтеру и задумчиво вопросил у потолка: — И чего делать теперь? Муж-то нужен позарез.
А неунывающий Коган попивал себе чаёк с трофейными бубликами, довольно жмурился и спорил сам с собой, на что тратить так внезапно свалившуюся на голову халявную премию.
— Нет, — бормотал он, — всё же права была маман. Мазал эндингс [4].
Комментарий к
[1] Фуэте — общепринятое сокращенное название виртуозного движения классического танца, исполняющегося как ряд последовательно повторяющихся туров в быстром темпе и на одном месте, при выполнении которых работающая нога по окончании каждого поворота на 360° открывается точно в сторону на высоту 45-90°
[2] Па-де-дё — одна из основных музыкально-танцевальных форм в балете. Состоит из выхода двух танцовщиков (антре), адажио, вариаций сольного мужского и женского танцев и совместной виртуозной коды.
[3] Из серии «слышал звон, да не знаю, где он» — кто такой Бэтмен, думаю, все знают, а в балете есть «батман» — одно из движений классического балета, представляющее из себя какое-либо отведение, приведение или сгибание одной, работающей ноги стоя на всей стопе или на полупальцах/пальцах другой, опорной — вытянутой в колене, либо с одновременным выполнением приседания.
[4] Всё к лучшему (идиш)
========== Часть 4 ==========
На самом деле, если посмотреть на ситуацию непредвзято, то что уж такого произошло? Ну, фуршет. Ну, торжественный. Ну, волею судеб и трепливого языка секретаря приглашен на него Коган на пару с супругом. Ну и что? Вот, допустим, не смог он прийти. Заболел ли, пробки ли, неожиданные и крайне срочные дела задержали допоздна на рабочем месте — да мало ли, что могло произойти.
Можно подумать, именно его подпись должна стоять под документами или же всё мероприятие было задумано в его честь. Вряд ли можно всерьёз опасаться, что не обнаружив какого-то бухгалтера, пусть и главного, возле шведского стола в забронированном на вечер ресторане, австрийцы соберут манатки и, демонстративно хлопнув дверью, отчалят восвояси. О предполагаемой реакции на отсутствие никому неизвестного мужа вообще промолчим.
Но генерального переклинило.
Так порой бывает, что человек настолько зацикливается на сущей мелочи, что оказывается просто не в состоянии реально оценить ситуацию. И Николай Владимирович, в лучших традициях жанра, пребывал в святой уверенности, что если не «вынет и положит» пред светлы очи зарубежных партнеров этого самого, прости Господи, мужа, не видать ему контракта как своих ушей. А потому крутился ужом и искал. Мужа искал, кого же ещё?
— Нам, Мишаня, кровь из носа нужен педик, — увещевал он своего зама. — Без педиков нынче никак. Сам видишь, какие времена настали.
— Так есть уже, — недоумевал тот. — За на каким нам ещё? Не разводить же ты их собрался, я надеюсь.
— Мишань, сказано, двое их должно быть, значит двое. Или тебе так контракт жмёт?
— Да я всё понимаю. — Враньё, ничего-то он не понимал, но спорить с вошедшим в раж начальством себе дороже. — Только что тебе это даст? Выражаясь профессиональным языком, по накладной проходит не две штуки голубых, а одна штука пары.
— Ну, попросим их поломаться на публику, от них убудет, что ли? — не сдавался генеральный.
— Когана. Попросить. Ага, — скептически хмыкнул собеседник. — У тебя столько денег нет, чтобы «упросить» Когана. Хотя…
— Что? Ты что-то придумал, Мишань?
— Возможно, возможно. Слушай, а что, если?..
Идея была гениальна в своей простоте. Проблема в чем? В том, что у Когана никого нет. Ведь если бы кто-то был, вряд ли хитрый еврей так легко отказался от возможности притащить того на халявную вечеринку. Значит, нет. А это, в свою очередь, означает, что всего-то и надо, что найти ему любовь всей его жизни, которую он уже без сомнения сам захочет «сводить погулять», а потом пусть катится на пару с ней так далеко, как только удастся пнуть.
— Правильно мыслишь, — согласился Николай Владимирович. — Пусть эта зараза сам захочет его привести. Да только всё равно остаются две проблемы: где взять второго и как заставить их влю… тьфу, блин, ну ты понял.
— Ну, второе как раз и не проблема, — отмахнулся зам. — Можно подумать, к Когану очередь стоит. Принесём ему на блюдечке с голубой каёмочкой, сам же в ноги будет кланяться. А первое… А ну-ка, зови своего Стёпку.
— Что, и этот тоже? — побледнел Бондаренко.
— А что, похож вроде. Ой, да какая разница? Зови, зови давай. Премию предложишь или там отпуск на Мальдивах. Придумаешь что-нибудь. Зови.
Стёпа Грицько слыл мальчиком тихим, интеллигентным и начитанным. Начальство он боялся, а грубить посетителям не давало врожденное чувство такта и благоприобретенное неоконченное лингвистическое образование. К тому же, Стёпа в одиночку содержал больную мать и сестру-шалаву, что не позволяло так уж сильно выступать, из опасения потерять работу. А потому, выслушав предложение начальника, он только вздохнул и крайне вежливо поинтересовался:
— Николай Владимирович, а вы не охуели?
Дальше состоялся непродолжительный торг, по результатам которого почти искреннее согласие секретаря сотрудничать было куплено за обещание не уволить к чертям вот прямо сейчас. Грицько явно обходился «Этажам» дешевле, чем Коган. Но нужны были оба.
Генеральный был собой доволен, проблема почти разрешилась, осталась сущая мелочь — бросить тигру мясо и сказать «фас».
— Здравствуйте, Роман Матвеевич, — проблеял Стёпа, бочком втискиваясь в кабинет бухгалтера, — а меня к вам Николай Владимирович послал.
— Зачем? — насторожился Коган, судорожно закрывая какие-то окна на рабочем столе.
«Гейские порно-сайты», — сообразил Стёпа и печально вздохнул.
«Вот, черт, а я почти прошёл пятый уровень», — подумал Роман и вздохнул не менее печально.
— Так что генеральному надо-то? — повторил он свой вопрос.
— Ну… тут как бы… эм… Может, вам помочь надо? А то я уже всё сделал, а домой идти не хочется.
— Помочь? Тебя Бондаренко прислал помочь мне? — Коган искренне недоумевал, где и в чем он так накосячил. — И чем же ты, позволь, можешь мне помочь?
Стёпа мысленно перекрестился, ещё раз вздохнул и как в воду прыгнул:
— Для вас, Роман Матвеевич, я готов на всё!
Коган икнул, скосился недоверчиво.
— Точно всё?
— Ага.
— Ну, хороший мой, тогда это судьба, — бухгалтер, наконец расслабился, вышел из-за стола и, подойдя к несчастному Степке, приобнял его за плечи, аккуратно… разворачивая в сторону огромной кучи макулатуры в углу кабинета. — Вот это нужно разложить по индексу, отсканить, подшить в папки и завизировать в архиве. Спаситель ты мой, я уж, было, думал, что пропущу сегодняшний матч!
========== Часть 5 ==========
Стёпа подошёл к возложенной миссии с размахом человека, которому терять нечего, так дайте хоть баян порвать.
Демонстративно и напоказ, не чураясь таких грязных приёмов, как слёзы и откровенная лесть, он шёл к своей цели напролом. При этом умудрялся филигранно балансировать на той тонкой грани, когда дать в морду уже хочется, но ещё пока, вроде, не за что.
Что бы Коган ни делал, куда бы ни шёл, где бы не прятался, везде поджидали его печальные, чуть влажные глаза, закушенные губы и щенячья готовность разбиться в лепёшку. Вовремя сообразив, что на его внешность объект, кажется, не клюнул, Стёпа решил стать незаменимым. Он и его помощь были вездесущи.
Гора платежек, сложенная с вечера по индексу, с утра оказывалась аккуратно перетасована в алфавитном порядке. Чеки же, приготовленные для раздачи подрядчикам — в соответствии с регистрационными номерами компаний. Любимая кружка обзавелась оттиском малахольного котёнка, голова раскалывалась от одуряющего чада ароматических свечей, расставленных в кабинете под предлогом отпугивания злых духов, почтовый ящик забил спам с последними новостями балета, рабочий телефон отключен, чтобы дать возможность отдохнуть…
Пожалуй, впервые в своей жизни Роман Матвеевич начал понимать, за что же его так ненавидят сотрудники.
Он решительно не успевал абсолютно ничего. Даже учитывая, что и так практически ничерта не делал. Но и это «ничерта» оказалось под угрозой тотального срыва, благодаря Грицько и его помощи. Не получившие вовремя оплату подрядчики грозили физической расправой. А вот инспектор налоговой, получивший Степкиными стараниями те самые документы, о существовании которых не должен был даже догадываться, остался весьма доволен. Что очень огорчило генерального. А генеральный в свою очередь огорчил Когана на минус три премии.
Коган попытался было передать «добро» дальше по цепочке и огорчить Степана, весьма угрожающе предложив поговорить по душам после работы. Но в результате был вынужден в двадцать какой-то там раз смотреть «Щелкунчика», которого успел уже возненавидеть благодаря давней взятке в тридцать четыре контрамарки, выбросить которые, особенно учитывая стоимость билета, не поднималась рука. Он почти даже и не удивился, когда на следующий день офисные коридоры наполнил счастливый щебет секретаря, рассказывавшего всем желающим и не желающим, какое замечательное свидание у них было и какой Коган обходительный джентльмен.
Генеральный огорчил Когана на ещё минус одну премию, поскольку отчего-то пребывал в уверенности, что в тот вечер бухгалтер должен был явиться на курсы по повышению квалификации. Возможно, такое впечатление сложилось у него потому, что он сам же его туда и посылал.
Пятнадцатое число становилось всё ближе, Стёпа всё настойчивее, Коган — затравленнее. Когда за пару дней до даты «Х» Грицько выложил перед бухгалтером два билета до Вены и, краснея и смущаясь, сообщил, что одиночных номеров в гостинице не осталось, а потому он взял на себя смелость забронировать им двухместный, Роман Матвеевич не выдержал.
— Да нормальный я, нормальный! — орал он, нависая над перепуганным секретарём. — Какой номер? Какая Вена? Вы сдурели тут все нахер, пидорасы чертовы!
— Рома, — глотая слёзы, бормотал Степан, — Ромочка, ну что же ты? Я ведь так стараюсь, а ты даже не даешь мне шанса.
— Да не хочу я давать тебе никаких шансов!
— Ну тогда просто погуляем, заграницу посмотрим, а? — увещевал его парень и, заметив, что Коган начал успокаиваться, добавил: — Заодно познакомимся поближе. Всё же, что ни делается, всё к луч…
— Закрой рот, Стёпа! — не выдержал Коган. — Просто заткнись. Всё! Всё… С меня хватит этого вашего дурдома, — и, вытащив из верхнего ящика стола какой-то официальный бланк, грубо подвинул парня и решительно направился в сторону приёмной генерального.
«По собственному желанию», — успел прочесть семенящий следом Стёпа, заглянув через плечо.
В этот раз Коган был непреклонен. Ни три премии, ни четыре, ни обещанное повышение, ни месячный отпуск за счёт фирмы не заставили его изменить своего решения.
«Счастливо оставаться, сволочи!» — бросил он, покидая, уже навсегда, коридоры родных «Этажей».
Тихий и интеллигентный мальчик Стёпа Грицько печально проводил его до самого выхода, немного постоял в холле, приподнял правую бровь, громко и пошло чмокнул воздух перед собой и со словами «Ну вот, делов-то?» отправился получать свой кровный, честно отработанный гонорар, на который скидывалась вся компания кто сколько мог, включая тайное, но очень щедрое пожертвование от зама генерального.
«Всё к лучшему», — открывали шампанское бывшие сотрудники, празднуя желанное избавление и стараясь не вспоминать то самое «следом отправитесь».
«Всё к лучшему», — думал Стёпа Грицько, восстанавливаясь на платном отделении в институте.
«Всё к лучшему, — заявил представитель австрийской стороны. — Я, конечно, понимаю, Николай Владимирович, что ваш главбух, видимо, замечательный человек, раз вы так переживаете его уход, но, между нами, на работе прежде всего важны профессиональные качества, а он у вас, простите, ничерта не делал».
«Всё к лучшему», — хищно ухмыльнулся через два месяца новый инспектор налоговой Роман Матвеевич Коган, отправляясь по знакомому адресу.