По спине стекает пот, заползая под резинку трусов. Скользко. Горячо. Долгожданно.
Посасываю его язык, плотнее сжимаю зубы на середине, ловя до дрожи опьяняющий полустон. Ерзает все больше, ширинкой к ширинке, ткань к ткани, а за ней кожа к коже.
Не говоря, всем телом просит о большем. И, о боже, он этого дождется.
Вновь перекатываемся, собирая всю грязь с пола. Теперь он подо мной, с широко разведенными ногами, осталось только скрестить на моей спине, но он не спешит этого делать, а я довольствуюсь тем, что получаю. Представить не могу, насколько красная сейчас его шея, сколько на ней алых засосов. Как малолетки, ей богу, впервые дорвавшиеся до чужого тела.
Тянусь к молнии на его штанах и прежде, чем слышу долгожданный звук, он отстраняется, вылезая из-под меня.
- Прости, - глубоко дышит, задерживает в легких воздух надолго, а после продолжает. – Кажется, я перебрал бурбона, мне срочно нужно на воздух, - и зажимая рот рукой, без каких-либо прощаний, вылетает из подсобки.
- Вот так облом!
***
POV Лекс
Никакая жуткая головная боль не помеха, когда тебе ложкой выедают мозг снаружи и изнутри: с одной стороны Хилл со своими вечными язвительными фразочками, а с другой стороны внутренний голос, который на утро просто неугомонно вопит в сумасшествии, осознав, что именно вчера произошло…
Марс. Он был так близко. Руку протяни и хватай, а после либо души, выгрызая себе путь на вершину, либо позволь ему овладеть собой, пока есть такая возможность. И я не знаю, чего в тот вечер хотел больше. Сидя рядом с ним, еще в первые минуты в голову забралась гениальнейшая идея, но ее плод оказался слишком мал, чтобы созреть за такой короткий срок, поэтому ничего толком и не вышло.
- Лекс, мать твою, очнись, где ты витаешь? – пихает меня под ребра Хилл, кажется, пытаясь вызвать еще и утренний приступ тошноты.
- Да хорош меня дергать, я тебе не игрушка, а лучше отойди на пару метров, а то мало ли…
- Ты о чем? – непонимающе спрашивает, но все же отступает на пару шагов, чтобы начать свою партию.
- Соберись и пой уже. Иначе можешь забыть о предстоящем концерте!
- Концерте? – ошарашено кричу громче положенного прямо в микрофон, отчего звукарь дергается и угрожающе тычет своим кулаком в стекло.
- Вообще-то ему нельзя было о нем говорить, - упрекает Кэмерон Хилла, но тот клал на его упреки.
- Вообще-то нет никакой разницы, когда он о нем узнает, а вот на качество исполняемых им песен мы можем повлиять уже сейчас. И вообще, ты, - обращается он ко мне, - ты думал, что мы тут собрались ради того, чтобы слушать тебя? Заняться нам больше нечем? Одним концертом ты явно не отделаешься, группа всего лишь проводит его перед началом длительного тура, на котором впервые засветится твоя рожа.
- Как бы у тебя что не засветилось, - добавляю беззвучно сквозь зубы.
- А у нас никакого продвижения! Нам нужна фишка, нам нужен хороший старт, чтобы фанаты в панике не разбежались, поэтому, пожалуйста, возьми себя в руки и поднажми.
Ого, разительные перемены Хилла заставляют напрячься. Пожалуйста? И это вместо привычных обзывательств. Возьми себя в руки?
Неужели все настолько серьезно?
Наверное, стоит что-то придумать.
Стоит внести свою лепту!
Но голова забита совсем не командной работой…
***
POV Марс
Через неделю я сидел в том же самом баре темнее тучи. Бим, вовремя поняв в чем дело, лишний раз даже не смотрел в мою сторону, чем-то ради дела занимая себя у полок с посудой.
- Рехнуться можно, это шутка?
Я не верил своим глазам, раз за разом, словно по новой, перечитывая доставленную еще днем курьером посылку – неплотный конверт, значение содержимого в котором оказалось весом с мою недолгую жизнь.
«Расторжение контракта на основании обоюдного соглашения сторон» гласило первое предложение, все подписи членов группы и все необходимые печати стояли на листе. Кажется, моя подпись оставалась простой формальностью. Записка, приложенная к договору, гласила: «Подпиши до завтрашнего утра и отправь обратно с курьером» и приложенный номер телефона.
- Это какая-то шутка, они серьезно? – я вытащил телефон, в самый последний момент останавливая себя от порыва высказать Фэрри все, что я о нем думал.
Но. Какой теперь в этом смысл?
***
- До утра, говоришь? Хочешь, сделаю тебе вечерний подарок, дорогой менеджер? – набираю номер телефона с листа, диктую адрес бара курьеру и, оставив свою подпись, прячу листок в конверт, а после оставляю бармену, чтобы тот передал нужному человеку.
- Это то, о чем я думаю? Они все-таки совершили ошибку? – из-за спины неожиданно высовывается мой недавний знакомый, щекоча шею своими выкрашенными в блонд волосами.
Ты как раз кстати, мне нужны свободные уши, потому что ведро с этим дерьмом переполнилось и, прости, малыш, но я вынужден на кого-то его вылить, чтобы негатив не перекрыл кислород, и я не задохнулся от собственного негодования и злости.
- Именно то!
- Что будешь делать с этим?
- Забью большой и толстый.
- А если серьезно?
- Не думал, - вообще мысли имелись и уже очень давно, но, как я уже говорил, озвучивать пока их я не собирался.
***
Еле переставляя ноги, плетемся по направлению к моему дому, почти в обнимку, чтобы не сшибать своими телами прохожих, как кегли. Только бы не упасть. И как же я так быстро нажрался? За час? Два? Меньше? Сколько сейчас вообще?
Хлопаю по карманам в поисках телефона, но его нигде нет, не оставил ли в баре? Как оказалось, нет, нашелся припаркованный в заднем кармане. Не успеваю разблочить, как раздается звонок – номер неизвестный. Поднимаю трубку, а из динамиков раздается очередная досадная инфа: «По поводу машины никакой информации пока не поступило, но мы продолжаем искать». Отключаюсь, не посылая раньше к хуям сотрудника правоохранительных органов. Еще штрафа или срока мне не хватало в придачу.
- Что такое? – наводя поплывший взгляд, спрашивает Лекс, покрепче сжимая руку на моем плече.
- Это Ад!! Какой-то чертов Ад, - я перестал себя контролировать при нем еще с первой рюмки, послав все далеко и надолго, иначе зачем он мне, собственно, сдался?
Слушай, слушай, малыш.
В сердцах дергаю резко рукой и телефон вылетает из рук, всем корпусом на метров пять проезжаясь по земле вперед.
- Сука! – взвываю я, когда поднимаю агрегат – по экрану пошли трещины. – Группы нет, чертовой машины нет, еще и телефона, треклятая жизнь, теперь нет, когда все окунулось в такое отборнейшее дерьмо?
Лекс догоняет не сразу – кажется, он нажрался порядком сильнее меня.
- Эй, ну, если тебе так хочется проораться – кричи, чтобы все слышали, не сдерживайся! – советует он, когда оказывается рядом. И вновь опускает руку мне на плечо. Вот это поддержка. Вот только сдалась она мне? Хотя сейчас, пожалуй, все же сдалась. Отыграюсь на нем, как доберемся до дома, вомну пару раз лицом в матрас, а после посмотрим.
- Повторяй за мной, - и Лекс срывается на крик. – ВСЕ ПИДАРАСЫ!
Надрывает голосовые связки, что есть мочи. Уверен, на утро останется без голоса.
- Ну, же, кричи! ВСЕ МУДАКИ!
- ГОНДОНЫ, ТРЕКЛЯТЫЕ МУДОЗВОНЫ! – добавляю я во все горло – вот-вот и пар из ушей повалит. – КАК ЖЕ Я ВАС ВСЕХ НЕНАВИЖУ.
- И мы тебя, вали домой, уебок! – кричит мне кто-то с балкона, пуляя в мою сторону окурок, но он не долетает.
Эх. А я заселялся в приличный район.
- ДА ИДИ ТЫ НА ХУЙ! И УЖ ТОЧНО НЕ НА МОЙ, - кричу ему вдогонку, салютуя символичной комбинацией Fuck.
Всем вам Fuck!
Срываюсь на бег, насколько получается, насколько остаются силы, утягиваю за руку Лекса, пока у того еще хватает мощи – тот продолжает попутно орать.
***
Пьяными руками пытаюсь открыть дверь, не слушаются, и Лекс снова приходит на помощь, копошится в замке, и как тот поддается, пропускает меня вперед, вваливаясь следом. Размещаемся в зале: я на полу, Лекс на диване. Разговор продолжается сам собой. Меня все еще не отпускает. Не может. Не сейчас. Не так рано.
- Господи, какие же они гондоны. «Незаменимых нет»? Я посмотрю на это! Посмотрю!
- Они пожалеют об этом, вот увидишь! Фанаты сотрут в порошок того, кто попытается встать на твое место. И кастинг. Ты слышал? Лэйбл уже организовывал кастинг, пара фанатов в сети писали, что принимали в нем участие, но так и не прошли, а как обстоят дальше дела – пока тихо.
- Кастинг? – слова Лекса заставляют кровь вскипеть. Вскакиваю на своих двоих, словно отрезвел за раз, но меня несет в сторону, едва получается устоять на ногах. – Так быстро? Вот твари!
- Марс, ты должен ответить им. Ты должен показать кто главный, утри нос этим выскочкам. Участники группы давно зарвались, они развалят то, что вы когда-то создали. Вот увидишь. С таким настроем и подходом к делу им никто не захочет помочь.
- Ответить? – шарю взглядом по комнате. – Да я… Да я… Да они мне на хуй не нужны, я сам все сделаю. Говорили, что я сдулся? Что иссох? Что перестал чувствовать то, о чем пою? Мол, мне не верят ни группа, ни фанаты. Так я посмотрю на их лица, когда они услышат мою новую песню. Я сделаю себе сольник. Этот проект задавит их группу, и через месяц Роберт их всех распустит.
Лекс стоит рядом, не трогает, но всем видом показывает мне, как сильно сопереживает, словно Хилл, Стоик, Кэмерон и Штефан успели достать не одного меня, будто все фанаты в курсе, каким говном может быть каждый участник «Slow Poison»!
- Сольный? Я же тебе говорил, так и нужно сделать. Но в недавнем интервью ты упоминал, что очень давно не писал текстов…
- Что упоминал, то и «отпомню»… Песня готова, я уже думал на днях показать ее знакомому спонсору, но над ней еще требуется работа, она суховата, - взгляд натыкается на листы, лежащие на столе. – А ты… хочешь… могу спеть ее тебе? Будешь первым, кто услышит. Так сказать vip-концерт на одну персону.
- Думаешь? А не слишком ли это для одного скромного фаната? – отводит взгляд. И почему сейчас он выглядит так растерянно?
- Только я так сильно перебрал, что сомневаюсь, что пальцы будут меня слушаться и получится нормально сыграть, - снимаю со стены гитару и сажусь на диван, оставляя лист с табулатурой и текстом на коленке.
Первые аккорды и сразу сбиваюсь.
- Черт!
- Эй, спокойно, - заглядывает в лист Лекс. – О, табы. Умею их читать, если напоешь мотив и скажешь, с какой скоростью играть, смогу помочь.
Через пару минут объяснений, комната на мгновение погружается в мертвую тишину, а после только перебором струн льется чистый гитарный звук и мой голос.
«Потерянный во времени, на пути,
Ушедший, но не забытый.
Новое таинственное преступление ради награды,
Теперь стены разрушены.
Итак, сейчас или никогда…
Я делаю вдох, я делаю выдох,
Я разорву узы, которые удерживают меня.
Я делаю вдох, я делаю выдох,
Я стану врагом.
Оказавшегося во власти зыбучих песков, меня засасывает внутрь,
Нашептывая веру в болезнь.
Скоро миф будет опровергнут,
Я стану первым свидетелем.
Итак, сейчас или никогда…
Я делаю вдох, я делаю выдох,
Я разорву узы, которые удерживают меня.
Я делаю вдох, я делаю выдох,.
Я стану врагом!»***
Лекс сидит какое-то время ошарашенный, не пытаясь связать и двух слов, я смог его задеть и на душе от этого стало как-то спокойней, появилась надежда, что все получится, что я смогу. Но когда все же блондин раскрывает рот, поток его эмоций уже не остановить.
- Господи, да это же бомба. Меня просто снесло, расплющило. Давно такого не было. Марс, невооруженным взглядом видна перемена, ты писал этот текст на эмоциях, ты пережил каждую строчку. Припев рвет. Смысл просто забивается в голову и остается там. У меня просто нет слов, точнее они есть, но я не знаю, как выразить все, что сидит внутри.
- Ты, главное, дыши спокойней, не теряй сознание, а то не хватало еще опять копов вызывать, - усмехаюсь я.
Лекс часто дышит, зрачки заметно увеличились. В его лице я вижу толпу, в его лице я вижу то марево, тот экстаз, в котором зашлись бы фанаты, будь я на сцене. Как бы взревела толпа. Как бы она скандировала мое имя. Эти бешеные лица внизу, с каждой минутой концерта постепенно все больше и больше сходящие с ума, обретая одну на всех нирвану, одно на всех забвение, одно на всех желание.
Я скоро буду стоять там.
Я стану Фениксом, и мои острые когти вонзятся в самое сердце тех, кто был мне неверен. Кто ошибался во мне.
- И все-таки, ты нереально охуенен. И ты. И твоя песня!
- Так пользуйся случаем, раз подвернулся, - подмигиваю, а довольная улыбка с лица так и не сходит. Слишком возбужден. Слишком взбудоражен. Я показал кому-то то, что было настолько дорого мне, и получил достойную отдачу.
- Вообще-то я за этим сюда и пришел, в прошлый раз с моей стороны было как-то некрасиво, ушел, не прощаясь, да и нажрался так, что контролировать меня стал не мозг, а желудок. Хорошо, что это оказалась наша не последняя встреча, - уверенный шаг вперед, по пути сбрасывает гитару к подножию дивана и стягивает с себя майку.
Прохладная постель принимает обнаженные тела. Вещи дорожкой разбросаны до кровати. Лекс молча вцепляется в мои волосы, лихорадочно кусает мои губы, терзает зубами без капли жалости. Прижимается ближе, постепенно распаляя тепло наших тел, словно в печи, заставляя трещать под напором, заставляя огонь внутри разжигаться…
И во мне огонь бушует диким пламенем, еще с того самого момента, стоило только раскрыть рот, чтобы строчки песни полились изнутри, чтобы рвало душу. Чтобы рвало души. Резко поднимаю его своим телом, привставая на локтях, высвобождаю из его объятий свою руку, чтобы железной хваткой сковать в кольце на шее парня. Хрипит, но не вырывается. По горящим глазам понятно – ему нравится и такое. Ниточка слюны тянется от его губ к подбородку, продолжая держать его за горло, ловлю ее языком, не спеша заползаю вглубь его рта, дразню ожиданием, вслушиваясь в ритм его колотящегося в бешенстве сердца. Я знаю, как надо… Ты будешь доволен…
Ведет бедрами, ерзает у меня на коленях, просит взглядом, умоляет прекратить мои издевки, заменить томящую медлительность на страстный порыв, вмять его лицом в подушки и просто взять. Но не так быстро. Впереди еще вся ночь, и я не собираюсь отпускать его так скоро. По крайней мере, не сегодня. Я слишком вымотан эмоционально, выжран до дна, словно корм в миске дворовой собаки. И мне нужна разрядка.
Большой палец скользит по его губам, недвусмысленно ныряет внутрь, мгновенно оказываясь зажатым между его небом и языком, втянут внутрь, словно в вакуум. Выпускает, оставляя на нем сгустки слюны, упирается в меня выжидающим взглядом, раскачиваясь бедрами на моем стояке, трется о нежную кожу своей, напрашиваясь на ответные действия.
А мне хочется играть с ним.
Хочется растягивать, стягивать и снова тянуть, как канцелярскую резинку, пока та не лопнет под напором, хлестко ударяя по рукам, до красноты. И у меня получается играть с ним, как с резинкой. И спустя десять минут не беспричинных, не без подтекстных ласк, в моих руках от напряжения он взрывается и сам набрасывается на меня. И я остаюсь доволен – работает всегда безотказно.
Охренительный, сводящий с ума, крышесносный поцелуй, будь мои губы пришиты к телу, я бы точно их лишился. Сбивчиво дышит прямо в рот, задыхается, но не отпускает языка, играя с ним своим, гладит, посасывает, вылизывает и снова втягивает. Перед глазами разноцветные вспышки. На контрасте с болью и сладким ощущением накрывающего экстаза. Мну в руках его задницу, впиваясь ногтями, без проникновения натягивая на себя, членом прохожусь по ложбинке меж ягодиц. И когда его губы переключаются на мое плечо, превращая кожу на нем в шкуру леопарда, сбрасываю его с себя, с силой вжимая животом в постель, причиняю дискомфорт в паху, заставляю небеспричинно вскрикнуть. Зубы сводит от вида распластанного на кровати готового ко всему тела.