Итак, если насущная и первейшая задача в жизни человека – научиться убеждать в чем угодно невежественную толпу или побеждать искусных спорщиков, то для этого, считали софисты, все приемы хороши: цель оправдывает средства! И не так уж важно, находится ли истина на твоей стороне или нет, главное – достичь успеха любой ценой. А стало быть, в публичном выступлении можно применять любые трюки: передергивать факты, подменять одно понятие другим, приводить заведомо ложные доводы, которые внешне выглядят правильными, и тому подобное. Сегодня все это называется софистикой. Вот типичный образец древнегреческой софистики. Некто из школы софистов спрашивает своего собеседника: «Скажи, Ксанф – у тебя есть то, чего ты не терял?» Весь подвох заключается в том, что совсем не обязательно обладать тем, чего ты никогда не терял. Но простодушный и нерасторопный в мыслях Ксанф «заглатывает наживку» и соглашается, в ответ на что получает разящий удар: «Ты ведь никогда не терял рогов, Ксанф? – значит, у тебя есть рога!»
Вполне очевидно, что в постоянно меняющихся условиях политической борьбы и социально-экономической конкуренции обучать людей каким-то неизменным, вечным принципам было совершенно невозможно. Сегодня может потребоваться одно, а завтра – совсем другое. Поэтому в основе всех софистических теорий лежала установка на относительность всего, с чем сталкивается человек в процессе своей жизнедеятельности. Софисты учили тому, что относительным является все: людские мнения и убеждения, философские учения и религиозные доктрины, политические системы и экономические законы. Но самое главное – относительной является даже Истина, найти которую, говорили они, абсолютно невозможно. Значит, логически рассуждали софисты, и все существующее в мире изменчиво, неустойчиво, текуче. Отсюда и довольно печальные выводы об этических началах в жизни общества: нет ни хорошего, ни плохого, ни справедливого, ни безнравственного. Ни о чем нельзя вынести конкретного суждения, ничему невозможно дать твердую оценку. В качестве подтверждения своих мыслей софисты разработали целый ряд довольно убедительных апорий. Наиболее известные из них – «Куча» и «Лысый». В апории «Куча» софист спрашивает собеседника: «С какого момента ты объявишь горсть зерен кучей?» После чего начинает по отдельности бросать зерна на землю – одно, второе, третье, пока, наконец, его оппонент не скажет «стоп». Но тогда получается, что всего лишь одно (!) зерно решает вопрос о том, находится ли перед человеком куча зерна или нет. Так же обстоит дело и с волосами на голове: с выпадением какого конкретного волоса можно говорить, что человек стал лысым? Так софисты утверждали идею относительности понятий в человеческой речи. В целом, подобная система взглядов и убеждений в философии называется релятивизмом.
Все, с чем можно иметь дело в этих условиях, как уверяют софисты, – это более или менее убедительные доводы, аргументы и мнения. В силу этого в образованных кругах Древней Греции получили большое распространение т. н. «двойные речи». Это были примеры того, как можно рассуждать на какую-либо заданную тему, приводя сначала доводы «за», а потом «против». Однако справедливости ради необходимо отметить, что для своего времени софисты были людьми просвещенными и разносторонне подготовленными. Многие из них составляли учебные пособия по истории, живописи, геометрии, астрономии, музыке, грамматике. Наиболее известными мыслителями среди софистов были Горгий, Гиппий, Продик, Антифонт, самым знаменитым является Протагор.
Протагор
(ок. 480 – ок. 410 до н. э.)
Образец мудреца-софиста. Родом из г. Абдеры. Протагор состоялся как философ уже в зрелые годы, а до этого был дровоносом. Древний источник сообщает, что Демокрит однажды увидел, что вязанка дров у Протагора сложена наиболее удобным способом и притом геометрически правильно. Демокрит тут же предложил Протагору стать его учеником и не ошибся, хотя Протагор и пошел в философии по совершенно другому пути.
Одним из самых известных положений учения Протагора была установка: человек есть мера всех вещей. Это выражение настолько объемно и цельно, что в наши дни стало характеристикой всего софистического направления. Действительно, коль скоро все в мире относительно и найти Истину невозможно, то единственное, на что может опираться человек в своей жизнедеятельности, – это его собственная точка зрения, его мнение. Иными словами, истинность вещей и понятий должна определяться самим человеком. И истинность своего мнения всеми силами и средствами необходимо доказать сопернику или толпе. Речи свои надо выстраивать так, чтобы «худшее рассуждение сделать лучшим», как любил повторять Протагор. Известна также первая фраза из одной его книги, которая блестяще характеризует стиль мышления этого философа: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию: и вопрос темен, и людская жизнь коротка». За это высказывание он был обвинен в атеизме и изгнан из Афин. Но самое поразительное и печальное в этом событии то, что древний автор сообщает нам о первом, пожалуй, в мировой истории аутодафе́ – публичном сожжении книг: «…а книги его сожгли на площади, через глашатая отобрав их у всех, кто имел».
Также стоит отметить, что именно Протагора древние авторы называют первым, кто стал брать плату за обучение, причем немалую: сто мин (примерно 45 кг серебра). Сохранился рассказ о том, как он требовал плату с одного ученика, которого обучал профессии адвоката. Тот не хотел платить раньше, чем выиграет свое первое дело в суде. На это Протагор в чисто софистическом стиле ответил: «Если я подам на тебя в суд и дело выиграю, то ты заплатишь, потому что выиграл я; если выиграешь ты, то заплатишь, потому что выиграл ты». Иными словами – все равно когда-то придется платить!
Завершая разговор о софистах, нельзя не сказать о том, что их взгляды об относительности всего существующего серьезнейшим образом угрожали как самой философии, так и возможности какого бы то ни было познания истины. Совершенно очевидно, что дальнейшее господство подобных идей и убеждений могло с неизбежностью завести молодую науку в тупик. И в этот ответственный момент к ней на помощь пришел человек, чей гений обессмертил древнюю Элладу и стал символом настоящего античного мудреца.
Сократ
(ок. 469–399 до н. э.)
«Я знаю, что ничего не знаю»
Жизнь. В разговоре о Сократе практически невозможно отделить его личность от образа жизни и судьбы – настолько все гармонично в этом человеке. Он родился и прожил всю жизнь в Афинах, навеки прославив этот город своим именем. Вообще, это был очень странный философ – целыми днями пропадал он на городских площадях и базарах, проводя время в бесконечных беседах. Причем собеседниками его могли быть не только прославленные мудрецы и их ученики, но и простой афинский люд: торговцы, ремесленники, воины, слуги. С виду он был совсем непривлекательным человеком – невысокого роста, со смешной угловатой фигурой, курносым мясистым носом и выпученными лукавыми глазами, – и с первого взгляда не производил впечатления истинного мудреца. Однако во время беседы с ним очень скоро выяснялось, что по глубине мысли и проницательности ему нет равных. Ну а если дело доходило до споров (а этим, как правило, заканчивались все беседы Сократа), то нередко его собеседники, за неимением других аргументов, «колотили и таскали его за волосы, а еще чаще осмеивали и поносили…» Но Сократ не обижался – он был добродушным и незлобивым человеком, поэтому сносил все это терпеливо и с юмором. Существует рассказ о том, как «однажды, даже получив пинок, он и это стерпел, а когда кто-то подивился, он ответил: „Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд?“»
Нельзя не отметить, что в лице Сократа мы встречаем, пожалуй, наиболее классический тип древнегреческого мудреца. Он являл собой образец мыслителя, простого в обращении, абсолютно равнодушного к славе, богатству, знатности, власти. Весь год, невзирая на погоду, он ходил босиком; стойко переносил голод и жажду, изнуряющий зной и лютую стужу. Известен случай, когда он, глубоко задумавшись о чем-то, в течение целого дня простоял на одном месте. Единственной бесспорной ценностью в жизни он считал знание, а величайшим злом – невежество. Довольствовался только самым необходимым, удивляясь при этом неразумности и неумеренности большинства людей. Надо отметить, что удивление было характерным философским приемом Сократа. Так, например, однажды на рынке он долго осматривал прилавки, заполненные различными товарами, а потом воскликнул: «Сколько же в мире есть вещей, без которых можно прожить!» В другой раз он сказал своим собеседникам: «Удивительно! Всякий человек может без труда сказать, сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, скольких он имеет друзей – настолько они не в цене…» Он очень удивлялся людскому чревоугодию и говорил так: «Странно – я ем, чтобы жить, а они живут, чтобы есть!» И даже перед смертью, когда один из его учеников предложил ему свой роскошный плащ, чтобы Сократ мог им укрыться, тот ответил: «Неужели мой собственный плащ годился, чтобы в нем жить, и не годится, чтобы в нем умереть?!» А вот что сообщает известный афинский писатель, историк и философ Ксенофонт. Однажды Ксенофонта в юности встретил на улице странный старик, который, перегородив ему дорогу своим посохом, спросил, где можно купить продукты. Когда он получил ответ, то вновь спросил: «А где можно стать добродетельным?» Молодой Ксенофонт не знал что ответить, и тогда Сократ (а это был именно он) сказал: «Идем со мною, я научу тебя». Так Ксенофонт стал учеником Сократа.
Что касается личной жизни, то в ней, судя по всему, Сократ не был особенно счастлив. Его жена Ксантиппа была женщиной сварливой и довольно скандальной. Конечно, в чем-то ее можно понять – на руках трое детей, да еще муж, который целыми днями шатается где-то на агоре (главная рыночная площадь Афин), не принося в дом ни копейки. Известен забавный эпизод, когда однажды Ксантиппа сильно разругала его, а потом окатила водой. «Так я и говорил, – сказал Сократ, – у Ксантиппы всегда сперва гром, а затем дождь!» Может быть, поэтому Сократ чисто «по-сократовски» относился к проблемам супружеской жизни. Одному юноше, который просил совета, жениться ему или нет, Сократ сказал: «Поступай, как знаешь, – все равно потом раскаешься».
Стоит ли говорить о том, что великая мудрость зачастую порождает у окружающих людей зависть и даже ненависть. Древний автор так и сообщает: «За это ему до крайности завидовали – тем более что он часто обличал в неразумии тех, кто много о себе думал». Поэтому со временем в Афинах против Сократа образовалась целая партия довольно влиятельных лиц, обвинивших его, как и в случае с Анаксагором, сразу в двух «преступлениях»:
в том, что он «не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества», и в том, что «развращает юношество». Развращение юношества здесь надо понимать в чисто идейном смысле; что же касается «новых божеств», то это обвинение связано с одной интересной особенностью Сократа. Он неоднократно говорил о некоем внутреннем голосе, который он время от времени слышал. Сам Сократ называл его «даймонион», т. е. демон, гений. Этот «демон» всегда вел его по жизни, то подсказывая что-либо, то предостерегая. Эта особенность сократовской души и была представлена его недругами как попытка введения «новых божеств», что являлось в то время очень серьезным обвинением. Последовавший за этим народный суд демократических Афин закончился печально: Сократа приговорили к смертной казни путем принятия яда. Приговор он встретил стойко и мужественно, сказав своим обвинителям: «Ну что ж, уже пора идти отсюда – мне, чтобы умереть, а вам – чтобы жить, но что из этого лучше, никому не ведомо кроме Бога». Через некоторое время в тюрьме произошла знаменитая сцена, когда Сократ с олимпийским спокойствием, полным достоинства и убежденности в своей правоте, испил свою смертную чашу с цикутой (медленно действующим ядом). Но и в эти последние минуты жизни он оставался верен себе – философствовал в кругу своих друзей и учеников, утешал родных и близких, а жене, горевавшей о том, что он умирает «безвинно», ответил: «А тебе было бы легче, если бы я умер заслуженно?»
Вполне закономерно, что казнь такого знаменитого на всю Элладу человека, как Сократ, нанесла невосполнимый урон авторитету и репутации блистательных Афин, «золотой век» которых к тому времени уже миновал. Можно без особого преувеличения сказать, что именно после этого печального события начался процесс медленного, но неуклонного заката афинской демократии.
Учение. Дать сколько-нибудь полное описание учения Сократа довольно сложно, т. к. он за всю свою жизнь не написал ни единой строки. Однако многие его идеи даны в изложении некоторых философов, живших в одну эпоху с ним, поэтому кое-что представить все же можно. Прежде всего необходимо отметить, что он был самым первым и самым серьезным оппонентом софистов. В противовес их представлениям об относительности понятий в нашей речи (см. апории «Куча» и «Лысый») Сократ задумался об их конкретном значении. Иными словами, точно ли понимает человек суть того, что произносит? В самом деле, прежде чем что-либо говорить о смысле того или иного слова, необходимо ясно и отчетливо осознавать его значение. Только выяснив его значение, или, иначе говоря, дав его определение, можно докопаться до истины.
Сократовский метод. Т. к. люди предпочитают не задумываться о сути и значении терминов и понятий, то они легко и беззаботно произносят такие, например, слова, как свобода, счастье, демократия, справедливость, душа, добродетель, однако зачастую не понимают их истинного смысла. Отсюда и та легкость, с которой софистам удается дурачить людей, подсовывая им в спорах то одно значение слова, то другое в зависимости от ситуации. Однако Сократ владел софистическими приемами не хуже самих софистов, он прекрасно знал все их слабые и сильные стороны. Благодаря этому он как никто другой мог сражаться с этими «учителями мудрости», и не только с ними: Сократу претило всякое зазнайство, всякое бахвальство. Сам он любил повторять свою знаменитую формулу: «Все, что я твердо знаю, – это то, что я ничего не знаю!» Это положение наилучшим образом демонстрирует скромность и осторожность настоящего мыслителя, делающего первые шаги в направлении Истины. Однако находятся люди, которые с потрясающей уверенностью оперируют сложнейшими понятиями, считают себя знатоками, специалистами. Поэтому как только Сократ оказывался рядом с таким «специалистом», он тут же заводил с ним беседу, причем делал это в свойственной ему манере. Он робко подходил к «учителю» и «смиренно» обращался к нему за советом или просьбой что-либо объяснить. Причем сначала с деланным восхищением превозносил его опыт, мудрость и знание, в противовес своему якобы незнанию и невежеству. Здесь мы встречаемся с еще одним знаменитым приемом Сократа – иронией («ирония» в переводе с греческого значит «симуляция», «притворство»). Как правило, собеседник поначалу ничего не замечал. Наигранное смирение приводило его в снисходительное благодушие, тем более что «совет» представлялся совершенно пустячным: Сократ обычно просил разъяснить ему значение того или иного слова, понятия. Однако по ходу «разъяснения», он просил «учителя» объяснить значение тех терминов, которые тот применял. Для нового объяснения «знатоку» приходилось напрягаться и пользоваться новыми понятиями, суть которых Сократ вновь просил разъяснить, и так далее. Вся эта процедура неизменно заканчивалась тем, что собеседник Сократа начинал противоречить сам себе и в конце концов оказывался в тупике. В этом и состоит знаменитый сократовский метод философствования, его диалектика – постепенно, шаг за шагом, продвигаться по ступеням понятий и терминов к сути вещей. С помощью вопросов и ответов, уточнений и определений докапываться до понимания Истины. И если его собеседником был умный человек, то он мог вынести из беседы хороший урок на будущее, однако чаще всего, как известно, Сократа ругали и проклинали.
Сократ о душе. Что касается Истины, то, опять-таки в пику софистам, Сократ был убежден в ее существовании. Вот только искать ее необходимо не в природных стихиях, как это делали натурфилософы, а в самом человеке, в его внутреннем мире. Поэтому главной темой его философии были вопросы о человеке: «Что такое человек?», «В чем его сущность?», «Как достичь счастливой жизни?» Здесь Сократ совершил в полном смысле слова революционный переворот во всей древней философии, ибо эти вопросы касаются совершенно новой философской проблематики – морали и этики. Сократ первым среди греков заговорил о том, что человек – это не только тело, но и, в первую очередь, – душа. Причем в процессе познания душа является ведущим началом человека. Душа есть полновластная хозяйка над «темным», невежественным телом. Отсюда вывод: человек – это его душа! Но что же является главным в душе? – задумывается Сократ и однозначно отвечает: разум. Именно разум дает душе человека тот «свет», который ведет его по жизни. Благодаря разуму человек постигает окружающий мир, обладает сознанием, членораздельной речью, может творить добро и зло. Итак, душа руководит телом человека, но сама при этом управляется разумом.
Сократ о добродетели. В связи с новым представлением о душе необходимо говорить и о новых жизненных ценностях. Все традиционные, «досократовские» ценности древнегреческого общества – богатство, слава, красота, власть, физическая сила, мужество и прочее – теперь, сами по себе, не имеют никакой цены. Они могут быть более или менее полезными и приятными вещами, но только в зависимости от того, как их воспринимает разум человека и использует его душа. Иными словами, богатство, например, может стать ценностью только в том случае, если используется человеком с пользой и на благо себе и окружающим. Так же и с властью, красотой, силой. Вся жизнь человека должна основываться на принципах разумности, целесообразности, здравого смысла. Поэтому основными добродетелями Сократ называет умеренность, справедливость, мудрость, воздержанность, здравомыслие. Но все это дается человеку только через мыслительное постижение сущности всех вышеперечисленных ценностей. И когда человек постигает все это, он получает знание, которое и есть, как упоминалось выше, главное благо в жизни. Незнание же, невежество – первейший порок человечества. Здесь и кроются, по Сократу, все беды и несчастья людей: они творят зло по незнанию и непониманию. Если человеку объяснить, в чем заключается истинное счастье (т. е. рассказать ему о добродетелях), и заставить его поверить в то, что творить зло неразумно, нелогично, а потому и невыгодно, то он раз и навсегда отвернется от зла и обратится к добру. В этой убежденности в силе и возможностях человеческого разума проявляется рационализм Сократа.