Вот примерно так. Это была версия, тщательно смоделированная мной еще на заре карьеры и выложенная в открытый доступ.
А вот чего не знал господин Котов. Я родилась на другом конце страны, во Владивостоке. Мой отец был военным. В отставку вышел в чине генерала. Неудивительно, что свое единственное непослушное чадо он решил пристроить в какой-нибудь профильный вуз, где ему – то есть чаду – вправили бы мозги, потому что папа с этой трудной задачей уже не справлялся. Учебное заведение, где я провела следующие несколько лет, было весьма специфическим. Официальная версия была такова: я получу диплом референта-переводчика, причем гарантировалось владение сразу несколькими языками. Но на самом деле мой вуз имел непосредственное отношение к спецслужбам и готовил кадры для деликатной работы. Это только в кино Джеймс Бонд висит на башенном кране и взрывает поезда. В жизни работа агента куда более рутинная. На третьем курсе я получила предложение пройти обучение в отряде специального назначения «Сигма». Из пятнадцати девушек до конца обучения продержались только три. Честно говоря, мне тоже много раз хотелось бросить – ну какой девице в девятнадцать лет понравится плавать с аквалангом в ледяной воде и изучать основы взрывного дела? Но я очень упрямая. Так что в результате «Сигма» стала моей единственной семьей. Причины, по которым я покинула службу, очень сложны. Главное – это то, что я уехала в провинциальный Тарасов и постаралась начать жизнь с чистого листа. Что еще можно сказать обо мне? Люблю спорт. Не строю прочных отношений.
А вот что я узнала о господине Котове. Сорок девять лет, в далеком прошлом – комсомольский лидер, из тех мальчиков с аккуратными прическами и в скверно пошитых отечественных костюмах, мальчиков с двойной моралью – помните? «Одни слова для кухонь, другие – для улиц», из тех циничных мальчиков, что сумели вовремя подсуетиться и урвать себе вкусные кусочки из-под носа старших товарищей – как маленький юркий тираннозавр опережает неповоротливого диплодока.
Итак, вовремя подсуетившись, Котов оказался владельцем акций Тарасовского нефтеперерабатывающего завода. Но не один Илья Никитич был такой умненький – и девяностые годы двадцатого века Котов провел в борьбе. Бывший комсомольский лидер был умным и осторожным. Для начала он подождал, пока самые жуткие персонажи перестреляют, взорвут и пересажают друг друга. А уж потом вступил в игру на несколько очистившейся арене.
К чему лишние подробности? Главное, что миллениум Илья Никитич встретил вполне респектабельным бизнесменом. Волшебный отсвет богатства озарял нынешнюю жизнь господина Котова – процветающий бизнес, особняк в центре родного города и дом на Мальте, яхту, что ожидала весны в эллинге, пару борзых, которыми занимался специально нанятый человек и которыми владелец чрезвычайно гордился; весь этот дом с узорами из дубовых листьев в самых неожиданных местах – к примеру, на портсигаре владельца, супругу-домохозяйку, а также потомство миллионера – красавицу дочь, недавно удачно выданную замуж, и сына Никиту, получавшего образование где-то за границей.
Ну что ж, господина Котова можно было только поздравить. Успех, благополучие и богатство – чего еще можно желать бывшему комсоргу истфака? Однако раз Илья Никитич обратился ко мне, телохранителю Евгении Охотниковой, это значит, что где-то на глянцевой поверхности этой благостной картинки есть ма-а-ленькая такая трещина. У Котова есть проблема. Итак? Дети, деловые партнеры, супруга или конкуренты? Обычно у состоятельных людей проблемы традиционно располагаются именно в такой последовательности – по степени убывания.
– Евгения Максимовна, мне вас рекомендовали как высококлассного специалиста, – сухо произнес Котов. – Я хочу, чтобы вы отправились в Италию, взяли за жопу моего сына Никиту и притащили его в Тарасов.
Я слегка приподняла брови, удивляясь прямоте выражений. Надо же, я-то думала, что Котов сейчас начнет долгую вступительную речь, а он сразу обозначил цель.
– Я согласна, но мне необходимы подробности.
Котов кивнул и сцепил на колене длинные худые пальцы.
– Насколько я знаю, ваш сын Никита получает образование за границей? – уточнила я.
Котов дернул уголком рта:
– Ничего он не получает. Даром теряет время. В его возрасте это непозволительная роскошь!
Миллионер мрачно уставился на герб над камином – щит, а на нем, естественно, дубовые листья.
– Никита изъявил желание изучать историю искусств. Естественно, я был против! Мой сын – и такая бабья специальность?! Но Никита так же упрям, как его мать. Начались ссоры, скандалы… Наша жизнь превратилась в кошмар. – Котов поморщился. – Наконец мы пришли к компромиссу – я даю сыну ровно год на то, чтобы попробовать себя в этом деле. Если Никита достигнет успехов в качестве искусствоведа – что ж, я не стану препятствовать сыну. В конце концов, в этом бизнесе крутятся неплохие деньги… Но все это была только блажь.
Тут Котов замолчал.
– Ваш сын не добился успеха, время истекло, а Никита домой не вернулся? – сообразила я.
– Совершенно верно, – скривился мой собеседник. – Этот щенок не желает возвращаться в Тарасов. Мало того, недавно заявил мне, что вся моя жизнь – погоня за миражами и что я забыл о подлинном. – Котов дернул щекой. – О подлинном, мать его! Это после того, как мои дети ни в чем не знали отказа, как я оплачивал ему лучшие школы, уроки тхэквондо и покупал то собаку, то горные лыжи, то машину…
– А что, если урезать содержание? – осторожно предложила я. Вообще-то Котов нанимал меня не советы давать, но простейший путь иногда самый надежный…
– Это было бы замечательно, – едва заметно улыбнулся Илья Никитич, – вот только мальчик уже совершеннолетний – ему двадцать два, и у него есть собственные средства. Дура-тетка оставила наследство. Не бог весть что, но лет на десять хватит.
Тут Котов внезапно рассвирепел – холеные пальцы задрожали, раздулись ноздри, и даже блеклые глаза сверкнули угрожающе:
– Но я не могу позволить, чтобы мой сын, мой наследник потратил десять лет жизни, причем лучшие годы, на всякую ерунду!
Я понимающе кивнула. Да, человек, который окружил себя собственными гербами, который сына назвал в честь своего отца, явно очень привержен семейным ценностям. Для него неудачный наследник – это личное поражение, а каково это ему, победителю, привыкшему получать то, что захочет? Вот то-то…
– Скажите, ваш сын попал в скверную компанию? – деликатно поинтересовалась я. Знаем мы этих наследничков за границей – деньги веером, веселые девочки, гонки на «Феррари»… Но ответ Котова меня удивил.
– Если бы! – страдальчески скривился миллионер. – Это я еще мог бы понять – в конце концов, сам был молодым…
Я с сомнением покосилась на бизнесмена. У Котова был такой вид, будто он родился сорокалетним, прямо в костюме и очках. Трудно было представить, что когда-то он был легкомысленным студентом. Хотя был же – как все…
– Дело обстоит куда хуже, – начал посвящать меня в подробности Котов. – Мой сын связался с какими-то полоумными. Собираются, читают стихи собственного сочинения, ходят в оперу… Вот скажите, по-вашему, это нормально для парня, которому двадцать два? У него должны гормоны играть, а он сидит в заплесневелом палаццо и стишки пописывает!
Котов возмущенно задышал. А я задумалась. Да, действительно, ситуацию типичной не назовешь. Чтобы в наше время молодой человек из состоятельной семьи предпочел образ жизни поэта девятнадцатого века всем удовольствиям, которые сулит ему обеспеченная жизнь… Нет, так не бывает. Должно быть что-то еще…
Я подняла глаза и обнаружила, что господин Котов очень внимательно наблюдает за моим мыслительным процессом.
– Так, – произнес миллионер, – вижу, у вас появились какие-то соображения по поводу моей ситуации. Мне вас рекомендовали как человека, способного решить любую проблему. Я согласился и рад, что не ошибся. Итак, я слушаю.
– Думаю, вероятных причин две – наркотики или женщина.
Котов едва заметно поморщился при слове «наркотики», а вот идея насчет подруги заставила его задуматься.
– Мой сын даже алкоголь не употребляет, а к наркотикам у него стойкое отвращение, – с ноткой гордости в голосе произнес Илья Никитич. – Я воспитал своего сына морально устойчивым и приверженным правильным ценностям.
Я едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. Все-таки где-то под оболочкой лощеного бизнесмена спрятан маленький комсомольский функционер с веснушками на бледном носу и набором трескучих фраз на кончике языка.
Я пожала плечами:
– Людям свойственно меняться. А дети, вырастая, первым делом отбрасывают моральные ценности, привитые им родителями. Обычное дело. К тому же я не говорю, что ваш сын сидит на героине или употребляет, скажем, кокс. Наркотики бывают разные. Некоторые – неотъемлемая часть какой-либо субкультуры. К примеру, абсент был непременной частью жизни поэтов-символистов…
– Вы думаете, Никита «подсел» на абсент? – недоверчиво спросил Котов. – Все-таки версия с женщиной кажется мне более убедительной. Странно, что я сам не подумал об этом. Мальчишка попал в лапы какой-нибудь профессионалки и слюни развесил. Знаем, как это бывает.
Котов заметно повеселел. Теперь ситуация представлялась миллионеру не такой безнадежной – вместо непонятной, необъяснимой проблемы перед нами виднелись вполне разрешимые трудности. Стоит разобраться с ними – и все станет хорошо! Илья Никитич слегка изменил позу, расслабился и перестал стискивать руки.
– Вы там пожестче с этой девицей, – недобро улыбнулся Котов. Видимо, в его сознании уже сформировался образ итальянской профурсетки – виновницы всех бед его мальчика.
– Я готова приступить к работе, – кивнула я. – Последний вопрос – каким образом вы сами пробовали повлиять на сына?
Котов снял очки и принялся протирать их белоснежным платком. Ага, понятно. Этот прием используют в разговоре, когда хотят потянуть время, чтобы сформулировать ответ… или придумать правдоподобную ложь. Время шло. Я терпеливо ждала. Наконец миллионер водрузил очки на место и проговорил:
– Я много раз беседовал с Никитой по телефону. Возможно, в последний раз я был излишне резок… и наговорил лишнего. После этого разговора Никита перестал отвечать на мои звонки. Но я знаю, что с сыном все в порядке, потому что он созванивался с матерью. Вы же понимаете, она куда мягче… матери готовы простить своим ангелочкам все. Включая убийство…
Я напряглась. Неужели проблемы юного Котова куда серьезнее, чем пытается представить его отец? Неужели мальчик впутался во что-то уголовное?
– У вас есть основания для такого предположения? – вкрадчиво поинтересовалась я. Вообще-то мне приходилось вытаскивать клиентов и не из таких передряг, но это не совсем мой профиль работы. Грамотный юрист принесет гораздо больше пользы, чем телохранитель, если речь идет о преступлении…
– Вы неправильно меня поняли. – Голос миллионера снова сделался холоден. – Мой сын ни в чем подобном не замешан! Он ра-зумный, законопослушный молодой человек.
Ага, все родители так говорят…
– Думаю, мы обсудили все. – Илья Никитич, похоже, решил поскорее закончить неприятный разговор. – Остались детали – оплата.
Я приятно улыбнулась, и вопрос с оплатой был решен к обоюдному удовольствию.
С визой у меня проблем не возникает – дело в том, что у меня есть вид на жительство в Евросоюзе. Точнее, в Германии. Один человек, художник, с которым мы познакомились при весьма драматических обстоятельствах… в общем, этот человек меня ждет. Так мне и сказал: «Евгения, я буду ждать столько, сколько понадобится. И никакая другая женщина мне не заменит тебя». Поскольку я вовсе не собираюсь связывать с ним мою жизнь, у него высокие шансы дожить до конца дней холостяком. Но пусть ждет! Не я же его заставляю. По-моему, ему просто нравится жить одному, а его слова – это просто отмазка, позволяющая отбиваться от хищных дамочек, так как мой друг художник не только богат, но еще и очень красив… В общем, он сделал мне вид на жительство, так что в Италию я въехала без проблем.
Из Тарасова самолеты в Италию не летают. Я взяла билет на самолет до Москвы, а уже оттуда лайнер компании «Меридиана» доставил меня в аэропорт Марко Поло в Венеции. Адрес Никиты дал мне его отец. Багажа у меня не было – только легкая спортивная сумка. С собой я взяла немного вещей, необходимых для поездки, да еще минимальный набор снаряжения – на всякий случай. Я не собиралась задерживаться в Венеции надолго. Мало того – задание представлялось мне чрезвычайно легким. Избалованный сынок миллионера закапризничал, решил сойти с рельсов, на которые поставил его отец и по которым по плану господина Котова должна была гладко катиться жизнь его сына. Что ж, Никите придется послушаться. Илья Котов не из тех, с кем можно спорить без вреда для своего будущего…
Сейчас я поговорю с мальчишкой, сделаю «расклад ситуации», как говорил наш инструктор в «Сигме», расскажу, чем грозит Никите конфликт с отцом. Два билета на дневной рейс до Москвы уже забронированы мной, так что уже завтрашним вечером Илья Никитич сможет обнять наследника… ну или выпороть фамильным ремнем, это уже не мое дело.
Но ситуация с первых минут вышла из-под моего контроля. Для начала Никиты не оказалось дома. На звонок никто не реагировал, окна выглядели безжизненными, даже жалюзи ни разу не дрогнули после получаса наблюдения. А жаль. Поговорка «дома и стены помогают» верна лишь отчасти. На самом деле в привычной обстановке человек расслаблен, а следовательно, более уязвим. Кроме того, интерьер, картины на стенах, безделушки на письменном столе могут много рассказать о владельце – нужно только уметь «прочитывать» эти послания. Я никогда не встречалась с Котовым-младшим, а всю информацию о нем получила от его отца. Хорошо воспитанный молодой человек, не замеченный ни в чем порочащем, испытывающий стойкое отвращение к наркотикам, выпивке и случайным связям… Возможно, сам господин Котов в эту чушь верит, но мне такой портрет кажется не очень-то правдоподобным. Так что осмотр жилища Никиты дал бы мне шанс узнать парня получше.
Пришлось использовать запасной вариант. Я достала телефон и набрала номер Никиты. Приятный женский голос любезно сообщил мне, что абонент недоступен. Я огляделась по сторонам. Туристическая столица Европы выглядела на редкость непривлекательно – даже мой провинциальный, продуваемый всеми степными ветрами Тарасов и то смотрелся презентабельнее. А тут неслись по небу темные облака, ветер рвал в клочья воду каналов, ледяные брызги прогнали редких туристов от воды, и даже гондол не было видно. Где искать Никиту, я не имела понятия. Котов-старший не знал, с кем общается его сын, второй год проживая в Венеции.
Разыскивать Котова-младшего через учебное заведение, где тот пытался сделаться искусствоведом, совершенно бесполезно. Сейчас в Европе все настолько боятся террористов, что координат Никиты мне не дадут.
Я решила действовать по-другому. Решительно подошла к двери и позвонила. Вышел консьерж, по виду больше напоминавший охранника. Мой итальянский слишком хорош для выбранной мной роли – я ведь знаю, какова репутация «русских» за границей, поэтому разговор я начала на ломаном английском:
– Добрый день! Не могли бы вы мне помочь? Я ищу господина Котова, который проживает в квартире 2 «Б». Никиту Котова. Я его родственница из России. Приехала всего на несколько часов, а Никиты нет дома. Что же мне делать?
Я включила глупую улыбку и похлопала ресницами. Этот нехитрый прием очень помогает в разговоре с мужчинами средних лет – собеседник сразу же преисполняется чувства собственной значимости, начинает поглядывать на тебя сверху вниз и даже старается помочь некомпетентной идиотке. «Метод хамелеона», простейший вариант. Срабатывает десять раз из десяти.
– Синьор Котов здесь не живет, – сочувственно глядя на меня, сообщил консьерж. – Так, появляется раза два в месяц.
– Может быть, вам известен его новый адрес? – Я беспомощно взглянула на мужчину. – Или адрес, по которому для него пересылают корреспонденцию?