Я кусаю губу, наблюдая за движениями Султана навстречу своей супруге в ослепительном костюме, расшитом золотом и серебром. Они встречаются посредине сцены, под нарастающий гул альта и… разбегаются, будто обжегшись, в разные стороны.
Я даже не замечаю, что затаиваю дыхание. Что погружаюсь в балет, который прежде никогда не любила и который, как наивно считала, никогда не полюблю.
…Постановка кончается смертью главной героини – той самой султанской супруги. Он убивается, заламывая руки, а я не могу подавить в себе тайной и необъяснимо глупой радости. Я ему не сочувствую. Ни капли.
Стоя на остановке и разглядывая блеск фонарей в луже, я думаю о том, что не хочу домой. Не хочу прийти, увидеть вещи отца и… удариться в истерику. После смерти мамы мы жили вместе последние годы. Я видела его редко, сожительство – формальность. Но в груди болит, а в горле сжимает.
Я не столько убита горем, что потеряла Норвила, сколько тем, что в который раз похоронила прошлую жизнь. Все сначала. Все, черт подери, сначала, опять. Сколько раз я еще буду сминать почти дописанный сценарий в комок и кидать в мусорное ведро? Сколько раз еще буду возвращаться к белому листу?..
Зябко потирая плечи – куртку взять, конечно, не догадалась, - я вызываю такси. Я сажусь в тесную, маленькую машинку, закрываю глаза и считаю свои вдохи.
Куда мы едем?
Не знаю.
- Может, скажете адрес?
Я задумываюсь. Я кусаю губу.
А потом принимаю решение:
- «Сильвер Скрин», сэр. На сто одиннадцатой.
</p>
* * *
<p>
Главное преимущество ночного клуба в том, что он работает ночью. Нигде, абсолютно нигде, кроме крохотных магазинчиков в сомнительных районах, нельзя отыскать спиртное в такое время. На часах уже давно за полночь, и я уже давно у стойки. Лучше всего идет биттер (самый крепкий вид мартини - прим.автора). Это, по-моему, четвертая стопка.
Позади меня гремит музыка, мигают прожектора, и бесконечные люди в бесконечных спутанных движениях пытаются изобразить подобие танца. Я пришла с балета в ночной клуб и сижу здесь на высоком ворочающемся стуле бордового цвета, оценивая движение выпивших посетителей. Я ненормальная. Я постепенно, но верно, схожу с ума.
И самое страшное, что сегодня это меня полностью устраивает.
- Может, чего-нибудь покрепче? – я не ожидаю этого вопроса. Здесь много музыки, слов и разговоров, порой несвязных. Я вижу свою цель – бармена, и свою стопку с прозрачный жидкостью. На этом все.
Так что незнакомец с приятным тембром – не очередное ли искажение напоенного сознания? – в карте реальность отсутствует. И удивляет.
- Нет, спасибо, - отвечаю в никуда, потому что искать говорящего взглядом не хочу. Слишком сложно.
- Боитесь не дойти домой?
Я залпом осушаю четвертую порцию. Он уже меня раздражает.
- Доползу.
Смешок. Смешок и рядом. Где-то в нескольких сантиметрах отдаления.
Я облизываю губы, недовольно обернувшись назад. Хочу сказать ему…
Но быстро передумываю. Передумываю, останавливаюсь и на половине останавливаю вдох.
Султан?.. Нет, то был актер. Этот – нет. Этот – гость клуба. Но, стоит признать, чудовищно похожий на человека со сцены.
У него большие и выразительные глаза, цвет которых – голубой – мне даже в темноте видно, у него каштановые густые брови, и волосы, меняющие цвет от каждого поворота прожектора. А еще – недельная щетина, выглядящая как что-то само собой разумеющееся. И черты лица правильные, красивые…
- Водки? – с ухмылкой предлагает он. - Я угощаю.
Я завороженно смотрю на розовые губы и киваю. В суть вопроса не вдаюсь.
Он щелкает бармену, и тот подает заказ. Еще рюмка. Еще алкоголь…
- За встречу, - присаживаясь на стул рядом со мной, произносит мужчина. Одним махом осушает свою порцию. До единой капельки.
- За встречу, - севшим голосом бормочу, наскоро кивнув. И тоже допиваю.
Мы сидим рядом еще полчаса. Еще ровно полчаса. Он не зовет меня танцевать, он не предлагает выпить больше, и он почти не говорит. Мы представились друг другу – Белла – Эдвард, и все. Был вопрос о том, часто ли я здесь бываю. И хоть я обычно не вру, ему я солгала – часто. Почему-то мне кажется, что найти этого человека легче всего здесь.
Все это время Эдвард внимательно на меня смотрит – каждое движение, если не каждый вдох, им подмечен. От интереса это или нет - мне неизвестно. Это немного пугает. Но я, храбрея от выпитого, тоже смотрю на него. Почти не моргая.
И уходить не хочется – боюсь, что уйдет и он. За два часа я не нагляделась на султана, выбегавшего на сцену всего дважды – нагляжусь хоть на него…
Но причина уйти, как ни прискорбно, все-таки возникла. И была она сокрыта как раз в алкоголе, что я так усердно в себя вливала.
- Мне нужно отойти…
- Пожалуйста.
Я смущенно улыбаюсь. Осторожно поднимаюсь на ноги, надеясь, что они еще держат. Не самым лучшим образом, конечно, но…
- Как насчет сопровождающего? – изогнув бровь, интересуется мужчина, - все-таки, идти лучше, чем ползти.
Его шутка немного расслабляет. И придает немного уверенности. Я бесстрашно киваю.
Эдвард берет меня под руку и ведет в нужную сторону. Он ловко маневрирует между танцующими, целующимися и выпивающими людьми, не сбавляя шага даже на секунду.
Мы на месте за рекордный срок. Сама я, хватаясь за стены, дошла бы в пять раз медленнее – по количеству рюмок.
- Спасибо, - бормочу, нервно поправив волосы свободной рукой. Этот жест – от мамы. Она ему научила.
- Пожалуйста, - обворожительно улыбнувшись, повторяет Эдвард. Но моего локтя не отпускает.
- Я?..
- Да-да, - будто бы вспомнив о чем-то важном, он галантно открывает для меня дверь с изображением вишенки, дожидаясь пока войду. И входит следом, совершенно не стыдясь сего факта.
Нас спасает то, что комната пуста. Среди грязных умывальников, запаха дешевого мыла и характерного аромата зеленых кабинок, мы одни. Совсем. Точно.
Отвратительнейшее покалывание сгустком собирается в горле. Черт!..
- Эдвард, - я всеми силами стараюсь не выдавать своего страха, делая вид, что все это просто жутко мне надоело, - отпусти.
- Я должен проводить тебя, - с нажимом повторяет он, направляясь к туалетным кабинкам и таща меня следом. Я впервые жалею, что надела каблуки.
Эдвард выбирает крайнюю, слева. Лампа над ней мигает, создавая подобие полумрака.
Он закрывает за нами дверь на защелку и сразу же разжимает ладонь. Но спиной предусмотрительно становится в сторону выхода.
- Тебе надо выйти.
- Нет.
Я краснею и бледнею одновременно. Во рту сухо.
- Я не могу, когда ты…
- Можешь, если хочешь, - он пожимает плечами, насмехаясь. Точно насмехаясь.
Ублюдок, а не Султан. Тот бы так не сделал.
- Или мы можем…
- Нет, - я выставляю руки вперед, с прискорбием замечая, что они дрожат, - не можем.
- Тебе понравится, - уверяет он, делая шаг ближе ко мне. В пространстве кабинки выглядит куда выше и куда больше, чем я могла себе представить. Под свободной сиреневой рубашкой проглядывают мускулы, а цвет волос, что я не могла определить – медный. Они коротко подстрижены, а потому лежат ровно. Слишком ровно, я бы сказала…
- Нет, я не хочу, - категорично отказываюсь, вжимаясь спиной в давно немытую и когда-то, видимо, белую плитку.
- Напрасно, - голос Эдварда опускается до шепота. Губы наклоняются к моим, и щетина царапает кожу.
Я ощущаю себя отвратительно слабой и беспомощной, стоя здесь и не имея сил ничего сделать. Руки, ноги – все словно налилось свинцом. И только кровь отдается пульсом где-то в голове.
- Дыши ровнее, - ласково советует мужчина, устраивая свои ладони – какие же у него длинные и красивые пальцы, как у пианиста – по обоим бокам от меня, - это не больно.
- Пожалуйста… - я уже по-настоящему дрожу. Дрожу, сотый по счету раз жалея, что не поехала домой, как и полагалось, скорбеть. Чертов клуб. Чертов мартини. Чертов Султан.
- Ш-ш, - легкий, невесомый поцелуй. Не такой, какого я ожидала. Не грубый. В губы.
И снова:
- Ш-ш, упрямица.
Эдвард делает еще шаг вперед, становясь совсем рядом со мной. Соприкасаясь плечами.
Внизу моего живота преступно сворачивается теплый упругий комок. Из-за его покалывания осознание реальности притупляется.
Мужчина пахнет… божественно, именно так. И то, что он теплый, что окружает меня повсюду, что ласкает – и голосом, и губами – медленно, но верно ведет в известном направлении.
- Так пойдет? – смешливо спрашивает Эдвард, на секунду оставляя мои губы. Улыбается.
Я задерживаю дыхание, но все равно не успеваю сдержать себя. Против всех законов природы и инстинкта самосохранения, киваю. Отрывисто. Ясно.
Ну и к черту.
- Вот видишь, - он ликует. Мягко прокладывая цепочку поцелуев по моей шее, движется к губам. И обратно.
Кажется, я начинаю понимать, почему ему так этого хочется…
- А если кто-то придет?.. – мне плевать, честно. Но почему-то спрашиваю.
- Мы пошлем его… подальше, - сладко отзывается Эдвард, прижимая меня к себе. От него пахнет каким-то хорошим парфюмом и алкоголем (странный коктейль, но на удивление, возбуждающий). Той водкой, что мы пили. Но воспринимается это скорее как дополнение и плюс, чем минус. Отвращения во мне не вызывает – наоборот, тяга внутри комка… нарастает.
Теплые губы одаривают вниманием мою яремную впадинку. По спине бегут мурашки.
- Здесь холодно… - жалуюсь я, едва ли не хныча. Только не по той причине, что озвучиваю.
- Это ненадолго, - утешающе обещает мой истязатель. Присаживается передо мной на колени, немного задирает салатовую водолазку, целует кожу.
- Аппендицит? – интересуется, на миг прерываясь и очерчивая пальцем мой шрам.
- Да…
- У меня тоже, - хмыкает, возвращается к прежнему делу. Продолжает. Встает.
Поцелуи сменяются прикосновениями – и так по кругу, доводя до изнеможения. Я начинаю задыхаться, а тело действительно охватывает жар. Теперь я верю своему Султану.
- Ты красавица, Белла, - уверяет он, приподнимая мою юбку, пока трясущимися пальцами стараюсь сделать что-нибудь с его ремнем.
Я рдею. Я больше не протестую.
Я хочу… да, сейчас, я хочу.
И плевать, в каком месте и после скольких стопок мартини и водки. Я хочу именно этого мужчину. Я хочу, чтобы первым у меня стал он…
- Я никогда… - прикусываю губы, кое-как сдержав стон, чтобы объяснить ему. Пока не поздно.
Мягкие губы останавливаются. И руки, как ни прискорбно, тоже. А моя кожа как никогда жаждет касаний. Этих.
- Девственница? – с сомнением спрашивает Эдвард.
- Да.
Я делаю глубокий вдох. Я всеми силами стараюсь сохранить хоть какое-то лицо перед ним. Хотя, наверное, уже поздно.
- В таком случае, - мужчина отходит от меня, упираясь спиной в закрытую дверцу кабины, - мы можем прекратить. Будет нечестно, если я заберу то, что не мне причитается.
От его речи меня пробивает на смех. А может, все дело в выпитом?..
- Что, все так плохо? – он выдает мне притворную улыбку, но на самом деле в недоумении, я вижу. Я вижу это по голубым глазам, захваченным желанием. Желанием… меня, как бы парадоксально такое не звучало.
- Это так старомодно… - хихикаю я.
- Это не то, с чем шутят, - нахмурившись, говорит мужчина, - я готов остановиться, если ты хочешь.
На полном серьезе. Он на полном серьезе это говорит!
- То есть, я могу сказать «нет»?
- Можешь, - в его честности я не сомневаюсь. Длинные пальцы уже готовятся открыть защелку и выпустить меня отсюда. Отпустить.
Его дыхание тоже сбилось. Его рубашка немного промокла… а его джинсы, кажется, тесноваты.
Ну уж нет. Теперь я точно не дам ему все прервать.
- А я скажу «да», - хмыкаю, приподнимаясь на цыпочки и обвивая пальцами его шею, - если ты позволишь…
Ненадолго задумавшись, он хитро кивает. Достает из кармана блестящий маленький квадратик с вполне ожидаемым названием… и с готовностью притягивает меня обратно.