Во время обмена приветствиями в серых, широко расставленных глазах Рида мелькнуло замешательство.
Маркхэму, которого он едва знал, Рид поклонился весьма церемонно; мне кивнул с небрежностью; Вэнсу протянул руку. Затем, как бы внезапно что-то вспомнив, повернулся к другому джентльмену, что следом за ним вышел из гостиной, и представил его. Точнее, дал о нем справку.
– Синьор Грасси уже несколько дней гостит в доме Коу. Мистер Грасси – официальный представитель Миланского музея искусства Востока.
Грасси поклонился очень низко, однако не проронил ни слова. Ростом пониже Рида, он был строен и гибок. Безукоризненный костюм, блестящие черные волосы зачесаны со лба назад, в смуглом лице ни кровинки, а большие лучистые глаза только подчеркивают благородную бледность. Черты лица правильные, губы полные и красиво очерченные, жесты ухоженных рук по-кошачьи мягки. В первый момент я подумал, что Грасси подозрительно женоподобен; события последующих дней полностью развеяли это впечатление.
Маркхэм не стал разводить церемоний.
– Так что здесь случилось? – приступил он к Гэмблу. – Сержант и патологоанатом прибудут с минуты на минуту.
– Я ж по телефону все рассказал вам, сэр! – За подобострастием дворецкого явно угадывался страх. – Я как увидел хозяина в замочную скважину, так мигом понял – мертвый он. Ох, как же я испугался! Хотел сразу дверь взломать. А потом и думаю: нет, дело нешуточное, тут совет нужен. Мистер Брисбен Коу – в Чикаго, потому я позвонил мистеру Риду и упросил его прийти. Мистер Рид тотчас явился, тоже поглядел в скважину и говорит: Гэмбл, звоните мистеру Маркхэму, он разберется, а наше дело – ничего не трогать…
– Было ясно, – подхватил Рид, – что бедняга Коу мертв, и я подумал: нужно все оставить как есть до прибытия официальных лиц. Поэтому мы и не взломали дверь.
Вэнс посмотрел на Рида с настораживающей пристальностью.
– Какой мог быть в этом вред? – вкрадчиво поинтересовался он. – Раз дверь заперта изнутри, значит, Арчер Коу покончил жизнь самоубийством, не так ли?
– Может, вы и правы, мистер Вэнс, – смутился Рид, – однако некий инстинкт – если хотите, шестое чувство – нашептывал мне, что лучше все-таки…
– Да, пожалуй. – Вэнс достал портсигар. – Вы тоже не верите в эту версию – несмотря на декорации.
Рид вздрогнул и вперил взгляд в Вэнса.
– Арчер Коу, – раздумчиво продолжал Вэнс, – не имел суицидальных наклонностей, верно?
– Вроде нет. В смысле, да. То есть не имел. – Рид по-прежнему не мигая смотрел на Вэнса.
Вэнс прикурил сигарету.
– Ваши действия, мистер Рид, представляются мне весьма продуманными.
– Довольно слов! – воскликнул Маркхэм и первым шагнул на лестницу, повелительно махнув Гэмблу. – Где мертвец?
Дворецкий поплелся вверх по ступеням. Маркхэм, Вэнс и я последовали за ним, а Рид и Грасси остались в холле. Оказавшись на лестничной площадке, Гэмбл пошарил по стене, щелкнул выключателем. Зажегся свет. Прямо перед нами обозначилась широкая дверь, инкрустированная слоновой костью. На нее-то, не сойдя с места и не произнеся ни слова, указал Гэмбл.
Маркхэм приблизился к двери, подергал ручку. Затем стал на колени и заглянул в замочную скважину. Когда он поднялся, лицо его было мрачно.
– Кажется, наши подозрения безосновательны, – вполголоса произнес он. – Коу сидит в кресле, в правом виске у него дырка, правая рука стискивает револьвер. Горит электрический свет… Взгляните сами, Вэнс.
Вэнс в это время рассматривал царапину на обоях.
– Покамест мне достаточно вашего описания, Маркхэм, – заговорил он, растягивая слова. – Из коего я могу сделать вывод, что зрелище не отличается приятностью. Вдобавок я все разгляжу гораздо лучше, когда мы взломаем дверь… А вот обратите-ка внимание на эту вещицу. Ранний Марин. Весьма впечатляет. Заметьте: уже в тот период его произведения отличало безошибочное чутье на композиционный строй, какое мы наблюдаем в более поздних акварелях…
Затрезвонил дверной звонок, и Гэмбл, спеша отворить, почти скатился с лестницы. В дом торопливо вошли двое – сержант Эрнест Хис и детектив Хеннесси.
– Поднимайтесь к нам, сержант, – позвал сверху Маркхэм.
Хис и Хеннесси затопали по лестнице.
– Доброе утро, сэр! – Сержант приветливо протянул Маркхэму руку и покосился на Вэнса. – Так и знал, что без вас не обойдется. Где труп – там мистер Вэнс; это уже закон такой.
Впрочем, улыбка в адрес Вэнса отличалась сердечностью, а в голосе слышалось восхищение.
– Некогда разговоры разговаривать, сержант, – оборвал Маркхэм. – Как вы правильно заметили, в этой комнате находится труп, а дверь заперта изнутри. Сделайте одолжение – взломайте ее.
Хис без единого слова навалился на крестовину двери, но последняя не поддалась. При второй попытке что-то хрустнуло в плече сержанта.
– Подсобите мне, Хеннесси, – попросил он. – Задвижка-то, я погляжу, без дураков сделана. Да и древесина что надо.
Вдвоем они поднажали, и вскоре послышался характерный скрип. Шурупы, удерживавшие задвижку, ослабли.
Пока Хис и Хеннесси пыхтели над дверью, Рид и Грасси тоже поднялись по ступеням, сопровождаемые Гэмблом, и встали за спинами Маркхэма и Вэнса.
Еще немного усилий – и тяжелая дверь отворилась вовнутрь, открыв перед нами комнату, где произошла трагедия.
Глава 2. Мертвец
(Четверг, 11 октября, 9.15)
Спальня, расположенная в самой отдаленной части дома, была длинная и узкая, с окнами на две стороны. Напротив двери находился эркер, а слева – два широких окна, выходящих на восток. Темно-зеленые портьеры были задернуты, ни единый луч утреннего света не проникал сквозь тяжелую ткань. Зато в массивной хрустальной люстре сияли яркие электрические лампочки.
В дальнем конце комнаты имелась внушительная кровать с балдахином; покрывало было застелено, подушки взбиты. Судя по идеальному порядку, на кровати нынешней ночью никто не спал. Вообще же спальня Арчера Коу, как и гостиная, грешила чрезмерным обилием мебели. Справа стоял запертый книжный шкаф, где преобладали книги в одну восьмую и одну четвертую долю листа. На дверь глядел овально-изогнутый письменный стол из красного дерева, заваленный книгами, брошюрами, бумагами – стол человека, который немало времени посвящает литературному труду. Внушительный газовый камин из имперской бронзы и венецианского мрамора щеголял уродливыми кариатидами. На стенах я насчитал с дюжину китайских акварелей на свитках. Не будь в комнате кровати и туалетного столика, я – да и любой другой наблюдатель – принял бы ее за святилище страстного коллекционера.
Впрочем, подробности убранства обозначились позднее. А в первые минуты все наше внимание было сосредоточено на недвижном теле Арчера Коу, на его спокойном бледном лице, на отвратительной, навевающей суеверный ужас дырке в правом виске. Тело обмякло в кресле, придвинутом к столу. Голова склонилась к левому плечу, приняв неестественное положение, вероятно, от силы выстрела.
Лицо Арчера Коу, тонкое, желчное, аристократичное, с орлиным носом, носило печать умиротворенности. Глаза были закрыты, и казалось, будто Коу не умер, а уснул. Правая рука сползла на самый край стола, однако все еще сжимала массивный револьвер, рукоять которого была инкрустирована слоновой костью. Помню, я еще подивился крупному калибру револьвера. Левая рука съехала с мягкого кресельного подлокотника и висела как плеть.
Поскольку у стола помещалось также виндзорское кресло с прямой спинкой, я дивился еще одному обстоятельству – что побудило Арчера усесться сбоку от стола, напротив двери? Возможно, строгое виндзорское кресло слабо ассоциировалось у него со словом «упокоиться»? Вопрос этот возникал у меня неоднократно в последующие дни; возникал и не находил ответа. Когда же ответ – результат размышлений Вэнса – наконец-то был озвучен, он явился одним из основных звеньев в цепочке улик, коими мы располагали в этом запутаннейшем деле.
Тело Арчера Коу было облачено в зеленый кашемировый халат длиною почти до щиколоток; однако на ногах его, вытянутых вперед, были тщательно зашнурованные полуботинки с толстыми, добротными подошвами. Я задался новым вопросом: почему, надев халат, Арчер не сменил полуботинки на домашние туфли? Лично мне туфли представлялись гораздо уместнее. Позже оказалось, что и этот вопрос сыграл свою роль в успехе расследования.
Вэнс прямиком направился к мертвому телу, коснулся окоченевшей руки, осмотрел рану на виске. Затем прошел к двери, с минуту изучал задвижку, скользнул взглядом по дубовому дверному косяку, по притолоке. Вернулся к покойнику. Нахмурился. Сунул руку в карман, извлек портсигар. Прикурив, шагнул к западной стене и остановился у поблекшего изображения Учхушмы, датируемого девятнадцатым веком.
Тем временем мы все в молчании столпились вокруг тела Арчера Коу. Рид и Грасси, казалось, только сейчас осознали весь ужас произошедшего. Рид заговорил с Маркхэмом:
– Полагаю, я правильно сделал, что велел Гэмблу связаться с вами прежде, чем взламывать дверь. Теперь мне ясно: если бы в несчастном Арчере теплилась хоть искра жизни…
– Последняя искра погасла несколько часов назад, – перебил Вэнс, не отводя взгляда от картины. – Вы не просчитались, мистер Рид.
Маркхэм резко повернулся к Вэнсу:
– Что вы имеете в виду?
– Только одно: будь дверь взломана, спальня набита безутешными друзьями дома, тело многажды проверено на предмет пресловутых признаков жизни, а улики, возможно имеющиеся здесь, затоптаны и захватаны, нам пришлось бы изрядно попотеть, измышляя внятную версию произошедшего в этой комнате нынче ночью.
– А чего тут потеть? Все яснее ясного, – несколько воинственным тоном заговорил Хис. – Этот субчик заперся в спальне и вышиб себе мозги. Тут даже вам, мистер Вэнс, не сочинить ничего оригинального.
Вэнс наконец отвлекся от блеклого Учхушмы и покачал головой.
– Не порите горячку, сержант, – произнес он дружелюбно. – Я вовсе не собираюсь опровергать вашу версию, прекрасную и трогательную в своей безыскусности. О нет, это не моя задача.
– Вы так говорите, будто версию собирается опровергнуть кто-то другой, – с прежней воинственностью сказал сержант. – Ну и кто это?
– Труп, – улыбнулся Вэнс.
Прежде чем Хис нашелся с ответом, Маркхэм, до сих пор пристально смотревший на Вэнса, обратился к Риду и Грасси:
– Вас, джентльмены, я попрошу подождать на первом этаже… Вы, Хеннесси, ступайте в гостиную и проследите, чтобы мистер Рид и мистер Грасси не покидали дом до моего личного разрешения… Надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к необходимости детально опросить вас обоих сразу после того, как мы получим заключение патологоанатома.
Риду не понравилась властность в голосе Маркхэма; Грасси лишь вежливо улыбнулся и кивнул. Затем оба, в сопровождении Хеннесси, покинули спальню.
– Вы, Гэмбл, ступайте к парадной двери. Сейчас подъедет доктор Доремус – проследите, чтобы ему не пришлось долго ждать ответа на звонок.
Гэмбл поспешно вышел.
Маркхэм закрыл дверь и воззрился на Вэнса, который мрачно глядел на руку покойного, сжимавшую револьвер.
– На что вы все время намекаете? К чему столько загадочности? – с раздражением спросил он.
– Я не намекаю, – спокойно ответил Вэнс, по-прежнему глядя на правую руку мертвеца. – Я размышляю вслух. Видите ли, отдельные аспекты этого впечатляющего преступления весьма меня интригуют.
– Преступления? – усмехнулся Маркхэм. – Конечно, мы, направляясь в дом Коу, говорили о такой вероятности. Я даже готов был согласиться с вами, что Арчер не имел суицидальных наклонностей. Но факты – упрямая вещь, и в данном случае они свидетельствуют в пользу одной-единственной версии. Что тут непонятного? Дверь заперта изнутри, другим способом в комнату проникнуть нельзя; Коу держит летальное оружие…
– Умоляю, называйте эту штуковину револьвером, – перебил Вэнс. – Слова «летальное оружие» звучат довольно глупо.
Маркхэм фыркнул:
– Будь по-вашему… Итак, у Арчера Коу в руке револьвер, а в правом виске – дыра. Следы борьбы отсутствуют. Окна закрыты, шторы задернуты, электричество горит. Откуда, скажите ради всего святого, вы взяли, что это не самоубийство?
– Откуда взял – не могу объяснить. – Вэнс пожал плечами. – Только это совершенно точно не самоубийство. – Он снова нахмурился. – Потому-то я и говорю – данное преступление меня интригует. Я склонен усматривать здесь даже некий юмор. Черный, разумеется. Похоже, преступник просчитался, с определенного момента все пошло не так, как он планировал, и карты обернулись против него. Нет, поистине дело в своем роде замечательное!
– А факты куда девать? – упирался Маркхэм.
– Как говорят юристы, с фактами не поспоришь. Вот и вы не спорьте, милый мой Маркхэм, а просто учтите те из них, что не сразу бросаются в глаза.
– Например?
– Например, домашние туфли, – Вэнс указал на пару туфель из мягкой красной кожи, стоявшую подле кровати. – А теперь оцените вот эти тяжелые блюхеры, которые гораздо лучше сочетаются с военным мундиром, нежели с кашемировым халатом. И тем не менее на нашем покойнике одновременно и блюхеры, и халат. И сам он посажен в мягкое кресло. Вот лично вам не кажется, что здесь наличествуют некие несоответствия? Почему Арчер Коу, известный гедонист и ценитель роскоши, не надел расслабляющих комнатных туфель? Заметьте: времени у него было достаточно. Халат мерзкого оттенка – ну да это к слову – застегнут на все пуговицы, пояс завязан великолепным бантом. Едва ли можно предположить, что идея свести счеты с жизнью явилась Арчеру в процессе переодевания в неглиже и сию же секунду получила воплощение. И однако нечто остановило Арчера Коу. Нечто вынудило его сесть к столу, вытянуть ноги и навечно закрыть глаза прежде, чем он сменил уличные ботинки на куда более комфортную обувь.
– Честно говоря, не убедили, – нахмурился Маркхэм. – Почему бы человеку не надеть ботинки с халатом? В конце концов, мы живем в свободной стране.
– Не хочу показаться педантом, – пожал плечами Вэнс. – Только примите во внимание следующее обстоятельство. Допустим, Коу действительно покончил с собой. Тогда почему он для этого уселся в кресло, повернутое лицом к двери? Человек, решивший застрелиться, инстинктивно выберет предмет мебели, на котором можно сидеть прямо, опираясь локтем на некую поверхность. Иначе – без опоры – может дрогнуть рука. Если даже Коу и надумал стреляться за столом, ему логичнее было бы сесть в виндзорское кресло, обеими руками облокотиться на стол и таким образом гарантировать себе точность попадания.
– И впрямь рука-то у него, считай, с края сползла, – вставил Хис.
– Вот именно. Весьма неудобное положение, вы не находите? Учитывая скромную высоту мягкого кресла, в котором сидит покойный, Коу едва ли мог в момент выстрела опираться локтем на стол. А раз так, значит, пуля должна была просвистеть у него над головой, не причинив вреда. Смотрите сами – его локоть не доставал до столешницы в тот миг, когда Коу производил выстрел. Если, конечно, выстрел производил именно Коу. Исходя из данных свидетельств, мы можем сделать вывод: после того, как пуля вошла в мозг, Коу поднял правую руку, положил ее на стол, да еще и устроил поудобнее.
– Может, так, а может, и нет, – пробормотал Хис после продолжительной паузы, в течение которой он изучал мертвое тело. Для того чтобы лучше вникнуть в ситуацию, Хис даже поднес ко лбу собственную правую руку. Проделав это, он добавил почти враждебно: – А почему же тогда дверь изнутри заперта?
Вэнс вздохнул:
– Эта дверь мне всю картину портит. Не будь она заперта изнутри, я бы с большей готовностью признал данный случай самоубийством.
– Ну вот, приехали! – Маркхэм изумленно воззрился на Вэнса. – Теперь вы парадоксами изъясняетесь.
– Отнюдь. – Вэнс покачал головой. – Человек с интеллектом Арчера Коу если и запланирует покончить жизнь самоубийством, то уж точно не станет чинить подобных препятствий для доступа к собственному мертвому телу. Сами подумайте: к чему запирать дверь, к чему вынуждать родных и близких взламывать ее? Для нажатия на курок достаточно секунды; нет никакой опасности, что некто ворвется в спальню и помешает человеку вершить то, на что права лишь у Господа Бога. Имей Коу действительно суицидальные наклонности, решись он застрелиться, его первейшим желанием было бы следующее: чтобы Гэмбл или кто-нибудь еще как можно скорее обнаружили его тело. Он не стал бы затруднять им этот процесс.