– Такое дело, Тина, – отпивая горячего травяного отвара в её мастерской, объяснял старейшина, – зимой снова могут напасть на нас. Ребята у нас в кирасах и шлемах, а лошади голые. Вы бы с девушками сшили попоны на коней, потолще, слоя в три-четыре. Может, кожу где-нито нашить, или костяные бляшки. Если стрела и пробьёт, чтобы завязла, ранила не сильно. Полчаса конь выдержит, а там и сраженью конец, рану вылечим.
– Сделаем, когда надо, – спокойно отнеслась Тина, – нас же ребята защищать будут.
– Надо к началу декабря, поработать придётся много, – поднялся с лавки глава Бражинска, – если что, Кудим подскажет.
К этому времени подошёл и серьёзный разговор с медиками, который назревал давно. Практически все антибиотики в аптечке закончились, а впереди уральцев ждали по выражению классика мировой литературы Хемингуэя, «пятьдесят лет необъявленных войн», Белов выделил лекарям дополнительно девушку для отыскания знаменитого пенициллина. Несмотря на общие сведения, что в основе первого антибиотика лежит плесневый грибок, шансов найти его было отвратительно мало. Этих плесеней несколько сотен видов только в пределах нашего региона, и которая из них лекарственная, сразу не отличишь. Наш герой дал девушкам почитать всё, что нашёл на тему антибиотиков, заодно об оспе и других прививках. По оспе было немного проще, с весны все торговцы и приезжие купцы были озадачены странным заказом из Бражинска, привезти корову с выменем, покрытым пузырьками, с «коровьей оспой».
Первое лето результатов не дало, но других вариантов розыска вакцины от оспы старейшина не знал, не искать же настоящих больных, подвергая опасности всех уральцев. А ставить эксперименты с плесневыми грибками вполне можно, что и постарался донести до лекарей бражинец, обязав их ежемесячно отчитываться по результатам и количеству изученных плесеней. Заодно и практику работы с культурами микроорганизмов отработают. В учебниках и энциклопедиях, имевшихся в доме, удалось собрать достаточно материала по методике работы микробиологов, а чашки Петри, стеклянные трубки, колбы, пипетки, стеклодувы научились делать давно. Поэтому вероятность получения искомых культур Белов оценивал достаточно высоко, лет через пять результат будет наверняка. Пока основными лекарствами оставались травы, листья и кора деревьев, споры некоторых грибов. Да и жители Бражинска, в массе своей молодёжь, практически не болели.
После снятия проклятий шаманов рода синей выдры уральцы вернулись на Прииск, постройки оказались целыми, даже не разграбленными. Не зря Белов устраивал свои ритуальные танцы, испугались, наверное, шаманы. До осени старатели немного поработали, на зиму в домах остались две семейные пары, остальные ребята вернулись домой. Учитывая, что недалеко от Прииска обнаружили выходы железной руды, отстраивать там поселение нужно. От Прииска почти втрое ближе до Бражинска, чем от Соли-Камской, да и руду плавить можно прямо там, что удешевит её минимум вдвое.
Третьяк уже готовил к следующему лету партию строителей и литейщиков для освоения найденных руд. Кроме воспитания новых кадров парень не забывал своей мечты – выковать изумительный по свойствам клинок; он отработал стабильное получение более двух десятков сталей, различной легированности, от простейших, близких к стали марки 3, до марок «ХВГ». Нахватавшись терминов будущего из справочников, Третьяк аналогично обозначал полученные сплавы, регулярно рассматривая в единственный микроскоп шлифы, сверяя структуру кристаллов со справочными. Парень оказался литейщиком-фанатом, за будущее бражинского литья можно было не беспокоиться, не пройдёт и десяти лет, как основные сплавы будут доступны.
Хуже обстояло с механикой: постройкой работающего парового двигателя все имевшиеся кузнецы исчерпали свой творческий потенциал. Максимум, на что хватало ребят, постепенно повышать точность изготовления следующих экземпляров, что давало небольшое увеличение ресурса и мощности. Новых идей в компоновке, оригинальных муфт и механических приспособ никто предложить не мог в силу отсутствия практического опыта работы с подобными механизмами. Для реального технического роста необходимы были механики, пусть не талантливые, но очень умелые механики. Белов подозревал, что таких можно найти только в Византии, возможно в Египте и Персии.
На его просьбы за любые деньги привезти механиков Сагит с Хамитом равнодушно мотали головой. Окунь обещал, но он сам добирался не дальше Усть-Итиля. Сам отставной сыщик, к сожалению, руками мало что умел делать, даже понимая конструкцию и при чертежах, верхом его умения стал револьвер, до винтовки он не рисковал подняться, только ружья, слепленные с имеющихся образцов. Был и другой вариант – ждать, пока подрастёт свой талантливый конструктор-механик. Это из области «отправьте десять смс и выиграете джип», в такие сказки бражинец никогда не верил. Возможность, что это случится при его жизни, исчезающе мала.
С химией уральцы дружили, Белов в молодости великолепно разбирался в ней и любил химию, особенно опыты по различным взрывчатым смесям и фейерверкам. За последние годы ему удалось собрать в химической мастерской отличную команду химиков-практиков, как ни странно, исключительно девушек и женщин. Заправляла всем здесь молодая сойка Дружина, пришедшая не самой первой, но быстро разобравшаяся в смысле работы и исправно конспектировавшая лекции старейшины по практической химии. Порой он подумывал обучить её формулам и таблице Менделеева. Вся химия, не связанная с металлургией, не афишировалась, в первую очередь, из-за опасения расширения знаний по взрывчатым веществам. Именно по этой причине Дружина занималась исключительно получением кислот, щелочей, солей, необходимых для других производств. А вот уже с помощью её кислот в других мастерских получали порох, взрывчатку, осаждали серебро из свинцовой руды, изготавливали аккумуляторы.
Производство зеркал взяла в свои руки Алина с детьми, гордая своим вкладом в благосостояние семьи. Её старший сын Арняй скоро потерял интерес к амальгированию стекла и перекинулся на радиотехнику. Он быстро освоился с простейшими радиосхемами и принялся баловаться с телефонами. Буквально за месяц он извёл оставшиеся радиодетали в запасниках, оборудовав несколько переговорных устройств в доме, пока отчим не подкинул ему идею простейшего телефона, предложив телефонизировать Бражинск, заработав денег и всех удивив. Парень пропустил окончание фразы, но идея телефонизировать город захватила его. Набрав пару таких же радиолюбителей, он занялся делом, изредка выпрашивая разрешения на использование различных материалов или работу в мастерских. А для организации массовой надёжной дальней связи охотники наловили силками два десятка лесных голубей, которых поселили в отдельно выстроенной голубятне. Белов регулярно заходил туда, довольно быстро приучил птиц к себе и другим людям, пытаясь создать устойчивые пары, для высиживания птенцов.
Выплавку золота из добытого золотого песка и отливку золотых и серебряных монет сыщик поначалу никому не доверял, пока за год ему изрядно не надоела эта деятельность, и денежными делами занялись двое молчаливых угров. По их предложению ещё трое соплеменников занимались отделением серебра из свинцовой руды, поэтому создалась небольшая, практически семейная компания получателей серебра и золота, выплавки и чеканки монет.
Изначально в Бражинске отливали крупные монеты из серебра – полугривны, куны, затем рубли, в десять граммов чистого золота. С развитием денежных отношений в городе, появлением независимых жителей и торговцев, чтобы не мучиться долговыми расписками и истёртыми беличьими шкурками, росла необходимость большого количества мелких монет – в десять, пять, две и одну «белки», весом до полуграмма серебра. Переходить на медь глава города не собирался, а с приезжими купцами расплачивался исключительно бражинским товаром, пуская монеты во внутренний обиход. Пушниной же принимала Влада в своей лавке плату за уральские изделия, если не было других платёжных средств.
Влада выросла в грамотного купца и воспитала два десятка шустрых помощников, выстроила торговую лавку в Бражинске; два склада у причалов работали каждый день. Лавки Влады были не только во всех четырёх городках на Каме и на Выселках. Две лавки она открыла в самых дальних угорских селениях по рекам Тарпан и Бражка. Её представительств пока не было в Липовке, у соек, без сомнения, на будущее лето появятся. Беловы и Третьяки жили практически одной семьёй, старейшина не беспокоился о торговой монополии Влады, даже если в будущем произойдёт разделение, которое неизбежно, хотя бы во втором поколении. Сам Белов проживёт, а детей обучит ремёслам и умениям, которые прокормят лучше богатого наследства. Кстати, гранильное производство Влада не забросила – две девушки продолжали постоянно пополнять гранёные самоцветы, которые уже не шли на продажу, а передавались ювелирам, на оригинальные украшения. Шлифовальные круги подходили к концу, сыщик предполагал после их окончания попробовать самодельные круги с алмазной крошкой или изумрудной, что не намного мягче алмазов.
От хозяйственных забот старейшину уральцев оторвали странные разговоры о лесных духах, появившихся в Выселках. Не придав значения первым слухам, Белов даже не поехал в соседнее селение разбираться, и зря. Через день пала лошадь у старосты Выселков, отца Влады. Это можно было списать на случайность, если бы не пропажа коня у Окорока и кража всех кур у Курихи.
Белов, прискакавший после этих новостей к соседям, тщательно осмотрел дворы потерпевших, ничего интересного не нашёл, обычные следы одного или двух человек, с размером обуви тридцать шесть – тридцать семь. Судя по длине шага, воры были невысокого роста и умели обращаться со скотиной. Ни конь, ни куры не подняли шум, когда покидали двор. Дальше началась мистика, местные охотники потеряли след в километре от селения. Просто потеряли, и всё тут. Даже показали Белову, как следы исчезают посреди поляны, словно вор взлетел с украденным конём. Отставной сыщик, в силу профессии, мог поверить во что угодно, если это помогает в работе. Но, если мистика мешает найти вора, он такую мистику не воспринимал, считая, что не разглядел обмана.
По его указаниям из Бражинска привезли двух самых лучших собак, ходивших по следу. Так ищейки совсем не взяли след, даже те отпечатки обуви, которые видел Белов. Такая неудача немного вдохновила его, сбить собак со следа довольно просто, значит, воры попались опытные, наверняка люди. Зачем духам сбивать собак со следа?
Весь день ушёл на осмотры и опросы соседей пострадавших, которые ничего хорошего не знали. На всякий случай Белов распорядился во всех восьми дворах, где держали лошадей, оставить по одному дружиннику на ночь. Сам он ночевал в гостевом доме, не столько спал, сколько размышлял о кражах. Уже с трёх часов ночи, после короткого сна, отставной подполковник тихо бродил по немногочисленным улицам Выселков, прислушиваясь к ночной тишине. Благодаря своим способностям, при свете луны уралец видел, как днём, и слышал осторожные шаги дружинников за полсотни метров.
Тем обиднее было наутро обнаружить, что сведена ещё одна лошадь со двора. Дело принимало нешуточный оборот, только идиот не догадался бы, что воры кидают прямой вызов главе уральцев. Дружинник, дежуривший во дворе, отлучался два раза, в уборную. Своих ребят старейшина знал и верил им. Факт оставался фактом, вечером лошадь была, её видел Белов сам, а утром лично убедился в её отсутствии. Работа по следам ничего нового не дала, два следа невысоких людей, следы украденного коня теряются в лесу. За маленьким нюансом – следы исчезли в том же месте, где и прежние. Белов даже предположил приятную для себя версию, что воры приходят из другого измерения, как и он. Душу грела мысль, что воры нашли сюда дорогу из России двадцать первого века и таскают лошадей туда же. От таких предположений он забыл про украденных коней и кур, чёрт с ними, лишь бы земляков найти.
Весь день он с тремя помощниками на коленях по разворачивающейся спирали обходил поляну и окрестные заросли, выискивая малейшие следы, как говорится, хоть спичку или окурок.
– Да, – сказал Белов, вставая с колен в вечерних сумерках, – воры попались некурящие и непьющие.
– Что нам делать, старейшина? – робко поинтересовались замученные дневными поисками помощники. – Мы всю рощу на коленях обошли.
– Идите все домой, отдыхайте, – решился Белов, обыгрывая интересную идею, пришедшую только сейчас.
Проводив ребят, он вернулся на поляну, где исчезли следы после всех трёх краж, лег на землю, нагретую слабым осенним солнцем, и закрыл глаза. За день поисков он умаялся, сейчас отдыхал, вслушиваясь в осенний лес, куда возвращались распуганные птицы. Первыми прилетели любопытные сороки, облетая деревья в поисках чужих. За ними начали свою работу дятлы, сойки перекликались всё ближе к человеку. Из кустов вылезли прятавшиеся ежи. Белов, не открывая глаз, чувствовал их шуршание в радиусе сотни метров. За последний год он постоянно бывал в лесу и научился чувствовать животных, различать их и даже разбираться в их состоянии: напуганы или нет птицы, бегут от кого-то косули, будет ли барсук вылезать из норы. Даже мыши, шуршавшие в сухой листве, выдавали себя крохотными импульсами энергии, как искорки, мелькали вокруг него.
Прошёл час, уралец продолжал слушать зверей и птиц, возвращавшихся в лес, мысленно проверяя участки рощи, где занимались своими делами птицы и ежи, мыши и белки. Вот в рощу вошли от реки косули, настороженно продвигаются вдоль опушки. С другой стороны напролом идёт стадо наглых кабанов, уверенное в безнаказанности, спеша к старому дубу за жёлудями. В стороне от кабанов появился новый зверь, которого сыщик опознал не сразу, – снежные барсы появлялись вблизи жилья очень редко. Хищник был чем-то напуган, он едва не выбежал на кабанов, в последний момент скрылся на ветках липы. Поведение огромной кошки заинтересовало Белова. Снежных барсов он впервые встретил ещё в двадцатом веке, в горах Копетдага, и здешних белых красавцев воспринимал своими современниками.
Бражинец осторожно пошёл в сторону хищника, мысленно поглаживая его по голове, лаская за ушами и успокаивая напуганного самца. Через десять минут он подошёл к липе, на которой прятался барс, и поднял руку, мысленно призывая самца спрыгнуть. Большая кошка мягко опустилась у его ног, опасливо глядя на протянутую руку человека. Успокоив барса поглаживанием, человек постарался почувствовать самые последние восприятия зверя, напугавшие его перед появлением в роще. Глаза у хищников расположены, как у людей, поэтому Белов мог воспринимать страх и опасность, исходившую от двух людей, которых увидел барс полчаса назад. Всматриваясь в образы, увиденные хищником, он рассмотрел двух угров, решительно идущих в Выселки со стороны реки. Как разглядел он глазами своего мохнатого приятеля, угры шли через лес в трёх километрах отсюда. Значит, они уже в посёлке, бежать туда поздно – успеют уйти.
Прикинув различные последствия, Белов решил не рисковать, бегая за ворами по Выселкам, проще дождаться на полянке. Отпускать своего мохнатого помощника он не стал, вернулся на полянку с барсом, уверенно шедшим справа от человека, как хорошо выученная собака. За несколько минут, пока шли к поляне, Белову удалось внушить хищнику, что они вдвоём идут охотиться на людей, напугавших молодого самца. Желание отомстить обидчикам оказалось присуще и животным, барс не просто согласился посидеть на поляне, он просто рвался в бой, поигрывая мускулами.
Ждали под деревьями на краю поляны. Прошло больше часа, но сыщик никого не видел, сколько ни вглядывался. Несмотря на давно наступившую ночь, своим новым зрением он различал все деревья возле поляны, каждую ветку, даже мелкие кустики на опушке. Угры уже должны были появиться, но Белов ничего не видел и не слышал никакого движения. Нервы были на пределе, его напряжение передалось молодому барсу; большого труда стоило удержать хищника на месте, рискуя спугнуть врагов. Старейшина попробовал ощутить приближение людей в энергетическом уровне, мысленно сканируя ближайшие заросли. Кроме грызунов и мелких хищников, никого в поле зрения не было. Однако грызуны и хищники с какого-то момента стали подозрительно одновременно разбегаться и замирать, словно пропускали невидимку, идущего мимо. Барс, сидевший у ног Белова, вскочил и посмотрел на человека, словно спрашивая, когда мы нападём?