На утрамбованной дороге Носов почувствовал уверенность. Зачерпнул рукой горсть снега, осторожно обмыл лицо, вытер его подолом рубашки. Вспомнил, как прыгнул в колючие кусты, громко выругался. Он понимал, что при встрече с ним люди обязательно обратят на него внимание.
Вскоре Носов вышел на большак. Одна за другой проносились машины. У обочины, на противоположной стороне дороги, стоял указатель. Носов взглянул на него и понял, что большак ведет в сторону шоссе Минск — Брест. «А что, если туда податься? — подумал он. — Там уж наверняка никто не ищет меня. Там сильное движение, легче в город проскочить».
Увидев машину, идущую в нужном направлении, Носов поднял руку. Грузовик с крытым кузовом остановился. В кабине сидели двое. Носов попросил водителя подвезти. Тот не возражал. Новому попутчику залезать пришлось в кузов. Удобно устроившись на мешках с зерном, он незаметно задремал. Проснулся, когда машина остановилась. Водитель громко крикнул: «Приехали. Слезай!» Носов быстро спрыгнул на землю, огляделся. Впереди лежала широкая асфальтированная дорога. Увидел дорожный указатель: направо — Минск, налево — Брест.
Было еще довольно светло. «С такой мордализацией в дневное время не очень-то разгуляешься», — уныло заключил для себя Носов. Он отошел к небольшой березовой рощице, там просидел на поваленном дереве до темноты. Потом снова вышел на шоссе, начал голосовать. На поднятую руку водители первых трех грузовых автомашин не реагировали. Носов проголосовал четвертой, и она остановилась. Это был ЗИЛ. В кузове стояли четыре коровы. В кабине сидел только водитель.
— Куда едете? — спросил Носов.
— В Минск.
— Довезете?
— Садитесь. Веселее будет.
Носов взобрался на сиденье, еле скрывая радость от того, что водитель не зажигает свет в кабине. Машина тут же тронулась.
— Что это вы к ночи буренушек везете в столицу?
— На мясокомбинат. Машина подвела. Полдня простоял, пока отремонтировался.
Было видно, что водитель торопится. До города оставалось километров пять. Носов повернулся к водителю:
— Нельзя ли на минуту остановиться, а то пока доберешься до города... поздно будет.
— Почему нельзя! Можно...
Машина начала гасить скорость, остановилась на обочине. Носов вышел из кабины, подошел к заднему борту. Наверху неспокойно возились коровы. Выждав минуты две, он громко позвал водителя:
— Посмотрите! Правое заднее колесо скоро лопнет, камеру выперло.
— Этого мне еще не хватало!
Он вылез из кабины, подошел к заднему колесу, нагнулся. В руке Носова мелькнул наган. Он размахнулся, нанес рукояткой сильный удар по затылку шофера. Тот, охнув, осунулся. Носов огляделся. Шоссе было пустынным, он подхватил жертву под руки, оттащил в придорожную канаву, подбежал к машине, захлопнул дверцу, вновь возвратился к водителю.
Вдалеке засветились фары машины. Носов присел в канаве рядом с лежащим без сознания водителем. Машина с грохотом пронеслась мимо. Носов обшарил одежду лежащего. Достал его документы, пятнадцать рублей. Из кармана куртки вытряхнул мелочь. Подошел к машине, встал на подножку, переложил наган в левую руку, рукояткой ударил по стеклу. Градом рассыпались осколки по асфальту. Носов вскочил в кабину, нажал на стартер. Навстречу стремительно понеслась серая лента шоссе. Милицейский пост он увидел издали. Яркий свет мощных электроламп освещал с десяток грузовых и легковых машин, что стояли напротив поста. Работники милиции тщательно проверяли каждую машину, выходившую из города. Носов увидел красный огонек, вспыхнувший в руке одного из милиционеров. Это приказ остановиться. Он включил правый поворот, затормозил машину как раз напротив возвышающегося над дорогой поста. К нему подошел немолодой старшина, козырнув, представился:
— Старшина Страхов. Предъявите, пожалуйста, документы.
— Да-да, вот они, — Носов протянул путевой лист, права и тут же похолодел: в горячке он даже не заглянул в права шофера. Стоит только старшине спросить фамилию, как все пропало. Рука непроизвольно потянулась в карман пальто, где лежал наган. Но работник милиции, мельком взглянув на документы, спросил:
— А что у вас с лицом?
— Понимаете, обогнал меня самосвал, а у него из-под колеса камень выскочил... как даст по ветровому стеклу! Вот посмотрите... — Носов шагнул к кабине, приглашая старшину взглянуть на ветровое стекло.
Работник милиции посмотрел и тут же возвратил документы:
— Здесь недалеко железнодорожная больница. Сверните туда. Окажут помощь.
Старшина козырнул и пошел на противоположную сторону дороги. Носов сел в кабину, включил зажигание. Отъехав метров пятьсот, самодовольно сказал себе: «Ничего, не дрейфь! Как-нибудь прорвемся».
Он уже был уверен, что расчет оказался точным, и это ему прибавило силы.
А вот и Минск. Слева мелькали пятиэтажные дома. В окнах уже светились огни. Носов занял место в крайнем правом ряду, не торопясь, тихими улицами приближался к Юбилейной площади. Там жил его давнишний знакомый Виктор Беленький. Носов знал, что жена этого человека часто ездит по командировкам. «Если он один отсиживается дома, — рассуждал Носов, — можно будет переночевать, а то и пожить несколько дней. Виктор парень железный. Доносить в милицию не пойдет. Вряд ли он знает, что за мной охотится уголовный розыск. О том, что я дружил с Виктором, знала только Таня. Но мертвые хороши тем, что молчат». Он вспомнил, что Беленький был на похоронах. Но там были десятки людей, толпа, и, конечно, никто не обратил внимания на этого человека. Так что милиция ничего не знает и опасаться ее не надо. Носов решил: «Если он один, то скажу, что не могу больше оставаться в доме, где все напоминает о кошмарном происшествии, попрошусь на пару деньков побыть у него, а если увижу в квартире жену, скажу: пришел, мол, одолжить денег».
Недалеко от дома Беленького он остановил машину, вошел в третий подъезд и, поднявшись на второй этаж, нажал на кнопку звонка сорок шестой квартиры. Дверь открыл Виктор. Не здороваясь, спросил:
— Что с тобой, Евгений?
— Ничего страшного. Ездил с товарищем к родителям. На его машине. Когда возвращался обратно, из-под колеса впереди идущей машины вылетел камень. По ветровому стеклу угодило. Но ничего страшного. Глаза, как видишь, уцелели, а эти порезы через неделю исчезнут. Ты один дома?
— Нет. Жена в спальне. А в чем дело?
— Я к тебе вот по какому вопросу: понимаешь, с похоронами основательно поиздержался. До получки, если, конечно, возможно, попросить у тебя пятьдесят рублей хочу.
— О чем тут говорить? Проходи, пожалуйста. Я сейчас.
Он впустил в квартиру Носова, а сам пошел в спальню. Оттуда послышался женский голос. Жена спрашивала, кто пришел. Виктор что-то негромко ответил и появился в комнате, где находился Носов. Беленький протянул Носову деньги, пригласил:
— Да ты раздевайся. Проходи, поужинаем.
— Нет, спасибо. Мне еще к врачу надо, — и, попрощавшись с другом, Носов ушел.
А Беленький стоял возле только что захлопнувшейся двери и думал: «Какой-то необычный сегодня Евгений».
Нет, не лицо Евгения смутило Виктора. Беспокоило его поведение. Беленький вспомнил, как два дня тому назад к нему приходил сотрудник уголовного розыска, долго расспрашивал о Носове. С минуту поколебавшись, Виктор подошел к телефону и набрал 02...
Носов подогнал машину к мясокомбинату и здесь ее оставил. Он полагал, что на этом месте, да еще со скотом в кузове, она ни у кого не вызовет подозрения. Следовательно, в его распоряжении останется целая ночь. За это время надо найти место, где можно укрыться. Носов вспомнил Лиду: «Что, если пойти к ней?» С этой женщиной, тайком от жены, он иногда встречался, бывал у нее дома.
Лида занимала отдельную однокомнатную квартиру. У нее есть сын, но Носов знал, что мальчик теперь живет в Смоленске — вместе с бабушкой и дедушкой. Так что Лида должна быть одна. Правда, Носова немного настораживало одно обстоятельство: у Лиды и Тани были общие знакомые. А вдруг через этих знакомых его симпатия узнала о всех подробностях убийства и о том, что милиция разыскивает преступника. Однако Носов слишком хорошо знал эту женщину. Если умело к ней подойти, приласкать, то она забудет обо всем.
Итак, решено — он едет к Лиде. Правда, живет она далеко, на противоположном конце города. Но ничего, можно взять такси. Прошло не больше получаса, и Носов постучался в дверь квартиры Лиды...
* * *
Резко зазвонил телефон. Ветров, не поднимая трубки, уже знал, что ему больше не спать, что, наверное, причиной тому Носов. Звонил Игнатович:
— Собирайся! Возьми фонарь, оружие. Машина вышла за тобой.
Лейтенант не стал вникать в подробности. Для него стало ясно: Носов дает о себе знать. Игорь быстро оделся, вышел на улицу. Ночью еще властвовал мороз. Лужи затянулись льдом. Холодный ветер, словно желая показать, что зима не собирается сдаваться, быстро пробрался под пальто, и Ветров после теплой постели задрожал. К счастью, машина приехала быстро. Он попытался выяснить что-либо у шофера, но тот ничего не знал.
Вот и здание районного отдела. Лейтенант быстро вбежал по ступенькам на крыльцо и через несколько секунд был в кабинете начальника. Там же находились Игнатович, Басов и еще несколько сотрудников уголовного розыска. Игнатович, не теряя времени, перешел к делу:
— Около часа назад на Брестском шоссе был обнаружен с повреждениями в области затылка шофер колхоза «Заря» Литвинович. Он сообщил, что по дороге к нему попросился доехать до Минска мужчина. Этот мужчина во время короткой остановки нанес ему удар по голове и угнал автомашину ЗИЛ с четырьмя коровами в кузове, которых нужно было доставить на мясокомбинат. Водитель очнулся в дорожной канаве, вылез на проезжую часть, где его подобрала воинская автомашина и доставила в железнодорожную больницу. Там он и находится в настоящее время. К нему я выезжал сам, успел только спросить о приметах. Сомнений нет: это дело рук Носова. Сейчас нам надо принять меры к розыску преступника и автомашины. Я дал указание дежурному срочно ориентировать все посты перекрытия. Только что звонили с поста на Брестском шоссе. Старшина Страхов утверждает, что в Минск проехала автомашина ЗИЛ с четырьмя коровами в кузове. Он не стал тщательно проверять водителя, так как у него порезано лицо. Водитель пояснил, что из-под колеса обогнавшего его грузовика выскочил камень, разбил ветровое стекло, осколками которого и повреждено лицо. Страхов посоветовал водителю заехать в железнодорожную больницу и без задержки отпустил.
А совсем недавно позвонил дежурному по управлению гражданин Беленький, сообщил, что к нему приходил Носов и одолжил 50 рублей. Беленького смутило, что лицо Носова все в порезах, а он вместо того, чтобы обратиться за врачебной помощью, пришел за деньгами.
Сейчас мы подняли по тревоге весь личный состав. Необходимо организовать проческу города. Машина не иголка, ее можно быстро найти. Непонятно только, с какой целью Носов появился в городе.
— А мне понятно, товарищ подполковник! — выпалил Ветров. Все повернулись к нему. Игорь поднялся. — Носов не дурак. Все хитро рассчитано. Во-первых, он знает, что нам уже известно о нападении на охранника и то, что он выехал из города. Значит, искать его в Минске никто не будет. Преступник хочет этим воспользоваться и попытаться забрать сбережения Горанской, которые полностью нам не удалось найти. Дополнительный осмотр места происшествия еще предстоит сделать. Кстати, ключ от квартиры остался у Носова. Мне кажется, этим обстоятельством мы можем воспользоваться. Поэтому я предлагаю следующий план...
Носов настойчиво стучался в дверь квартиры, где проживала Лида. Долгое время никто не открывал, и он уже начал сомневаться — дома ли она. Но вот за дверью послышался голос:
— Кто там?
— Лида, открой, пожалуйста!
Дверь открылась, и Лида изумленно выдохнула:
— Женя, ты?!
— Конечно, я, — усмехнулся Носов и перешагнул порог. — Решила, что не увидишь меня?
— Нет, но мне сказали, что ты...
— Чепуха все это! — со злостью прервал ее Носов. — Я пришел к тебе, как к человеку теперь близкому для меня, единственному, дорогому, объяснить, что я совершенно ни в чем не виноват. Закрой дверь, я все расскажу.
Хозяйка закрыла на ключ дверь, легонько подтолкнула Носова в спину:
— Проходи, что же ты стоишь? Что у тебя с лицом?
Носову уже в который раз пришлось рассказывать сказку о камне. После этого он снял пальто. Лида, как могла, обработала ему лицо йодом.
Носов огляделся. В квартире было чисто, уютно. Манила разобранная белоснежная постель. Он сел на диван. Рядом села Лида, выжидающе глядя на него. Носов уловил в ее глазах настороженность, даже страх. Он грустно улыбнулся, тихо проговорил:
— Ты тоже считаешь, что я убийца?
— Нет, но понимаешь... люди всякое говорят... милиция...
Он взял ее руку и с жаром заговорил:
— Послушай, Лида! Как на духу расскажу, а потом суди сама — виновен я или нет.
Носов понимал, что для него сейчас решается многое: если он сможет убедить ее, значит, будет убежище, если нет — надо будет искать выход. Сделав оскорбленное лицо, с огорчением начал рассказывать:
— Когда меня привезли в милицию, начали допрашивать, обвинять в убийстве Тани, ее тети, я возмутился. Они с новой силой набросились: «Ты убил!» Сказали, что повезут в тюрьму. Что мне было делать? Сижу и думаю: «Вот посадят, спихнут на меня мокрое дело, а настоящий убийца будет на свободе разгуливать. Им, работникам милиции и прокуратуры, лишь бы не повисло нераскрытое преступление. Это я уже точно, хорошо знаю. Сам на юридическом факультете учусь!» И такая меня злость разобрала. Обидно стало, что настоящий преступник, который мне жизнь исковеркал, смеясь, будет по земле ходить. И я решил бежать. Сделал вид, что мне действительно некуда деваться, что я подавлен этими пинкертонами. Сказал, мол, покажу, где в квартире спрятаны ключи. Поехали в мою квартиру, откуда и сбежал. Решил во что бы то ни стало найти настоящего убийцу. Ты же понимаешь, будь я действительно убийцей, то давно бы уехал из Минска. Но, как видишь, я здесь. И пришел к тебе потому, что верю тебе. Думаю, что и ты веришь, поможешь мне. Ты же, Лида, знаешь, — он взял ее руки в свои, — что я давно люблю тебя. Мы с тобой, если ты, конечно, не будешь возражать, уедем из этого города, будь он трижды проклят. Мне предлагают интересную работу в Куйбышеве.
Носов специально назвал именно этот город. Он хорошо помнил, как Лида, возвратившись из круиза на теплоходе по Волге, восторгалась Куйбышевом. Он рассчитал правильно. Сидящая перед ним женщина, измученная неудачами, преследовавшими ее в жизни, давно искала себе спутника жизни. Она была дважды замужем, и оба раза неудачно. Ей нравился Евгений. А Носов продолжал атаку. Он даже прослезился:
— Все, все во мне растоптали, смешали с грязью. А я не виновен. Веришь мне, Лидочка? Я не виновен, — и он заплакал.
Кто знает, то ли его рассказ, то ли слезы, а скорей всего и то и другое, убедили Лиду, что он говорит правду. Она обняла его.
— Женя, я верю тебе. Успокойся. Перестань. Я помогу.
Она предложила:
— Давай сделаем так: ты прими ванну, я приготовлю ужин...
Носов молча кивнул головой. Пока Лида возилась в ванной, он бесшумно прошел в коридор, достал из пальто наган, переложил его в брюки. Вскоре ванна была приготовлена. Он с наслаждением сидел в теплой воде. Натирая себя мочалкой, подумал: «Если спать пригласит в свою кровать, значит поверила, если постелит на диване, надо утром рвать когти».
Когда он вышел из ванны, то стол уже был накрыт. Даже бутылка коньяка нашлась у хозяйки. Они выпили сначала по одной, затем по второй рюмке. Носов с аппетитом поел. Взял с газетного столика «Огонек», молча начал перелистывать страницы, выжидая, пока хозяйка уберет со стола. Сделала она это быстро и, не стесняясь Носова, сняла с себя длиннополый халат. Оставшись в одной ночной рубашке, спросила:
— Ты где будешь спать: у стенки или с краю?
«Поверила», — Носов облегченно перевел дух.
— Давай с краю, чтобы ты не упала.
Они погасили свет и легли. Договорились, что утром Лида пойдет на работу, а когда возвратится, то решат, что делать дальше. Носов предупредил: