Анатолий сел на скамью из грубо сколоченных досок, пригласил Николая:
— Садись, поговорим.
Он выждал, пока Николай уселся рядом, спросил:
— Ты кем работаешь на заводе?
Николай понял, что щеголять своими познаниями в часовом ремесле не стоит, и поэтому после небольшой паузы, во время которой для видимости изучающе посмотрел на Анатолия — говорить или не говорить, — ответил:
— Я считаю, что для делового разговора не важно, кем я работаю. Или ты думаешь иначе?
— Нет, отчего же, может, ты и прав, но меня просто интересует, с кем я имею дело. Ты у меня вызываешь доверие. Я чувствую, что человек ты деловой, да и Михаил мне так о тебе сказал. Видишь ли, размениваться на мелочи не хочу. Я оптовик, а оптовику нужны солидные партнеры. Вот в прошлый раз от вас приезжал один, так я не рад был, что встретился с ним. За каждую мелочишку цепляется, за рубль глотку готов перегрызть. Сделку на двенадцать тысяч рублей обтяпали, а он с меня еще хоть десятку вытянуть хотел. Дело-то ведь не в десятке. Я эту бумажку, будучи в хорошем настроении, за пачку сигарет брошу. Главное в нашем деле — доверие и уважение друг к другу. Разве не так говорю? Мы же ведь не паршивые карманники, которые за рубль в тюрьму садятся. Мы народ солидный. Если и попадемся, то и срок солидный получим, может, даже и вышку. Так что я за солидность. Верно я говорю?
Ляхов, сцепив руки на колене, согласно кивнул головой. Он опасался, что Анатолий может перейти к расспросам о его минских знакомых, сведениями о которых Ляхов не располагал. И поэтому спросил сам:
— Что это у тебя за кореши?
— А, свои люди. Часовщики. Я как раз им должен сегодня кое-что из прошлой вашей партии дать.
— А помногу даешь?
— Этим нет, по двадцать тысяч аксов и по пять тысяч головок. Сейчас трудно найти крупного покупателя, вот и приходится довольствоваться мелкими. Но зато люди надежные.
Ляхов, скрывая свои мысли за маской безразличия, подумал: «Ничего себе мелкие покупатели, каждый по целому состоянию должен выложить ему за эти головки и аксы. Ты, голубчик, наверное, не беднее подпольного миллионера Корейко. Только тому деньги были невмоготу, а ты не стесняешься. Дом, как дворец, отгрохал, машина, десятку за сигареты... Сволочь! Как ты украденные народные деньги готов швырять! Но сейчас очень важно установить, кто эти покупатели и с какой целью ты меня сюда пригласил».
Анатолий словно угадал эту мысль Ляхова, потому что неожиданно изменил ход беседы. Он подсел ближе и, дыша прямо в лицо перегаром, спросил:
— Ну, а чем ты порадуешь?
Ляхов усмехнулся:
— А что тебе требуется?
— Мне все требуется, если по сходной цене. Сам понимаешь, что мне ведь бизнес делать надо. А как его сделаешь, если навару никакого нет? Вот «старик» прошлый раз приезжал от вас, я доволен остался, быстро мы с ним сошлись, не так как с Казимиром, который, как последний крохобор, за копейку цепляется. «Старик» — человек что надо! Умеет дело поставить и партнеров уважает.
Ляхов напрягся: «Может, назовет имя «старика»?» Но Анатолий неожиданно замолчал.
Ляхов вроде бы в раздумье сказал:
— Да, «старик» солидный партнер. Мне говорили, что он недавно приезжал в Минск, но, к сожалению, не удалось с ним встретиться. Обычно он сам нас находит. А в этот раз, наверное, не получилось.
— Да, он всегда осторожен. В Харьков когда приезжает, то никогда не узнаешь, где он остановился. Как правило, только на частных квартирах обитает.
— А чего же он тогда у нас в Минске в гостиницу поперся, может быть, больше негде было?
Анатолий засмеялся:
— Да у него в Харькове и в Минске своих людей больше, чем у нас с тобой вместе взятых. Просто, наверное, решил шикануть. Его понять можно. Всю жизнь на колесах. Человек уже миллионер, а пожить как следует не может. Более трех дней в одном городе не задерживается. Я-то уж знаю хорошо... Ну, а где вы остановились? — неожиданно сменил тему Анатолий.
— Устроились нормально — в гостинице.
— Ну, а товар где? В гостинице же держать нельзя.
— Знаю. Оставили в автоматической камере. К тебе не хотели сразу тащить, да и тяжело. Везли же солидному партнеру, — и Ляхов с улыбкой похлопал Анатолия по плечу. Лицо Анатолия расплылось в улыбке.
— Да, я не подведу. Я всегда в открытую играю. Люблю честность в наших делах. У меня к тебе просьба: подскажи, что можно придумать.
Анатолий встал и направился к лежащим в углу опилкам. Он почти по локоть запустил туда руку и вытащил небольшой сверток. Развернул тряпку, поставил на верстак стеклянную банку, затем открыл полиэтиленовую крышку и осторожно, стараясь не уронить, высыпал на ладонь несколько аксов:
— Понимаешь, положил я эту банку в опилки, а аксы покрылись ржавчиной. Как думаешь, можно что-либо сделать?
Ляхов взял несколько аксов. Они лежали на его ладони, тускло поблескивая зеленовато-перламутровым цветом. Его острый глаз с трудом различил небольшие точки:
— Да, действительно, это ржавчина.
«Сотни тысяч аксов угробил, сукин сын! — подумал он со злобой. — Нужно, чтобы сохранился у него этот сверток, пока выяснится вся сеть харьковских покупателей». Он высыпал аксы в банку и сокрушенно сказал:
— Ты знаешь, здесь уже ничего не сделаешь. Единственный выход: постараться поменять их на заводе. Я, пожалуй, помогу тебе.
Николай сделал вид, что колеблется, а потом добавил:
— Сам понимаешь, это будет кое-что стоить...
Анатолий обрадованно перебил его:
— Вопроса нет, сколько будет стоить — заплачу. А аксы вы привезли сейчас?
— А как же. Завтра увидишь.
Он выждал, пока Анатолий спрячет банку с аксами обратно в опилки, предложил:
— Ну что, пошли?
Они поднялись наверх и вошли в комнату. Там было все по-прежнему.
Вскоре Ляхов и Стельмах, сославшись на усталость, ушли. Перед уходом Михаил и Анатолий договорились встретиться на следующий день в гостинице.
У дома Анатолия остались Шмурадко и его товарищ.
Ночью в гостинице собрались на совет. Задерживать Анатолия пока нет смысла. Необходимо выяснить всех покупателей похищенной фурнитуры, и только после этого можно будет одновременно сделать обыск и задержать.
Утром следующего дня Ляхов и Стельмах сидели у себя в номере и ждали появления Анатолия, фамилию которого уже установили харьковские товарищи. Им оказался ранее дважды судимый Диковец. Он неоднократно замечался в различных махинациях, связанных с часовыми деталями. Связи у него были обширные, и в основном среди часовых мастеров.
Ляхов думал: «Диковец, конечно, начнет рассказывать о своих друзьях, называть фамилии, которые необходимо запомнить». Николай имел с собой небольшой портативный магнитофон. Если бы удалось записать разговор, то можно было бы получить наибольшую информацию. Но как его использовать? Ведь Диковец может заметить магнитофон, тем более что на нем установлена кнопка дистанционного управления, которой необходимо пользоваться во время разговора, так как не все нужно записывать, ведь одна кассета рассчитана только на 20 минут, а разговор будет наверняка длиться дольше. И Ляхов решился на дерзкий шаг. Магнитофон запрятал в ящик стола, а микрофон положил прямо на стол и прикрыл его полотенцем, якобы небрежно брошенным на столе.
Диковец пришел вовремя. Несмотря на довольно ранний час, он был уже под хмельком. Поздоровался с каждым за руку и плюхнулся в кресло, стоявшее рядом со столом. Николай сел напротив на стул. Его рука как бы невзначай оказалась на полотенце.
— Ну, как ночью доехали? — спросил гость.
— Нормально.
— Я смотрю, устроились бедновато, — сказал Диковец, окидывая взглядом комнату.
Ляхов махнул рукой огорченно:
— Еле-еле этот выпросили.
Диковцу, подогретому спиртным, не терпелось начать деловой разговор. И он его начал. Даже опытный глаз вряд ли обратил бы внимание на пальцы левой руки Ляхова. Она спокойно лежала на полотенце. Изредка пальцы делали едва заметное движение — это включался и выключался магнитофон.
Диковец говорил много. Он не стеснялся называть фамилии и зачастую места работы покупателей. Но Ляхов хотел, чтобы он назвал фамилию и имя «старика». А в том, что он ее знает, Николай уже не сомневался. Решил действовать смелее:
— Кстати, ты ожидаешь приезда «старика»?
— Нет, он мне не сообщал о приезде.
— А что, он тебя предупреждает о своем появлении?
— Как когда. Иногда приедет уже в город и мне на работу звонит. А зачем он тебе?
— Он просил меня поинтересоваться, можно ли сделать ему партию часов в сборе. Я организовал двести штук, а его все нет и нет. Вот если бы ты мог ему сообщить, то я бы не остался перед тобой в долгу. Например, могу бесплатно поменять твои ржавые аксы.
От этого предложения глаза у Диковца разгорелись:
— Это можно сделать. Он сказал мне, что если понадобится, то нужно сообщить ему «до востребования» на почтамт в Куйбышев.
— А ты фамилию хоть помнишь его или, когда поддашь, память пропадает?
— Фамилия его Саидов, звать Ахмед, а вот отчество забыл. Ну ничего, у меня дома на обложке книги записано.
— Толя, а ты не боишься хранить все это у себя дома?
— Нет, я не дурак. Дома у меня хранится только то, что подлежит продаже, да вот та банка с испорченными аксами. Меня здорово братуха выручает — живет один и не здесь. Так что все надежно.
Ляхов понял: все, что можно, он узнал у Диковца, продолжать игру в том же духе время не позволяло. Ляхов встал и, подойдя к дверям, выглянул в коридор. В комнату тут же вошли трое молодых мужчин. Диковец с недоумением смотрел то на них, то на Ляхова. А Ляхов, улыбаясь, протянул к его носу удостоверение:
— Спокойно, Диковец, ваш правдивый рассказ, конечно, нам очень поможет, и, по-моему, чтобы не усугублять своего положения, вам необходимо и дальше продолжать в том же духе.
Диковец не мог даже слова вымолвить, он только ошалело водил глазами по присутствующим.
Вскоре у гостиницы остановилась автомашина. В нее сели Ляхов, Кустов, Смирнов, Шмурадко, а также Диковец. Они ехали к Диковцу домой. На дорогу ушло минут сорок. Диковец постепенно начал приходить в себя и, когда машина остановилась у его дома, с недоумением спросил у шофера:
— А вы откуда знаете, где я живу?
— Это, дорогой мой, мы уже давно знаем, — с улыбкой ответил водитель, открывая дверцу.
Дверь в дом была на замке, и Диковец, явно желая затянуть время, заявил:
— Жены дома нет, а ключ от дверей я с собой не взял.
Работники милиции оставили его слова без ответа. А когда Шмурадко привел во двор понятых — пожилого мужчину и молодую женщину, — Ляхов, повернувшись к Диковцу, сказал:
Диковец, если вы не откроете дверь добровольно, мы вынуждены будем взломать ее. Поэтому послушайте доброго совета и открывайте.
Диковец, чертыхаясь, подошел к крыльцу и, чуть приподняв лежавшую на земле квадратную бетонную плиту, взял из-под нее ключ, открыл дверь. Обыск протекал довольно быстро. Было обнаружено большое количество деталей. В опилках, кроме банки, которую вчера Диковец показывал Ляхову, нашли еще одну. В ней оказалось 17 золотых пластинок. Гора ценностей и деталей, подлежащих изъятию, росла. В диване Шмурадко разыскал металлическую банку. Открыли ее, а в ней полно позолоченных заводных головок.
Ляхова интересовала книга, где записаны данные Саидова. Он ее и нашел. На внутренней стороне обложки прочитал: «Саидов Ахмед Ахмедович. Город Куйбышев, почтамт, до востребования».
Ляхов вместе с другими работниками продолжал обыск, а сам краем глаза следил за Диковцом. Заметил, какими беспокойными были его глаза, когда Кустов заглянул под стол, стоявший в углу комнаты. Ляхов подошел к столу и отодвинул его от стены. Под столом стоял пылесос. Николай его тоже отодвинул в сторону. Долго рассматривал и простукивал доски пола и стены. Затем самым тщательным образом осмотрел стол. Ничего нет. Поставил стол и пылесос на место и начал перелистывать лежащие на подоконнике книги. Но что-то его продолжало беспокоить. Что же? И вдруг понял. Подошел к столу, вытащил на середину комнаты пылесос, открыл его и стал доставать пачки денег в крупных купюрах...
Диковец сидел подавленный и расстроенный. С ненавистью смотрел он на небольшой магнитофон, стоящий на столе перед Ляховым. Когда тот на минуту включил этот противный ящик, Диковец услышал себя, свой недавний глупый рассказ о похождениях и связях, о том, где, когда и кому продавал большие партии деталей. Словно из какой-то туманной дали донеслись до него слова оперативного работника:
— У вас есть только одна возможность облегчить свою судьбу — это оказать нам помощь в изъятии по возможности большего количества деталей, которые вы продали, с тем, чтобы, во-первых, уменьшить сумму иска, который, несомненно, будет вам предъявлен, а во-вторых, это покажет, насколько искренне вы вели себя на следствии, что тоже имеет значение для суда при определении меры наказания. Скажу еще одно: не захотите быть откровенным, обойдемся без вас. Так что решайте.
— Скажите, а у меня не изымут «Волгу»?
— Это дело суда. Так как, решили?
— Да что здесь решать. То, что знаю, все скажу и покажу...
Первым, к кому поехали, был Аракелян — часовой мастер Дома быта. Диковец сказал, что Аракелян сравнительно недавно приобрел у него детали на шесть тысяч пятьсот рублей, которые он продавал по завышенной цене приезжим барышникам. Но где хранятся эти детали, пока неизвестно. Искать их сложно, потому что Аракелян недавно разошелся с женой, ушел из квартиры и проживает в различных местах.
Диковец был заинтересован в том, чтобы изъять детали. Но он был уверен, что на добровольную выдачу деталей надеяться нельзя. Он предложил свой план.
Смирнов остался готовить запросы по телетайпу в отношении брата Диковца, который, оказывается, проживает не в Харькове, а в Днепропетровске. Ляхов, Кустов и Шмурадко вместе с Диковцом поехали к Аракеляну на работу. Рабочий день уже заканчивался, и Николай, боясь опоздать, торопил шофера. Но как тот ни старался, они опоздали на пять минут. Решили, что пойдут на пятый этаж, где размещалась мастерская Аракеляна, Диковец и Ляхов. Остальные останутся в машине. Ляхову повезло. Когда они в лифте поднялись на пятый этаж, то столкнулись с Аракеляном, который уже уходил. Его окликнул Диковец:
— Ашот, иди сюда.
Тот, увидев Диковца, с улыбкой подошел к ним:
— Что это ты к концу работы? Словно хочешь бедного Ашота, которому сегодня исполнилось тридцать пять, пригласить в ресторан.
— О, поздравляю, Ашот, познакомься, этот товарищ приехал ко мне за товаром. Я все, что было, отдал, а ему этого мало. Говорит: «Давай еще!» Вот я и решил о тебе позаботиться.
Лицо Аракеляна расплылось в еще большей улыбке:
— Это ты, дорогой, хорошо сделал, — и, протягивая руку Ляхову, представился: — Ашот.
Ляхов не стал скрывать своего имени и, пожав его руку, так же коротко ответил:
— Николай.
Аракелян, оглянувшись вокруг, тихо спросил:
— Николай, что тебя интересует?
— Все. Я оптовик, и мне может все пригодиться.
— Хорошо. Тогда сделаем так: едем оформлять дело, а затем я вас обоих приглашаю в ресторан — мой день рождения. Я уже заказал банкетный зал, где будет человек тридцать моих самых лучших друзей.
Они сели в лифт и через несколько минут уже выезжали на сером «Москвиче» со двора Дома быта.
Ляхов, сидевший на заднем сиденье, беспокоился, заметят ли их его товарищи, и, улучив момент, оглянулся, затем облегченно вздохнул. Милицейская «Волга», которая не имела никаких отличительных знаков, шла невдалеке следом. Они подъехали к массивному серому пятиэтажному зданию, покинули машину и вслед за Аракеляном вошли во второй подъезд. Здесь на втором этаже напротив двери с надписью «Левин М. А.» Аракелян остановился, достал из кармана пиджака ключ и, открыв дверь, пригласил:
— Входите, — и сам первым вошел в квартиру. Ляхов, сделав вид, что завязывает шнурок на туфле, несколько замешкался на лестничной площадке. Этого было достаточно, чтобы Кустов, поднимавшийся следом за ними, заметил, в какую квартиру они вошли. Аракелян пригласил их в большую, обставленную изящной мебелью комнату.