Мик осторожно подкрался и уставился ей через плечо.
— Похоже на кошку, — смущённо выдавил он. Было очевидно, что он стыдится своего падения.
— Думаю, что это тигр! — скорее не сказала, а провозгласила Дурга и решительно повесила цепочку себе на шею, фигурка, блеснув напоследок, провалилась за ворот панциря, меж заповедных возвышенностей сокрытых тканью и сталью девичьих грудей.
— Пошли отсюда.
Уже снаружи, помогая загружать шлюп, Деринг обратил внимание на копоть покрывавшую лицо девушки. Она была такого же бледно-синего цвета, что и череп мумии.
4. Тропой кровавою корсара
Дружина застыла в мрачном молчании. Небольшой квадрат высоких белокурых богатырей дисциплинированными рядами выстроился чуть в стороне, подняв вверх копья и укрывшись за овальными щитами, не перегораживая узкую дорогу, пробивавшую путь через теснину, чтобы петляя, устремиться вниз, к лежащему на равнине белокаменному городу. Горы, извергшие из своих недр грязный поток низкорослых лохматый дикарей, вооружённых кривыми мечами и короткими, но сильными луками, казалось, стыдливо отвернулись, сокрыв ледяные лики в тумане от этого в нетерпении беснующегося моря алчности и похоти. И пусть любой из кривоногих, одетых в вонючие шкуры пиктов ростом достигал едва ли по пояс сверкающему кольчугой витязю, числом их приходилось впятеро раз больше, а из берлог всё подтягивались новые нестройные ручейки почуявших добычу дикарей. Вёл их ухмыляющийся вождь верхом на чалом жеребце, уверенный в собственном торжестве и безнаказанности.
Военачальник дружины стоял впереди сжавших зубы рядов, мрачно потупив взор и скрестив руки на упёртой в землю палице. Как не горестно ему было это осознавать, но не видел он проку в пустой гибели воинства, покуда же живы, борьба не окончена и отступление, возрождение на новом месте и неизбежный реванш, манящими картинами вспыхивали в его мозгу.
Кроме тяжёлого нетерпеливого дыхания орды, да позвякивания оружия стояла тягучая давящая тишина. Которую вдруг разорвал самый молодой и порывистый витязь.
— Чего же мы ждём? — вскричал он. — Или растеряли боевой дух, превратившись в мешки с отрубями? Нападём же! Вперёд, братья, бей их! — с этим кличем, нарушив строй, он устремился на врага, даже не оглянувшись на застывших в оцепенении товарищей.
Те же, скованные необходимостью, не сдвинулись с места, лица их выражали стыдливое выжидание, либо были мрачны и пусты, многие вовсе отводили взгляды с зубовым скрежетом, не желая лицезреть, слышать происходящего.
Замер и раскачивающийся строй пиктов, ветер трепетал свободные края одежд и отрубленные хвосты животных, одинокая фигура продолжала свой бег, а судьба уже раскручивала цепь смерти.
Побелевшие пальцы до боли сжимали древка копей, казалось, вот-вот и вся масса войска устремится следом, без всякого приказа. Однако всё же молчали уста их, не подхватывая клич, но кричали глаза. Не поднялось оружие, чтобы поразить исконных врагов, но рвались сердца.
Внезапно пикты разом подняли луки и выстрелили. На глазах Деринга из груди и горла смельчака вырос целый пучок стрел.
— Атлантида! Атлантида, любовь моя… — призыв застыл на окрасившихся кровью губах, и он рухнул в грязь почти у самых ног пиктов, больше похожий на мешок для упражнений в стрельбе из лука, чем на человека.
Передние ряды подались вперёд. Казалось, что уж теперь кара пиктов неотвратима, что смерть героя, умерщвленного полуживотными варварами, послужит примером всё ещё колеблющимся товарищам, той искрой, что воспламенит хладный хворост мужества. Но…
Ничего не произошло и, выждав немного, вождь ударил пятками впалые бока клячи, бормоча в усы:
— Два дня будем гулять, как договорено, а после… посмотрим.
И следом за ним потекло лохматое воинство, всё убыстряющимся потоком, чтобы низвергнуться в долину внизу, и так пала Атлантида. Вот о чём будут петь сказители, и горевать у костров немногие выжившие беженцы, покуда и петь некому не останется, да и незачем будет.
В дверь постучали.
Деринг лежал, наслаждаясь жизнью, закинув руки за голову на мягком тюфяке поверх изрядно проржавевшей койки, таращась в мерцающую картинками линзу проектора, второе место время от времени, как и сейчас, пустовало.
Он один занимал эту небольшую двухместную каюту на борту броненосца «Лавр Корнилов», флагмана пиратской эскадры, куда кроме него входили захваченное ранее торговое судно «Эрнесто Гевара Серна», а также пресловутый ликвидатор, переоборудованный теперь под десантный корабль и названный «Сиддхартха Гаутама», видать, так же в честь какого-то знатного полководца древности. Крошечный иллюминатор, за которым вязко разливалась ночь, вечно царившая над Великим Морем Пустоты, располагался в конце узкого прохода меж двух коек, под ним находился уже упомянутый линзовизор, над — динамик внутренней связи; добавьте сюда пару индивидуальных шкафчиков да складной стол — вот и всё незатейливое убранство. Однако по сравнению с артиллерийской палубой, где начинал своё плаванье Деринг — это было поистине роскошью.
Да, многое изменилось с прибытия на борт. Он с ужасом вспоминал душный каземат с развешенными в несколько ярусов гамаками, там же находились стоявшие на лафетах орудия и сотня потных человеческих тел, толкающихся, орущих всех разом на него, маленькое съёжившееся существо, когда раз пришлось их обслуживать.
— Давай, пошёл, пошёл, быстрее! — вопил лысый бомбардир.
Увлекаемый напарником, Дернг и ещё дюжина канониров рванулись к дальней стене. Кто-то дёрнул за рычаг, и заскрежетал, поднимаясь, грузовой лифт, когда дверь отворилась, в лицо ударили жар и копоть, в другое время заставшие бы отшатнуться, все вместе они ухватили висевшую на цепях в кровавых отблесках тяжёлую торпеду и принялись устраивать на тележку.
— Быстрей! Скорей!
По рельсам дотолкали до орудия, к которому были прикреплены, там бомбардир, непрестанно чертыхаясь, ключом на длиной цепочке, что всегда держал на шее, взвёл боеголовку, сверяясь с циферблатами и ещё какими-то указателями на приборной доске и подал знак заряжать, а сам поднёс к уху трубку переговорного устройства, ожидая команды сверху.
— Навались!
Вдвоём они закрутили вентиль затвора.
— Залп!
И вырвавшаяся из казенной части струя пара едва не обожгла чудом отшатнувшегося Деринга, соседу повезло меньше, заорав благим матом, тот принялся кататься по палубе, лицо его распухло, став похожим на варенного моллюска.
— Следующий!
Но одного точного залпа левым бортом оказалось более чем достаточно.
Когда, дождавшись своей очереди, Деринг прильнул к окулярам смотровой трубы, которую довольный исходом дела бомбардир великодушно предоставил для развлечения своего расторопного расчёта, перед его взором впервые предстало Великое Безводное Море Пустоты в прорехах голубых и белых искр островов. Их далёкий призрачный свет рисовал очертания заиндевевших металлических конструкций, окоченевшие коконы скафандров, разнообразный проплывающий мусор — бывшее содержимое сторожевого фрегата. Невдалеке беспомощно покачивался и сам он, с вдребезги развороченным бортом, являя жадно засасывающей Пустоте остывающие коридоры, взрытые снарядами броненосца, буквально вывороченный наизнанку со всей начинкой распотрошённый пирог.
— Мда, боюсь, поживиться там в этот раз совсем не светит, — неуверенно подал голос кто-то из команды.
— А нам то что? — отвечал, не теряя присутствия духа бомбардир, благодушно раскуривая трубку. — Наше дело: заряжай да пли! А о призе пущай их высокоблагородие офицерство думает да абордажная партия старается.
В другой раз, Микаэль, зачисленный как раз в эту самую абордажную партию завалился к Дерингу весь в мыле, во всей внушающей трепет экипировке для пустотных баталий, держа под мышкой шлем с поникшим плюмажем и прозрачным забралом.
— Пошли, полюбуешься! — возбуждённо прошипел он над ухом Деринга, обдавая несвежим дыханием и навязчиво увлекая за собой; видно было, что его прямо таки распирает от гордости.
— Представь себе, — едва не захлёбываясь слюной, вещал Мик, пока они карабкались вверх по трапу, — капитану удалось выследить и незаметно подойти к барже, доверху гружённой скарбом, тут уж мы не подкачали и в раз — ах! Вломились, а там!
Как понял Деринг из экзальтированного и несвязанного рассказа Микаэля, явно находившегося под воздействием каких-то возбуждающих веществ, это был его, Мика, первый опыт боя в новом качестве против внезапно оказавшей отчаянное сопротивление горстки команды баржи, перевозившей то ли вообще незаконный, то ли в принципе законный, однако в обход налогам, но суть в том, что весьма дорогостоящий товар.
Благодаря искусным манёврам, броненосцу «Лавр Корнилов» удалось без единого выстрела нежданно сблизиться с важно шествовавшей тяжелогруженой баржей недалеко от активно беснующейся звезды, что делала все радиопереговоры безуспешными, после чего призовой команде оставалось лишь на шлюпках приблизиться к обречённому кораблю, вскрыть обшивку и устремиться внутрь.
Вот тут и ждал главный сюрприз. В переплетении неведомо куда ведущих коридоров, отсеков и палуб, корсаров встретило ожесточённое сопротивление не желавших отдавать товар купцов. А уж после, когда жажда поживы, напор и выучка пересилили отчаянье и страх, капитан баржи из мести приказал открыть грузовой трюм и бескрайние мёртвые воды моря Пустоты вокруг заполнили десятки тысяч плывущих в никуда стеклянных баллонов с законсервированными там скрюченными эмбрионами для запчастей.
Теперь их согнали в кучу, изрядно побитую и окровавленную оставшуюся в живых команду баржи, поддерживавших своих раненых, глядевшую волками на ненавистных захватчиков. Чуть в стороне рядком покоились полторы дюжины невезучих корсаров, отдавших свои жизни, чтобы в итоги их товарищи получили ничего.
Разъяренная Дурга вышагивала по проходу меж дрожащими пленниками и остатками абордажной команды, тяжело дышавшей и ещё не отошедшей от боя и резни, выстроившейся у стены напротив, охаживая себя по чёрным кожаным ботфортом тонкой тростью с ременной петлёй на конце.
— Бездари! Дебилы! Дегенераты! Лучше б я одна пошла на такое дело и надрала жирные задницы бестолковым торгашам, да ещё бы и барыш сохранила надёжно! Вы же — что устроили? Положили столько бойцов, а вот, спрашивается, зачем? Для чего? Что мне или капитану теперь делать с этой охренной кучей металла? Или, может, сплетёте из портков сачки и отправитесь ловить уплывшее? А? Нет желающих? Где капитан этой колымаги, сволочь, я с него шкуру сдеру? Что? Застрелился? Лучше бы вы все застрелились! Где журнал, контакты, прочее? Где прибыль? Что с этих-то взять?
Взгляд её внезапно остановился на Деринге, кажется, даже скользнула искра узнавания.
— Что мне делать со всеми этими никчёмными мерзавцами? — словно непосредственно обращённый к Дерингу вопрос прозвучал над подавленными людьми.
Деринг не знал, что конкретно полагалась делать в этом безумной мире, по другую сторону, на родине в таких случаях захваченных пленников насиловали, не взирая на пол, и умерщвляли, здесь и сейчас, поймав взгляд черноволосой воительницы он вновь, как и на планетоиде, мечтал всей душой остаться с ней под надёждой защитой. А Мик? Мик был больше не нужен.
Девушка запнулась, она мигнула, и, кажется, перенеслась с корабля куда-то далеко, где горели костры над кучами трупов и нагие кастрированные дервиши в ожерельях из черепов плясали по вспыхивающей под темными пятками золе под рокот барабанов.
В зрачках её отражались взрывающиеся с треском угли, когда она уставилась на Деринга, а после, ещё раз моргнув, с трудом отвела взгляд и сжала рукой лоб.
— Отправьте их за борт, — хрипло выдавила она. — Покуда я не сотворила что-нибудь поистине ужасное.
Тем же вечером за Дерингом явились:
— Собирайся, красавчик.
— Куда? Зачем?
— Тебя хочет Дурга.
Так началось восхождение никчёмного крысёныша по значимой лестницы.
Однако вернёмся в нашу каюту, в которой только что раздался долгожданный стук в дверь.
Подскочив, Деринг повернул тумблер на визоре, остановив мерное шуршание плёнки на скрытых в корпусе бобинах, зеленоватый свет линзы мерно угасал, пока Дерниг устремился открывать гостю.
С порога чмокнув в щёку, она толкнула в его объятия объёмистый бумажный пакет со снедью и по-детски хихикнула его секундной растерянности.
— Держи, мой зверёныш, однако тебе придётся хорошенько постараться, чтобы это заслужить.
Держа одной рукой пакет, Деринг обнял стройный стан, проскользнувшей в каюту девушки, и, сунувшись носом, благодарно засопел ей на ушко. Но та уже вывернулась, вся текучая и неуловимая, как ручей с горных вершин, где залегают чистейшие серебряные руды, дарующий исцеления толпам паломников при впадении в полноводное русло далеко у подножья.
Это была игра, каждый раз разная и она не наскучивала им обоим.
Ловко расшнуровав облегающий кожаный комбинезон, пока Деринг запирал дверь, она изящно изогнулась на соседней койке, уперев ладони и колени в отозвавшийся восторженным скрипом матрас и, оглядываясь через плечо на Деринга. Из очей её чёрных и бездонных на этот раз лилось нетерпеливое возбуждение, звучала музыка струн и барабанов, расплывался терпкий запах благовоний.
— Мяу! — призывно сказала Дурга.
Дерингу не нужно было повторять дважды: мигом освободившись от одежд, он пристроился позади жаждущей любви воительницы, его покрытый мягкими чешуйками хвост обвил ляжку девушки и надёжно зафиксировал позу.
5. Большая охота
В кают-компании кипели нешуточные страсти.
— Нет, нет и ещё раз нет! Это сущее безумие! — едва не кричал коренастый Маррук Арбишали. — Ты хочешь погубить всех нас!
— Напротив, это наш единственный шанс положить конец затянувшемуся изгнанию, пока военные флотилии рассеяны по окраинам и погрязли в дрязгах да авантюрах, дорога на столицу открыта, никто не ожидает удара в прогнившее сердце Королевства, такого просто никогда не было в истории! Это будет величайшее предприятие! Там хватит добычи на всех, от офицера до последнего юнги, те же, кому бродяжья жизнь по душе могут затем и дальше продолжить бессмысленное скитание по незримым волнам, пока рано или поздно неминуемо не попадут в руки королевских палачей или не поджарятся под пушками сторожевых фрегатов.
— Это всё твой любимчик мутит воду, — мрачно подвёл итог Маррук. — С тех пор, как ты его подобрала, он странным и непостижимым образом влияет на тебя, и отнюдь не в лучшую сторону. Отвечай, гадёныш, это ты надоумил мою дочь?!
Присутствовавший тут Деринг испугано юркнул за спину девушки, вжав голову в плечи. Да, он чувствовал себя в безопасности здесь, на корабле, рядом с обожаемой подругой, но ему до смерти надоело болтаться в бронированной консервной банке, подвешенной в Пустоте. Такой крошечной, затхлой и серой по сравнению с любым из проплывающих за иллюминаторами островов. А что, если она когда-нибудь просто упадёт на поверхность одного из этих больших миров и разобьётся в дребезги, расплющит его, Деринга под своими обломками или сгорит в горниле могучих светил? Ему очень хотелось вернуться на землю. Вдохнуть аромат трав, почувствовать под ногами устойчивую почву, взять её ладонь в свою и отвести в их лачугу. Да, у них обязательно будет хижина. Своя, с прочными стенами, крепкой дверью и непротекающей даже в самый яростный ливень крышей, устойчивая к ветру и вторжению из вне. Не зная, как это произойдёт, но он верил, что будет именно так. Он очень хотел этого.
Дурга сверкнула на отца чёрными глазищами, однако ей удалось взять себя в руки, а посему продолжила она спокойным голосом, лишь тонкая дрожь выдавала бушевавший внутри вулкан эмоций.
— Они лишили нас всего: накопленного поколениями имущества, фамильной чести, достоинства, будущего, низвергли в грязь с положения в обществе, выгнали из родного имения, вспомни, как королевские дознаватели вздёрнули на виселице дядю и двоюродного брата, и только тебе в последний момент удалось отбить меня на эшафоте. Закрывая глаза я, как сейчас вижу себя стоящей со связанными сзади руками среди трупов и петлёй на шее, обоняю приторный запах крови, слышу все эти вопли и грохот стрельбы. Если забыл ты, то я — ничего не забыла! Благо матушка не дожила, не увидела такого позора семьи. Подумать только — мой родной отец дезертир прославленного королевского флота!