Черты лица Ронана обострились.
— Энергетическая линия... — начал было Адам и снова осёкся, не зная как закончить мысль. — Что-то происходит с энергетической линией. Такое чувство, будто ты грезишь что-то большое.
Ронан раскинул руки, явно давая понять, что это не он.
— Что ты хочешь делать?
— Не знаю, стоит ли нам оставаться здесь, пока всё вот так, — сообщил Адам. — Я определённо не считаю, что нам стоит пытаться добраться до долины роз. Давай просто позовём её ещё несколько раз.
Ронан уставился на Адама, оценивая его состояние. Он определённо увидел, что у Адама появилась потребность встать на колени у себя в квартире, заложить руки за голову и подумать о том, что он сейчас узнал.
— Как насчёт ещё одного раза? — произнёс он.
— Сиротка! — закричали они одновременно.
Общая цель их слов разрезала мрак.
Лес услышал.
Явилась Девочка-Сиротка. Её кипа была низко надвинута на огромные глаза, а свитер казался ещё заношеннее. Она не могла не напугать, появившись среди серо-зелёных деревьев не своим обычным способом, а пробегая между тёмными стволами. Она выглядела так, будто сошла с винтажной фотографии, которые Адам видел в Барнс, потерявшееся дитя эмигрантов из разрушенной страны.
— Вот ты где, оборвашка, — сказал Ронан, когда Чейнсо нервно закаркала. — Наконец-то.
Девочка неохотно предложила Адаму вернуть его часы. На ремешке появились отметины от зубов. Циферблат показывал 6:21. Часы были очень грязными.
— Можешь оставить их себе, — велел Адам, — пока. — Он на самом деле не мог одолжить ей часы, но у неё не было ничего, даже имени.
Она начала говорить что-то на странном, сложном языке, в котором Адам узнал старый, первоначальный язык того, чем было это место – язык, который юный Ронан по ошибке принял за латынь в своих давних грёзах – а потом умолкла. Она произнесла:
— Берегись.
— Чего? — уточнил Ронан.
Девочка-Сиротка закричала.
Свет потускнел.
Адам почувствовал это в груди, резкое падение энергии. Словно все артерии, идущие к сердцу, обрезали ножницами.
Деревья взвыли; земля задрожала.
Адам рухнул на колени, прижимая ладони к земле, чтобы вздохнуть, попросить помощи, чтобы Энергетический пузырь вернул ему биение его сердца.
Девочка-Сиротка исчезла.
Нет, не исчезла. Она резко обрушилась вниз по наклонной скале, цепляясь пальцами за выступы, слепо скользя копытами, увлекая за собой крошечные камушки. Она не взывала к помощи, она просто пыталась спасти себе жизнь. Они смотрели, как она скатилась в чистый водоём и, благодаря прозрачности воды, увидели, как глубоко она в него погрузилась.
Не раздумывая, Ронан прыгнул вслед за ней.
Глава 23
Часы показывали 6:21.
Ронан ударился о воду достаточно сильно, чтобы увидеть искры перед глазами. Вода была тёплой, как кровь, и в мгновение, когда он подумал об этом тепле, он понял, что помнит этот водоём. Он видел его во сне раньше.
Это кислота.
Жарко было потому, что вода разъедала его. В конце концов, от него не останется ничего, кроме костей, белых колышков, торчащих из школьной формы, как у Ноа.
Ронан немедленно отбросил все свои мысли в отношении Энергетического пузыря.
«Не кислота, — подумал он. — Преврати это не в кислоту».
Однако его кожа продолжала гореть.
— Убери кислоту, — сказал он вслух водоёму, когда защипало глаза. Жидкость затекла ему в рот, проникла в ноздри. Он чувствовал её бурление под ногтями. Где-то под ним была Девочка-Сиротка, и она находилась в странном море на несколько секунд дольше. Сколько времени у него есть. Сейчас он не мог хорошо вспомнить тот сон, чтобы узнать. Он выдохнул слова прямо в кислоту. — Сделай воду безопасной.
Энергетический пузырь вздыбился вокруг него, вздрагивая и дёргаясь, пытаясь удовлетворить его просьбу. Теперь он мог видеть, что Девочка-Сиротка медленно поднимается к нему. Она прикрыла глаза; она не знала, что он прыгнул за ней. Скорее всего, она не ждала ничьей помощи. Сиротка-девочка, сиротка-мальчик.
Ронан бросился к ней – он был хорошим пловцом, но не в кислоте и без недостатка кислорода.
Жидкость рычала возле его кожи.
Он схватил её за огромный свитер, и её глаза распахнулись широко, странно и испуганно. Её рот собирался произнести «Кра»? А потом она схватила его за руку. С мгновение они оба тонули, но она не была глупой, начала грести свободной рукой и ударилась о каменную стену.
Было такое чувство, что они погрузились на мили ниже поверхности.
— Энергетический пузырь, — сказал Ронан. Из его рта вырвались огромные пузыри. Его мозг отказывался решать проблемы. — Энергетический пузырь, воздух.
Как правило, Энергетический пузырь не допустил бы опасностей. Как правило, энергетический пузырь знал, каким было хрупким человеческое тело. Но сейчас он его не слушал, но даже если и слушал, то ничего не мог сделать, чтобы помочь.
Водоём кипел вокруг них.
Он скоро умрёт, и всё, о чём он мог думать, было: как только это произойдет, жизнь Меттью тоже закончится.
Вдруг что-то ударило его в ногу. Прижалось к его рукам. Ударило в грудь. Его дыхание... Он едва успел схватить Девочку-Сиротку, прежде чем перед глазами всё почернело.
А затем его выдернуло из воды толчком снизу. Он был низвержен на скалистый край водоёма. Девочка-Сиротка скатилась с его руки. Они оба откашливали жидкость; она была розоватой из-за пузырьков, вздувшихся на языке. Листья пластырями целиком обклеили руки Ронана и руки Девочки-Сиротки. Их было так много.
Бросив одурманенный взгляд через плечо, Ронан обнаружил, что водоём был заполнен вьющимися стеблями и кустами. Побеги всё ещё медленно вырастали на поверхность, а погруженная часть растений была уже изъедена кислотой.
Вот, что спасло их от гибели. Их подняли ветви.
Адам припал к скале по другую сторону водоёма. Его голова была опущена, словно он или собирался бежать спринт, или молиться. Руки он прижимал к камню по обе стороны от себя, да так сильно, что костяшки побелели. Между руками он разложил несколько камней в виде рисунка, который, по-видимому, имел для него какой-то смысл. Один из всё ещё растущих побегов опутал его лодыжки и запястья.
Ронана будто молнией поразило – это не растения спасли им жизнь. Их жизни спас Адам Пэрриш.
— Пэрриш, — позвал Ронан.
Адам посмотрел вверх пустыми глазами. Его трясло.
Девочка-Сиротка пробралась к Адаму, стараясь держаться подальше от края. Она поспешно скинула маленькие камни в заводь, беря их только большим и указательным пальцами. И тут же растения перестали расти. Дрожащий Адам откинулся назад, выражение его лица было далёким и болезненным. Правая рука вывернулась так, что смотреть на неё было не очень приятно. Девочка-Сиротка взяла его за левую руку и поцеловала в ладонь – он лишь закрыл глаза – и тогда она настойчиво посмотрела на Ронана.
— Вытащить! Нам нужно вытащить его! — сказала она.
— Откуда? — спросил Ронан, пробираясь к ним, огибая водоём. Он посмотрел на обрыв скалы, на склон горы вокруг, пытаясь придумать, как проложить им дорогу к выходу.
— Из Энергетического пузыря, — произнесла Девочка-Сиротка. — Что-то происходит. Ах!
В прогалинах между погруженными и испорченными листьями жидкость в водоёме чернела. Это был ночной кошмар.
— Вставай, Пэрриш, — велел Ронан, хватая Адама за руку. — Мы убираемся отсюда.
Адам открыл глаза; одно веко повисло.
— Не забудь, что она едет с нами, — сказал он.
Глава 24
Часы показывали 6:21.
На Фокс Вей уже вечность никто не отвечал на телефон. Блу покорно использовала сотовый Гэнси, чтобы звонить домой каждые сорок пять минут, как просила мама, но никто не брал трубку. Первый раз ей это не показалось чем-то необычным; если линия была занята экстрасенсорной консультацией на расстоянии, внешний звонок переключался на голосовую почту. Хотя такое и было непривычно. Блу попытала счастье спустя очередные сорок пять минут, а потом ещё раз.
— Нам нужно идти, — сказала Блу Гэнси.
Он не поставил её слова под сомнения. Как и Генри Ченг, к его чести, хотя тот и находился в той степени опьянения, когда любят всё и вся, и мог бы начать уговаривать их остаться. Вместо этого он, казалось, мгновенно догадался, что это личное и должно быть неприкосновенным. Он принял их простыни, пожелал им спокойной ночи и ещё раз слёзно попросил отправиться в путешествие с ним по Венесуэле.
В машине, они поняли, что часы Гэнси всё время показывали 6:21.
Что-то было не так.
На Фокс Вей 300 она толкнула входную дверь. Несмотря на то, что было поздно — было поздно? Часы показывали всего 6:20, а теперь 6:21, всегда 6:20, а следом 6:21 — было не заперто. Гэнси рядом с ней был одновременно настороженным и напряжённым.
Войдя, они закрыли за собой дверь.
Что-то было не так.
Во мраке дома Блу не могла сразу сказать, что было неладно, только она была абсолютно уверена, что-то неладно. Это ощущение сковало её, она не могла пошевелиться, пока не определила, что именно её беспокоило. «Вот как, наверное, — подумала она, — быть экстрасенсом».
Её руки дрожали.
Что же случилось? Возможно, было темнее, чем обычно, рассеянный свет из кухни не мог вторгнуться в ночь. Возможно, было холоднее, чем обычно, но, может быть, ей так показалось из-за гложущей обеспокоенности. Было тише — никакой болтовни телека или звона кружек, но это могло означать, что просто слишком поздний час. Мерцание лампочки... нет, всего лишь свет от автомобильной фары отразился от циферблата часов, стоявших на столике в прихожей. Часы показывали 6:21.
Она не могла пошевелиться.
Казалось, невозможно быть пойманной здесь в ловушку страхом и ничем более, и всё же она стояла. Она говорила себе, что ей доводилось пробираться через таинственные пещеры, стоять под искрами ночного кошмара в виде дракона и находиться рядом с отчаянным мужчиной с оружием, и поэтому собственный дом за отсутствием явной угрозы не должен был её парализовывать.
Но она не могла пошевелиться, и Гэнси тоже не двигался. Он рассеянно прижал палец к левому уху. Его взгляд был остекленевшим и напомнил ей о приступе паники, случившемся с ним в пещере не так давно.
Ей на мгновение почудилось, что они остались последними людьми на земле. Вот сейчас она сделает шаг в гостиную и обнаружит на полу только мёртвые тела.
Прежде чем она успела взять себя в руки, наружу вырвалась единственная нотка всхлипывания.
Будь благоразумной!
Пальцы Гэнси неуклюже переплелись с её пальцами. Его ладонь вспотела, но это было неважно... её ладонь тоже была потной. Они оба были в ужасе.
Теперь, когда она об этом подумала, то поняла, что дом на самом деле не безмолвствовал. Несмотря на тишину, она слышала какое-то потрескивание и гудение, напоминающее несогласованные звуки электроники.
Гэнси пристально посмотрел ей в глаза. Она благодарно сжала его пальцы. А после они разомкнули ладони. Неизвестно, может, им понадобятся обе руки, чтобы обороняться.
Шевелись, Блу.
Они двинулись вперёд осторожно, будто стесняясь неожиданного скрипа половиц. Оба боялись издать хотя бы звук, пока не узнают, что же ищут.
Просто: боялись.
Остановившись у основания лестницы, Блу положила руку на твёрдые перила и прислушалась. Гул, который она слышала ранее, стал громче, неприятнее и живее. Это было гудение, песня без слов, пугающее воспроизведение голосом одной ноты перед модуляцией другой в незнакомом регистре.
Стук, раздавшийся непосредственно позади них, заставил Гэнси вздрогнуть. Но Блу была рада этому звуку, потому что узнала его. Это был удар гигантских сабо её кузины о неровный пол. Вдохнув с облегчением, она развернулась, чтобы обнаружить Орлу в её таких утешительно-знакомых и дурацких привычных джинсах-клёш. Взгляд Орлы оказался устремлённым в какую-то точку поверх головы Блу.
— Орла, — позвала Блу, и глаза её кузины встретились со взглядом Блу.
Орла закричала.
Руки Блу неосознанно, будто принадлежали ребёнку, закрыли уши, а ноги, последовавшие примеру рук, споткнувшись, заставили Блу врезаться в спину Гэнси. Орла прижала руки к сердцу и снова закричала, звук надломился и прозвучал выше. Блу никогда не думала, что услышит подобное от своей кузины. Какая-то часть Блу бросилась прочь от этого звука, представляя, что не лицо Орлы кричит, представляя, что не тело Блу наблюдает, представляя, что это сон, а не реальность.
Орла умолкла.
Однако её глаза... она по-прежнему смотрела мимо Блу в небытие. И внутрь себя. Её плечи отяжелели от ужаса.
И за всем этим откуда-то в доме продолжал исходить тот гудящий звук.
— Орла, — прошептал Гэнси. — Орла, ты меня слышишь?
Орла не ответила. Она смотрела в мир, который Блу был недоступен.
Блу не хотелось говорить правду, но она всё равно сказала:
— Думаю, мы должны найти звук.
Гэнси мрачно кивнул. Оставив Орлу с её слепыми стенаниями, они пробрались глубже в дом. В конце коридора свет с кухни, казалось, обещал безопасность и определённость. Но между ними и кухней располагалась темнота дверного проёма гадальной. Хотя сердце Блу подсказывало, что в комнате было абсолютно темно, её глаза увидели, что на столе стояло три свечи. И они горели. Но это неважно. Они ни коем образом не влияли на тьму.
Странный многоголосый гул просачивался из гадальной.
Ещё слышалось приглушённое шарканье, словно кто-то мёл веником пол.
Костяшки Гэнси неуверенно провели по её руке.
Сделай шаг.
Она шагнула.
Войди.
Они вошли.
На полу гадальной крутился и дёргался Ноа, его невозможное тело. Он где-то умирал. Всегда умирал. Даже с учётом того, что Блу уже видела воссоздание его смерти, наблюденать за этим раз от разу легче не становилось. Его лицо развернулось к потолку, рот раскрылся в бессмысленной боли.
Дыхание Гэнси стало прерывистым.
Над Ноа возвышалась Кайла, она сидела на гадальном столе и смотрела в никуда. Её руки лежали поверх разбросанных карт таро. Телефон лежал рядом с картами; она была в середине процесса гадания на расстоянии.
Диссонирующий гул звучал громче всего остального.
Он исходил от Кайлы.
— Вам страшно? — прошептал Ноа.
И Блу, и Гэнси вздрогнули. Они не осознали, что Ноа перестал извиваться, но он перестал и теперь лежал на спине, подтянув к себе колени и взирая на них. Неожиданно в выражении его лица появилась злая усмешка, небольшая не-ноашность. Его зубы виднелись сквозь натянутую улыбку.
Блу с Гэнси переглянулись.
То, что было Ноа, внезапно подняло глаза, словно заслышав приближение чего-то. Он тоже начал напевать. И это тоже было немузыкально.
Каждый сустав в теле Блу горел предупреждением об опасности.
А потом Ноа расслоился надвое, а затем снова стал единым целым.
Блу не знала, как ещё выразиться. Вот был Ноа, а потом появился ещё один рядом с ним, который смотрел в другую сторону, и вновь остался один Ноа. Она не могла решить, закралась ли ошибка в самого Ноа или она просто неправильно его видела.
— Мы все должны бояться, — сказал Ноа тонким голосом, прорезавшим гул. — Когда вы играете со временем...
Неожиданно он оказался перед ними, глаза в глаза, или, по крайней мере, его лицо, а потом в мгновение ока он вновь уже был в нескольких футах от них. Он снова натянул на свой облик немного ноашности, своей мальчишеской ипостаси. Он держал руки на коленях, словно бегун, и с каждым тяжелым выдохом с его губ нехотя срывался напев.
Дыхание Блу и Гэнси зависло в переливающемся облачке перед ними, словно они были мёртвыми. Ноа тянул энергию из них. Много энергии.
— Блу, уходи, — попросил Ноа. Его голос был напряжённым, но он контролировал отвратительный напев. — Гэнси... уходи. Это не буду я! — Он скользнул вправо, а потом обратно; но его поведение было не так важно. Кривая, совершенно противоречащая его сведённым бровям усмешка растянула его губы и исчезла. В выражении его лица появился вызов и тут же пропал.