В-четвертых (для нашего изложения это главное), на «развалинах» пшеворской и черняховской культур удивительно быстро, за какие-то полтора века, выросли мощные и территориально крупные культурные общности — раннесредневековые славянские. Они непосредственно дали начало всем известным славянским народам развитого средневековья, то есть письменного периода истории Восточной Европы.
На наш взгляд, именно они позволяют разгадать главную славянскую загадку, о которой мы говорили выше. Потому что эта территория, разоренная гуннским нашествием, в последующее столетие не пополнялась пришлым населением извне, что подтверждается археологически. Оно росло только за счет собственных ресурсов, за счет прироста собственного населения — тех бедных, никому — на их счастье! — не нужных крестьян, которые остались здесь после гуннского погрома!
А результат таков. На месте бывшей пшеворской культуры образовались две культурные общности: северо-западная (суково-дзедзитская) и юго-западная (пражско-корчакская). Это население будущих Чехии, Словакии, Польши, отчасти — Западной Украины и Беларуси.
На месте бывшей черняховской культуры образовалась Пеньковская культура, которая зародилась в северной части пшеворского ареала, но очень быстро разрослась на всю бывшую территорию «черняховцев», включая Нижний Дунай. И если антов можно было считать частью «черняховцев», то Пеньковская культура точно считается антской. Как единая культура она существовала недолго: западная часть ее ареала находилась в слишком тесной, разноэтничной и бурной событиями зоне южной Европы и поэтому распалась на ряд культур другого облика. Восточная же ее часть — это население будущей Южной Украины, отчасти — Молдавии.
Если в VI веке можно было говорить об островках славянского населения в массе инокультурного и иноязычного населения в этом регионе, то к Х-ХІІ векам положение изменилось на противоположное, и можно говорить об островках, правда, не очень маленьких, иноязычного и инокультурного населения в массе славянского. Иными словами, то, что мы сегодня считаем славянскими землями, — это огромная масса разноэтничного народа, лишь постепенно славянизированного.
***
Из всего сказанного напрашивается любопытное заключение: история славянства содержит в себе как минимум еще две загадки, помимо той, главной, которую мы попытались разрешить.
Загадка первая. В чем заключается колоссальная ассимилирующая сила славянского языка? Напомним: население современной Польши, Чехии, Словакии — отчасти потомки носителей пшеворской и пражско-корчаковской культур, а отчасти — потомки кельтов, германцев, западных балтов. Но в средние века это сплошь славяне, то есть люди, говорящие на славянских языках и считающие себя славянами.
Население всей полосы европейской степи и лесостепи — это много столетий подряд ираноязычные народы (скифы, сарматы, аланы), а на ее западных рубежах — еще и готы, и фракийцы (геты, даки, карпы). Но уже к X веку это сплошь славяне, по тем же признакам.
Возьмем Балканы. Начиная с эпохи Великого переселения народов в этот обширный регион непрерывным потоком накатывались волны самых различных народов, из которых славян — очень малая часть. Но в средние века население Северных Балкан — сплошь славяне. А ведь даже в их наименованиях видна другая этническая основа: анты, хорваты, сербы — это иранские слова!
То же — и в лесной полосе Восточной Европы. В VI–VII веках в балтской и финской среде были только островки славян, пришедших кто с территории современной Польши, кто с территории современной Украины. К XII веку это сплошь славяне, в которых островами остались восточные балты, северо-западные финны и западные (относительно собственного ареала) угры.
А сколько еще было втянуто в славянизацию тюркоязычных народов в эти и последующие века! В славянах растворились осевшие на землю гунны, авары, частично — хазары. Славянами стали все ушедшие на Балканы болгары.
С нашей точки зрения, все это — сплошная загадка. Мы не понимаем, почему славянские языки стали родными для таких огромных масс самых разных народов — при всем том, что на ранних этапах своей истории славяне нигде не становились доминирующим социальным слоем в иноэтнической среде, и не знаем профессиональных лингвистических объяснений этому эффекту. У этой загадки пока нет разгадки.
Загадка вторая. Разгадку главной загадки славянства мы искали в том, что ранние славяне — это неистребимые, коренные еще с эпохи бронзы, со времен ранней лужицкой культуры, упорные земледельцы. Именно это не только спасло их от полного истребления кочевниками во времена Великого переселения народов, но и помогло восстановить свою традиционную культуру, увеличить численность и распространиться по всей Восточной Европе, втягивая в свою этническую среду другие народы.
Спрашивается, откуда это качество у славян, у этих индоевропейцев, которые с глубочайшей древности были подвижными степными скотоводами, фактически кочевниками? До крещения одним из главных славянских богов являлся «скотий бог» Волос (Велес), в самом имени которого содержится корень «вол» — бык. И вообще понятие «скот» — символ богатства, оно эквивалентно понятию «деньги», что логично для бывшего степняка-скотовода!
Еще один показатель исконно кочевой жизни — завоевательский импульс. Тут, конечно, на каждом из этапов индоевропейской истории проявили себя многие народы этого корня: индоиранцы и кельты, греки, римляне, германцы… А вот собственно славяне — «склавины» ранневизантийских авторов — выступили на мировой арене в иной роли. Похоже, что они не завоевывали другие земли, чтобы «сесть на шею» другому народу, а осваивали новые для себя территории, занимаясь на них все тем же крестьянским, земледельческим трудом!
Конечно, славяне тоже ходили в походы и воевали, как все остальные. Но главное другое: куда бы ни пришел славянин, он везде был в первую очередь крестьянином, земледельцем. И на востоке, в лесах, где учил земледелию восточных балтов и финнов, и на западе, где оседал в среде таких же земледельцев на Дунае или на Балканах. И везде он жил так, как у себя, на своей древней прародине: все с тем же домостроительством, с той же керамикой — почему мы его и узнаем среди других. И еще — с тем же языком, который он ухитрялся навязать другим!
Откуда у него эта неистребимая тяга к земле, к земледелию, к тяжкому крестьянскому труду, упорному и незаметному, но столь необходимому для выживания? Откуда у него этот, ни на кого больше не похожий, мифический образ пахаря-богатыря — Микулы Селяниновича? Он сильнее воинов, он независим от князей, он сравним по эпической мощи и древности только со Святогором, он — сам по себе! На наш взгляд, это — загадка.
На разгадку ее мы видим только намек, не имеющий твердой почвы в исторической науке, в том числе в археологии. Напомним о древнейшей, еще неолитической северо-балканской цивилизации, в эпоху раннего энеолита давшей несколько культур, двинувшихся по причерноморской полосе на восток. Самая восточная из них — трипольская культура, осевшая на Днестре, Южном Буге и Нижнем Днепре. Это — древнейшая земледельческая культура, очень мощная и богатая.
В начале эпохи бронзы она странным образом исчезла, не оставив культурных потомков. Только теперь, после широких исследований, стало ясно, что она не погибла в результате чьих-то враждебных действий. Она подорвала сама себя на экологическом уровне. Дело в том, что в те времена Нижний Днепр был лесостепью с мощными древесными массивами, в основном широколиственными. За почти тысячу лет своего существования «трипольцы» этот регион превратили в степь!
Вести хозяйство стало невозможно, и население постепенно оттуда ушло, уступив место подвижным скотоводам. Куда? Этот вопрос остается до сих пор без ответа: если культура гибнет именно как культура, в том числе материальная, способная отложиться археологически, невозможно понять, куда делось население.
Мы не видим никого, кроме бывших «трипольцев», кто мог бы в районе становления праславянского этноса укоренить в хозяйстве земледелие как непременную его основу. Можно предположить, что какая-то часть трипольского населения двинулась на север, точнее — на северо-запад, вслед за отступающей зоной лесостепи, то есть привычного для него ландшафта: от Нижнего Приднепровья к верховьям Днестра, Южного Буга, к Северному Прикарпатью, где, возможно, и осела. Мы не беремся судить, почему эти люди утеряли главные маркеры своей культуры — великолепную расписную керамику разнообразных форм. Возможно, в новых условиях она потеряла тот сакральный характер, который имела тогда, когда трипольская культура носила целостный характер. Но тысячелетнее земледелие не исчезло — почву для него они нашли.
Представляется, что именно эта, переселившаяся в новое место человеческая общность, на которую вскоре надвинулась с запада культура полей погребальных урн, и дала в результате лужицкую культуру, из которой выросли праславяне. Именно поэтому они — коренные, потомственные земледельцы, люди с психологией земледельца, а не кочевника-скотовода. Впрочем, это лишь предположения.
В пользу такого предположения у нас есть только один довод, имеющий скорее экологический, а не археологический характер. Мы говорили, что черты разных культур складывались под непосредственным давлением природных и климатических условий той зоны, где жил данный человеческий коллектив. Например, нельзя научиться строить дома из деревянных срубов в степной зоне — там нет строительного леса. Разовьем эту мысль дальше: из чего можно строить в степи, и вообще в жарком климатическом поясе? Ответ давно известен: из камня либо из глины! Причем из сырой, которая высыхает до конца уже в самой постройке.
Все древние оседлые культуры Ближнего Востока, Малой Азии, Средней Азии, Балкан отлично обходились глиной в течение многих тысячелетий. Заметим, что население этих регионов местами обходится ею даже в наше время. Одним из способов строительства жилищ был такой, который хорошо известен любому, кто бывал в молдавских и украинских селах. Это «мазанки» — хаты, стены которых сделаны из столбового каркаса, переплетенного ветками, то есть из плетня, обмазанного с обеих сторон глиной. Такой способ строительства был известен на Балканах еще в неолите, в культурах, предшествующих трипольской!
Трипольская культура хорошо исследована археологически. Ее носители жили в крупных поселках и строили дома, зачастую даже двухэтажные, используя именно такую технологию: каркасно-плетневые стены, обмазанные глиной. В этой климатической зоне летом было жарко и достаточно сухо, поэтому обмазанные глиной стены успевали затвердевать до начала осенних дождей, и требовали каждый год лишь небольшого подновления — подмазки.
Но как объяснить то обстоятельство, что стены из обмазанного глиной плетня имеют жилища на памятниках культур и бронзового, и железного века, и раннего средневековья в заведомо лесной зоне севернее Карпат? А такие часто встречаются (наряду со срубными) на памятниках тех культур, которые принято называть праславянскими, раннеславянскими и собственно славянскими. Причем жилища тех типов, которые считаются маркирующими для славянского этноса: у прямоугольных полуземлянок с глиняными очагами в одном из углов и двускатными соломенными крышами.
Не могли они сложиться как местная технология строительства в лесной зоне! Не тот климат, не те условия! Ясно, что это было привнесено с юга. И принесено не степными кочевниками-скотоводами, а людьми оседлыми, древними земледельцами в основе своей. Естественно, что и они разводили скот, охотились, ловили рыбу, то есть вели комплексное хозяйство, но именно потому, что в первую очередь — земледельцы, они и были оседлы.
На наш взгляд, это могли быть только потомки северобалканских древнеземледельческих культур, скорее всего потомки «трипольцев». Пусть не прямые, но те, которые на протяжении последующих за гибелью этой культуры веков не потеряли самого главного культурного признака своих предков — земледелия и оседлого образа жизни.
***
Итак, подведем итог всему сказанному здесь о происхождении и ранней истории славян. За рамками нашего изложения остались горы самых различных материалов. Так, мы не касались одного из важнейших исторических источников, активно привлекаемых специалистами для решения вопросов происхождения и распространения по миру какого-либо этноса — топонимики и гидронимики.
В общем, мы не сказали о многом. И сделали это по двум причинам. Первая очевидна: нельзя объять необъятное (хотя очень хочется!). Вторая причина заключается в том, что обращение к материалам лингвистики не вносит ясности в вопрос о происхождении славян — пока, по крайней мере. Да, славянская топонимика есть на всей территории, где сегодня живут славянские народы, и на некоторых других, например, на восточногерманской.
Да, на современной славянской территории имеется масса иноязычных топонимов, в разных ее местах — разных языков. В некоторых местах иноязычных топонимов имеется намного больше, чем собственно славянских, что свидетельствует о том, что славяне не были коренными насельниками в этих землях. Но ведь о том же говорит и археология! Однако преимущества последней состоят в том, что благодаря знанию относительной хронологии культур она точнее, чем лингвистика, может сказать, в какое время какая культура жила на этом месте и в какой последовательности эти культуры сменяли друг друга. В результате, скорее лингвистика получит от археологии данные, уточняющие хронологические этапы становления изучаемого языка, чем археология от лингвистики данные, уточняющие время жизни на некоей территории изучаемого народа.
Коротко об авторе
Бычков Алексей Александрович — доктор исторических наук, кандидат политических наук, ряд лет являлся научным сотрудником Института истории Российской Академии наук.
Автор книг «Загадки древней Руси» (2000), «Энциклопедия языческих богов: Мифы древних славян» (2001), «Киевская Русь. Страна, которой никогда не было?» (2005, 2007), «Московия: легенды и мифы. Нетрадиционная история России» (2005), «Российская империя эпохи Романовых» (2007), «Легенды и мифы страны пророков» (2008), «Ледовое побоище и другие мифы русской истории» (2008), «Происхождение славян» (2008).
Литература
Абаев В. И. К вопросу о прародине и древних миграциях индоиранских народов //Древний восток и античный мир. Сб. статей. М., 1972.
Абаев В. И. Скифоевропейские изоглоссы: на стыке Востока и Запада. М., 1965.
Вернадский Г. В. Древняя Русь. М., 1996.
Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тома 1-11. Тбилиси, 1984.
Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 1999.
Дьяконов И. М. О прародине носителей индоевропейских диалектов. Части I, II // Вестник древней истории, 1982, №Nfc 3,4.
Иордан. О происхождении и деяниях гетов («Гетика»). СПб., 1997.
Нидерле Л. Славянские древности. М., 1956.
Орбшш Мавро. Книга историография початия имене, славы и разши-рения народа славянского. СПб., 1722.
Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 1998.
Попов А. И. Названия народов СССР. Л., 1973.
Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994.
Седов В. В. У истоков восточнославянской государственности. М., 1999.
Седов В. В. Этногенез славян по археологическим данным //Славянская археология. Этногенез, расселение и духовная культура славян. Материалы по археологии России. Вып. I. М., 1993.
Тацит Корнелий. Сочинения в двух томах. М., 1969.
Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 1991.
Филин Ф. П. Образование языка восточных славян. М.-Л., 1962.
ОТКУДА ПОЯВИЛСЯ БЕЛАРУСКИЙ ЯЗЫК?
ИВАН ЛАСКОВ.