— Ошибаешься, сенатор Альберт Шрейе, — возразил холодно Клаус. — Я свободен и пришел свести с тобою счеты. Ты отправишься в Гамбург в той самой клетке, которую назначил для меня.
— Я! в львиной клетке? Сенатор? Член верхней палаты в Гамбурге? Вы хотите наложить руку на посла? Знаете ли, что по всеобще принятым правилам посол неприкосновенен? — стонал сенатор, поняв весь ужас его положения. Он понял, что находится в руках страшного Штертебекера.
— Замолчи, мошенник! Разве это в обычае у народов нападать за гостя своего союзника и коварно бросить его в темницу? Разве это по правилам, пленника везти в клетке, служащей для транспорта диких зверей? Теперь попробуй сам, каково там живется; советую, однако, затыкать ноздри, иначе упадешь в обморок.
Шрейе хотел против этого протестовать. Но Штертебекер с резким «молчать» оборвал его, засунул ему оторванный кусок простыни в рот, дабы он не мог кричать.
Тогда он схватил его, как он был в одной рубашке, и понес его в клетку и запер за ним дверь. От холода и ужаса Шрейе дрожал всем телом, клубок во рту мешал ему стучать зубами.
Штертебекер же язвительно сказал:
— Потерпи малость, Альберт Шрейе. Сейчас теплее станет. Я тебе составлю общество из твоих коллег. На досуге сообща обсудите, стоит ли связаться с Штертебекером.
Угрозы Клауса фон Винсфельда не были понятыми, тотчас в клетке оказались и остальные шесть сенаторов.
— Все туда же, в клетку, — говорил он при этом, — дабы послание Сенату было полное.
После этого он отправился наверх и узнал от связанного постового, где гамбургский конвой почивал.
Они спали в большой зале того же флигеля. Клаус запер все выходы из залы. Остался только один выход через трубу камина, но эта оказалась узкой.
Итак, Штертебекер не только сам освободился, но взял в плен своих врагов. Этим он хотел отомстить за грубое насилие.
ГЛАВА VI. Ночь приключений
В этой знаменательной ночи Кено-том-Броке не мог засыпать. Мысль о заключении Штертебекера не давала ему покою. Конечно, он не хотел изменить своему другу, поэтому он все думал, как загладить совершенное.
Как сказано, он уже отправил гонца к виталийцам. Теперь он хотел также пред Клаусом оправдаться.
С этой целью отправился он к ключнику, которого дома не застал. От жены его узнал, что тот давно уже отправился к пленному в темницу.
Но как он был изумлен, когда вместо виталийского короля нашел в тюрьме своего же ключника.
Фризский князь вынул клубок изо рта ключника и узнал, в чем дело. Несказанный ужас обнял его. Штертебекер на свободе; он наверно страшно отомстил своим мучителям.
Кровь ударила ему в голову. Вдруг он, помешанный, побежал в те комнаты, где жили послы.
Он был бесконечно поражен, узнав от постового, что Штертебекер вынес всех семь сенаторов в одном белье, куда — не знает, но полагает, что вниз во двор.
Бледный, как мертвец, поспешил он туда. Он ожидал чего-то страшного. Предчувствие говорило ему, что посольство находится в львиной клетке, которую выбрали для Штертебекера.
Быстро спустился он во двор, и там он увидел все гамбургское посольство в западне!
Напрасно он пытался открыть клетку, — ключи Клаус забрал с собой. Кено был в отчаянии. Тысячу раз извинялся он пред послами, доказывая свою безучастность в этом преступлении.
Однако сенаторы были злы. После того, как Кено вынул клубки у них — единственная услуга, которую он был в состоянии им сделать, — они набросились на него, обвинили его во всем и требовали немедленно известить своих людей и поймать Штертебекера.
Князь обещал делать все возможное и побежал в помещение гамбургского конвоя.
Он так потерял голову, что в темном коридоре налетел на кого-то. Это был Штертебекер.
— Гей, кого Бог несет! — крикнул Штертебекер и мощно схватил незнакомца за шиворот.
— Святая сила, спаси меня! — вскрикнул Кено в страшном испуге. — Клаус Штертебекер, это ты! Я узнаю тебя по голосу и по твоему кулаку. Никто еще так крепко не схватил князя фон Ауриха и Эмден!
— Га, это ты, Кено! Тем лучше! Я вот хотел тебя отыскать; ты должен дать отчет.
— Это я тотчас сделаю дорогой Клаус, — стонал Кено. — Но сперва отпусти меня.
— Не раньше, чем дашь отчет. Пока я подозреваю в тебе низкого изменника и подлеца.
— Ты прав, Клаус, это кажется. Но ведь это только кажется. Слушай, или за мной в кабинет.
— Нет, это я отклоняю; не верю тебе. Ты большой интригант. Язык у тебя раздвоен. Сперва удостоверимся, какая половина правду говорит, та ли, говорящая к виталийцам, или же говорящая к гамбуржцам.
Штертебекер ввел старика в комнату, которую заботливо запер ввиду возможного нападения.
— Ты напрасно боишься Клаус. Я вовсе не хочу изменить тебе. Иначе я не мог поступить. Скажи, разве желаешь, чтобы я и мое владение погибли без всякой для тебя пользы? Поверь, Клаус, в союзе с Гамбургом я принесу тебе гораздо больше пользы.
— Не люблю твоей дипломатии, — мрачно ворчал Клаус. — При таких отношениях, не знаешь где и против кого измена. По-моему, и собственная гибель не служит причиной изменить кровному брату.
— Клянусь, Клаус, я также думаю! Но поверь, в этой проклятой жизни хитростью иногда уйдешь гораздо дальше, чем храбростью. Сильный всегда подпирает слабого.
— К сожалению, правда то, что ты говоришь, хотя я против твоего учения. Итак, ты пришел к сознанию, что нужно выдать меня гамбуржцам для казни на эшафоте? — загремел Штертебекер. — Ты ведь прекрасно знаешь, что страстное желание Гамбурга — это лишить меня головы?
— Я это знаю, Клаус! Но послы не довезли бы тебя до Гамбурга. Я уже позаботился, чтобы тебя освободить.
Штертебекер удивленно посмотрел на него.
— Ты? Меня? — спрашивал он недоверчиво. — Это говори пожалуйста кому иному, Кено-том-Броке. Я потерял к тебе доверие. Ты мне изменил, чтобы связаться с более сильным. Но это мы посмотрим. Отныне мы чужие.
Штертебекер подошел к окну. Показались первые лучи восходящего солнца. Клаус тоскливо смотрел на видневшееся вдали море, окрашенное пурпуром зари.
Оттуда видны были также башни Эмдена, мачты кораблей в гавани, где были также и его.
Но что это? По дороге из Эмдена двигался быстрым маршем отряд воинов, видимо, к крепости Аурих.
Оружие блестело на утреннем солнце. Но отряд был еще слишком далеко, чтобы различить краски его знамен.
— Ты ожидаешь военных гостей из Эмдена, Кено-том-Броке? — спросил Штертебекер холодно. — Сюда спешит вооруженный отряд. Прикажи запирать ворота. Может быть, это враги.
Фризский князь одним прыжком был у окна. Вздох облегчения вырвался из его груди.
— Это не враги, Клаус, — вскрикнул Кено радостно, — а друзья! Мои лучшие, вернейшие друзья, это виталийские братья.
— Виталийские братья? — ликующе закричал Штертебекер, и его глаза засверкали. — Да, теперь узнаю их. Это флаги бронированного кулака. Они приходят вовремя. Кто это говорил им, что я нуждаюсь в них?
— Я, — гордо сказал Кено. — Я позвал их сюда, чтобы спасти тебя, но теперь вижу, что они уже не нужны, потому что ты уже спасен.
— Ты их позвал сюда, ты? — повторял Штертебекер. После недавних событий этот шаг был ему непонятен.
— Да, я! Я хотел загладить то, что бездействовал, когда гамбуржцы тебя арестовали.
Лицо Штертебекера пояснело, сдвинутые брови раздвинулись.
— Ты ведь честный товарищ, Кено-том-Броке, сердце твое доброе, дай я обниму тебя.
Страшно взволнованный, не в состоянии удерживать всхлипывания, бросился Кено в объятия своего друга.
В эту минуту от отряда отделилась черная точка, и вскоре можно было узнать, что это всадник, в диком галопе спешивший к крепости.
Его вооружение блистало на солнце. Конь вскоре покрылся весь белою пеной.
Как на воздушных крыльях взбирался всадник по крутой горе.
— Годеке Михаель! — радостно вскрикнул Клаус. — Он считает меня в опасности и опешит впереди всех братьев!
Клаус быстро раскрыл окно, сложил руки коробкой и закричал львиным голосом:
— Друг Годеке, не гони так коня, я свободен, я приветствую тебя!
— Урра! Да здравствует виталийский король! — послышалось снизу.
Тотчас послышался топот коня по подъемному мосту, и через секунду взмыленный конь влетел во двор.
Годеке Михаель спрыгнул с своего измученного коня и попал прямо в объятия приспешившего Клауса Штертебекера.
ГЛАВА VII. Спаситель Эмдена
Солнце взошло в особенно красном виде.
Но Штертебекер не ошибался, хотя Годеке очень обрадовался солнцу и сравнил его с кровью, Клаус же сказал:
— Надвигается гроза. Нам нужно возможно скорее быть в Эмдене. Наше присутствие на кораблях во время бури необходимо.
Кено также становился серьезным.
— Если ветер будет с севера, тогда плохо будет. Дай Бог, чтобы все прошло благополучно.
Штертебекер смочил пальцы языком и держал их в воздухе.
— Через полчаса подует северный ветер, а потом разразится страшная бура. Скорей, Кено, мне лучшего коня. Я должен ехать к флоту!
В то время как фризский князь отдавал приказания, прибыли также и виталийцы. Они были утомлены непривычным и при том быстрым маршем.
Только желание спасти своего предводителя погнало их в этот тяжелый и далекий путь. Для моряков это было трудно. На воде борьба с ураганом им была ни по чем, но на суше было совсем иначе.
Штертебекер не мог ожидать, пока виталийцы отдохнут. Его присутствие во флоте было необходимо, а, ожидая товарищей, он мог прибыть слишком поздно.
Виталийский король передал наблюдение за пленными гамбуржцами Годеке Михаелю и велел ему быть очень осторожным с этими отъявленными мошенниками, сам же, наскоро простившись, бросился в седло и ускакал.
В миг прогремел он по подъемному мосту вниз по дороге.
Штертебекер положительно вбивал свои шпоры в бока лошади, которая неслась, словно гонимая тысячью злых духов. Но Штертебекеру все казалось медленно.
Вот он приближается к морю.
Оттуда донесся теперь страшный шум. Небо, недавно еще пурпурно-красное, теперь как бы по волшебству покрылось сплошь иссиня-темными тучами, нависшими низко над землею.
Ужасные порывы ветра, носивший тучи песку и камней, ударяли прямо в лицо одинокому всаднику. Порывы урагана были такой силы, что Штертебекер не в состоянии был подвигаться вперед, хотя и шпорил коня и ударял шашкой, но ничего не помогало. Он решил загнать лошадь до смерти, лишь бы во время достичь гавани.
Вдруг яркая молния ударила перед самым носом коня в землю. В то же мгновение послышался страшный удар грома, и буря разразилась.
Конь круто бросился в сторону, но Штертебекер удержался в седле, животное же, испуганное и ослепленное молнией, понеслось теперь быстрее ветра.
Штертебекеру оставалось теперь только управлять конем, как гонимым ветром судом. Ураган же все увеличивался. Черное небо превратилось в сплошное море огня от беспрестанных молний. Страшные удары грома, казалось, собирались разрушить земной шар.
Между тем Штертебекер все более приближался к гавани. Он уже различал издали свои корабли.
Он пережил уже много бурь, но то, что представилось ему теперь, наполнило его ужасом.
Все море, насколько достигал взор, представляло вид кипящего котла воды.
Всюду была только белая пена. Волны поднимались до облаков. Дамба берега была залита волнами и частью разрушена.
Даже в самой гавани бушевала буря. Вода поднялась выше берега и хлынула по улицам города.
Вой ветра, бушевание буря, треск ломающихся мачт и падающих труб были ужасны.
Раздавались крики обезумевших людей.
Колокола начали звонить! Кто это сделал? Неужели пономари сами от страха стали звонить в колокола?
Нет? Это буря; она приводила колокола в движение и она сама стала издавать звуки.
Вот достиг Штертебекер города. Лошадь свалилась под ним, но он шел дальше. Уже в первых улицах он очутился по колено в воде.
Но он шел вперед, в гавань. Он должен был спасти то, что можно было спасти. В гавани корабли сорвались с якорей и гнались на набережную на верную погибель.
Страшный вихрь гнался по морю и поднимал целый столб воды.
С неба также спускался воронкообразный темный столб.
Он соединился с нижним водяным столбом, образуя одно целое. Небо и вода соединились, и эта разрушительная колонна направила свой путь как раз через гавань Эмдена, и всё на пути её непременно должно погибнут.
Колонна шла теперь как раз на маяк, стоявший у входа в гавань.
Один момент она окутала его в свою белую фосфорическую пену и пошла далее. Маяк же бесследно исчез. Он был раздроблен на мельчайшие части. Зато балки и камни его полетели теперь из облака вниз на город, неся за собою гибель и смерть.
Чудовище это направилось теперь на самый город. Через несколько секунд оно достигло первые дома и разнесло их в щепки. Оно шло навстречу Штертебекеру. Заметив это, последний решил ухватиться за близь стоящее очень крепкое дерево и ждать, пока минет опасность.
Но тут он увидел качающуюся на воде колыбель с ребенком, ничего не знавшим об угрожающей опасности.
Улыбаясь, протягивал он вверх свои ручонки, довольный колебанием. Водяной столб приблизился. Еще момент, и ребенок бы погиб.
Но тут Штертебекер одним прыжком был у колыбели, схватил младенца и сунул под свое пальто, в ближайший момент он был уже у дерева и обхватил его руками и ногами.
Вот и водяной столб. Клаус чувствовал, что какая-то адская сила рвала его от дерева.
Дерево было вырвано из земли, но Клаус удержался за него. Оно поплыло теперь по поверхности воды, и Штертебекер был на нем со спасенным ребенком в руках.
Разрушения водяной колонны в той улице, где она прошла, были ужасные. Улица выглядела, как обстреленная днем и ночью неприятелем.
Вода была очень высока, и потому Клаус воспользовался деревом как судном. Его сильные руки сумели управлять и этим.
Немного далее увидел Штертебекер убитую горем женщину, которая с душу раздирающими криками рассматривала обломки детской колыбели.
Было вполне ясно: женщина не нашла в колыбели свою малютку. Штертебекер узнал сейчас, что обломки эти той самой колыбели, откуда он выхватил ребенка.
Когда Клаус показал его женщине и спросил, ее ли он, она вскрикнула от радости и не знала, как его благодарить. Он спас ей самое дорогое в жизни.
Однако он должен был идти вперед. В гавани корабли сталкивались один с другим, грозя разбиться и пойти ко дну.
Езда на древесном стволе показалась ему медленной. Недолго думая, бросился он в волны, пролагая путь своими сильными руками. Вдали он увидел «Буревестника», гонимого ветром прямо на каменный мол.
Не подоспей сейчас помощь он разобьется на щепки, потому что находящиеся на нем не в состоянии были управлять им.
Тут Штертебекер увидел на волнах обломки мачты. Он решил воспользоваться им; на мачте он лучше сумеет озирать окружающее, нежели плывя в воде.
С богатырской силой прорезывал он волны. «Буревестник» все более приближался. Штертебекер оставил мачту, потому что она грозила ударить в судно, и с неимоверной силой оттолкнул ее в сторону.
Громадины-волны горами подымались то тут, то там, и одной такой водной горой Клаус был подхвачен и понесен в сторону «Буревестника». Тут он выжидал удобный момент и с нечеловеческой силой сделал прыжок вверх и попал прямо на палубу «Буревестника».
Матрасы были поражены; им казалось, — в мраке и бушевании волн они не узнали Клауса, — что этот человек упал прямо с неба.
Моряки и без кого суеверны, в особенности во время бури, когда они бессильны против стихии.
И в самом деле, этот человек казалось, прямо из ада явился, тем более, что на вершинах мачт и за реях показались бурящие огоньки святого Эльма (электрическое явление, тогда еще не изученное).
Всегда дикие матросы теперь бросились на колени и стали молиться; они полагали, что корабль находится во власти дьявола.