Со слезами в глазах он схватил руку Клауса и покрыл ее жгучими поцелуями.
— Великий повелитель Самбо спас жизнь! Самбо никогда не забывает, никогда! Самбо верный великому повелителю до самой смерти, до много очень смерти!
Штертебекер погладил храброго мальчика по его курчавым волосам и, против обыкновения, оставил мальчику свою левую руку, потому что он видел, что для него это большая радость суметь выразить свою благодарность Штертебекеру, которому он считал себя очень обязанным.
ГЛАВА III. В борьбе с яничарами
Самбо очень скоро оправился от своих ран, на которые он не обратил внимания. Клаус удивлялся мужеству негритянского мальчика, не издававшего ни малейшего стона, хотя некоторые раны были довольно значительны и наверное причинили ему весьма чувствительную боль.
Негритянский мальчик, однако, сейчас же схватил в руки весла и сказал:
— Нужно много очень спешить, великий повелитель. Придем к плохому месту, очень… очень… очень… не могу на испанском. Вода не глубокая, вода малая, много малая вода.
— Ты думаешь, мелкое место, где на нас могут нападать.
— Да! мелкое! Место мелкое! Много мелкое! Вода мелкое, берег мелкое! Яничары могут лодку войти. Яничары едут скоро, много скоро!
Штертебекер не терял ни минуты. Лодка летела снова вверх с новыми силами. Во многих местах река была настолько узка, что даже не могли работать веслами.
Тут приходилось толкать веслом о скалистые стены.
Снова оба друзья работали отчаянно. Дело шло тут о жизни, кто раньше достигнет опасное место.
Теперь река выступила из скалистой теснины, в которой до сих пор текла. Здесь приходилось бороться с сильным течением, с водопадом, усеянным большими камнями, между которыми вода с шумом прорывалась вниз.
Неимоверных усилий стоило нашим героям преодолеть этот напор воды.
Самбо выказал при этом необыкновенную ловкость. Прыгая с одного камня на другой, он ловко направлял лодку вверх с большим искусством.
Клаус помогал ему.
— Яничары! — внезапно вскрикнул Самбо.
Его черное лицо не позволяло видеть, побледнел ли он, но голос его дрожал.
— Не лучше ли сделали бы мы, если б оставались в нашей теснине? — спрашивал Клаус, не прерывая своей работы.
— Нет, великий повелитель! яничары бросали бы сверху камней, много большие, и разбили бы лодку. Много очень опасно.
— Гм! — бормотал Штертебекер, поняв всю верность этого. — Ты прав. Но если яничары догонят нас на этом месте, тогда мы погибли. При моем плохом вооружении я могу повалить десять из них, но тогда я должен пасть. Сила очень большая. Их также трудно победить потому, что они все носят панцыри, почти защищающие их от ударов.
— Яничары еще далеко! Только один далеко впереди всех, комендант дворца. Имеет лучшего коня. Мы должны много очень грести, тогда мелкое место за нами, прежде чем яничары нас догонят.
— Но мелкое место ведь тянется далеко вперед! Невозможно, чтобы мы достигли ту теснину прежде, чем яничары. Смотри! Они носятся, как бешеные!
— Потому знают крайний момент! Иначе не поймают. Опасное место не так далеко, как смотрит, потом ил! Яничары утонут до горла в… в… не знаю на испански.
— В болото?
— Болото? Да, да, болото, болото!
— Ну хорошо, понимаю. Теперь вперед что есть силы!
Оба друзья гребли теперь, напрягая невероятные усилия. Вода хотя была мелка, но позволяла однако работать веслами.
Последние под страшным напором гнулись, как соломинки, и лодка летела стрелой.
Оба гребца хорошо видели со своего места гнавшихся за ними яничар.
Всадники были еще довольно далеко, и трудно было еще различить их. Они поднимали целое облако пыли, из которой время от времени блеснул шлем, изогнутая сабля или чешуйчатый панцырь.
Впереди всех летел единственный всадник, В нем можно было узнать начальника дворцовой охраны, потому что его шлем и панцырь блестели желтей; они были позолочены.
По-видимому, начальник яничаров решил во что бы то ни стало догнать беглецов. Хотя бы пришлось замучить коня до смерти, лишь бы не вернуться в Касбу без белого пленника.
Последнее все равно значило для него смертью.
— Должны грести! Должны грести! — задыхался Самбо, по-видимому терявший последние силы.
Штертебекер был того же мнения и всеми силами налег на весла.
— С дворцовым комендантом мы уже справимся, — утешал Штертебекер своего черного друга, — и прежде чем остальные догонят, мы достигнем уже болото, где мы в безопасности?
Самбо только кивнул головой. Он не мог больше отвечать. Все свое дыхание он употребил для работы.
Яничары начали теперь отставать, что беглецы не замечали. Их лошади были измучены этой адской кавалькадой.
Один только начальник, сидевший на очень дорогом коне, продолжал погоню со страшной быстротой. Он ни разу не оглянулся к своим, а все шпорил своего вороного.
Кровь целыми ручьями лилась теперь с боков этого благородного животного, так глубоко всаживал всадник свои шпоры в мягкое тело.
— Опусти весла, Самбо! Я буду работать за двоих! — крикнул Клаус мальчику, видя, что тот не в состоянии больше грести. От потери крови он ослабел больше, чем ожидал.
Самбо слушался. Больше он не мог. Истощенный, он бессильно опустился на дно лодки.
— Еще немного грести, повелитель, много мало, тогда болото. Самбо больше… не может; Самбо верный… но больной.
Штертебекер удвоил напряжение.
Трах! — вдруг сломалось одно весло.
Клаус бросил оба куска весла в воду, кто знает, к чему они могут пригодиться.
Он схватил одно из весел Самбо, желая заменить сломанное. Но это оказалось гораздо короче, и ему пришлось и другое весло заменить.
Драгоценное время между тем терялось. Ход лодки теперь также замедлился, так как с короткими веслами нельзя было развить прежнюю быстроту.
Поэтому всадник все более приближался.
Штертебекер увидел, что дальнейший побег невозможен, и решил тут же встретить врага, хотя условия были весьма неблагоприятны.
Все его вооружение состояло из старой полузаржавленной сабли и меча. Соперник же имел с собою целый арсенал оружия; потому что кроме могучей сабли, рукоятка которой была украшена драгоценными камнями, за поясом у него заткнуты были два замечательной работы пистолета и за спиной у него висел стальной лук и большой запас колоссальных стрел.
Штертебекер направил лодку к берегу; он желал иметь под собою твердую почву.
Тут и начальник яничаров успел подлететь.
Однако он остался на почтительном расстоянии от берега.
— Сдавайся, христианская собака! Брось свое оружие и ползи в прахе к моим ногам, жаба! — ревел африканец Штертебекеру. — Ты погиб!
— Хвастун! — загремел Штертебекер. — Подойди поближе, тогда я отвечу тебе. К сожалению, не имею оружия, с которым мог бы сражаться с тобою на том расстоянии, которое ты избрал себе.
— Разве считаешь меня ослом, кормящимся чертополохом? На колени падай, или мое оружие научит тебя быть послушным.
— Трус! — скрежетал Штертебекер, видевший, что араб не пойдет на рукопашную схватку.
Ничего не вышло бы, если б он выпрыгнул из лодки и напал бы на араба. Тот просто завернул бы коня и убежал бы.
Но начальник яничаров не медлил начать бой. Он вынул из-за пояса свои пистолеты и выстрелил из них на Штертебекера.
Но без успеха. Пули просвистели над головой того, в которого были направлены.
Это нисколько не раздражило араба; он также не стал теперь снова заряжать пистолет, а снял с большой ловкостью лук с колчаном со спины.
Вот зажужжали одна за другой стрелы, и Штертебекеру оставалось только быстрыми движениями миновать смертоносных стрел.
Оказалось, что начальник искусно прицеливался, и потому Штертебекер решил бежать лодкой отсюда, так как яничары между тем стали приближаться.
С силой он уперся веслом в берег и не обращал внимания на стрелу, которую араб целил в него.
Лук зажужжал от спущенной стрелы и резкий крик огласил воздух: комендант попал в цель. Левая рука и плечо Штертебекера были пронизаны стрелой. Кровь забила фонтаном из ран, куда она засела.
Стрела, так сказать, крепко прилепила руку к телу.
Самбо тоже вскрикнул.
С ужасом заметил он, как его «повелитель», обливаясь кровью, рухнулся на дно лодки.
Утомление вдруг исчезло у него. Гнев за поранение своего господина возвратил ему прежние силы.
Он нагнулся в дно лодки и взял оттуда какой-то предмет — это был кусок кожи. Он схватил ее известным приемом правой рукой, вложил туда камень, все вместе завертел над головой с поразительной быстротой и вдруг выпустил один конец кожи из руки, он остановил ее в вертикальном направлении.
Начальник яничаров зашатался в седле и грузно упал на землю, обливаясь потоком крови. Камень, брошенный негритянским мальчиком, попал ему в лоб.
— Он отправляется в Джегенну! — ликовал Самбо. — Но теперь вперед, много скорей! Яничары приближаются!
— Ломай стрелу посредине и вытащи оба конца из ран, — сказал Штертебекер вместо всякого ответа.
Самбо повиновался. Скоро исполнив приказание, он затем схватил весла и заработал ими, как совершенно свежий человек.
Клаус так же помогал. Вооружившись своим уцелевшим веслом, он становился на задней части лодки и здоровой рукой то и дело толкал в мелкое дно реки.
Теперь яничары нагрянули с шумом.
Увидев утопавшего в крови своего начальника, они издали страшный крик ярости, по пока они носились около предводителя, они теряли драгоценные секунды — лодка с беглецами успела тем временем порядочно удалится.
— Они идут, — бормотал Штертебекер, когда черная банда двинулась, чтобы продолжать погоню.
— Придут поздно! — улыбался Самбо, с которого пот крупными каплями катился по лицу. — Придут поздно! Здесь болото!
Он указал по обе стороны реки, где было болото, но мало отличалось от остального берега.
Самбо, прекрасно знавший свое дело, перестал теперь грести и стал в лодке. Он делал это для того, что бы сманить яничаров, не хорошо знавших эту местность, в свою западню.
Яничары галопировали всеми силами. Раздался крик триумфа, они верили, что беглецы теперь уже не уйдут от них. Ведь они были недалеко от них, а река в этом месте так мелка.
У-у! как они бросились в реку за манившей их лодкой. Замечательную картину представляла собой эта хорошо выезженная, богато вооруженная кавалькада, панцыри и шлемы которой блистали на солнце.
Слишком рано ликовали они.
Первые всадники, достигшие обманчивую почву берега, сразу утонули в это болото.
Лошади их в страхе заржали; они знали, что тут уже нет спасения.
Но чем сильнее они действовали ногами, чем скорее они хотели освободиться от этой массы, тем скорее они тонули в глубь.
Дикие проклятия раздались теперь, громкие угрозы и ругательства посыпались.
Но это ничего не помогло яничарам. Кто раз попал в это болото, безнадежно погиб. Почти половина этих всадником погибла в этом месте.
— Жаль красивых животных! — бормотал Клаус Штертебекер. — Эти черные негодяи, сидящие на них, давно уже заслужили смерть похуже.
— Много очень! — подтвердил Самбо, крепко кивая головой.
Несколько яничаров прыгали в реку, в надежде таким образом достигнуть до беглецов, но страшно ошиблись и поплатились за это своей жизнью потому, что дно реки тоже было болотное. Яничары потонули на глазах своих более осторожных товарищей, стоявших на берегу и поднявших при этом яростный рев.
Им осталось только ни с чем вернуться обратно. Из всех своих товарищей они могли взять с собою только одного коменданта. Он был мертв.
ГЛАВА IV. На «Святой горе»
Штертебекер и Самбо были спасены.
Теперь они могли обмыть свои раны и позволить себе короткий отдых после такого напряжения погони и сражения.
Тогда они поехали дальше.
Река становилась всё уже и наконец приближались к ущелью Тизи-у-Телуэт, через которое река Вади Тензифт проходила из своего истока.
Судоходность реки тут совсем перестала; сплошь и рядом она состояла лишь из одних водопадов с громадными камнями, с которых шумела вода.
Горы Атлас представляли тут разнообразнейшие виды. Скалистые стены по обеим сторонам реки совершенно вертикально спускались к воде и были страшно изорваны.
По временам Самбо указывал своему господину, после того, как они упрятали лодку и пошли пешком, на выходившие из черных, глубоких горных трясин таинственные дары.
Пары эти исходили из вулканических горячих источников.
Но для суеверных мавров это представлялось, как священная вода, стекавшая с святой горы Джебль Сагру.
— Как видно ты ведешь меня к мудрой Мириам, Самбо? — начал Штертертебекер после того, как он долго с восхищением смотрел на чудные контуры гор и скал окружавшей их природы.
— Да, знает великий повелитель мудрую Мириам?
— Я только слышал о ней. Канд рассказывал мне об этом. Она должна быть очень старой.
— Ей больше, чем сто тысяч лет, великий повелитель.
Клаус невольно улыбнулся.
— Тогда она совсем не человек? — спросил он не без иронии.
Самбо однако не понял этой иронии и принял все за хорошую монету.
— Не человек, мудрая Мириам. Нет, нет, нет! Добрый дух, старший злого джинс. Злые джинс убили бы всех.
— Так, так! Я в самом деле хотел бы ее узнать, любопытная особа. Хотел бы видеть, как она смотрит.
— Великий повелитель не может ее видеть. Только каждую тысячу лет один человек, чистый от грехов.
Это была замечательная легенда, и Штертебекер действительно хотел узнать что-нибудь подробнее. Если, как ходят слухи, мудрая Мириам в то же время и пророчица, то, может быть, она что-нибудь знает о его дорогой матушке.
Самбо рассказывал виталийскому королю, что говорить с мудрой Мириам, да, можно, но видеть нельзя, потому что она говорит из пещеры, откуда не выходит.
Кто хотел получить ответ на вопросы или искать защиты, должен был принести «мудрой Мириам» плоды и другие съестные припасы, клавшиеся на известном месте пещеры, и когда наступали сумерки, они исчезали.
На другое утро находили на том же месте пустые чашки и тарелки, которые жертвующие могли убрать назад.
— Я проглядываю теперь священные чары, — сказал Клаус самому себе. — Под этой будто бы тысяче- или стотысячелетней пророчицей, скрывается какая-нибудь старая женщина, которая превратностями судьбы сюда заброшена и поддерживающая таким образом свою жизнь. Весьма понятно, что она не хочет показываться, дабы не увидели, что она такая же смертная и, возможно, даже не из племени мавров. «Жертвы» алкавших ее мудрости и защиты не что иное, как простые средства для жизни старухи.
По-видимому, ни один европеец не ступил еще на «Священную гору», иначе он бы исследовал эту тайну. Легенда, образовавшаяся вокруг этой таинственной старушки, пугала только туземное суеверное население.
— Я должен разрешить эту загадку. Может быть, я освобожу несчастную женщину из ее позорного рабства; потому что она наверное не избрала добровольно это одиночество на Джебль-Сагру.
Однако любопытство Штертебекера разузнать эту тайну еще должно было выдержать тяжелое испытание, так как дорога туда была очень длинная и в высшей степени опасная.
Она вела вдоль бездонных пропастей, в которых глаз странника с трудом мог видеть на страшной глубине ленящийся бурный поток.
Но чем более взбирались наверх, эти воды казались еще горячей, потому что пары становились более и гуще.
Не дороге также встречались небольшие ключи этой горячей воды.
О съестном заботился Самбо. Это было тем удивительнее, что эта гористая местность почти лишена была растительности.
Только в некоторых местах видны были кактусы, прилепившиеся на каком-нибудь краю скалы, по временам совсем недоступным.
Самбо не упустил случая и собирал все эти плоды пустыни в взятый с собою из лодки мешок.
При кушанье они очищались от шипов и представляли тогда очень лакомое блюдо. Обильный сок, наполнивший их, был одновременно и напитком для странника, потому что найденная вода была почти кипучая.