Но с другой стороны, как бы он смог помочь? Быть сводней, устраивать наивные свидания со студентами? Вздор… Почему он раньше не замечал этого? Именно сейчас, когда она сама фактически призналась в угоду эгоистичному поступку… Северус вздрогнул, вспомнив капли отвратительного холодного дождя, разрезающие кожу на лице. Обледеневшие руки, прижимающие к себе призрак, обманку, фальшивку. Всё казалось таким реальным, ощущаемым, но это была не Лили...
Взмах руки… Кулак с силой опустился на каминную полку, а челюсти сжались. Звон резной каменной вазы, единственного атрибута миловидных декораций в его кабинете, возвестил о том, что стоит использовать «Репаро». Сосуд упал на пол и раскололся на несколько грубых осколков. Черт с ней, Помона еще одну подарит. Хотя вряд ли, в то давнее Рождество он ясно дал понять профессору гербологии, что подарки не в его вкусе.
Нужно сделать шаг навстречу… Ненависть кипит в голове каждый раз, когда перед глазами встает отвратительная картина перевоплощения стервы… Словно богохульство, пошлое, неправильное… Неуважение к чужой смерти. Точка невозвращения, больше никогда Аллегра не сможет завоевать доверия, не будет прощена. Скрывать негатив будет сложно. Чертов старик! Ну почему именно эта неуравновешенная психованная шизофреничка с суицидальными наклонностями обладает таким сильным, полезным даром? Почему, пес его задери, не Поттер? В этот момент, Северус понял, что больше не сможет недолюбливать того в полной мере. Его место заняла юная садистка, неспособная контролировать свои эмоции. Или способная? Самоконтроль словно переполненный воздухом шар лопнул, слишком долго Аллегра всё держала в себе…
Сломалась. Жалеть ее никто не собирался, однако, в первую очередь, это ошибка Северуса как декана. Не уследил, упустил что-то важное, а обычно такого с ним не бывает. Значит, Аллегра просто хорошая актриса, только вот сошла с ума немного. Ухмыляться мыслям не было сил, осторожный шаг мимо осколков серого камня, потом уберет, даже взмах палочки казался чем-то непосильно тяжелым. Взгляд упал на шкафчик из темного дерева с резными аппликациями на дверцах. Нет, только не сейчас. Тянуло, заволакивало, черные глаза смотрели на удушающий сознание ящик.
«Не будь слабым, не надо, это бесполезно, это не вернет её…».
Но замурованная в страхи душа желала, требовала убедиться, что она все еще там, на дне чаши, её улыбка не угасла, рыжий ореол волос все так же греется под солнечными лучами на берегу озера под вековым дубом.
— Moartea nu este sfârşitul.
Чаша из цельного камня показалась из-за створок. Серебристые блики играли на поверхности перемешиваясь, рисовали картину медленно движущихся комет, а может, светлячков, неспособных летать по определенной траектории. То же самое было и у него в голове: порядок исчез, оставив беспросветное месиво ошибочных воспоминаний, разрушенных ложных надежд. Он смотрел на Омут Памяти так, будто давно не видел. Старый друг, спаситель утопленника любви, водоворот, затягивающий в самую сокровенную слабость. Адекватно мысля, Северус хотел отказаться от хранилища памяти, но не смог, не отпустил «несбывшееся», подводящее к черте безумия, наркотик, дающий глоток пусть не свежего, но живительного воздуха, на время возвращающий к жизни. Опиум для души, антидот боли. Отказаться от сокровища, заключенного на дне, значит обречь себя на одиночество. Чаша так долго давала ему иллюзию бытия…
Приятный щекочущий холодок. Лицо опустилось в невесомую жидкость.
Шелковая пелена поглотила больного, нуждающегося в дозе…
Он пересматривал воспоминания вновь и вновь, отдаваясь на волю единственному антидепрессанту, который имел. Легкая и невесомая, прозрачная, витающая в облаках и серьезная, веселая, иногда грустная, с порывами легкомыслия и самобичевания, замысловатая, интересная и просто красивая… Лили. Глаза устали смотреть, но он пил остатки воспоминаний юности, ища что-то новое, но как каждое слово в излюбленной книжке, он знал её наизусть, заучил до потрепанного корешка, но не перестал любить. Внезапно на смену теплу пришла странная отчужденная пустота, отдающая холодом, перерастающая в игольчатый мороз. Глаза, губы, волосы, улыбка – что-то изменилось, нечто другое возникло из ничего, из помыслов. Словно грязь налипла и кусками обваливалась с истерзанного лика любимой женщины. В рассудке всплыла немощная, столь низко павшая Аллегра…
Северус смотрел на красный галстук гриффиндорки, а видел зеленый. Оптический обман. Мокрая мутная влага, пелена дождя, объятия, стоит дотронуться, но это не она. Изменения были необратимыми. Он видел Лили, но чувствовал девушку с черными волосами и серыми глазами, продавшую душу дьяволу за кусочек сомнительного счастья. Нет, в воспоминаниях ничего не изменилось, изменилось восприятие, очернилось, обледенело, обветшало. Стерся брильянтовый налет сказки, превращая память в излишки недавнего ужаса.
Испортила, надругалась, прокляла…
Что-то зарождалось в остывшей груди, жаркое, неподвластное, подчиняющее рассудок… Ярость… Огонь горел с такой силой, что глаза норовили взорваться и испепелить все вокруг. Снова ненависть… Она забрала последнее, что было в его жизни… Опошлила… Бессмыслица какая-то, девчонка не заслуживает такой злобы, она ничего не сделала, в сущности. Нет, она сотворила многое, воскресила отвратительную жалость к самому себе… С чувством болезненного отчуждения, непонимания, почему он больше не может смотреть на Лили, Северус выпал из Омута Памяти и схватился за края чаши так, будто его сейчас вырвет. Однако тошнота была психологической.
Было ошибкой копаться в прошлом сейчас. С силой захлопнув дверь шкафчика, он пересек комнату, источая злобу, вынося ее за пределы самоконтроля. Оглушающая головная боль истязала рассудок.
Убить, нужно убить это чувство, извести…
Северус прекрасно понимал, что не сможет быть спокойным в разговоре с Аллегрой. Нет времени, эта дура сбежит и глазом не моргнет, как окажется по другую сторону баррикад насильно. Импульсивная, глупая! Неподчинение Лорду очень жестоко карается, Круциатус и Империус – это мелочи, её ждут куда более страшные пытки. Странное облегчение появилось при этих мыслях.
Не должен желать ей мучений, она всего лишь ребенок, запутавшийся, потерянный… Но образ Лили с липким ощущением неотмытости все глубже впечатывал ненависть в затравленную душу. Нужна помощь, срочное успокоение, разговор состоится утром, сейчас он не в состоянии. Ящик письменного стола выдвинулся со скрипом. Протянув руку в глубину, Северус извлек стеклянную бутылочку размером с большой палец, внутри которой искрилась янтарная жидкость. То, что нужно. Взмах палочки. Сосуд увеличился, Том – бармен из Дырявого котла – выполнил свое обещание, достал прекрасный Огденский виски двадцатилетней выдержки. Пробка отлетела с горлышка, и испарения напитка поднялись в воздух, коснувшись обоняния резковатым ароматом солода, сдобренного небольшой долей изюма. Стакан прилетел из буфета, и его заполнила коричневатая жидкость цвета средней крепости чая. Напиток для эстетического удовольствия, расслабления и отдыха, превратился в микстуру от сожалений. Печально…
Пытаться снять напряжение, когда у тебя трясутся руки от потоков гнева, нарушающих пространство вибрациями черной ауры – дело непростое. Выпив залпом порцию, обжегшую горло горьковатым привкусом, Северус налил еще, стараясь унять дрожь. Второй стакан опустел в считанные секунды…
Не отпускает.
Дышать становилось трудно, казалось, жаркое пламя вырывалось из ноздрей, будто у огнедышащего дракона. Пальцы свободной руки нашли решение, на автомате расстегивали наглухо затянутый сюртук, одна пуговица за другой… На это требовалось время. Словно черная тряпка для пыли он был сброшен на пол, небрежно расположившись под письменным столом. Грудь жгло, слишком много хорошего виски за раз. Рубашка была влажной, похоже, он успел вспотеть…
Северус схватился за белую ткань и стал двигать кистью, пропуская воздух на разгоряченную кожу тела. Верхние пуговицы расстегнулись с особым рвением, одна отлетела в неизвестном направлении. Плевать. Забыв про стакан, он схватил бутылку и поплелся к дивану. С тяжёлым вздохом Снейп устало рухнул на сидение. Ненависть кипела, не давала покоя, однако стала заметно меньше. Поразительно, сидячее положение – это то, что было нужно, или крепкий виски начал свое волшебное действие? Северус даже не успел насладиться вкусом, жадно глотая… Позволил себе пригубить прямо из горла. Сильный напиток… Вечер обещает быть омерзительно долгим.
Было принято решение напиться в стельку, запасы антипохмельного зелья стояли на полке, а значит, можно не беспокоиться за завтрашний день….
Кровать резко прогнулась и отпружинила, когда тело мужчины свалилось на мягкий матрас. Извести себя, напиться – не в его стиле, но было как-то спокойно и хорошо. Казалось, тревоги отступали, и Северус сможет перенести еще один день, и даже поговорить с девчонкой. Глупая улыбка безликому потолку непонятного болотного цвета.
— Нокс!
Огонь на палочке погас, погружая комнату во мрак. Раздеться не было сил, он заполз повыше, дотянулся до подушки и положил на неё неподъемную голову. Возможно, жизнь даже стала иметь смысл после того, как две трети бутылки опустело. Он сейчас уснет, забудется, проспится.
«Мерлин, как хорошо, нужно будет поблагодарить Тома за чудесный виски».
В глазах плясали чертики, рисуя странные картины белыми пятнами, то закручивающимися в спираль, то плавающими из стороны в сторону. Наконец, веки опустились. Ожидание, еще секунда, две и наступит отпущение, безмятежный пьяный сон…
Время тянулось как-то неестественно, тишина стала позвякивать электрическими звуками. Глаза закрыты, а блеклые картинки все так же игрались в смешивание. Северус готовился упасть в руки Морфея.
Что-то глубоко внутри стало тревожить, поднималось непонятными ощущениями смятения. Нет, только не это, он не в состоянии уснуть, слишком сильно напился, перебор. А где, собственно, была та грань? На бутылке не было шкалы опьянения. А время шло… Полчаса без движения... Бесполезно, он не сможет уснуть.
Резкое движение, Северус сел на кровати, схватившись за голову. Мутное головокружение заполнило пространство. Что делать? Выпить Зелье Сна без Сновидений? Нельзя, доза алкоголя в крови заставит проспать его неделю, введет в летаргический сон. Может, пройтись по коридорам, поискать нарушителей порядка, снять баллы? Это занятие всегда было источником отрады, но, увы, не сейчас. Слишком пьян. Встать оказалось почти нереально, а свет от волшебной палочки ударил в привыкшие к темноте глаза. Сходить в душ? На это просто нет сил. Северус вернулся в кабинет, надеясь найти занятие. Алкоголь плавил мозг, но уже не так сильно. Посидев немного за столом, вникая в первый абзац первого попавшегося эссе, он отбросил его в сторону.
Нужно хотя бы умыть лицо.
Дорога до ванной оказалась невыносимой. Отражение в зеркале искажалось, плыло и двоилось. Набрав в ладони ледяной воды, он ополоснул лицо, снова взглянул в отражение и криво ухмыльнулся.
- Посмотри на себя, ты просто жалок…
Временное успокоение прошло, грудь подобно сосуду заполнялась мокротой ненависти, теперь уже к самому себе. Куда пропал тот недолгий эффект умиротворения? Алкоголь медленно, но верно исчезал из крови, возвращая все то, ради чего он принимался. «Дурацкий виски, не буду благодарить Тома…», — мелькнуло в голове. Сознание подёрнулось странными ощущениями. Кисти принялись дрожать, искушая хозяина на непонятные свершения. Он не знал, зачем вышел в кабинет, зачем взял со стола палочку и засунул ее в карман брюк, зачем подошел к камину, зачерпнул из чашки летучего пороха. Просто порыв, необдуманный и странный; Северус не подумал о том, что пьян, возможно, именно это и было проведением. Он и одуматься не успел, как оказался в камине, выпуская из рук серый порошок и называя пункт назначения…
* * *
Пьян, Мерлин, он пьян… Степень невменяемости определить пока не удавалось, он не сказал ни единого слова. Неужели Северус собирается разговаривать со мной в таком виде? Дамблдор что, с ума сошел? Маленькие коготочки страха перемещались снизу вверх, скользя по ногам, добираясь до туловища и, наконец, оказались на лице.
Плохое предчувствие…
Снейп внезапно развернулся и пошел к креслу возле камина. Ноги отказывают, значит, плохи дела…
— Профессор, может чаю? — озвучила я глупый вопрос, надеясь, что чай его протрезвит.
Нужно сохранять спокойствие, не раздражать, не нарываться. Его палочка казалась сейчас куда более опасным оружием... Ответа не последовало, комок в горле стал нарастать. Мерлин! Да я же в одном халате, а под ним только клочок ткани, скрывающий только…
Мысль об этом заставила ринуться к неаккуратно собранному чемодану, в поисках первого попавшегося одеяния. Сверху грудой были навалены книги. С большим трудом из-под тьмы фолиантов мне удалось высвободить черную рубашку и первые попавшиеся брюки. Черт, и почему я не пошла в ванную, там осталась школьная форма, может, запереться там от греха подальше? Я поднялась с корточек и развернулась, но передо мной предстала грудь мужчины. Мерлин, когда он успел подойти? Глаза наполнились бесконечным ужасом. Попятившись назад, я почувствовала, что отступать некуда, чёртов сундук, а за ним – кровать. Невыгодная ситуация. Он смотрит сверху вниз, изучает, чего-то ждет. Извинений?
— П-п... профессор… — пролепетала я бессвязно.
~~
Аллегра смотрела на него, как жертва на хищника, странное ощущение, серые глаза не вызывали ярости. Жалость к ней и самому себе – вот этого хоть отбавляй. Напугана, о чем думает?
«Возможно, я подошел слишком близко?».
Северус определенно вторгся в личное пространство Аллегры; она смотрела снизу вверх, ожидая приговора, слов, но в горле словно пересохло, а язык отказывался ворочаться. Нужно начать… Осторожный шаг назад, чтобы девочка успокоилась.
— Мисс Кэрроу, буду с вами откровенен, этот инцидент не вызывает положительных эмоций, — суровым холодным тоном сказал он, превозмогая опьянение. — Но ситуация сложилась так, — и черт его дернул притащиться к ней посреди ночи, но лучше сейчас, чем никогда, — что нужно действовать ради вашего блага.
Северус изо всех сил старался не скрежетать зубами и не плеваться ядом.
— Не утруждайте себя профессор, я знаю, какового вам находиться в моем обществе, Дамблдор все объяснил мне, так что не стоит…
“Что это, сарказм? Да как она смеет? Провинилась дальше не куда и теперь выдает такие фразы. Да ты страх потеряла, девочка…”
— Ничего ты не понимаешь, — гримаса злобы оставила отпечаток в виде сжатой челюсти.
Как просто перейти грань…
~~ Почему именно сейчас меня потянуло на грубости? Да потому, что директор науськивал Снейпа на разговор со мной, он не хочет этого, выполняет приказ. Да какого черта, он вообще забыл у меня в комнате в два часа ночи? Пьяный…
«Попридержи язык…», — советовал голос разума. — «Ты обещала не нарываться…».
Стоит послушать хоть раз в жизни.
— Простите… — отчего-то жалобно пролепетала я, стараясь унять злобного монстра, в которого сейчас превращался Снейп.
— Не думай, что мне доставляет удовольствие находиться рядом с тобой.
Что за речи? Это пьяный неадекватный бред, он бы никогда так не сказал, приправил бы трогательную речь сарказмом и ушел, шелестя мантией. В этих словах скользила невыносимая тоска и отчаяние, а на фасаде кипела лавина ярости.
— Профессор, сейчас два часа ночи… Вам нужно поспать.
Это был неправильный совет, однако сознание соображало туго – и не только мое. Я попыталась обойти Снейпа, унимая дрожь в предчувствии, что вот-вот в меня полетит как минимум Ступефай. Обойти его оказалось не так-то просто. Неожиданно крепкие руки больно схватили за плечи и рывком развернули к себе, я выронила одежду. Дыхание злобы, смешанное с виски, ужасно… Черные глаза сверлили меня с ненавистью.
— Профессор, отпустите, мне больно… — негромко произнесла я предательски дрожащим голосом.
Но он сжал сильнее, заставляя пугливое сознание выдавать бесконтрольные слезы.
— Ты никогда не сможешь заменить ее… — внезапно произнес неуверенный голос, полный отчаяния и какой-то предсмертной агонии.
— Я не хотела… — пыталась справиться со слезами я.
Я предприняла попытку вырваться из его цепких рук, опасаясь, что Северус совершенно себя не контролирует. Его речи были трезвыми, но сколько сил он приложил для этого? Не отпускал, сжал еще сильнее, мои плечи почернеют от гематом под таким напором.