- Я пришёл к вам, чтобы сорвать тонкую плёнку приличий и скучного морализаторства! Я пришёл, чтобы раздвинуть ваши горизонты! Я пришёл стереть ржавчину устойчивых представлений и морали! Я пришёл взорвать ваше сознание!
Зал заулюлюкал, захлопал. А Тим продолжил уже тоном ниже:
- Я здесь, чтобы призвать демонов прошлого. Открыть вам тех, кто терзал души людей на Земле в далёком великолепном двадцатом веке. Сегодня наш вызов замшелым культурным устоям и высокомерному чванству общества – французский шансон!
Он шагнул к проигрывателю, отработанным снисходительным жестом мастера ди-джея прокрутил виниловую пластинку взад-вперёд с характерным скрипом. И полился колдовской, наполненный неугасимой жаждой жизни голос Эдит Пиаф на никому не знакомом здесь французском языке.
Потом были Мирей Матьё, Джо Дассен, Ив Монтан. Песни чередовались с рассказами Тима об истории культуры Земли, о её людях. Потом опять звучала чарующая музыка.
И грубые лица разглаживались, тупые выражения сменяла осмысленность и вдохновлённость. Всех таких разных посетителей сейчас объединяло чувство единения, ощущение общей культуры и общей ноты, которая дрожит в душе, делая близкими тех, кто рядом. Большинство этих людей знало, что у них нет достойного будущего. Но у них было волшебное настоящее, которое дарил им Тим.
Новые мощные динамики, неделю назад прикупленные по случаю хозяином бара «Запретный плод» Хромым Ролом у известных на весь район скупщиков краденого братьев Хапугисов, звучали выше всяких похвал. Наверное, ещё недавно они услаждали ритмичной напористой музыкой уши чопорных представителей богемы в каком-нибудь концертном зале в центре Юдостана, а теперь радовали простой народ, и в этом была какая-то изначальная справедливость – будто зелёный росток пробивался сквозь асфальт неравенства и расовой сегрегации. Во всяком случае, Тиму казалось именно так. У него вообще за время пребывания на этой планете на многое поменялись взгляды.
Звуки лились, и вот кто-то забился в беззвучном припадке, колотясь лбом о стол, но интеллигентно, стараясь не шуметь, чтобы не разрушить очарование момента. Кто-то рванул на груди белую рубаху. Кто-то счастливо глядел на Тима.
И Тим был счастлив. Он считал, что самое важное, совершаемое им здесь, на далёкой планете Джумба – это именно такие вечера. И он был благодарен судьбе за то, что видит эти наполненные надеждой и радостью лица.
Неожиданно погас приглушённый свет, и музыка пропала. Затем рубанули по глазам зажёгшиеся под потолком мощные софиты. И послышался громкий издевательский голос:
- Ну что, руконоги шерстистые! Сидим, музычку дикарскую слушаем. Ничего, мы сейчас уши-то вам прочистим! Мы вас научим Ктулху любить!
Огромный негр в золотом жилете и красных шароварах стоял в проходе, выразительно постукивая резиновой дубинкой по ладони. За его спиной маячили такие же внушительные мускулистые фигуры. И, судя по шуму и возгласам, на улице ждала многочисленная, возбуждённая, жаждущая крови толпа.
«Чёрный реванш», - подумал Тим, скривившись, как от зубной боли. Этих ребят он видел не первый раз и имел полное право сильно не любить их. Он с хрустом размял пальцы. Пусть блок безопасности он оставил согласно протоколу на своём корабле «Бог Шива», вращающемся на высокой орбите, но всё равно у него есть, чем порадовать этих негодяев.
- Бей расистов! – заорал огромный бледный бородач, хватая стул и запуская его в негра.
И началась всеобщая добрая потасовка…
***
Абдулкарим развалился с книжкой в невидимых нитях силового кресла. На нем были его любимый, шитый золотом халат, чалма и туфли с загнутыми вверх носками. В рубке звездолёта был установлен коэффициент эффекта присутствия единица, так что создавалось полное ощущение, что люди висят в бескрайнем космосе. Всё это напоминало мне какую-то сцену из «Тысяча и одной ночи» - бородатый джин, уютно устроившись среди звёзд, листает магический фолиант.
- И тут вор в законе отчеканил презрительно и гордо: «ну что, подлые козлы, найдутся и на вас перья и волыны, и да не дрогнет моя справедливая рука!» – с придыханием процитировал Абдулкарим строки из книги, сразу разрушив очарование момента. – Как сказано, почтенный Александр! Какая экспрессия! Какая жажда справедливости!
Он захлопнул свою любимую старинную книгу¸ с которой не расставался ни в одном полёте. Это была «Банда Бешеного снова в строю. Издательство ЭКСМО, 1999 год». Её страницы были пропитаны связывающим пластиком, не дававшим ветхой жёлтой бумаге рассыпаться в пыль.
- Двадцатый век, - продолжил Абдулкарим свою старую вечную сказку. – Литература и искусство, непревзойдённые в своей целостности. Друг мой, неужели я опять вижу скепсис? Тебя коробят мои справедливые слова?
- Ну почему, - пожал я плечами. – Каждый имеет право на своё небольшое умопомрачение.
- Твоя язвительность достойна лучшего применения. Я согласен с одним из моих учеников, мудрым разговором с которым у камина я посвятил немало времени, и это было не худшее время, уважаемый Александр. Так вот, он считает, что именно двадцатый, а не девятнадцатый или двадцать второй век, породил самое человечное искусство.
В редких перерывах между нашими торгово-дипломатическими миссиями Абдулкарим даёт уроки мастерства начинающим функционалом Службы межзвёздной торговли, и немало его учеников, боготворящих своего учителя, стали Мастерами и даже Магистрами торговли, не говоря уж о высокопоставленных администраторах.
- Кто же это молодое дарование? – поинтересовался я.
- Тим Капуцин.
- Тим, - я поморщился, стараясь вспомнить, кто это такой. И вспомнил худосочного юношу с устремлённым в бесконечные пространство взором первопроходца, готового поставить свою жизнь на кон ради достижения новых горизонтов и привнесения гармонии в самые отдалённые уголки Вселенной. Но не это мне запомнилось – такими стремлениями охвачены многие из наших молодых коллег. Помнится, я разглядел в его глазах огонёк сомнения, частицу мятежного духа, и подумал, что это человек, способный на неожиданный поступок, притом не всегда правильный. Честно говоря, я таких людей держал бы под плотным контролем.
- Талантливый юноша. Почтительный. Перспективный. Отрада моего учительского сердца, - увлекающийся Абдулкарим не стеснялся высоких эпитетов в лучших восточных велеречивых традициях в отношении людей, особенно учеников, которые оправдывали его надежды.
- Как продвигается его служение? – спросил я.
- Он уже Мастер торговли, - с гордостью изрёк Абдулкарим. – И полномочный торговый представитель на одной из планет-зеркал третьей группы. Не знаю, удастся ли повстречаться с ним на Земле, где он теперь тоже редкий гость.
Нас вскоре ждала Земля, на поверхность которой мы не ступали так давно. Нам предстояли длительный отдых и нудный, но обязательный курс психологической реабилитации. Нас ждали родные пейзажи, любимые города. И главное – нас ждали близкие люди. И они будут снова смотреть с укором, когда мы объявим, что опять уходим в полёт, потому что иначе не можем. Потому что мы созданы для такой жизни.
- Да простит меня Аллах милосердный, но при встрече я наберусь наглости напомнить Тиму, что он обещал подарить мне уникальный роман «Бешеный против лаврушников».
- То есть, будешь черпать мудрость веков уже из двух фолиантов? – хмыкнул я.
- Надеюсь на это, - сухо ответил Абдулкарим, демонстрируя, что он в обиде. Ничего, обычно его обида не длится больше сорока секунд, растворяясь в его добродушии, как сахар в горячем чае.
Дзинь – неожиданный звук ударил меня по нервам так, что по телу пробежала тревожная волна. Эта негромкая мелодичная нота всегда отзывалась нестерпимой вибрацией во всём организме. Так и было задумано. Ведь экстренный вызов Планировщика нельзя пропустить мимо ушей или проспать. На него можно только ответить.
В воздухе перед нами повисла и закрутилась звёздная галактическая спираль. И равнодушный, то ли грубоватый женский, то ли тонковатый мужской голос Кибернетического планировщика задач Дипломатической службы Великого Предиктора уведомил:
- Согласно пункту девять-два Базового положения Службы вам надлежит прибыть на Землю для релаксации и пополнения энергией единства. Однако возникла ситуация категории «круг».
Категория «круг» означала, что наш соотечественник попал в беду на одном из миров-зеркал. Опасность реальная, однако конфликтная ситуация может быть разрешена дипломатическими методами.
- Пространственная сфера инцидента? – спросил я.
- Планета Джумба. Фиолетовый объем, одиннадцатое окно.
- Почему мы? – недоумевающе осведомился Абдулкарим. – Наверняка есть дипломатические корабли гораздо ближе, чем мы - в самом фиолетовом объёме.
- Ваша двойка наиболее приспособлена для отработки нетривиальных задач, требующих нестандартных решений. Кроме того, пострадавший – Мастер торговли Тим Капуцин, что для вас немаловажно.
- Тим! – воскликнул Абдулкарим. – Что с ним?!
- Он в плену. Подробная информация будет предоставлена информпакетом в случае вашего согласия.
Абдулкарим, подверженный эмоциональным всплескам, в отчаянье схватился за свою жиденькую бороду и запричитал:
- Ох, Тим. Мой верный ученик! Свет моих очей и отрада моих ушей, в которые лились его мудрые речи! Какие враги хотят твоей погибели?!
- Сколько вам нужно времени для обсуждения? – без какого-либо намёка на эмоции спросил Планировщик.
- Мы летим! – принял за всех решение Абдулкарим.
Ну что ж, возражать не буду. Если моему другу и соратнику это надо, значит, надо и мне. Ну а как же Земля? Не были там пять лет, ещё несколько недель ничего не изменят. Никуда она не денется со своей орбиты. Хотя я почему-то был уверен, что после выполнения этой миссии появится новое срочное задание, которое потребует нестандартных решений. А потом ещё одно. Мы как щепка, крутящаяся в водяной воронке – она вертится и никак не может угодить по назначению.
- «Богиня Деви», - объявил я, откидываясь в силовом кресле. – Курс на Джумбу по координатам согласно последней директиве Планировщика.
- Принято, - ответил искусственный интеллект звездолёта. - Частотные перемещения просчитаны. Вариативность в пределах нормы. Готовность к броску единица. Жду распоряжений.
- Чего тянуть кота за хвост? – махнул я рукой. - Поехали.
- Приготовиться к погружению…
***
Судья был долговязый, чёрный и корявый, как обгоревшая головёшка, да вдобавок ещё совершенно лыс. Он неутомимо и яростно вращал круглыми выпученными глазами, взирая на свидетелей, потерпевших и подсудимых с одинаковой ненавистью. Его золотая судейская мантия была измята, а у судейской короны погнулись зубцы.
Зал заседаний был круглый. В центре на возвышении стояли мраморный стол и покрытое позолотой массивное кресло судьи. Сзади скучали на табуретках два судейских стража в полосатой, как у зебры, форме. Вдоль стен тянулись жёсткие лавки для посетителей и пустующие клетки, в которых обычно ждали своей участи подсудимые.
В судейскую коллегию города после злосчастного побоища в кафе «Запретный плод» было доставлено несколько человек, которые не успели смыться до приезда усиленной полицейской группы. Тим считал бегство чем-то постыдным и неправильным. Как истинный представитель Земли, он всегда отвечал сам за собственные поступки. И, не видя в них ничего плохого, готов был отстаивать свою точку зрения, чего бы это не стоило. И вот теперь уже третий час вынужден был любоваться затянутыми и нервирующими судебными процедурами.
Представший перед грозным взором судьи испуганный хозяин «Запретного плода» Хромой Рол объявил, что его задача заманивать посетителей и получать деньги, а что там звучит – мелодия для барабана с оркестром или земной китайский шансон, ему всё равно. И посетители – это не его родные дети, которым он вытирает сопли, а взрослые мужчины, за поведение которых он не может нести ответственности.
В инциденте в «Запретном плоде» не было ничего необычного и экстраординарного. Такие истории в присутствии Тима повторялись периодически. И на лекциях, и на тематических вечерах, и на концертах, которые он организовывал с целью пропаганды земной культуры, время от времени появлялись молодчики из «Чёрного реванша», и всё заканчивалось доброй потасовкой. Торговый представитель Земли к этому привык, как к одной из сторон туземного колорита, и не обращал внимания. В худшем случае ему приходилось платить не слишком обременительные штрафы, ловить на себе колкие ненавидящие взгляды молодчиков и выслушивать назидательные речи полицейских и судей. Потом в прессе появлялись язвительные злобные статейки о засилье антикультуры, которому необходимо положить конец. Затем всё утихало до очередной драки. Слава Богу, пока обходилось без смертоубийств – переломанные ребра, руки и ноги не в счёт.
Тим скучающе взирал на процедуру допроса очередного участника конфликта - низкорослого, чёрного как смоль очкарика-заморыша.
На судебных заседаниях по традиции допрашиваемые стояли перед судейским столом в допросном кругу, углублённом в пол так, что колени находились на уровне пола. И судья со своего трона взирал на людишек с высоты Закона и Порядка, подчёркивая ничтожность человека перед этими магическими силами. А этот судья вообще смотрел на всех как на тараканов, будто прикидывая в уме – прихлопнуть ли тапком или пускай ползают дальше.
В самой битве допрашиваемого хилого очкарика Тим как-то не приметил. Скорее всего, тот прятался в задних рядах, подзуживая товарищей воинственными криками, да по тщедушности своей в суматохе не успел скрыться от полиции и теперь отдувался за всех. А, может, и специально сдался – очень уж он был говорлив и убедителен.
- Ваша законность, - очкарик съёживался, стараясь выглядеть ещё меньше, чем на самом деле, и подобострастно глядел на судью. – Я нижайше прошу прощения, если на нас есть хоть малейшая вина. Я готов до конца жизни собирать водоросли в зонах принудительного труда. Но я хочу донести до людей правду! И только правду!
- Довольно пустого трёпа! – гаркнул судья, придавливая и так раздавленного допрашиваемого к полу своим тяжёлым взором. – Говори по существу! Коротко! Без эпитетов и эмоций!
- Конечно, ваша законность! Конечно! Я нижайше…
- К делу!!!
- Взываю к справедливости! Как пострадавший от грубого насилия. От имени своего и своих друзей!
- Пострадавший? – нахмурился судья.
- Итак, рассказываю по порядку. С немногими друзьями – любителями музыкального искусства, мы решили посетить открытую вечеринку в кафе «Запретный плод». Мы были наслышаны, что там будет звучать новая музыка. Новые мелодии. Новые направления. Что ещё нужно меломану?
- Дальше!
- И что мы застали? Оскорбление лучших чувств! Дикарские напевы! Гнусные мелодии первобытных племён, которые зовут людей к топорам! Так называемый шансон! Отрыжка культуры пресловутой Земли, чьи представители так нагло навязывают нам свои вкусы…
- Да, да, - закивал, неожиданно расчувствовавшись, судья, и глаза его затуманились. – Именно отрыжка. Именно… Что?! К делу! Мы собрались не выслушивать ваши дилетантские рассуждения о культуре.
- Почему дилетантские? – искренне обиделся очкарик. – Я музыкальный обозреватель газеты «Чёрная пятница».
- К делу не относится. Дальше.
- Когда мы захотели вступить в мирный диспут, то с криком «бей расистов» эти распалённые своими нечеловеческими ритмами дикари бросились на нас!
Тим зевнул. Он знал, что скажет этот заморыш. Они всегда говорят одно и то же. И всегда им всё сходит с рук. Особенно когда выясняется, что большинство расистов происходят из респектабельных чёрных семей. Об исходе судебного заседания можно не беспокоиться. Поэтому он принялся изучать роспись на высоком сводчатом потолке. Живописные миниатюры были посвящены практиковавшимся в прошлом методам дознания и справедливым воздаяниям за грехи перед Законом. Надо отметить, что предки нынешних граждан Республики Ктулху были достаточно изобретательны в деле поиска истины и взыскания за грехи. И картинки потому вышли жутенькими и символичненькими – прокалывание лживого языка, обрубание загребущих рук, ломание убегающих ног, отрезание бездумных голов. Одно успокаивало - все эти услады вивисекторов в далёком прошлом, и нравы с того времени сильно умягчились. Смертная казнь отменена. Пытки тоже отменены, если конечно не считать за них муки от самих судебных процессов с их бесконечными жонглированиями прецедентами, параграфами, которые туманят сознание любого нормального человека и будят в нём зверя.