РАССКАЗ
«Я скорблю не о мёртвых, но о живых. Бремя смерти несут те, кто остались стоять на её пороге. Им придётся вновь учиться жить со знанием, что ничто никогда не будет прежним».
— Когда мы освободим его?
Голос был первым, что услышал Крий, когда очнулся в темнице собственных доспехов. Он был низким и глубоким, словно море, накатывающее на утёс. В шлеме оживали вокс — системы, трещала и хлопала статика, но тьма по — прежнему прижималась к его глазам.
— Когда мы окажемся на краю солнечного света, Борей, — ответил другой голос, далёкий, но близкий.
— К тому времени он пробудится? — спросил первый, названный Бореем.
— Возможно.
По спине Крия пробегали слабые разряды электричества. В системы доспеха медленно поступала энергия — достаточно, чтобы чувствовать, но не чтобы двигаться. Разумеется, так и должно было быть. Остановившиеся сервомоторы и парализованные фибросвязки превратили броню в настоящую темницу.
«Это не Кхангба Марву, — подумал он. Месяцы безмолвия в величайшей тюрьме Терры вспомнились и забылись, когда пришло понимание. — Я больше не закован под горой…»
Касавшаяся кожи броня медленно и плавно вибрировала, словно от электрического пульса.
«Я на корабле»
Всю свою жизнь он странствовал на них навстречу войнам среди далёких звёзд, и ощущения работы двигателей были ему так же знакомы, как и удары собственных сердец. По крайней мере, были знакомы прежде, чем он вернулся на Терру, прежде, чем Крий, Лорд Кадорана и ветеран почти двух веков битв, стал из Железной Руки легионером Воинства Крестоносцев.
Прежде, чем он был забыт.
Свет прикоснулся к глазам, и перед ними замелькали цифры, холодные и синие как лёд. Он пытался сконцентрироваться на прокручивающихся данных, но не мог. Соединения плоти и аугментики болели, половину разъёмов закоротил модулятор, использованный кустодиями, чтобы подчинить его.
Он начал обдумывать сложившуюся ситуацию. Никакого оружия, кроме собственного тела. Обычно не величайшая из проблем, но он не властен над доспехами, что вероятно означает недостаток энергии. Аугментика функционирует гораздо хуже оптимальных параметров. Даже если ему удастся восстановить контроль над бронёй, то боевая эффективность составит пятьдесят девять процентов от идеала. Это, разумеется, если основываться на предположении, что его не будут удерживать другие оковы.
«Нельзя забывать, что ты и так уже был слишком стар для передовой, когда тебя послали на Терру, — раздался голос на задворках мыслей. — Нельзя забывать этот фактор»
Следующим вопросом было, каких врагов ему предстоит встретить. Он вспоминал услышанные голоса, проводя ментальный анализ тона и интонаций. Никаких звуковых совпадений с кустодиями, но голоса явно не соответствуют человеческим нормам — они глубже из — за мускулов и структур, которых нет у смертных. Его разум сформулировал вывод с мельчайшей вероятностью погрешности: космодесантники.
Значит у него новые тюремщики, но почему?
«Неважно, — чтобы изменить ход боя было достаточно того, что они космодесантники. — Вероятнее всего, я проиграю, даже если смогу двигаться»
Тогда Крия наполнила ненависть — ненависть к тем, кто предал Императора, ненависть к тем, кто заточил его в темницу но, прежде всего ненависть к собственной слабости. Он не должен был позволять себе так ослабеть, что его можно было сделать лишь номинальным представителем, он не должен был позволять схватить себя; он должен был вместе со своим кланом и легионом сражаться против предателя Гора. Он должен был…
Крий остановил цепочку мыслей и изолировал их, позволив жару гнева наполнить себя, но не притуплять логику.
— Да направит меня истина железа…
Что — то прикоснулось к шлему. Он замер. Напряглись все мускулы. Возле шеи зашипел газ. Лязгнули затворы, и шлем сняли. Взор затуманился от хлынувшего света, мелькнули помехи, а затем вернулась ясность.
Он смотрел на широкое лицо. Ровные и мускулистые черты обтягивала загоревшая, покрытая рубцами кожа; это было лицо одного из лучших воинов Императора — лицо космодесантника. Посередине головы тянулись коротко остриженные волосы, а тёмные глаза уставились на Крия, не моргая. Он смотрел в ответ индиговыми линзами, установленными на лице, поделенным истерзанной плотью и хромированным керамитом.
Он сидел на троне в центре облицованного плиткой зала. Тело было заковано в цепи, продетые в оковы на запястьях и крепления в полу. Стены, гладкие и чёрные, испещрили кристаллы, мерцавшие в приглушённом свете люмосфер. Со стен свисали знамёна, чьи чёрные, золотые и багровые нити обгорели и были разорваны выстрелами. Купол над головой украшала мозаика из чёрно — белых плиток в виде эмблемы сжатого кулака.
Снявший шлем Крия космодесантник был облачён в жёлтый доспех с чёрно — белым крестом на наплечнике. Его неподвижность напоминала о мемориальных статуях, что стоят на страже над могилами павших героев.
«Имперские Кулаки. Преторианцы Терры. Ну конечно»
Легионер отступил, и Крий увидел второго воина, стоявшего позади и безмолвно наблюдавшего. Поверх брони был надет белый табард с чёрным крестом, а рука покоилась на рукояти убранного в ножны меча. Железнорукий посмотрел в суровые сапфировые глаза воина. Его взгляд не дрогнул.
— Милорд, следует ли мне включить его доспехи? — спросил стоявший рядом Имперский Кулак.
«Борей» — так его назвал другой голос.
— Я бы этого не делал, — сказал Крий и посмотрел на него. Борей, слабо, еле заметно нахмурившийся, встретил его взгляд. — На твоём месте я бы и цепи не снимал.
— Что?
— Потому что если ты это сделаешь, — спокойно продолжил легионер, — то я убью вас обоих.
Борей покосился на своего безмолвного товарища, затем обратно на пленника.
— Ты…
— Да, я знаю, кто он, — зарычал Крий.
— Я не хочу верить, что ты предатель, Железнорукий, — сказал второй Имперский Кулак.
— Предатель… — медленно заговорил Крий. — Скажи мне, если бы тебя заточили под горой, сковали вместе с теми, кто истинные предатели по крови, то какие бы мысли ты вынашивал во тьме? Что бы ты желал тем, кто привёл тебя туда? — дёрнулись фокусирующие кольца глаз. — Если бы Сигизмунд, первый капитан Имперских Кулаков, сидел бы на моём месте, то о чём бы он думал?
Сигизмунд прищурился.
— Я размышлял бы о том, как я могу лучше всего послужить Империуму.
— Серьёзно? — оскалился Железнорукий.
— Теперь, когда мы покинули пределы Солнечной Системы, я уполномочен лордом Дорном дать тебе приказы.
— Моим мечом повелевает лишь мой примарх и Император, — Крий медленно покачал головой, не отводя взгляд. — Не ты, и не Рогал Дорн.
Борей шагнул вперёд, гнев исказил его равнодушное лицо, а рука уже сжалась в кулак.
— Ты смеешь…
«Быстр, — отметил Крий. — Очень быстр»
Но Сигизмунд был быстрее и положил руку на плечо воина.
— Успокойся, Борей, — сказал Лорд Храмовников. Легионер посмотрел на командира, и что — то промелькнуло между ними.
Крий открыл рот, чтобы заговорить. Сигизмунд успел первым.
— Феррус Манус мёртв.
Крий услышал слова. Почувствовал, как их анализирует мозг. Почувствовал, как осознаёт их значение. Почувствовал… пустоту.
Мгновение тянулось, но он не чувствовал ничего. Ни прикосновения доспехов к коже, ни боли в закоротившей аугментике, ни текущей в руках крови. Лишь прилив тишины и чувство падения, словно во вселенной разверзлась дыра и поглотила его целиком. Он падал, а позади и впереди была лишь пустота.
«Феррус Манус мёртв»
Он слышал эти слова вновь и вновь. Где — то в воспоминаниях к нему повернулось мрачное, неулыбчивое лицо.
«— А ты кто?
— Я Крий. Первый Вексила Десятого Легиона, — в горле пересохло, и он сглотнул. — Я твой сын.
— Это так, — сказал Феррус Манус»
— Как? — услышал собственные слова легионер.
— Он пал во время контратаки на Исстваане, — Сизгизмунд всё так же смотрел на него, и в глазах его не было ни проблеска чувств.
— Когда?
— Это неясно, — ответил Борей.
— Когда? — спросил Крий, чувствуя, как его губы кривятся в оскале.
— Мы получили эти новости двести четырнадцать дней назад, — заговорил Сигизмунд.
Крий анализировал цифры. Одна половина его разума оценивала холодную информацию, а другая выла. Мускулы напряглись. Скрипнула броня, лязгнули цепи.
«Всё это время они знали. Знали, но сказали лишь сейчас»
Он выдохнул, борясь с пожирающим его огнём, чувствуя, как возвращается подобие контроля. Имперские Кулаки просто наблюдали.
«Феррус Манус мёртв»
Нет. Нет, это невозможно.
«Они знали, но не сказали ничего»
Мысли Крия продирались через растущую в разуме пустоту, а с губ уже срывались слова.
— А остальные?
— Мы не можем сказать наверняка, — Сигизмунд моргнул и в первый раз отвёл взгляд. — Альфа — Легион, Повелители Ночи, Железные Воины и Несущие Слово переметнулись на сторону Гора. Вулкан пропал. Коракс добрался до нас и доложил, что от его Гвардии Ворона остались лишь несколько тысяч пришедших с ним легионеров.
Крий медленно кивнул. Раньше новая информация бы шокировала, а теперь оцепеневший разум просто принял и обработал её. В ушах стоял пронзительный звон. Железнорукий сглотнул, но обнаружил, что во рту сухо как в пустыне.
«Феррус Манус мёртв…
Он найдёт путь вернуться. Он — Горгон, он — само железо, он не может умереть»
— Мой легион?
— Мы не знаем. Возможно, что некоторые выжили в бойне. Возможно, что некоторые не достигли системы Исстваан. Возможно, что их ещё много, — Сигизмунд замолчал и подошёл ближе. — Поэтому ты и нужен Лорду Дорну, чтобы найти всех своих братьев, кого сможешь.
«Феррус Манус мёртв…
Он подвёл нас. Он разбил связь железа. Он пал и оставил нас одних»
— А затем?
— Привести их обратно на Терру.
— Для последнего боя, — Железнорукий засмеялся, не чувствуя веселья. — Горстка против грядущей бури?
— Да, — ответил Сигизмунд, и Крий увидел что — то в синих глазах Имперского Кулака — проблеск чего — то мрачного и пустого, словно чёрная дыра. — Ты согласен на это задание?
Крий отвернулся. Его глаза щёлкали, изучая цепи, выделяя все оставшиеся при их создании следы. Воздух пах оружейным маслом, пластинами доспехов и холодными камнями.
«Феррус Манус мёртв…»
Крий посмотрел на Сигизмунда и кивнул.
Храмовник обнажил меч, и тогда легионер заметил, что запястья капитана окружают цепи, связывающие воина и оружие. По клинку пробежали молнии, и Крий увидел, как они танцуют в глазах Сигизмунда. Затем меч опустился, и сковывающие легионера цепи со звоном раскололись.
Борей нажал на кнопку на запястье, и в тот же миг Крий ощутил всей спиной полную связь с доспехами. Он медленно встал, тяжело двигая телом и бронёй. Борей подошёл ближе, держа в руке бронзовый ключ, но задумавшийся над увиденным в глазах Сигизмунда Крий отмахнулся. Разорванные звенья цепи лязгнули о броню.
— Нет, — сказал он и вновь посмотрел на Храмовника. — Оставь их.
— Как хочешь, — Сигизмунд кивнул. — Этот корабль — «Клятвенник», и он понесёт тебя в твоих поисках. Борей отправится вместе с тобой, — он сжал кулак и ударил им по груди. — Надеюсь, что мы встретимся снова, Крий из Кадорана.
Крий ответил тем же, глядя, как Сигизмунд поворачивается и выходит из зала.
Информация прокручивалась перед глазами смотревшего на звёзды Крия, и бинарные руны сливались с их тусклым светом. За спиной шепталась и двигалась команда мостика, передавая стопки пергаментов и инфопланшеты, а позади их стелились мыслеинтерфейсные провода. Он не сидел на командном троне — всё же это был не его корабль, да и, по сути, он здесь не командовал. Крий просто стоял у главных иллюминаторов мостика, наблюдая, слушая, ожидая, как и было уже десятки раз.
«И вот я стою, ожидая, что мёртвые заговорят в ночи…»
Его глаза невольно щёлкнули, словно моргая.
«Феррус Манус мёртв»
Прошло уже много месяцев, но он до сих пор слышал эти слова, преследовавшие его в раздумьях и наяву. Крий не сомкнул глаз с тех пор, как они покинули Солнечную Систему, стоял на мостике «Клятвенника», когда он выходил из варпа, слушал песнь корабля, когда они плыли по миру иному. Он пытался найти покой в Канте Железа и Вычислениях Цели, но каждый раз обнаруживал, что спокойствие ускользает. Он ждал, что буря пройдёт, что холодный процесс логики возобладает и вновь сделает его прежним воином с яростью в руке, но железом в сердце. Вместо этого с каждым прошедшим месяцем, с каждым прошедшим днём Крий чувствовал, как в его сердцах растёт пустота.
«Мы не созданы для этого. Когда нас ковали, то выбили из нас то, что помогло бы против скорби…»
— Машина сильна, а логика может открыть любое измерение понимания, — из тени далёких воспоминаний донеслись слова Ферруса Мануса. — Но без рук и умов живых они ничто. Мы живём и подчиняем железо своей воле, но железо раскалывается, машины ломаются, а логика может стать ошибочной. Жизнь — вот единственная истинная машина. Если мы отсечём слишком много, то потеряем себя. Помни это, Крий.
Глаза Крия щёлкнули, фокусируясь, и воспоминание исчезло. Сзади он услышал лязг и гул.
— Двенадцать прыжков, — Железнорукий не стал оборачиваться. — Двенадцать раз мы прятались в пустоте, пока астропаты искали в эфире следы моих родичей. Двенадцать циклов безмолвия.
— Мы должны справиться, сколько бы нам не потребовалось времени. Таков наш обет.
Крий кивнул, но не ответил. Борей подошёл ближе. Легионер чувствовал на себе взгляд Кулака, но продолжал смотреть на звёзды.
— Когда придёт Гор, то для защиты Терры потребуется каждый клинок.
— А ты уверен, что он придёт?
— Так верит лорд Дорн.
— Почему?
— А как ещё Гор может надеяться победить в войне?
Крий пожал плечами и оглянулся на Борея. На него смотрели тёмные глаза: острые, непреклонные и совершенно лишённые эмоций.
— Ты так уверен, что всё это ради победы?
— А ради чего ещё?
Крий оглянулся на звёзды.
— Забвения, — сказал он. Повисла неловкая тишина.
— Лорд Крий, — по мостику разнёсся другой усиленный голос.
Легионер обернулся к капитану «Клятвенника». Кастерра был старым, но его зелёные глаза ярко блестели на лице, изъеденном временем и ледяными ветрами Инвита. Хотя он и был лишь человеком, но вот уже семнадцать десятилетий служил Имперским Кулакам, а до них десять лет Империи скопления Инвит. Сильный и крепкий старый капитан был похож на колонну, призванную выдерживать тяжести.
— Лорд, — немного помедлив, продолжил Кастерра, — астропаты что — то обнаружили.
— Какова суть послания? — спросил Борей. Кастерра перевёл взгляд с Крия на Храмовника и обратно.
— Образ горы. Великий кратер тянется с её пика к тёмному сердцу, чей огонь давно погас. Астропаты говорят, что их преследуют сны о тепле горы. Говорят, что чувствуют кремень и свинец, — Кастерра вздохнул. — Вторичным изображением стала стандартная кодовая метафора для системы в скоплении Аринат.
Крий благодарно кивнул и отвернулся. Борей молча ждал.
— Игнарак, — наконец, заговорил Железнорукий. — Так это называют рождённые на Медузе — безмолвие гор, что когда — то горели, и будут гореть вновь.
— И что это значит?
— Это призыв. Призыв на военное собрание.
Омытая светом умирающей звезды «Фетида» безмолвно висела в пустоте. «Клятвенник» остановился вдали, не заглушая реакторы на случай, если придётся бежать или сражаться. Крий смотрел на огромный чёрный корабль, к которому летел «Штормовой Орёл».
«Фетида» родилась в небесах Марса. От двигателей на похожей на молот корме её покрывали чёрные камни и неотполированное железо. Корабль был похож на полетевший к звёздам город — кузню, а его раздутый корпус вмещал мастерские, литейные и хранилища. В последний раз, когда её видел Крий, «Фетида» была королевой флота меньших кораблей, а вокруг причальных палуб словно светлячки летали подъёмники и грузовые транспорты. Теперь они казались безжизненными пещерами, а возвышавшаяся на хребте крепость превратилась в лабиринт развалин. Чёрные дыры орудий, сенсорные антенны и иллюминаторы смотрели на звёзды среди неровных кратеров. Проецируемый в механические глаза Крия корабль казался трупом, плывущим в чёрных водах.