В троллейбусе перезнакомились. Первая – Марина, вторая – Даша. Устроившись на задней площадке, девушки глядели в окно, стараясь не упустить интересное. Масса народу, широкие проспекты, огромные здания ошеломили их. Не привыкшие ездить на «рогаче», они то и дело теряли равновесие, падали на ребят во время торможения, смеялись. Марина смущалась с кокетливым жеманством одалиски, успевая стрелять глазами направо и налево, а Даша, цепляясь за Артура, не упускала из поля зрения мелькавшие улицы. Она едва доставала ему до подмышек. Глядя сверху на девушку, Артур пересчитал веснушки на ее носу – тринадцать штук, незаметно трогал косу и нечаянно дернул.
– Ты что? – удивилась Даша.
– Как ненастоящая, – виновато оправдался Артур.
Она улыбнулась, а он понял, что сердце его плюхнулось в колени навсегда.
Комната оказалась свободной, хозяйка обрадовалась: все же, когда знакомый рекомендует, значит, не каких-то там привел. Она долго объясняла девушкам, что надо говорить соседям. Артур слушал и усмехался: вокруг все в курсе, что берет тетка квартирантов, но она упорно рассказывает сказки о якобы родственницах, приехавших то поступать в вузы, то на сессию. Зачем?
С тех пор жизнь трех друзей изменилась. Они не расставались, нет, но троица увеличилась до пятерки. На первый экзамен отправились дружно впятером. Дашка медалистка, ей всего-то нужно было сдать один вступительный экзамен, но описать волнение девушки было практически невозможно. Дашу зачислили, а Марина провалилась на том же первом экзамене, но возвращаться домой не собиралась ни под каким соусом. Она быстренько подыскала работу с помощью Кирилла, ну, а точнее – при помощи его родителей, и принялась осваиваться с прелестями большого города.
Минимум раз в неделю друзья встречались впятером на протяжении двух лет. У Кирилла и Игоря шла бескровная война за расположение Марины, отдававшей явное предпочтение Игорю. Но наедине им не удавалось остаться, потому что за Игорем хвостом ходил Кирилл. Марина уже не походила на дремучую провинциалочку. Приобретя тусклый лоск от шика обеспеченной жительницы большого города, она перекрасила волосы, научилась пользоваться косметикой, «современный» вид ей придавала сигарета. Живя впроголодь, что на фигуре не отражалось, деньги она тратила на модные шмотки, которые приобрести можно было лишь на толчке, встав ни свет ни заря. Как человек тщеславный, она не думала отказываться от журналистики и корпела за учебниками. Поступила лишь с третьего захода.
Артур свободно общался с Дашей, выкраивая время для встреч и среди недели. Он постепенно приручал ее, избавляя от предрассудков. Получалось. Вдвоем они гуляли в парках, сиживали в кафе (в то время на десятку здорово можно было покутить), ходили в кино… О, как замечательно сидеть в темном зале с хорошенькой девушкой и смотреть какой-нибудь детективчик, когда она, переживая за героев фильма, жмется к тебе ближе и ближе… Особенно Артуру нравилось кормить Дашку пирожными, она могла их слопать жуткое количество.
– Ну ты и сластена, – говорил он, наблюдая за сладкоежкой. – Представляешь, Дашка, к тридцати годам ты превратишься в невообразимую толстуху.
– Подумаешь, – не расстроилась она, – к тридцати годам мне ничего не будет нужно, наступит старость.
Наивное заблуждение Артур не подверг сомнению, так как в ту пору ему стукнуло двадцать два года, а Дашке вообще едва исполнилось восемнадцать.
Как-то к Артуру подкатила целая делегация из студенческого театра, предложив ему роль… Отелло. Он отказывался, пришлось бы реже встречаться с Дашей, но Даша же и разрешила проблему, придя в восторг от предложения: она приходила на все репетиции, ждала Артура в зрительном зале. Премьера офигенная была! Артура одели в… Во что могут одеть Отелло в студенческом театре? Конечно, замотали простыней. Дашка прорыдала от начала до конца целых час десять, поскольку трагедию играли в сокращенном варианте. Артур просто произвел фурор, когда дико завопил: «Крови! Крови! Крови!» Потом отец сказал, что в этом месте он напомнил ему ротвейлера на цепи, охраняющего мешок картошки. Отец неделю ходил под впечатлением, закатываясь хохотом, повторял без конца: «Лучшей комедии в жизни не видел».
Но это папино, так сказать, восприятие трагедии, остальные остались довольны, выказывали восторги, включая Дашку. Нет, здорово он тогда выдал. Но больше решил с искусством не связываться. А после премьеры он танцевал с Дашкой почти в темном зале. Набравшись смелости, Артур поцеловал ее в переносицу… Она словно ждала первого шага, приподнялась на цыпочки, обхватила его шею руками… В следующий момент Артур оторвал ее от пола, и они целовались так, будто перед смертью последний раз в жизни. Он был счастлив…
Накатил и диплом. Все трое защитились, особенно отличился Артур блестящими показателями и вытекающей отсюда перспективой. Его ждало не унылое распределение в захолустье, а предложение работать в родном городе и в одном из лучших хирургических центров. Мама подарила квартиру, в которой они когда-то жили до появления Ивана Ивановича. Отец из-за океана передал деньги на машину. Каково? Чем не сказка? Осталось решить вопрос с Дашей, близок час, и их объединит постель, а после она вряд ли отрицательно отнесется к предложению руки и сердца. Хватит целоваться по закоулкам. Так и наступил планируемый момент.
Накануне вручения дипломов друзья собрались впятером отметить начало нового этапа – вступление в самостоятельную жизнь. Мать Артура накрыла великолепный стол и укатила вместе с отцом на дачу, там шло строительство дома. Одновременно ремонтировалось будущее жилье Артура, поэтому друзей он встретил в доме, где провел сознательную часть жизни. Марина попала впервые в респектабельный дом, обойдя который, выпалила:
– Ух ты! Пятикомнатный люкс!
Да, по сравнению со многими жили неплохо. Артур одевался с иголочки, чему способствовал заокеанский отец, передавая посылки и «зелененькие» с оказией, о сыне в России он не забывал, в общем, у Артура всегда водились деньги.
Но вот Марина впервые открыла глаза на темнокожего друга, ранее он ее не интересовал. Увидев воочию шикарный дом, прикинула в уме, что из сего может следовать, стоит лишь захотеть с ее-то внешностью… Она повернула вечер в совершенно другое русло. Не заботясь об окружающих и о том, какой дискомфорт создает своим поведением всем без исключения, Марина переключилась целиком на Артура, подчеркнуто оказывала внимание одному ему. Игорь злился, Кирилл тосковал, Дашка растерянно хлопала глазищами, Артур терпел, жалея, что затеял пир, и жаждал одного: поскорей избавиться от ребят и остаться с Дашкой наедине. Вечер близился к финалу, снесли посуду на кухню. Артур готовил кофе, а Марина напросилась в посудомойки. Он и не предполагал, во что обернется банальное мытье посуды. Марина вдруг:
– Я тебе нравлюсь?
– Дружбу с людьми, которые мне не нравятся, не вожу, – уклончиво ответил он, хотя в тот момент она ему жутко не нравилась.
– А как женщина?
– Конечно, – решил не обижать девушку.
– Поцелуй меня.
Тут бы и послать ее к чертовой бабушке, помешала деликатность. Он чмокнул Марину в щеку.
– А говорят, вы такие страстные, темпераментные… – разочарованно протянула она.
– Кто это – мы?
– Ну, мулаты, негры… Целоваться надо не так.
Неожиданно она обняла его и изобразила «страстный» поцелуй. Артур попробовал расцепить ее руки, но Марина цепко держалась, пришлось просто переждать.
– Ну как? – спросила она, не выпуская Артура из объятий.
– Впечатляет.
Равнодушно-лживый тон не мог ускользнуть от проницательной девушки, но ничуть не смутил ее. Следующую попытку обольщения Артур предотвратил:
– Маринка, я не соперничаю с друзьями.
– Брось, ты просто без ума от Дашки, так? И чем же она лучше меня?
Хлопнула входная дверь. Интуитивно он почуял неладное. В гостиной ребята с кислыми минами рассматривали журналы, звучала музыка, Дашки не было. Артур бросился вдогонку. Она не успела убежать далеко, обогнал ее и преградил дорогу.
– Оставь меня, – оттолкнула его Даша.
– Я тебе все объясню…
– Не нужны мне твои объяснения. Прощай.
– Дашка, глупенькая…
– Никогда больше не приходи ко мне. Никогда!
Удержать ее он не смог. Далее еще интересней разворачивались события, крыша ехала от непонятностей. Марина скоропостижно выходит замуж за… Кирилла. Игорь в расстроенных чувствах запил. И вдруг! Дашка выходит замуж за Игоря! Артур в полнейшем тупике до сих пор находится – как это произошло. Он просил Марину рассказать подруге правду, на что та ответила:
– Нет, дорогой. Ты проявил слабость, ты и объясняйся.
Он ненавидел ее. Дня за три до свадьбы все же отловил Дашку.
– Не делай глупостей, – сказал, – я люблю тебя.
– Твою любовь я видела, – расплакалась та.
– Неужели идиотский эпизод, в котором моей вины нет…
– Если ты сейчас обманываешь, что потом будет? Уходи.
Артур испытывал настоящую муку, присутствуя на свадьбе. Даша тоже не была похожа на счастливую новобрачную, а Игорь нализался вусмерть. «Из этого ничего хорошего не выйдет, – думал Артур. – Подождем». Потом он не видел всех месяца три, Даша с мужем уехала к маме, Артура отправили в Москву на стажировку. Вернувшись, он первым делом разыскал ее. Она была подавлена и с такой невероятной грустью в глазах, что он не удержался:
– Долго будешь дурью маяться? Ты же несчастлива. Уходи от Игоря, пока не поздно.
– Поздно. Я беременна.
Больших усилий стоило не впасть в депрессию, благо, занимался любимым делом, а это неплохое лекарство. С друзьями Артур прекратил всяческое общение, так, иногда, раз в год, перезванивался с Кириллом, но от встреч отказывался. Игорь работал в госпитале почти на окраине города, Артур – в центре, Кирилл… С ним дело обстояло сложней. Когда на столе пациенты мрут один за другим… у Кирилла появился страх перед операционной. Но, на его счастье, пошла чехарда в стране, позволившая переключиться на иное поле деятельности. Отец Кирилла – важная «шишка» в городе – приложил лапу к снятию заведующего аптеками, а на теплое место пристроил сына. Люди хотят жить, за здоровье готовы выложить последнее. На этой страсти и сколотил состояние новый нувориш.
Как-то Артур встретил на улице Дашу с четырехлетним сыном. Она обрадовалась, а он огорчился: не прошло, не вылечился. Даша изменилась, похорошела (к глубокому огорчению Артура), движения ее стали мягче, девчоночья угловатость исчезла, но умные глаза счастьем не светились. Часа три они гуляли, сидели в кафе, болтали. Маленький Никита покорил Артура, впоследствии они стали друзьями. Возвращаясь из различных поездок, Артур не забывал привезти подарок Никите, вез подарки и Даше, но ни разу не отдал их ей, они так и лежат на антресоли. Оказалось, что и Даша с Игорем не поддерживали отношений с Кириллом и Мариной. По инициативе Даши пятерка вновь стала видеться, только друзьями их сложно уже было назвать, скорее приятелями. Игорь попивал, попивал прилично. Когда же Артур застукал его в постели с другой… И где?! В собственной квартире! Дашке он ни словом не обмолвился, хотя язык чесался, – вдруг неправильно поймет. Решил: пусть катится, как катится, все равно когда-то всплывет, потому что долго так продолжаться не может.
Артур встрепенулся – нет, не получится вздремнуть, лучше уж ехать вперед.
У Филиппа Орлеанского
Во второе путешествие по Европе Петр взял с собой и двадцатилетнего арапа. Европа поразила Абрама, как когда-то снег. Она слишком разнилась с Россией, ее хотелось понять, многому поучиться…
В честь государя загадочной России Филипп Орлеанский – регент при малолетнем Людовике XV – давал бал в Пале-Рояль. Свиту царя Петра во дворце встречали со всей торжественностью и пышностью, какую можно представить. Царь велел идти за ним по правую руку Абраму, а по левую – переводчику князю Куракину, остальным держаться немного сзади, но не отставать. Взглянув краем глаза на Меншикова, Абрам не без удовольствия заметил про себя: «Ишь, как рожу-то козлиную перекосило! Все норовит Петром управлять, да не выходит. Из грязи в князи скакнул, а неучем был, неучем остался, дубина». И правда, Меншиков с трудом скрывал досаду на государя за пренебрежительное отношение. Впрочем, Петр никогда не считался с правилами этикета, делал так, как считал нужным. И на себе Абрам поймал гнусно прищуренный глаз Меншикова, ненавидящего всех, кого Петр приближал к своей царственной особе, а последнее время арап являлся личным секретарем царя, пользовался его доверием.
Русские вельможи воочию увидели великолепие французского двора. Огромные резные двери открывались словно сами собой, на широких, устланных коврами лестницах стояли лакеи в камзолах и париках, картины, изысканная мебель, наряды дам, которые чувствовали себя на равных с мужчинами… Ничего подобного в России не было. Петром дано было строжайшее указание: не выставлять себя дикарями, рты не разевать на красоты французского двора, а держаться с достоинством. Да где ж тут удержишься при виде эдакой роскоши! У них даже пол, что зеркало, – бери и глядись в него!
– Ничего, Абрашка, – сказал Петр вполголоса, – у меня в Петербурге будет дворец не хуже, а то и получше этого.
В парадной зале у Абрама зарябило в глазах от обилия дам, разноцветных одежд, сверкающих драгоценных камней. Регент встретил государя стоя и с поклоном – правильно, он все же не король, а всего только регент. Тем временем государь и его свита чинно пересекли зал, обменялись приветствиями. Начался бал. Дамы проносились в танцах по зале, подпрыгивали и подскакивали, изящно поворачивались, отчего пышные юбки приподнимались, а под ними мелькали маленькие ножки. Абрам, представленный приемным сыном русского государя и эфиопским князем, пользовался повышенным интересом, возбуждал любопытство аристократов. Он же ничего, кроме дам, не видел, растерялся: какая ножка, туфелька, личико прекрасное. Однако арап отметил, что Меншиков накуксился, ибо на второе место после государя вышел не он, а Абрам. Лакеи подносили на подносах прозрачные бокалы с вином. Поскольку у Абрама в голове образовалось кружение, он задержал за рукав лакея, выпил один бокал, не сводя глаз с дам, затем второй, надумал взять третий…
– Слышь, Абрашка, – шепнул царь, – а не устроить ли и мне у себя в России подобное? Бабам прикажу в платье французском эдак выплясывать, а то сидят дома, как куры на насесте. Как думаешь?
– Что ж, было бы славно, – ответил юноша, пожирая глазами сразу трех мадемуазелек и вожделенно сглотнув, как удав, заприметивший добычу.
– Рот закрой, – тихо приказал царь, – мы не варвары. И не пей, покуда не разрешу, скотина.
Бесполезно приказывать, Абрам таращил глаза как истинный дикарь. К счастью, государя отвлек регент, а к арапскому князю подплыла красивая особа в розовом платье и таком же розовом парике. Вообще-то они здесь все были на одно лицо: одинаково красивы. Она защебетала, увлекая Абрама за собой, а он отвечал ей на ужасном французском, смешившем ее. Соображал Абрам совсем плохо, видя лишь выпуклости, бесстыдно выступающие над декольте, но это было не все. Дама не только смеялась очень смело, она жеманничала, кокетливо щурилась, смотрела прямо в глаза, чего наши девки и бабы не делали. Воспитанный в русских традициях, Абрам понял поведение дамы однозначно: хочет. Он, само собой, тоже не прочь. Только вот где? Плелся за ней по залам, останавливался у картин, вроде бы слушая ее, сам же выискивал удобное место, изнемогая от нахлынувших чувств.
Наконец они очутились напротив небольшой комнаты почему-то без дверей, а там находился крошечный диван-канапе. Абрам сгреб даму в охапку и потащил туда. Черт возьми, она принялась брыкаться! Это все притворство, решил Абрам, разве ж так отбиваются? Вон в России девки: коль не хочет, кулаком сразу в рожу как даст, аж зубы потом крошатся. Он лишь утвердился в правильности намерений, поэтому яростно добивался своего. Изнеженная дама выбилась из сил и сдалась, продолжая ругать страстного юношу: