— Я ему не доверяю, он может убить нас во сне, почему ты так уверен, что это не очередная ловушка Дракулы? Может, он служит ему?
— Это существо нужно нашему врагу, они бы не отпустили его от себя. К тому же он обладает сильной волей, я чувствую это, — бросил Ван Хелсинг, пытаясь разжечь огонь.
Мокрые ветки никак не хотели загораться, выпуская из недр костра больше дыма, чем пламени, но после получасовых усилий путники все же были вознаграждены столь желанным светом и теплом. Отблески огня отбрасывали танцующие тени на каменные стены их временного пристанища, даруя светоч надежды их усталым сердцам.
— Карл, ты дежуришь первым, если почувствуешь опасность – кричи, — проговорил Ван Хелсинг, подавая ему свой арбалет.
Сложившуюся тишину нарушил хруст веток, раздавшийся за спиной монаха. Не сумев справиться с неожиданным приступом страха, он машинально нажал на курок, выпустив серебряную стрелу. Она ударилась о каменную стену грота и рикошетом отскочила прочь.
— Этот неумелый вояка прикончит нас раньше, чем кровососы, — раздался насмешливый голос чудовища, устремившего на монаха свои водянистые глаза.
— Что это было? — проигнорировав насмешливый выпад чудовища, спросил Карл.
— А ведь он прав – в следующий раз, когда решишь стрелять, не забудь открыть глаза. Это всего лишь лошади, но я советую тебе прислушиваться к их реакции, они почувствуют нежить до того, как они появятся, — проговорил Ван Хелсинг, устраиваясь на ночлег.
Солнце освещало стремительную горную речку, издали делая ее похожей на горящую змейку, расчертившую лесную зелень. Где-то вдалеке выводил свою одинокую трель соловей, очевидно, желавший привлечь внимание себе подобных. Среди этой гармонии, сопровождающейся журчанием реки, нашли временное пристанище двое молодых путников. Они стояли на прибрежных камнях, пытаясь наловить рыбы к ужину, но работа не спорилась, и они все больше отвлекались на посторонние занятия, пытаясь разбавить царившую вокруг них скуку.
— Ну что, похоже, я победил, на моем счету больший улов, — проговорил один из товарищей, горделиво вскинув голову.
— Ты называешь одну тощую рыбешку уловом? Не смеши меня, Гэбриэл.
— Но все же это больше, чем наловил ты, — с усмешкой парировал хвастун.
— Тебе просто повезло, не ставь это себе в заслугу, — проговорил темноволосый юноша, с улыбкой бросая удочку.
— Ну, может если бы ты ловил рыбу, а не глазел на девушек, стирающих белье на том берегу, твой улов был бы не так скуден.
Минуту друзья оценивали друг друга взглядами, обдумывая каждый свое, но потом тишину нарушил взрыв хохота, разнесшийся по округе, как это часто бывает с людьми, способными читать мысли друг друга без слов и ненужных жестикуляций.
— Не про нас те девицы, мой друг, — сказал Гэбриэл, все еще держась за живот.
— В такие моменты начинаешь жалеть, что ты не мусульманин и можешь иметь лишь одну жену.
— Многие считают, что мужчине достаточно одной женщины, — с улыбкой заметил Ван Хелсинг.
— И как они ошибаются…
После этого ехидного замечания друзья разразились еще одним приступом хохота.
— Пойдем, нам пора возвращаться, скоро стемнеет, не хочу, чтоб нас посчитали дезертирами.
— Скорее небеса разверзнутся, и океан затопит землю, чем ты побежишь с поля боя, — проговорил Гэбриэл, бросая на товарища взгляд, в котором горели игривые искорки.
— До битвы еще далеко, мой друг. Осторожно…
Потянувшись за упавшей в воду удочкой, Гэбриэл поскользнулся на мокрых камнях и полетел вниз, ударившись головой. Быстрое течение подхватило свою жертву и стало уносить прочь от места событий.
— Гэбриэл! Гэбриэл! — кричал юноша, пытаясь различить среди клубящихся белых барашков фигуру своего товарища. Увидев бездыханное тело, которое темные воды реки стремительно несли вниз по течению, он бросился в ледяную воду, пытаясь не удариться о каменистое дно. Вода, подобно холодным кинжалам вонзалась в тело, сводя разгоряченные мышцы, но юноша не оставлял попыток спасти своего друга.
Подплыв к потерявшему сознание, он обхватил его, пытаясь держать голову над водой, но силы постепенно оставляли тело. Сопротивляться мощному течению становилось все сложнее, и он, оставив попытки выбраться, решил довериться стремительному течению, пытаясь оттолкнуться от больших камней и тем самым приблизиться к берегу. В скором времени его усилия принесли свои плоды, и он смог нащупать дно под ногами.
«Благо горные речки в этом районе неглубоки», – подумал он, пытаясь не потерять равновесия, подгоняемый сильным течением. Еще несколько рывков — и они без чувств рухнули на каменистом берегу у подножия реки.
— Гэбриэл, очнись, — парень начал трясти своего товарища, пытаясь привести в чувства. Тот, вцепившись в юношу начал откашливаться, выплевывая проточную воду…
— Ты спас меня, — промолвил он, ухватившись за плечо своего друга.
— Пустое, брат, ты сделал бы для меня тоже самое, к тому же я всё равно хотел освежиться.
Слабый, но в тоже время радостный смех, стал ему ответом. Друзья обнялись и, поддерживая друг друга, направились к лагерю, где уже начинали искать пропавших товарищей.
Когда Ван Хелсинг проснулся, рядом мирно посапывал Карл, очевидно забывший про то, что должен был охранять спящих. В костре тлели последние угольки, свидетельствовавшие о том, что страж уснул едва ли не в тот момент, как заступил в караул. У входа все в том же положении, свернувшись в огромном плаще, сидел Франкенштейновский монстр, судя по всему спящий, хотя сложно было судить о физиологических потребностях данного создания. За все время путешествия Ван Хелсинг про себя отметил, что тварь, обладающая недюжинной силой, может вполне обходиться без еды и весьма неприхотлива в остальном. А вот лошади, столкнувшиеся с этим существом, буквально шарахались в разные стороны. Очевидно, запах мертвечины, а может, и чего похуже, отпугивал несчастных созданий. Но все же перед отъездом, ценой невероятных усилий Анне удалось отыскать несколько обученных жеребцов, способных преодолеть свой страх перед этой сущностью. Но вот, потеряв карету, дела их стали совсем плохи, потому что ни одна лошадь не подпускала его к себе. Пришлось сделать что-то наподобие саней и, пристегнув их к своим лошадям, волоком тащить огромную тушу.
Еще раз взглянув на спящего товарища, мужчина проговорил:
— Да, с такой охраной удивительно, что нас не прикончили во сне, — при этом растирая затекшие после длительного лежания на холодной земле конечности. — Пора вставать, путь предстоит долгий.
Карл лениво заворочался, но вставать не спешил, пока Гэбриэл не пнул его сапогом.
— Будить доброго человека, когда он спит – не к добру, — проговорил монах.
— Засыпать, повернувшись спиной к опасности, еще большая ошибка, — парировал Ван Хелсинг, — выдвигаемся!
Лошади, отдохнувшие после длинной дороги, явно обрадовались продолжению пути и теперь радостно несли путников по лесной тропе, с каждым шагом приближая к намеченной цели. Темные силуэты елей плыли в море белесого тумана, а вдали уже ясно проступали городские стены Будапешта.
— Ну вот, мы почти уже на месте, — мрачно проговорил Ван Хелсинг.
— Да, но как мы найдём их в таком большом городе? — недоверчиво произнес Карл.
— Они нас сами найдут, не сомневайся.
— Ван Хелсинг, я должен тебе кое-что сказать: сегодня я слышал, как ты говоришь во сне. До этого ты никогда…
— Сегодня я видел картины далекого прошлого – своего прошлого. Я думал, что память навечно сокрыла от меня эти знания, но я видел, и так явственно… Впервые за долгие годы поисков Господь приоткрыл для меня завесу тайны.
— И что же ты видел?
— Видел себя, когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать. Во время очередного турецкого набега меня взяли в плен и отвезли в Стамбул, где продали на невольничьем рынке с молотка.
— Ты был рабом? — спросил Карл не веря своим ушам.
— Я никогда не был рабом. Меня купил какой-то юноша и сразу даровал свободу. Идти мне было некуда, и я остался при нем на правах друга. Дружба эта продлилась много лет, потому что следующий отрывок моих воспоминаний перенес меня на несколько лет вперед, где он спас меня, когда я упал в реку.
— И кто этот таинственный друг?
— Не знаю, я слышу его голос, ощущаю его присутствие, даже запах… но не могу вспомнить его лицо. Какие-то отрывочные воспоминания, расплывчатые образы, не желающие складываться в единое полотно, но, похоже, в то время я был действительно счастлив.
За этим разговором они даже не заметили, как пересекли крепостную стену, выйдя на центральную площадь города, оказавшуюся на удивление пустынной. Многие торговые лавки были закрыты, а одинокие прохожие старались поскорее укрыться за стенами своих домов. Лишь одинокий колокол разносил по безлюдным улочкам свою печальную песню. Влажный туман стелился вокруг, скрывая высокие башни и прекрасные дворцы за белесой пеленой. В этот осенний день атмосфера в городе казалась на редкость унылой, будто уходящая осень забирала с собой не только жизненную силу природы, но и радость из людских сердец.
— Ты много лет шел к разгадке тайны своего прошлого, глупо рассчитывать на то, что оно откроется тебе за один день, — проговорил Карл, ободряюще похлопав друга по спине, стараясь не замечать уныния, пронизывающего каждый уголок Будапешта.
— Но кое-что в моей голове не укладывается: он выкупил меня в обмен на медальон. Отдал самое дорогое, что у него было, чтобы спасти незнакомого человека.
— Это бескорыстный поступок, но тебя ведь волнует не это?
— У него был еще и перстень с изображением дракона, — Ван Хелсинг стянул с руки перчатку, указывая на свой безымянный палец, — этот перстень. Но как он мог оказаться у меня? Он не мог отдать мне свою семейную реликвию.
Карл, явно заинтересовавшись, потянул его руку к себе, чтобы внимательней рассмотреть золотую филигрань на кольце.
— Я, конечно, не эксперт в геральдике, но это символ средневекового рыцарского ордена, Ордена Дракона, основанного королём Венгрии Сигизмундом I для защиты своей династии от внутренних и внешних посягательств, а католической церкви — от неверных. Но куда более интересно то, что пращур Анны был одним из членов этого тайного общества. Логично предположить, что подобные регалии должны передаваться из поколения в поколение, но род Валериусов утратил это достояние вместе со смертью последнего хранителя.
— Кого?
— Неужели не догадываешься?
С одной стороны Гэбриэл понимал, о ком идет речь, но почему-то эта мысль тупой болью отдавалась в его сердце. Ему проще и желанней было поверить в любой бред, сказанный Карлом, чем признать жестокую реальность происходящего.
— Дракула был рыцарем? — с деланным удивлением спросил Ван Хелсинг.
— Я этого не говорил… доподлинно известно, что он был последним хранителем этих реликвий, но никаких грамот, свидетельствовавших о том, что он был посвящен в рыцари или был членом ложи, в семейных архивах я не нашел.
— Зачем ему спасать меня? Ты что-то путаешь…
— Я сказал тебе только то, что мне известно из документов. В этом ордене с момента основания были сотни членов именитых семейств… вполне вероятно, что этот перстень не имеет к Дракуле никакого отношения. К тому же, он умер много веков назад, не думаю, что Вы могли быть знакомы.
— А вот он, при встрече, утверждал обратное. Ты бы поверил в такие совпадения?
— За последнее время я видел столько всего, что готов уже поверить в богов на Олимпе.
— Непривычно слышать такие речи из уст монаха, — с ухмылкой проговорил Ван Хелсинг.
— Я только послушник, прошу не забывать.
— М-да… завеса тайны приоткрыта, но она рождает больше вопросов, чем ответов.
— Осторожно, — раздался крик Франкенштейновского монстра за их спиной. Ван Хелсинг машинально дернулся за пистолетом, но, увидев предостерегающий жест Алиры, замер, ожидая дальнейших действий.
Вампирша приземлилась на крышу одного из зданий и грациозно прошлась по черепице, не издав ни единого звука. Густые рыжие локоны спадали ей на грудь, обрамляя лицо. Ее мраморная кожа была настолько гладкой, что невозможно было найти ни единого изъяна, способного исказить ее черты. И если уж говорить откровенно, опустив ее нынешнюю сущность, вампиршу можно было назвать очень привлекательной женщиной: идеальная фигура, высокие скулы, прямой нос и большие глаза просто не могли не привлекать внимание противоположного пола. Горделивый стан и грация движений выдавали в ней аристократические манеры, но вот характер, судя по всему после ее перерождения, претерпел изменения. Возможно, при жизни забитая и скромная девушка, ощутив всю полноту власти и своих возможностей, стала изощренной убийцей, не просто умерщвляющей своих жертв, а доводящей их до безумия жестокими играми, которые диктовало ей воображение.
— Слишком много проблем из-за Вас. Слишком много… — прошипела вампирша, осматривая путников с ног до головы.
— Что тебе нужно? — продолжил Гэбриэл, втайне надеясь, что средь бела дня она не рискнет нападать на них в таком большом городе.
— Хозяин предлагает сделку: монстр в обмен на принцессу.
— В публичном месте, где много людей, — выпалил он, не обращая внимания на недоумевающие взгляды Карла и существа. — Передай хозяину, пусть сдерживает свои дурные… наклонности.
Алира, оскалившись в белоснежной улыбке, продолжила:
— Завтра уже Хэллоуин, и, здесь, в Будапеште состоится чудесный маскарадный бал… встретимся в полночь, — выпалила она и вспорхнула, растворяясь в белесом тумане.
Сильный болевой спазм ударил в укушенное оборотнем плечо, и Ван Хелсинг согнулся от настигшей его боли.
— С тобой все в порядке? — проговорил Карл, пытаясь поддержать друга, но в этот момент монстр оттолкнул его, вцепившись в кожаный плащ.
— Его покусали. Оборотень покусал. Теперь ты узнаешь какого быть жертвой… На тебя объявят охоту.
— Прости… — Гэбриэл выхватил из кармана стальную трубку и выстрел в монстра дротиками со снотворным зельем.
— Нам надо спрятать его, — проговорил он, бросив на Карла просящий взгляд.
— Ты предлагаешь тащить эту тушу на себе? Все вы охотники одинаковы: сначала делаете, а потом думаете. Надо было сперва привести его в укрытие, а потом усыплять, — возмущенно проговорил Карл.
— Да ты, видно, издеваешься?
— Нет, просто высказываю осуждение при виде необдуманного поступка.
— Обмен только завтра. Нам необходимо найти надежное укрытие на день подальше от любопытных глаз.
— У меня есть одно на примете. Старое кладбище. Это святая земля, вампиры сами на нее не сунутся, — сказал Карл, очевидно довольный своей идеей.
— Ну что ж, выбор у нас все равно не велик, хватай его.
— Необходимо раздобыть телегу, если мы потащим его на себе, то бесспорно привлечем много внимания.
Спустя пару часов стараний и нескольких серебряных монет, друзьям удалось выкупить у старого торговца полуразвалившуюся телегу, едва ли способную проделать путь дальше городских ворот. Поэтому путники выбрали единственное кладбище, расположенное в черте города у старой церкви, куда и привезли бездыханное тело убогого существа, чтобы в оставшееся время составить план возможного развития событий. Солнце постепенно подступало к горизонту, уступая надвигающейся темноте свои права. А вместе с темнотой пришли и опасения, которые испытывает каждый человек, зная о надвигающейся опасности.
========== Первые откровения ==========
Дракула был прав — подземная камера была способна сломить любого, даже самого сильного мужчину, готового к тяжелым жизненным испытаниям, а она была девушкой, принцессой, не знавшей голода, не испытывавшей страха заточения, не привыкшей к лишениям. Хотя условия ее жизни заметно отличались от принятой в обществе парадигмы воспитания и обучения благородных девиц, к такому ее не готовили. С каждым часом, проведенным в этой жуткой темнице ее решимость как будто растворялась, уступая место жгучему отчаянию. От высокомерной смелости, которую подпитывала гордость, не осталось и следа, а пустующее пространство заполнила безнадежность и апатия.
Сначала Анна, подобно загнанной львице, стала метаться по камере, отказываясь признать свою полную беспомощность: дюйм за дюймом она обследовала влажные стены, надеясь найти выход, которого не было. Но вскоре на смену уверенности пришла ярость, и, схватив обломок стула, девушка начала колотить в дверь, взывая о помощи. Через несколько часов злобу заменило смирение, и, услышав малейший звук, доносившийся сверху, Анна вскакивала и бросалась к двери, думая, что за ней идут, но шум исчезал в другом направлении, а девушка разочаровано опускалась на пропитавшуюся тленом солому. А потом пришла тишина, та самая, которая угнетает намного сильнее ожидания, та, что лишает тебя всего: прошлого, будущего и даже настоящего. В незримом союзе с темнотой они рождают лишь отчаяние и безысходной, забирая у человека даже ощущение времени. Вскоре Анне начало казаться, будто она слышит паука, прядущего свою паутину, и монотонное падение водных капель, скапливающихся на потолке, но страшнее всего были оглушающие удары ее собственного сердца, способные свести с ума. В этот момент она забывалась беспокойным сном, который, спустя несколько минут, возвращал ее к действительности, и все начиналось сначала.