“Интересно, чем меня Спраут проклянет, если я своим указом закрою кухню от посторонних?” – устало подумал директор, небрежными росчерками пера рисуя хищную росянку на прошении мадам Хуч о новых метлах.
Альбус буквально кожей ощущал, как утекает драгоценное время.
Разумеется, его планы имели определенный запас прочности и могли неопределенно долгое время работать вовсе без вмешательства. В конце концов, любое пророчество способно само себя защитить и исполниться независимо от людских капризов. А уж Дамблдор позаботился о том, чтобы путь исполнения пролегал в заданном русле. Но он здесь, у Мерлина на лысине, а что сейчас творится там, в Лондоне? Занял ли бывший обитатель этого тела место директора Хогвартса? Или дома сейчас оплакивают его смерть? Даже не понять, что лучше. На всякий случай стоило проработать все варианты развития событий. Неясно ведь еще, как поведут себя окружающие, когда он вернется в Англию. И стоит ли сразу раскрывать себя? Или лучше немного понаблюдать со стороны?
Знакомым Николая Егоровича Романова оставалось только удивляться его необычайной задумчивости и неподвижности...
- Ик, ик, ик, – это сбывалось русское поверие, и икал Гарри Поттер, которого каждые полчаса так или иначе вспоминали в далеком городе в России.
- Да что ж такое?! Несносный мальчишка! Ты нарочно это делаешь! Вот, выпей воды! – раздраженная до предела тетушка впихнула в руки мальчику стакан.
- ИК! – в стакан икалось еще громче. Тетя в сердцах даже замахнулась, но подзатыльник так и не отвесила, видимо, опасаясь нашествия ненормальных.
Жизнь переставала казаться такой беспросветной.
С самого появления чудесного письма все менялось только к лучшему. Сперва его переселили из чулана в самую маленькую комнату. Потом он, Дадли и дядя с тетей проехали пол-Англии, ночевали в гостиницах и на заброшенном маяке, и это было очень похоже на настоящее приключение.
Визит огромного и волосатого Хагрида – и вовсе самое счастливое воспоминание за всю жизнь! Возвращаться из Лондона в Литтл Уингинг одному было, конечно, страшновато, а чемодан и клетка с совой были очень громоздкими и Гарри все боялся, что не успеет вовремя выйти из электрички, застрянет в дверях или что-то потеряет из своих замечательных покупок. Но он справился, доехал и все привез в целости и сохранности.
“Потому что никакой я не ненормальный, а самый что ни на есть самостоятельный маг, который отлично проживет без тетушкиных понуканий и нудных дядюшкиных наставлений. И никто в Хогвартсе не будет каждое утро вопить “Причешись!” – вон, Хагрид не причесывается, кажется, вовсе, и отлично живет!” – рассуждал Гарри, чтобы хоть немного отвлечься от изрядно утомившей его икоты.
В это время где-то в Шотландии директор школы размышлял над своим странным видением магического мира. Он уже знал, что окружающие считают его весьма эксцентричным человеком, далеким от повседневных дел, быта и рутины. Ему же странными казались как раз таки окружающие. По какой причине техника безопасности на уроках и заклинание-перина на квиддичном поле выветривают какой-то мифический “дух волшебства”? Взорвать в людном коридоре навозную бомбу – это колдунство. А позаботиться о том, чтобы дети вовремя приходили на урок и легко находили нужный класс – странная блажь. И так во всем. Даже в собственной голове. Легко вспоминаются заклинания для расчесывания бороды и раскрашивания мантии в сиреневых котов с красными селедками, а когда приходят мысли о капитальном ремонте и нужных школе вещах – в голове мысли сразу идут в маггловском направлении: нанять сантехника, договориться с заводом о скидке на новые метлы, да даже коридоры школы моет старый сквиб собственными руками.
“Мы странные фокусники из старого балагана, – думал Романов, открывая дверь в Хогвартский двор. – У нас только пляшущие ананасы и хор жаб. Где былые гиганты и адские монст...”
- рры, – договорил он уже вслух, остолбенев от увиденного.
- Здрасть, профф Дамблдор, – с невероятным акцентом пробасил огромный лохматый мужик с огромной трехголовой псиной на руках. – Я эт, Пушка вот несу в коридор... Жалко, конешн его... не дело щеночку на люке так эть долго сидеть.
Великан вздохнул, чудовище на его руках взрыкнуло и завозилось.
Директор почувствовал себя героем театра абсурда.
На одеревеневших ногах он сделал шаг вперед, тощей грудью кое-как перегораживая вход в ЕГО ШКОЛУ.
На язык рвалось что-то исключительно непечатное, но весьма уместное в данной ситуации. Однако великанский лесник Хагрид напевал своему “щеночку-Пушочку” колыбельную, собачка рычать перестала, и не стоило сейчас нагнетать агрессию. Вместо этого директор по-доброму улыбнулся немеющими губами и сказал:
- Да? Ну, не будем и мучить животное. Надо бы ему загончик сделать и будочку...
Припомнив нужное заклинание, директор трансфигурировал необходимое возле домика лесника, развернулся и вновь пошел в свой кабинет. Определенно, не везло ему с инспекциями, хоть из комнаты не выходи – что ни шаг, то новое.
Ладно, пару дней наколдованный загон выдержит, а за это время надо решить, к какой пользе “щеночка” пристроить. Такого просто в лес не выгонишь.
- Святой человек – професср Дамблдор! Золотое сердце, – со слезами на глазах пробормотал Рубеус и поволок своего питомца в красивую будку, которую “добрый профсср” создал едва ли не лучше и комфортнее, чем, собственно, был домик лесника.
====== Глава 4. Игра началась, а что же игроки? ======
Линейка первого сентября прошла... быстро. Директор отрешенно смотрел в высокое синее небо, явно витая мыслями где-то далеко (на вокзале Кинг-Кросс неудержимо и одновременно икали Гарри Поттер и все семейство Уизли), его замы чувствовали себя несколько неуверенно без бдительного контроля, проверок и директорских шуточек, а приглашенные гости хотели побыстрее все закончить и приступить к банкету. На банкете же планировалось сделать пару “тонких” намеков и, угрожая благополучию училища, “отжать” немножко денежек. Хозяйственник директор хороший, не обеднеет. Поторгуется, конечно, для вида, но в нынешние лихие годы всем нужна хорошая крыша, так что серьезных проблем не ожидалось. Да и настроен Егорыч благодушно.
Знали бы, бедолаги, как они ошибаются! Альбус вообще-то не был так уж сильно против криминальных элементов (ради Высшего Блага и не с такими дружить приходилось), но в открытую “наезжать” на величайшего мага современности не решался ни Гриндевальд, ни Волдеморт. Неожиданно даже для самого Дамблдора, вдруг, по-русски говоря, “взыграло ретивое”, и председатель Визенгамота, политик и столетний чародей решил в то время, пока магглы делают его загранпаспорт, наказать бандюков так, чтобы по всей этой нелепой стране стало неповадно отнимать деньги у детей. Благое, если подумать, дело.
Политическую ситуацию в отдельно взятом сперва районе, а потом и регионе ждали серьезные изменения.
Первое сентября в Хогвартсе проходило не в школьном дворе под песенки о школе и торжественные речи учителей и чиновников от образования, а за пустыми столами, на которые школьники поглядывали с драконьим голодом.
Маленьких взъерошенных первокашек провели под залпами взглядов и выстроили в неровную шеренгу на добивание перед столом преподавателей. Началась процедура распределения.
Приятно глянуть, как народ воспринял вычищенную, подлатанную шляпу Годрика Гриффиндора, в просторечии именуемую “Распределительный Колпак”. Чистящие и ремонтирующие заклинания справились на Превосходно, ни заплаточки не видно, ни ветхости не чувствуется. Правда, первым в цепочке продуманных заклятий непредусмотренным сорвалось то самое, наколдовывающее фиолетовых котов с красной селедкой, а директор от неожиданности и по инерции от души приложил всю цепочку заклятий закрепляющими чарами... Не снять уже, н-да... зато подкладка новенькая, на себя надеть не противно, и засаленности больше нет.
Зал отмер.
А обновленная Шляпа спела очередную песню про то, что нужно дружить факультетами. Правда, финал у песни был странным – там старая приманка для моли провещала, что тех, кто дружить не желает будут ремонтировать. Только не у Помфри в медкрыле (в котором, к слову, в пять раз увеличилось количество коек), а сразу у господина директора. И выйдут они обновленные и красивые, как Шляпа. Будут улыбаться миру и икать мыльными пузырями.
За Гриффиндорским столом восхищенно горели глаза близнецов Уизли.
- Профессор МакГонагалл! Мэм! Не могли бы вы уделить мне минутку?! – староста Гриффиндора, оставив первокурсников ожидать в стороне, догонял своего декана, готовясь задать вопрос, который заинтересовал весь факультет. – Шляпа сказала правду, профессор? В школе действительно увеличили количество коек в больничном крыле? Это как-то связано с закрытием восьмого этажа?
- Мистер Уизли, вы совершенно напрасно беспокоитесь, – декан застыла чопорной зеленой статуей, неодобрительно поглядывая на своего ученика. – Стоило немного внимательней послушать, подумать как следует, а не объединять в одну цепочку несколько совершенно разных объявлений. Единственное, что может быть общего между больничным крылом и восьмым этажом – летний ремонт школы. На восьмом этаже ремонт не успели закончить до начала учебного года, и потому он пока закрыт, это первое. А второе, с первым никак не связанное, вотчина мадам Помфри из-за ремонта переехала на второй этаж. Теперь у колдомедика не общая зала, а отдельная палата для каждого пациента, небольшая лаборатория и комнатка регистратуры, в которой будут храниться больничные карты, кстати, директор ввел обязательный медосмотр. Завтра с утра я сделаю необходимые объявления на факультете. А пока, вернитесь к своим обязанностям старосты и проводите первокурсников в башню.
Перси Уизли бежал за деканом не только потому, что был педантичным до занудливости старостой. Он был еще и ответственным старшим братом, отчетливо понимающим, что после объявления о запрете заходить на восьмой этаж его невыносимые братцы, до того, возможно, и не поднимавшиеся в это пыльное унылое место, нынче же ночью обследуют там каждый закуток. Может, хоть его пояснения о скучном ремонте охладят их исследовательский пыл?
Николай Егорович – кто бы что там себе ни думал – не был ни старым маразматиком, ни плохим педагогом, ни злым человеком.
Однако, ремонт в школе, можно сказать, был только-только начат, денег катастрофически не хватало, людей-специалистов по ремонту в магической Англии считай что не было, а вокруг изнывали от безделья практически уже готовые, почти дипломированные маги. Первым своим указом за учебный год он отменил отработки по-маггловски, без волшебных палочек, а так же написание бесполезных строчек.
И сейчас, в десять часов вечера первого школьного дня, с комфортом устроился в мягком кресле перед столиком, на котором стояла большая тарелка с баварскими сосисками, в его руке непедагогично, но уютно устроилась яркая жестяная баночка холодного маггловского пива... а располагалось все это за первым же поворотом запретного восьмого этажа (дальше проход был заблокирован для всех, в том числе и для преподавателей).
Самопишущее перо на пергаменте уже приготовилось записывать фамилии тех неугомонных студентов, чья кипучая энергия уже с завтрашнего вечера поступит на службу Хогвартсу. Пожалуй, каждому факультету стоит отвести свой сектор ответственности за ремонтные работы.
Многие гриффиндорцы с седьмого по первый курс проклинали себя потом за то, что не послушались своего старосту.
Рейвенкловцы гордились тем, что не полезли в первый же вечер, а догадались подождать и на следующий день расспросить грифов или слизов.
Слизеринцев о засаде предупредил странно задумчивый декан, и некоторым из них показалось, что профессор Снейп сомневался – хочет ли он предупреждать своих подопечных? (Вероятно, именно из-за сомнений в голосе декана слизеринские подземелья не остались совсем уж без недобровольных рабочих рук).
А через десять лет после описываемых событий всемирно известный дизайнер помещений Ханна Лонгботтом в одном из своих интервью высказала сожаление, что из-за свойственной всем хаффлпаффцам послушности и нелюбознательности не полезла тогда на восьмой этаж и не попала на те самые “отработки директора Дамблдора” еще на первом курсе. И архитектор Седрик Диггори был полностью с ней согласен.
Пока студенты осваивали чары ремонта, декора и обновления защиты, Попечительский Совет собирался устроить внеочередное заседание, а преподаватели со счастливой улыбкой на устах выбирали себе ассистентов и лаборантов из числа толковых шести-семикурсников, которым нужны характеристики и рекомендательные письма (“Где вы были со своими нововведениями на моем пятом курсе, директор Дамблдор?” – зло и одновременно думали Северус Снейп и Септима Вектор), директор решил послушать своего зама по УВР. Огорченно посмотрел в вытаращенные глаза эльфа, временно выполняющего обязанности секретаря, и развернул аббревиатуру: по учебно-воспитательной работе. Вздохнул и совсем коротко произнес:
- Северуса позови ко мне.
Снейп на свое повышение среагировал неадекватно: разразился пятиминутным спичем о своих обязанностях, ответственностях и надобностях, брызгал слюной и тряс грязными лохмами.
Антисанитарию директор не любил, к тому же искренне полагал, что вопить и нецензурно выражаться в его кабинете может только он сам. Потому декан Слизерина словил на волне эмоций связку-автомат “Инкарцеро-Силенцио”. И если бы между факультетом Слизерина и Гриффиндора и впрямь существовали до сих пор те различия, о которых пела каждый год старая Шляпа, директору-гриффиндорцу пришлось бы долго извиняться перед слизеринским воспитанником, а потом, чего доброго, еще и зарплату ему повышать. Это на фоне сейчасошнего-то дефицита бюджета!!! Но по импульсивности нынешние слизеринцы (для примера можно посмотреть на Снейпа, Малфоя и Паркинсон) ничем не отличались от алознаменников. Потому, вместо змеиной хладнокровности и расчетливости, Снейп натренированным невербальным заклинанием сбросил директорские чары. А директор, еще плохо оперирующий заклинаниями и навыками нового тела, вновь поддался инстинктам и кастанул “Петрификус-Легилименс” на всю мощь своей палочки. Вот и поговорили.
После “беседы” директора с Северусом Хогвартс накрыли новые изменения.
Первокурсников на занятия сопровождали факультетские призраки. Те для помощи и подстраховки завели свиту из пяти оставшихся, которые могли отделиться от общей толпы и проводить до туалета или медпункта, теперь заблудиться в замке стало совершенно невозможно.
Минерва МакГонагалл с удивлением узнала, что директор умеет громко, затейливо и нецензурно ругаться.
Сперва она даже не поняла – в чем смысл претензий? Но к концу полуторачасового матерного директорского загиба усвоила – за все прогулы львят, за их шатание по школе и за испорченное ими имущество отвечает она и только она. И она еще не такое услышит, если не прекратит хлопать ушами. А может и не только услышит. Кары директор обещал страшные. Она и не думала, что такое физически возможно, и что директор обладает такой извращенной фантазией. Но реальная – и самая страшная – угроза прозвучала под конец: “не справишься – уволю. И найду того, кто справится!”
Хорошо хоть освободил от хлопот по части закупок и присмотра за эльфами – просто нанял Филчу в помощь трех магглорожденных хаффлпаффцев, до сих пор не сумевших устроиться на работу в магмире.
И еще дал пару дельных советов.
Теперь каждый вечер через десять минут после отбоя в гостиную факультета приходила декан, вместе со старостами пила чай (первое время весьма скованно и чопорно), убеждалась, что никто больше не бродит по замку и – уже по собственной инициативе – запирала вход. Идея была взята на вооружение и другими деканами. С того времени ни заумным рейвенкловцам, ни хитрым змеям, ни безбашенным близнецам не удалось сорвать заклинание и выбраться погулять по ночному замку. Да, к слову, не у многих на это были силы – отработки директора так выматывали хулиганов, что сил им хватало только до постели добраться.