На пороге стоял аврор Долиш.
И только чуть справившись с нахлынувшим возмущением, замечаю, что стоит он один, без Мартина.
То есть, есть все шансы, что он пришел сам по себе, а не к нам на чай.
Аврор Джон Долиш, гриффиндорец, на четыре года моложе моей забытой сестрицы, выпускник Хогвартса с золотым дипломом (или как там у них называют безупречный аттестат, в котором все отметки – высшие?), был пугающе страшен. И при этом оставался одним из немногих авроров, которым я пока могла верить.
Таким людям, как Джон, больше всего подходит определение “служака”.
Его, как идеального аврора, я приводила в пример Чарли, когда “зажигательный крестный” рекламировал аврорат как лучшее место работы для всех, кто хочет защищать людей.
Черта с два!
Ох, как я тогда разозлилась!
Идеальный аврор – вот он. С цепким рачьим взглядом чуть косящих глаз и невыразительной мордой, напоминающей не лицо разумного, а гладкий лист Устава, который заменяет ему и мозги, и сердце.
Да-да, если такого типа задумает поцеловать тварь, вытягивающая душу (дементор), то получит вместо нее по зубам томиком Уголовного Кодекса и добивающий – Уставом Аврората.
Министр приказал нас охранять, и бородатый со своей шайкой могут хоть на слюну изойти, доказывая что-то про высокие материи. Приказано – аврор сделает.
Но сменись министр, или сменись надобности у этого министра, и с такой же невыразительной мордой аврор Долиш убьет всю мою семью (строго прописанным в приказе по отряду способом) и пойдет себе служить дальше.
И до сына мне, кажется, удалось донести, почему именно это поведение нормально. Что солдаты и авроры – они подчиненные, которые действуют в строгих рамках.
Не супермены они.
И спасать всех, кого хочется, не могут.
Приказали арестовать – арестуют. Приказали отконвоировать на казнь – отконвоируют. Даже если будут против, максимум, что смогут сделать – устроить заключенному побег. Автоматически переходя в разряд преступников.
Я бы очень не хотела, чтобы Чарли связывался с ненормальными вообще. Но уж даже если этого не избежать, то только не должность аврора! Как мать умоляю – только не аврором!
Джон заявил мне, что не может допустить предстоящую встречу, если я не дам согласие на его присутствие: незнакомый мужчина (дядя Мартина) может быть опасен. А Министр дал приказ защищать.
Аврор может представиться нашим родственником или вовсе сидеть под сокрытием, но пока не убедится в нашей безопасности – не уйдет.
И знаете, что-то в этом было...
Наконец, пришли гости.
На пороге стоял невысокий, крепко сбитый мальчик, выглядящий на пару лет старше Чарли, но таким же расхристанным и нечесаным обалдуем. Мартин.
Мартин и его дядя бугай.
Как хорошо, что у меня в гостиной сидит надежный аврор, получивший высшие отметки по чарам и защите от всего-всего, вплоть до Темных Искусств! Какая я умница, что не стала протестовать и прогонять замечательного Джона Долиша!
Бугай был высоченный, перекачанный, с тяжелыми надбровными дугами, многажды сломанным носом... Да что там нос! У него даже уши представляли собой какое-то смешение хрящей! Не знаю такое единоборство, где можно было бы сломать ухо.
А бугай нашел вот.
Формой одежды он напоминал мне Нюньчика – что-то черное, длиннополое и бесформенное.
Я молча посторонилась, пропуская гостей в прихожую.
- Здравствуйте! – жизнерадостно воскликнул мальчик. – А вы МаТуни?
- Мартин! – укоризненно, но на удивление мягко воззвал бугай. – Здравствуйте, миссис Дурсль! Позвольте представить вам Мартина Рипли, начинающего боксера. Я – викарий Александр. Тоже когда-то Рипли, до пострига.
Бугай заглянул мне в глаза, а я почувствовала, что сознание плывет.
Совсем рехнулась с оккупировавшими меня психами!
Хламида, как у Снейпа, ага!
Ряса!
Ряса, ***** ****** ******! С белоснежным, так его, подворотничком!!!
Мозги мне все проклевали эти колдуны, если я уже слона (в буквальном смысле этого слова) не замечаю.
Представила гостей домашним.
Было жутко стрёмно знакомить священника и колдуна.
Но, с горем пополам, справилась.
За обедом Долиш сидел сычом, почти не притрагиваясь к еде и цепко отслеживая любое движение обоих гостей.
Потом мальчишки увеялись играть в приставку. Джон заметался, не зная, за кем следить – бугай выглядел опаснее, но в охранении жизнь и здоровье Чарли (Гарри Поттера) для него была приоритетнее.
Пока он терзался, Вернон и святой отец переместились в гостиную и завели светскую беседу.
Прибирая со стола и готовясь подавать десерт, я старательно пыталась услышать – о чем там они?
- Занятная вещь, эти технические новинки, – покачивая в руке бокал с бренди, рассуждал Вернон, – можно видеть невидимое, вспомнить забытое или вот – играть со странным другом. В мое время это было бы невыполнимо, да, сэр. В вышибалы они бы так запросто не поиграли. Или в прятки, м-да.
Александр слушал и кивал. Странное дело, внешность он имел такую, что пистолета не надо – встретишь вечером в переулке, сам все отдашь, вплоть до ключей от машины и не снимающихся в обычное время золотых колец.
И через пять минут общения про пугающий вид никто не вспоминал.
Харизма и какое-то ощущение... покоя, что ли? Даже, кажется, легкий запах ладана от пальцев.
Только аврор создавал уголок напряженности в своем кресле.
Особенно когда зашла речь о Святой Инквизиции. И о том, что уж наша-то семья была бы вовсе не против возродить добрую традицию:
- Нет, Чарли, конечно, странный. Но почти не колдун. От бесовского предмета его можно избавить, и мальчик будет жить нормальной жизнью, а вот всех колдунов, во главе с бородатым, которые портят жизнь честным христианам, надо сжечь!
Мой бизон в своем характере! Как всегда – напор и агрессия.
В целом, вечер прошел удачно.
А уж как был счастлив Чарли, что у него впервые появился настоящий друг!
Нас пригласили с ответным визитом.
Мы согласились и через две недели уже стояли на пороге домика четы Рипли.
Аврор Долиш, к моему величайшему неудовольствию, увязался за нами.
А мне бы так хотелось без свидетелей поговорить со священником, которому нет нужды доказывать существование невидимого мальчика.
Рассказать всю нашу историю, без правок и купюр, поделиться опасениями и догадками о стороннем на меня воздействии со стороны авроров и о том, что подозреваю конфундус от Блэка и Снейпа.
Быть может, где-то в церковных архивах уцелели манускрипты, в которых описано, как себя защищать в таких случаях?
Я всегда хотела это выяснить, но слишком боялась наблюдателей-колдунов. Они примут меры задолго до того, как я успею убедить священника, что не психическая.
Вот – есть тот, кого не надо убеждать.
И рядом – аврор, обсуждать при котором все эти темы – немыслимая глупость. Долиш обязательно передаст содержание бесед по инстанции.
Может, удастся как-то напроситься в исповедальню святого отца?
Оставлю мальчишек дома, сменю пару такси... Не пойдет же за мной Долиш на воскресную мессу?!
Хотя... если начну такси менять... может, и пойдет.
Александр оказался хорошим пастырем. Все мои сомнения он прочитал на моем лице, как и потребность в ободрении.
Но на его попытку завести беседу на болезненную тему я только скривилась и кивнула на невыразительного аврора, примостившегося в углу.
Покачав головой, священник грузно поднялся с дивана и направился к колдуну.
Джон напрягся.
Вернон оживился.
Но силу применять, разумеется, никто не стал.
Святой отец закатал рукав и предъявил аврору вычурную татуировку на левом предплечье.
Долиш встал и, к моему удивлению, ни слова не говоря, аппарировал прочь.
Комментарий к Чуть раньше и не на нашей улице Орден дядюшки позаимствован из фика aavdee “Инквизитор”, с ведома и согласия автора.
http://ficbook.net/readfic/2428788/6580825#part_content – тот самый фик.
====== Не моя история ======
Стоит человеку получить что-то, он тут же начинает задирать нос. Это в нашей природе.
Превосходство – интеллектуальное или физическое – обязательно влияет на характер.
Если уж периодически совершенно обычные, ничем от меня не отличающиеся люди кричат о своей избранности и уникальности, так уж маги с зари времен мнили себя почти что богами.
Вот только пользы от них, оказывается, всегда было – как от козла молока.
А сколько вреда может быть – я на собственной шкуре ощутила.
Даже признавая в рассуждениях “простецов-магглов” ниже себя по возможностям, относились они к нам так, словно мы умеем все то же самое.
Словно можем зарастить перелом за пару взмахов палочки, восстановить поломанную вещь в два вздоха, вернуть свою внешность, убрав поросячий хвостик или коровьи рога.
Но мы не можем.
И ходила девица в старых девах, потому что ничем не могла свести прыщи, в шутку наколдованные соседкой-отличницей Хогвартса.
Разорялся купец, рыдая над перевернутой телегой с превращенным в черепки дорогим фарфором – безобидной шалостью промчавшихся мимо гриффиндорцев.
Умирал старик, брошенный со сломанной ногой посреди проселочной дороги...
Беззаботные, веселые...
Они говорили, что сервы им просто завидуют.
Да и завидовали, конечно.
Долголетию, крепкому здоровью, обширным возможностям – всему.
Вот только если колдун рождался в “простой” семье, через два курса Хогвартса родители уже не могли порадоваться за дитятку. Потому что родное сердце словно подменяли.
И родители уже не “мама и папа”, а “магглы”.
И кусаются чашки.
И чары, наложенные на беспомощных родственников – просто безобидная шутка. И вообще, колдун в своем праве.
А ведь были не только шутки.
В те далекие от гуманности, терпимости, толерантности и сдержанности времена, шуток как раз было не так чтобы очень уж много.
Куда больше было насилия, убийств, жертвоприношений.
И когда один благостный дядечка рассказал о существовании магии и магов, полыхнуло от неба до неба.
Запылали костры. Сперва на континенте, потом и у нас.
У нас, правда, все больше вешали и “очищали водой”.
Да и просто на костер возводить женщину считалось безнравственным.
Отец Александр рассказал, что маги сейчас пишут в своих учебниках про Венделину Странную, которая очень любила гореть на костре и сама несколько раз предавала себя в руки Церкви.
Посмеялись все.
Мы, конечно, не великие знатоки истории, но о мешочке с порохом, который обязательно вешали на шею приговоренной, не слышать не могли.
Угу, конечно, пощекотало ее.
Но, несомненно, поймать мага, отнять у него палочку, проследить, чтобы не случилось беспалочковой волшбы или спонтанного выплеска магии, пока готовится очищение – это все было нереально сложно.
В основном попадали в Инквизицию самые слабые колдунишки или вовсе те, кто возвращался после Хогвартса в свою деревню лечить и учить.
Церковь выискивала верные приметы и способы, но все больше ее деятельность напоминала ловлю черной кошки в темной комнате.
Пока...
Пока не появился святой Владислав.
Выходец с Континента, он по всей Европе нес Истину, ловил злокозненных колдунов, уничтожал их порождения – химер и бестий, встречался один на один с вызванными демонами, обезвреживал опасные артефакты (я его житие у отца Александра выпросила и читала, как фантастический хоррор).
Но главным делом жизни святого оказался им лично обученный отряд.
После мученической кончины Владислава, его воспитанники были назначены Наставниками.
Собирали одаренных детей по деревням, по трущобам, по сиротским и работным домам и учили бороться с нечистью, с колдовством, с чернокнижием.
Сперва это была война на уничтожение.
Но потом, в семнадцатом веке, один из епископов поднял вопрос – не идут ли они против Воли Его? Ведь раз продолжают в семьях праведных христиан рождаться такие дети, так может, попущением Его, все должно свестись к миру?
Подозревали, потом, что святой отец был околдован. Но доказать не смогли.
Был заключен Мирный Договор 1689 года.
Маги не трогают христиан, тогда Церковь не трогает магов.
С той стороны это называется “Статут Секретности”.
Орден святого Владислава едва не распустили.
Но маги почти сразу попытались Договор нарушить. В 1749, если быть точным.
Бойцы, отпущенные было по мирным монастырям, собрались вновь, надавали колдунам по сусалам.
И принялись готовить себе преемников.
Потому что христианам вновь нужна была защита.
В самом конце восемнадцатого века Церковь решила переместить фокус с силового противостояния на интриги и влияние подспудное.
Если одаренных, годных для Ордена, никогда не было в избытке, то в интриганах недостатка не было – слаб человек. Но и слабость свою люди сумели обернуть во благо.
За минувшие годы колдуны полностью, повсеместно (за исключением, пожалуй, самых дичайших племен, в которых, впрочем, ведется работа миссионеров) потеряли умения призывать потусторонние сущности, большая часть неприемлет жертвоприношений и ритуальных пыток, магия крови и магия смерти – под полным запретом, активно вводится мода на нормальные вещи, нормальную одежду, браки с нормальными людьми, в которых выше всего шанс на рождение ребенка без магического дара.
Теперь магия, которой учат в школе – смесь бытовых чар с фокусами иллюзиониста.
Да и в них многие полагаются на амулеты и домовых эльфов.
Вместо того, чтобы творить богопротивное колдовство, от которого скисает молоко, гниют на корню посевы, рождаются уроды и мертвые младенцы, колдуны сидят по своим поместьям, кичатся родовитостью, презирают “магглов” и “грязнокровок”, состязаются в вычурности интерьеров, в количестве домовиков и длине волшебных палочек.
Лидирует Люциус Малфой, который додумался измерять волшебную палочку вместе с длиной чехла-трости.
Остальные завидуют, а подражать стесняются.
Интересное дело: основатель Ордена – чистокровный маг, но сейчас руководство приняло решение принимать только “чистых” детей. Не в том смысле, какой в это слово вложили бы маги, а – без истории, без родственников-магов, фамильных проклятий и унаследованной лояльности или же кровной мести. Дети, чья фанатичная вера не вступит в противоречия с моралью и суевериями прежней жизни.
Чарли сообщили, что монахом-владирцем ему никогда не бывать.
Я, разумеется, возмутилась дискриминацией. И открыла для себя новый пласт истории этих сокрытых и пугающих миров.
Приходили когда-то к монахам для служения чистокровные маги, маги-полукровки, приносили клятвы, давали обеты, а потом начинался, прямо скажем, ад на земле. Не нашлось среди них ни одного, хоть отдаленно напоминающего святого Владислава.
Безумный грек, решивший использовать знания Ордена для выгоды Рода.
Итальянец, излишне рьяно воспринявший наставления и решивший одним махом уничтожить всех ведьм.
Француз, поверивший, что свободу можно всучить насильно – все они были остановлены своими же. И приговорены. Надо ли говорить, как тяжко было приводить приговор “очищения огнем” в исполнение, смотря, как корчится в пламени тот, кого называл “братом” не ради красного словца?
Два последних мага, принятых Орденом, тесно связаны корнями с Великобританией. Можно бы сказать – соотечественники. Именно их одиозные личности привели к окончательному запрету принимать магорожденных и полукровок.
Монах-расстрига Геллерт Гриндевальт, вравший своим теткам-ведьмам на острове, что учится в Дурмстранге.
Вероотступник, подловивший Церковь в момент, когда прежний состав Ордена был уже слишком стар, а новый – еще слишком юн.
И юный Том Реддл, ушедший задолго до пострига, предпочтя чудеса Хогвартса и сытный стол послевоенному упадку Ордена, измотанного в напряженном противостоянии.
Гарри Поттеру не предложили защиту потому, что он как раз был полукровным. И, в теории, его было кому защитить. Но поскольку он живет в семье добрых христиан и нуждается в помощи... Ведь нуждается?