- Новенькие. Двое. У ворот, - подает голос Шуперт и едва сдерживает ругательства, видя повернувшегося на звук ребенка.
Мартинес невольно кладет руку на оружие, замирая и с трудом отрывая взгляд от вырывающейся из рук Блейка девочки. Если это существо еще можно так назвать. Судя по виду Губернатора, он готов защищать ребенка до последнего. Смотрит на подчиненных испытующе, и они оба – плечом к плечу – понимают, что Блейк без колебаний убьет обоих, увидев хоть тень сомнения на лицах. Лицах, которые превращаются в каменные маски. Глаза тактично отводятся в сторону. Позы – покорное ожидание ответа. Ни малейшего удивления. Они ничего не видят, не слышат и не знают. И слишком многое понимают. Даже где-то сочувствуют. В чем-то вдруг понимают его.
- Обыщите, поговорите, я буду через несколько минут, - нетерпеливо кивает помощникам Блейк после пары минут молчания, нарушаемого только рычанием ребенка, на голову которого уже накинут такой издевательски-светлый мешок.
Они кивают в унисон и молча выходят. Поглядывают друг на друга искоса. Но желания обсуждать это – нет. Наверное, в такой ситуации стоило бы вспомнить что-то свое. Вот и Шуперт сочувствующе косится в сторону Мартинеса. Потерявшего жену и двоих детей. Отличная сказка, которая помогает с каждым новым знакомым. Даже Блейк поверил.
Цезарь прекрасно помнит, как придумал эту байку. Спасшись из города, кишащего вдруг превратившимися в ходячих людьми, и укрывшись в лесу. Встретив небольшую группу людей и у костра рассказав им о своей любимой жене и двух прелестных малышах. Да он сам едва не прослезился от жалости к себе, представив ту идеальную семью, которой у него не было и уже не будет. И которая ему даже не нужна. Те люди проснулись наутро без гостя, некоторого оружия и запасов еды. Мартинес был слишком голоден и слишком хотел жить, чтобы думать о чужаках. Не убил ведь - совесть чиста.
А потом вдруг оказалось, что эта история срабатывает во всех случаях, когда нужно произвести положительное впечатление. А производить такое впечатление сейчас – нужно всегда. Кто знает, когда и с кем это может пригодиться? Да и с женщинами отлично прокатывает. С Дейзи все и закрутилось именно с его повторения этой байки расстроенной расставанием с Блейком девушке. Она плакала и жалела бедного Мартинеса, а он, пьяный, с трудом сдерживал смех, видя, как охотно она избавляется от одежды, чтобы утешить его.
Они с Шупертом приближаются к воротам и делают вид, что ничего не произошло. Не думать – они уже давно умеют. Это не так сложно. Очень даже просто, стоит только попробовать. И понять, что именно от этого умения зависит жизнь и благополучие. Хэйли активно строит глазки перепуганному и растрепанному пареньку по имени Гарджулио, а Тим ведет беседу с мужчиной лет сорока. Не родственники – просто были в одной группе, остальные члены которой на днях погибли. Ворота города показались незнакомцам входом в рай. А уже спешащий к ним Губернатор с беззаботной улыбкой на губах убедит в этом новеньких окончательно.
Спутанные каштановые волосы ребенка не выходят из головы, несмотря ни на что, и Мартинес ловит себя на том, что находит дела рядом с библиотекой. Поглядывая нетерпеливо на дверь и ожидая закрытия. Минни выходит из здания уже в сумерках незадолго до наступления темноты. Помнит о комендантском часе, торопливо шагая по улице и не замечая следующую за ней по пятам фигуру Мартинеса. Который даже не думает о том, что Дейзи по привычке ждет его у квартиры. Он ведь ее не звал? А значит – это ее проблемы.
- Эй, красавица, гостей принимаешь? - заходит Цезарь за девушкой в подъезд и смеется при виде испуга на ее лице. - Намаялся за день, вот, думаю, кто, как не ты, меня вкусным горячим ужином накормит.
Она задумчиво прикусывает губу, смотрит испытующе и, понимая, что ничего поделать с Мартинесом не сможет, достает ключи. Входит в квартиру и настороженно оглядывается, словно боится, что здесь есть что-то, что нельзя увидеть гостю. Спустя пару минут расслабляется и даже выдавливает из себя улыбку. Короткую и почти болезненную.
Цезарь с интересом осматривает ничем, кроме разбросанных вещей, непримечательную комнату. Идет вслед за девушкой на кухню, заглядывая в открываемый ею холодильник, не видя ничего приготовленного. Смеется сам над собой – не везет ему на умеющих и любящих готовить женщин. Минни тем временем ловко открывает пару банок с консервами, режет хлеб небрежными кусками, заливает кофе прямо в чашках кипятком и плюхает это все на стол. Каким-то образом забирается на стул прямо с ногами и начинает есть, не дожидаясь гостя.
- Понял – гость я непрошенный, ни на что более рассчитывать не могу, да? Ну ладно, чего ты? Если мое общество настолько неприятно, я уйду.
Она только пожимает плечами безразлично и с улыбкой косится на Мартинеса, со вздохом приступившего к еде. В глазах – смех. Девушка отдает себе отчет в том, что Цезарь привык к несколько другим ужинам, и показывает сразу - от нее он такого ждать не должен. Он ест консервы с давно уже несвежим хлебом, запивая отвратительным кофе, и жалеет о том, что пришел сюда.
Ну, увидел он, как живет эта ничем не примечательная девушка, ну и что? Легче ему стало? Он потерял к ней, наконец, этот странный, болезненный и ненормальный интерес? Он сейчас выйдет за двери холодной, плохо освещенной квартиры и теперь уже окончательно забудет о странной библиотекарше?
Мартинес снова окидывает взглядом помещение, почему-то отмечая отсутствие бутылок с выпивкой, которых у Дейзи было немало – на любой вкус и случай. Здесь нет ничего сладкого – даже самых обычных леденцов. Хозяйка не сладкоежка? Или пришло время признать, что не все жители города живут так, как он и блондинка, распоряжающаяся некоторыми продуктами по своему усмотрению?
Почему-то хочется накормить сидящую напротив девушку шоколадом. Напоить вином и увидеть, как она будет смеяться. Как расслабится и посмотрит впервые доверчиво. Хочется одеть ее во что-то приличное, швырнуть ей горсть украшений, чтобы на лице заиграли какие-то – положительные - эмоции. Или у нее положительные эмоции вызывает что-то другое? Может быть, все эти книжки, которых в квартире столько же, сколько у Дейзи одежды? Может быть, этот потрепанный игрушечный мишка, одиноко сидящий на постели в комнате, куда они возвращаются после ужина?
Минни выхватывает игрушку из рук машинально взявшего ее Мартинеса, прижимает к себе и смотрит с вызовом. Который сменяется растерянностью, когда мужчина привлекает ее к себе, шепча что-то утешающее и, наконец, впервые пробуя приоткрытые от удивления губы на вкус. Вкус кофе, крови и ментола. Она дрожит в его руках и не сопротивляется, когда он тянет ее в сторону кровати. Осторожно усаживает свою игрушку на диван, выключает свет и садится на колени к ждущему ее Мартинесу. Который в этот раз решил действовать лаской.
Ее кожа такая же холодная, как и простыни, но это почему-то успокаивает. Он прижимает к себе ее тонкое тело, касается ладонью черных волос и понимает, что не хочет никуда уходить.
========== Глава 15 ==========
Пробуждение в чужой квартире кажется странным. Начинается с понимания, что квартира Дейзи – не чужая. А эта – пока да. Сонный мозг цепляется за странное слово “пока”, и Мартинес потягивается, легко принимая вертикальное положение. Удивленно оглядывается, не видя в комнате девушки, и улыбается, подумав, что после этой ночи она решила порадовать его приличным завтраком.
Но все надежды разбиваются о серую, как и платье Минни, реальность – на завтрак все те же консервы и подсохший хлеб с отвратительным кофе. Цезарь выдавливает из себя улыбку и думает о том, что больше сюда не вернется. Что ему – здесь? Все плохо. Все не так, как он привык. Никакого комфорта, тепла и уюта. Холодно, голодно и безразлично. Девушка закрывает за ним дверь и, кажется, облегченно вздыхает. Она не ждет его больше.
Именно потому он приходит снова. Не сразу – через два дня. Увидев, что никто не ходит за ним по пятам, не заглядывает в глаза, не зовет к себе и не пытается навязаться. Никто, кроме Дейзи, почувствовавшей неладное. Она вдруг становится более ласковой и нежной, ни о чем не спрашивает и из кожи вон лезет в попытке порадовать своего мужчину. Думающего только о делах. О разведке, о дежурстве, о подчиненных, о боях и о серых глазах.
Которые смотрят с любопытством, когда он среди ночи вваливается в открытую, после долгого и громкого стука, дверь. Разговор с Губернатором, ходившим вокруг да около и пытающимся понять, как далеко заходит преданность его помощников, узнавших слишком много, переходит в попойку с Шупертом у того дома. Приятель молчаливо курит одну за другой сигарету и вдруг рассказывает свою историю, никогда раньше не слышанную Мартинесом. И так похожую на его – выдуманную. Может быть, и этот – лжет? Прикрывая глаза, сжимая кулаки и отчаянно глядя в стену, за которой по роковому совпадению живет Карен с сыном. Женщина, от которой Шуперт не может отвести взгляда. Женщина, которая даже не смотрит в его сторону.
Цезарь сам не понимает, как оказался у двери Минни. Возможно, он здесь только потому, что знает, что она – единственная, кто не врет здесь? Кто не может врать. Кто не хочет врать. Кто не нуждается во лжи. Зачем она ей, если девушке и без того ничего не нужно? Она живет, как растение. Как какой-нибудь непримечательный едва заметный сорняк. Ее не сорвут из любви к красоте, и пройдут мимо, не сочтя за вредителя.
Минни смотрит на пьяного мужчину, тянет за полы куртки, помогая снять, и обнимает. Гладит по голове, словно утешая маленького ребенка, сочувствующе заглядывает в глаза, будто что-то понимая, и подталкивает в сторону дивана. Приносит консервы и все тот же отвратительный кофе. Сонно трет кулаками веки. Судя по расстеленной постели, она уже видела десятый сон. Цезарь торопливо ест и косится в сторону Минни, понимая, что на что-то большее он не способен. Но она и не требует. Раздевает, накрывает одеялом и ложится на своей стороне постели. Уже не обнимая. Только благосклонно позволяя обнять себя и уткнуться в пахнущие сигаретами с ментолом волосы.
- Мы уезжаем, - сообщает он Минни на рассвете, уже даже не обращая внимания на однообразный завтрак, начиная относиться к подобному так же философски, как и она. - Чего тебе привезти, красавица? Ну что ты головой мотаешь? Что-то же ведь любила? Нет, я не обещаю, что мы сможем и в магазины попасть, цель немного… в общем, не важно. Но если вдруг, то?..
Девушка неуверенно улыбается и пожимает плечами. Склонив голову набок, мечтательно смотрит куда-то в стену и снова улыбается, уже более счастливо. И Цезарь вдруг понимает: что бы он ни привез – она оценит. Хотя бы потому, что уже, как минимум, пол года ей никто и ничего не привозил. А может быть, и дольше?
Впервые ему становится интересно, чем жила Минни до всего этого. Кем была? Судя по всему, она примерно такого же возраста, как и Дейзи, может, на пару лет младше. А потому могла уже многое пережить. Работала она? Училась? Были ли парень? А может, даже муж? Дети? Что за игрушечный мишка, столь любимый ею? Кто ей подарил этот простенький самодельный браслет? Что заставило ее – стать такой? Или она такой была?
Он забывает обо всех этих вопросах по дороге в новый город. Лениво вслушивается в болтовню Мэрла и Кроули и думает о том, что пора рвать с Дейзи. Которая сегодня пришла с упакованным обедом в дорогу, скромно поцеловала его в щеку, опуская глаза, картинно пошатнулась, прикасаясь пальцами к виску, и отошла с таким видом, будто провожает его на войну. Мартинес зря надеялся, что она сама все поймет и уйдет. Обидится, устроит скандал, разобьет пару тарелок и утонет в объятьях однорукого реднека. Девушка упрямо не желала ревновать и оскорбляться из-за того, что ей уделяется все меньше внимания. Она словно опутала его какой-то сетью. Паутиной своей наивности, беспомощности и доброты. Ведь как такую заботливую послать? Даже неудобно как-то. Даже ему.
Они находят в городе несколько магазинов, которые уже были кем-то основательно обысканы. Собирают все, что осталось, и натыкаются на спрятавшегося в одном из помещений парнишку. Который тут же бросает под ноги нож, смотрит круглыми глазами, зачем-то стаскивает с головы шапку и бормочет о том, что он не опасен. Мальчишка не выглядит тем, кто давно не видел людей, а значит где-то здесь – неподалеку – есть его группа. Джоди пьет кофе из термоса, который с добродушной ухмылкой сунул ему Кроули, и доверчиво рассказывает, что отстал от своих на вылазке за продуктами. А потом говорит, где именно находится лагерь, сколько там мужчин, женщин, детей, оружия и припасов.
- Я могу показать.
Эти три слова слишком просто срываются с губ парнишки. Диксон довольно ухмыляется и, говоря, что парень свой человек, подталкивает его к машине. Мужчины переглядываются, не сдерживая удивления. Чем же насолила мальчишке его группа, что он готов вот так вот сдать их всех за возможность присоединиться к чужакам? Он ведь делился информацией с затаенной надеждой. На чью-то смерть. Его ведь даже спрашивать не пришлось. Не нужно было даже ничего обещать. Джоди натягивает обратно шапку и указывает дорогу. Его группа – бывшая группа – укрывается в расположенной за городом лечебнице. Сюда нужно ехать, подготовившись.
Блейк внимательно выслушивает информацию об основавшейся неподалеку группе, одобрительно кивает спокойному пареньку и довольный, отпускает своих помощников, объявив, что уже завтра они займутся подготовкой к новой дороге. Которая будет иметь целью не разведку, а захват. Еще один. Уже далеко не первый в этом новом мире. Цезарь выходит на улицу, застегивая куртку и оглядываясь, не зная, куда сейчас пойти. Но выскочившая навстречу раскрасневшаяся от бега, запыхавшаяся блондинка не оставляет выбора, вцепившись в его локоть и заполнив собой все пространство: своими приторными духами, сладким голосом и восторженным взглядом.
Мартинес бросает в прихожей пакет, предназначенный для Минни, и не обращает внимания на короткий взгляд Дейзи в ту сторону. Она упросила свою верную подругу, а теперь уже и добровольную помощницу Айлин принять вместо нее привезенные мужчинами продукты. Девушка суетливо распаковывает принесенную с собой еду и накрывает на стол. Совсем отличающийся от расстеленной газеты, и консервов прямо из банки. Здесь – салфетки, вкусная еда, красивая посуда и выпивка в стаканах. А еще нарядная Дейзи – как произведение искусства. Светлая, улыбающаяся, щебечущая – с напряженным взглядом.
- Мы так редко теперь видимся… Ты совсем себя не жалеешь, нельзя же так! У нас ведь уже все спокойно в городе, да? И запасов много! Нужно отдохнуть, милый. Впереди праздники, неужели Филипп не позволит тебе отдохнуть? Ты так много сделал для него. Я так скучаю. Я так устала… все время одна, - шмыгает она жалобно, не понимая, что, наконец, дала повод сказать те самые заветные слова.
- Дейзи, красавица, знаешь, ты права, - серьезно говорит он, видя, как освещаются счастьем глаза девушки. - Я все время в делах, и дел только больше. А ты у нас молодая, красивая. Ну что ты со мной время теряешь? Я просто не могу видеть, как ты страдаешь рядом со мной. Ты достойна лучшего, детка.
Он добавляет тепла в голос и надеется, что этот ход, испытываемый им еще в школе, сработает и на этот раз. А девушка открывает рот, некрасиво кривит лицо и прижимает руки к животу. Отчаянно мотает головой, словно хочет забыть только что услышанные слова и их значение, и всхлипывает. Внезапно выпрямляется и решительно утирает слезы. Он старается не коситься в сторону сложенных на животе рук и пытается вспомнить, всегда ли использовал надежную защиту. Или ее поза олицетворяет собой появившуюся вдруг гордость, и она сейчас просто развернется и уйдет? Наконец.
- Нет-нет, что ты такое говоришь! Мне больше никто не нужен. Я привыкну, я ведь не жалуюсь, я только за тебя переживаю. Тем более, я просто никак не могу от тебя уйти, ведь… - Дейзи делает картинную паузу, которая заставляет Цезаря осушить почти пол стакана виски залпом. - Я люблю тебя.
Он непонимающе хмурится и чувствует себя так, словно прямо сейчас на него смотрят насмешливые серые глаза, с любопытством ожидающие его реакции на прозвучавшие слова.
========== Глава 16 ==========
Мартинес едва сдерживает смех. Вокруг – конец света. Самый настоящий Апокалипсис. Люди превратились в ходячих мертвецов, которые медленно и методично поедают оставшихся в живых счастливчиков. И среди всего этого – наивная дурочка, которая и смерти-то почти не видела. Сидит здесь в тепле и уюте, ест хорошую еду, пьет дорогущую выпивку, одета в красивые шмотки и говорит что-то о любви. Такая смешная. И такая раздражающая. А еще – беззащитная.