- А кто спрашивает? – скользнув взглядом по возникшему из темноты посетителю, ответил тот, возвращаясь к своему занятию.
- Ну, раз ты видел, что я говорю, наобум скажу, что это я, - стараясь исключить из предложения маты и оскорбления, в огромном количестве уже сгенерированные воспаленным от ночных прогулок мозгом, проговорил Милкович, подходя ближе. – Парня этого видел? – протягивая снимок Галлагера администратору, спросил Микки, щурясь от мигающих повсюду разноцветных лампочек. – Его зовут Йен.
- Первый раз вижу, - даже не посмотрев на фотографию, ответил бородатый, сосредотачивая все свое внимание на накладных последнего поступления алкоголя.
- Может, еще раз глянешь? – недовольно поджав губы и покрепче сжав сильно чесавшийся кулак, решил повторить попытку брюнет. – Он работал тут, так что, я уверен, не первый, - уверенности в том, что этот клуб был именно тем заведением, где старший Галлагер со своей мелкой сестрой, имя которой Микки все никак не мог выудить из памяти, встретили Йена, не было, но удачу попытать стоило.
- Мне не уследить за этими голубками, которые сюда приходят и уходят, понятно? – не желая идти на контакт, сопротивлялся мужчина, но что-то в его взгляде, бегающем по лицу брюнета, намекало Милковичу – он пришел по адресу.
- Ладно… Этот голубок пару дней назад ушел в самоволку, после того, как твой вышибала вышвырнул его брата и сестру на улицу, - на одном дыхании выдал Микки, внимательно отслеживая реакцию бородатого на свои слова. – Помнишь такое? – и резко поджавшиеся губы, окруженные кудрявыми рыжими волосками, ответили за его собеседника.
- Слушай, удолбыш, думаешь, ты первый, пришедший сюда, ноющий о шлюховатом бармене, подрочившем ему в сортире, и сказавшем, что это истинная любовь, а потом испарившемся? Поверь мне, нет, - протараторил управляющий, ядовито усмехнувшись, переводя взгляд на Милковича, уже успевшего отбросить фотографию на стойку, чтобы освободить руки. – Так что, купи себе выпить и влюбись в другого, - посоветовал он и отвернулся.
- Ты меня геем назвал? – стандартная реакция Милковича на подобного рода заявление не заставила себя долго ждать: крепко сжав кулаки, из последних сил удерживая себя от того, чтобы размозжить нагловатую физиономию своего собеседника, спросил Микки, склонив голову.
- О, милый, ну, перестань, рядом с тобой Джастин Бибер – альфа-самец, - ответил тот, и терпение Милковича треснуло.
Вместе с встретившейся с гладкой поверхностью барной стойки переносицей бородатого мудака, решившего поделиться с брюнетом данными своего гей-радара.
- Так, я знаю, что ты знаешь, где он, ты, спермохлеб, - прорычал Микки, наклоняясь к уху размазывающего кровь по лицу администратора, крепко прижатого к столешнице, доставая из кармана небольшой комок сероватого порошка, обернутого полиэтиленом, и выкладывая его на обозрение мужчины. – Так что, либо ты говоришь, либо я прикрою эту пидоро-нору за хранение и сбыт, еще и проституцию, - добавил он, прекрасно понимая, что такого рода заведения оказывают своим клиентам и эти услуги.
- Он на другой площадке, - тут же поспешил ответить управляющий, прогнувшись под твердыми аргументами своего собеседника в виде ста граммов героина и крепко сжимающих волосы на затылке татуированных пальцев. – В «Феюшке», - уточнил он, окончательно капитулируя.
- Спасибо, - улыбнулся Микки, похлопав ставшего таким податливым теперь мужчину по щеке и, не теряя больше времени даром, поспешил к выходу.
«Феюшкой» оказался невъебенного размера ночной клуб, переполненный трясущимися в экстазийных конвульсиях пидарасами на танцполе и разбросанными по углам престарелыми голубями, хищно высматривающими в толпе накаченных наркотой подростков очередную подстилку на ночь.
Конечно, это заведение было на ранг выше того, что Микки Милкович покинул некоторое время назад, наконец, получив желаемую информацию, но отвращение и раздражение от представшего перед его взором зрелища ничуть не уменьшились в своих размерах, дополняясь начавшей просыпаться внутри злобой.
ЕГО он заметил сразу.
Черная майка, сливающаяся с полумраком помещения сильно контрастировала с бледными тощими руками, обхватившими за шею какое-то потное плешивое чучело, восседающее на кожаном диване, пока блядский Галлагер, заметно исхудавший и осунувшийся с момента их последней встречи, извивался на его коленях.
Какого хуя, блять?
Совсем ебанулся, рыжий?
Пересекая танцпол в несколько огромных шагов, провожая взглядом таблетку, запихиваемую в рот Йена жирными пальцами навиагренного пидора, Микки Милкович, подлетел к дивану, хватая того за руку в попытках поднять.
- Время вышло, голубки, поднимайся, - прорычал он, крепко сжимая пальцами костлявое предплечье лысого. – Ты чё, не понял? Встал, гондон! Моя очередь, - хватая мужчину за шею, и, для придания ускорения, посильнее толкнув того в направлении выхода, выплюнул Микки, разворачиваясь к замершему рядом рыжему, расфокусированным взглядом блуждающему по его лицу.
- Еще встретимся, Кертис, - раздалось сбоку, оповещая брюнета о том, что ебаный старпер с заметным стояком под немаленького размера пузом, еще здесь.
- Кертис? – но сейчас его присутствие не смогло бы отвлечь Микки от созерцания ожившей конопатой куклы, пятившейся от него, потирая подведенные, как у потасканной бляди, веки. – Сценический, сука, псевдоним? – прошипел брюнет, подходя ближе, внимательно вглядываясь в смотревшие куда угодно, только не на него, глаза.
Два ярких зеленых огонька, оттенок которых уже давно успел занять почетное место в скудной цветовой палитре брюнета, с охуенно большими черными зрачками теперь, сообщающими об огромном количестве проглоченных их обладателем стимуляторов, мерцали во тьме, отражая свет неоновых ламп.
- Танец двадцать пять баксов, - размалеванный мудак подал голос, игнорируя вопрос Милковича, делая последний шаг навстречу, вплотную прижимаясь к телу растерявшегося от такого заявления брюнета.
- Пардон? – удивился Микки, чуть отступая.
- Не нужен танец, уходи, - ответил рыжий, разворачиваясь спиной, предоставляя взгляду Милковича лишь выпирающие косточки лопаток, не прикрытых блядской рабочей униформой.
Что за хуйню, блять, ты порешь?
- Ладно, хорошо, - сообразив, что поговорить иначе не удастся, кивнул брюнет, доставая из кармана мятую купюру. – Двадцать пять баксов за твою жопку, да? Никогда за эту хрень раньше не платил, - проговорил он, протягивая банкноту Галлагеру.
Будь откровенен, Мик, ты там и не бывал ни разу.
Оттянув резинку золотистых трусов в сторону, Йен опустил голову вниз, глазами указывая на образовавшуюся небольшую щель между тканью и его бледной кожей и, встретив презрительный взгляд брюнета, громко фыркнувшего от его действий, но, все же, заправившего купюру в боксеры, потащил того на еще теплый от задницы предыдущего своего клиента диван, одним движением заставляя Микки сесть, и забираясь сверху.
- Ну, как у тебя день проходит? – услышал Милкович шепот на ухо, сливающийся с бьющей по барабанным перепонкам мелодией незамысловатого танцевального хита, и не смог ответить.
Гребаный пидор скользил своей костлявой жопой по его бедрам, вызывая вполне ожидаемую реакцию тела, истосковавшегося по рыжему: каменный стояк в собственных штанах сильно мешал сформулировать что-то внятное, отвлекая внимание брюнета на себя; а знакомый, казавшийся навсегда выброшенным из памяти запах Галлагера, стелившегося по его коленям, обильно сдобренный кислотой наркотических препаратов, сочившейся через поры вместе с потом, не давал вздохнуть.
- Как, блять, день проходит? – единственное, что смог сделать Микки – повторить вопрос, заданный Йеном.
- Веселишься? – пьяно улыбнулся тот, опускаясь задницей на ширинку Милковича, чувствуя сильный толчок навстречу, и, легко скользнув по возбужденному органу, встал, чтобы развернуться спиной к парню, сидевшему под ним, снова опускаясь на его бедра и прижимаясь спиной к часто вздымающейся груди, продолжая свой приватный танец.
- Нет, я весь день искал тебя, кокаиновою сволоту, - услышал Йен в ответ, не прекращая двигаться на коленях брюнета. – За тебя родные волнуются, - продолжал говорить Микки, наконец, заставляя мозг соображать хотя бы настолько, чтобы суметь сформулировать мысли в предложения. – Алё! Да, ёб… Эй, я не могу так разговаривать, давай выйдем, - попытавшись скинуть с себя трущегося о него рыжего, чувствуя, что подобного рода действия конопатого не приведут ни к чему другому, кроме как к перепачканным трусам, обещающим стать нехилого размера помехой к серьезному разговору, запланированному ранее, проговорил Микки, взывая к затуманенному наркотой сознанию Галлагера. – Заднеприводные тебе столько порошка скормили, тебя как суку тащит, - конечно, в любой другой ситуации, Милкович бы порадовался подобному поведению рыжего, но осознание того, что точно так же этот мудак только пять минут назад ебал коленки навиагренного старикашки, разом перечеркнуло подобные мысли.
- За двадцать пять баксов только один танец, - пресекая попытки брюнета поговорить, ответил Йен, на мгновение замирая, делая глубокий вдох знакомого запаха и резко поднимаясь на ноги, оставляя Милковича наедине со своим колом торчащим членом и полным непониманием всего происходящего.
- Ладно, пойдем ко мне, протрезвеешь хоть, в курс войдешь, блин, - поднимаясь следом, проговорил Микки, хватая тонкое бледное предплечье дрожащими пальцами. – Скажешь, где был все время.
- Было клево, захочешь еще, скажи, - вырывая руку из цепкой хватки, ответил Галлагер, разворачиваясь к нему спиной, намереваясь уйти.
Какого хуя?
- Блять, да ты чё, издеваешься, что ли? – догоняя рыжего и снова хватая того за руку, прокричал Милкович, пытаясь достучаться до сознания Йена сквозь крепкую стену наркотического дурмана. – Эй, эй, эй! – наклоняясь, чтобы заглянуть в зеленые глаза, сосредоточенные на созерцании рисунка полового покрытия, позвал Милкович. – Не хочешь со мной тусить, ладно. Семье хоть позвони, - решив использовать последний аргумент, надеясь, что хоть это сможет расшевелить накачанную наркотой куклу с огненной макушкой, запрограммированную лишь на то, чтобы тереться о коленки престарелых пидарасов, готовых отвалить за костлявую жопу рыжего несколько баксов, проговорил он. – У тебя отец умирает, Йен, - пожалуй, впервые произнося это имя, непосредственно обращаясь к его обладателю, тихо сказал Микки, прекрасно понимая, что даже через оглушающий грохот музыки из колонок, тот его услышит – покрытые пеленой изумрудные глаза Галлагера, наконец, нашли голубые Милковича. – Фиона чуть Лиама не убила, - не понимая, откуда, вообще, он знал эти блядские имена, продолжал брюнет, наблюдая за, наконец, появившимся намеком на адекватность во взгляде рыжего.
- Кертис, все хорошо? – который тут же исчез, стоило рядом нарисоваться черножопому вышибале, переключившему на себя все внимание Галлагера, вновь вернувшегося в мир кокаинового опьянения.
- Да, Роджер, все супер, - ответил тот, отворачиваясь от Микки.
Какой, блять, нахуй, «супер»? Ебанулся, что ли?
- Ладно, просто там парень, похоже, не прочь на танец глянуть, - сообщил тот, указывая на потного жирного мудака, развалившегося на диване в другом конце зала, размахивая зеленой бумажкой.
- Понял, - ответил ему рыжий, двигаясь в указанном направлении, оставляя Милковича наедине с охранником и диким охуеванием от ситуации.
- Ладно, смотри лобковыми волосами не подавись, - прокричал Микки в спину удаляющегося Галлагера, парой взмахов руки реалистично изображая действо, которое может обеспечить подобный результат. – Выдыхай, Ник Фьюри, ухожу уже, - заметив на себе недовольный взгляд черножопого бугая, добавил он, разворачиваясь к выходу, намереваясь поскорее убраться подальше от этого блядского притона и ебучего рыжего, уже примостившегося на коленки очередного своего пидора-клиента.
Но пробирающий до костей холод будто приморозил разбитые ботинки к покрытому коркой льда асфальту в темной подворотне напротив «Феюшки».
Пачка сигарет, открытая только пару часов назад, уже заметно похудела, когда в дверях клуба показался какой-то женоподобный седой петух, поддерживая руками едва переставляющее ноги рыжее нечто, когда-то бывшее Галлагером.
Черная подводка, размазанная по лицу, и растрепавшаяся, заметно отросшая огненная шевелюра, превратили когда-то симпатичного парня с белоснежной кожей, усыпанной крохотными коричневыми пятнышками веснушек, в потасканную шлюху, отработавшую не один час у «кожаного станка».
Навиагренный мудак, заполучивший в свое распоряжение бледное тельце рыжеволосого танцора на сегодняшний вечер, даже не удосужился курткой того снабдить, волоча Галлагера по улице в одной лишь зеленой майке и поношенных джинсах, что вот-вот грозили свалиться с костлявой жопы ввиду отсутствия ремня.
«Блять, ты кроме кончи этих пидарасов хоть чем-то питаешься?» подумал Милкович, резко сорвавшись с места, подлетая к парочке, обсуждающей поездку по ночному городу.
- Слышь, домогайся до сверстников, пидор гербалайфовый, - прорычал Микки, нанося смачный удар старикану под ребра, отталкивая его от рыжего, к которому тот уже успел запустить руку в трусы, облизывая его щеку.
- Бляяять, - взвыл тот, когда колено брюнета встретилось с его яйцами, генерирующими сперму лишь в случае поглощения пары-тройки красных пилюль их обладателем. – Ты, животное!
- Ну, не я же лижу несовершеннолетних мальчиков, - прорычал Милкович, хватая мужчину за грудки и отталкивая от себя.
- Мы развлекаемся, - попытался оправдаться он, крепко сжимая морщинистой ладонью ноющий член через твидовые брюки.
- Дай Кертису денег и проваливай, пока он не вызвал легавых, - приказал брюнет.
- Ладно, вот, - вытаскивая из толстого бумажника всю наличку, пропыхтел дед, роняя купюры на землю.
- Хорошо, молодец. А теперь, нахуй пошел! Уебывай! – отвесив смачный пендель, обещающий нехилое ускорение дряхлому телу, выкрикнул Микки вслед убегающему пидарасу. – И научись как мужик бегать, - добавил он, когда неудавшийся любовник рыжего уже пересек улицу.
Опускаясь на колени, чтобы собрать банкноты, валявшиеся на асфальте, Микки оглянулся на Галлагера, что должен был сейчас стоять за его спиной, – Господи, ты, Боже мой, - но увидел того, лежащим на снегу в паре метров от себя. – Йен, - позвал он, подходя к рыжему, даже не задумываясь о том, насколько ему нравится обращаться к нему по имени, так хорошо ощущающемуся на языке. – Эй, эй! – попытавшись растормошить безвольное тело на промерзшей земле, шептал он, но Галлагер не спешил вернуться в реальность.
- Вы такси «Убер» вызывали? – услышал Милкович голос из подъехавшего к входу в клуб внедорожника, когда, взвалив обмякшее тело рыжего к себе на плечо, успел сделать пару шагов.
- Да, я вызывал, - прокричал в ответ он, направляясь к машине, благодаря навиагренного старикана за несколько хрустящих бумажек в кармане, способных помочь ему добраться до дома с его драгоценным грузом.
Спустя несколько часов, сидя в углу своей спальни, добивая очередную пачку Мальборо, не отводя взгляда от Йена, аккуратно уложенного на свою кровать, Микки Милкович понял, что удары отца, нанесенные ему в порыве гнева, свадьба, беременность шлюхи, теперь именуемой его женой, и его собственные никчемные попытки избавиться от наваждения с огненной макушкой и блядскими веснушками, провалились с треском.
Едкий дым, которым была пропитана уже вся комната, попадал в глаза, раздражая слизистую, а тихое посапывание с кровати, подстроенное под равномерное дыхание спящего на ней парня, оставалось единственным звуком в тишине темного помещения, заставляя брюнета всего обратиться в слух.
Светлана, стоявшая в дверях в одном лишь махровом полотенце после душа, обхватив ладонями свой уже довольно больших размеров живот, задала свой молчаливый вопрос, когда первая слезинка скатилась по щеке ее мужа:
«Мне пора спать, Микки, убери это отсюда».
«Нет, это ЕГО место» увидела она в глазах Милковича, и, развернувшись, отправилась на диван в гостиной.