Печально, что боевой русский офицер, искренний патриот своей Родины оказался втянут в такое. Но еще более огорчительно, что сегодня ряд публицистов уже призывают своих читателей ориентироваться на Кутепова. Хочется спросить: ориентироваться во всем или все же выборочно? Генерал совершил за свою жизнь много ошибок. Роковая из них, на мой взгляд, – терроризм. Здесь уже не может идти речь о борьбе с политическим строем. Ведь сотни, если не тысячи, погибших от бактерий людей, в том числе женщин, стариков и детей, не имели бы прямого отношения к большевизму. Александр Павлович не мог этого не понимать.
На этом с прелюдией к очень непростой теме предлагаю закончить. Суть политического терроризма в те годы вы, вероятно, уже поняли. А значит, пора нам переходить непосредственно к многочисленным покушениям на Генерального секретаря ВКП (б). Там, конечно, такого размаха не наблюдается, но действовали участники не менее активно и изощренно.
«Клубок»: был ли заговор?
Не поддаваться на вызывающие действия, твердо и спокойно идти по пути превращения нашей стихийной борьбы в борьбу планомерную.
О непростой эпохе 30-х годов и персонально великом вожде всего советского народа сегодня написаны тысячи книг на любой вкус. Разнообразной степени вздорности. Читать их можно бесконечно. Жизни, пожалуй, не хватит, дочитывать будут дети и внуки. Но вот что интересно: во многих из этих работ о деле Енукидзе практически ничего не пишут. Так, упомянут между делом в паре строк, что да, было такое. Тем и ограничиваются. Некоторые авторы даже высказывают глубокое сожаление, что о том самом «Клубке» практически ничего не известно. Не о чем вспоминать и размышлять.
Если сравнивать с делом Тухачевского, то, конечно, все так и есть, эти авторы, безусловно, правы. Не было шумной пропагандистской кампании, многотысячных митингов и резолюций трудовых коллективов, значительных фигур в процессе не фигурировало, если, конечно, не считать Каменева. Не было и последовавшей при Хрущеве активной героизации в обществе всех участников, независимо от неприятных фактов. Вполне заурядный случай, который не оказал никакого влияния ни на жизнь страны в целом, ни на историю сталинской эпохи в частности.
А. С. Енукидзе, участник революционного движения с 1894 г.
Весьма распространенная точка зрения. И глубоко ошибочная. Потому что за скобки, для начала, выводится фигура Авеля Сафроновича Енукидзе. А ведь это политический тяжеловес того времени. Фигура! Классический большевик с дореволюционным стажем. Всю жизнь посвятил борьбе с ненавистным ему самодержавием. И посты занимал в стране победивших рабочих и крестьян весьма высокие. Перечислим лишь самые главные из них: член Президиума и секретарь Президиума Центрального исполнительного комитета СССР, член Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Оценили масштаб личности? Прониклись мощью государственного деятеля?
А ведь это еще только вершина айсберга. За скобками остаются многочисленные аресты, заключение в «Крестах», участие в ставших потом историческими съездах Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков). А еще членство в Петроградском Военно-революционном комитете, роль вовсе не второго плана в событиях октября 1917 года, включая тот самый второй Всероссийский съезд Советов. Каждая из этих скупых строчек способна была украсить биографию любого борца с самодержавием и вызвать стойкую ненависть у каждого русского контрреволюционера. Согласимся, перед нами весьма незаурядная фигура. Хоть и малоизвестная в наши дни.
Пару Авелю Енукидзе в этом внезапном и безжалостном сметании на историческую обочину составил комендант Кремля Рудольф Августович Петерсон. Пройдет немного времени, и его усадят на скамью подсудимых по весьма известному делу. Тот самый «заговор в Красной Армии». Я убежден, что подавляющее большинство моих читателей никогда до этого фамилию Петерсон не слышали. Должен огорчить: это не тот, чей друг Джексон (оказавшийся впоследствии женщиной) стрелял и почти попал в Сундукова в популярной советской комедии «Три плюс два». Это герой совсем другого романа. Рудольф Петерсон – активный участник Гражданской войны, член партии большевиков с 1919 года, награжденный орденом Боевого Красного Знамени. Классический латышский стрелок, как сегодня все их себе представляют. Стоит ли удивляться, что ему доверили почетный и важный пост коменданта Кремля?
Казалось бы, одних только фигур Енукидзе и Петерсона за глаза хватит, чтобы всерьез заинтересоваться этим делом. Задать самим себе непопулярные нынче вопросы. Постараться найти внятное объяснение, почему те события оказались в результате обделены нашим пристальным вниманием? Были ли вообще заговорщиками эти самые Енукидзе и Петерсон, или всему виной вечная маниакальная мнительность товарища Сталина? Помогло бы Красной Армии остановить осенью 1941 года зарвавшегося наглеца Гудериана и подлеца Манштейна присутствие в ее славных рядах Рудольфа Августовича? Или он у нас не проходит по прейскуранту величайших гениев всех времен и народов вместе с Тухачевским, Уборевичем, Гамарником и Якиром?
Никита Сергеевич Хрущев сделал очень много для переписывания истории родной страны. Культовые командиры РККА, попавшие под каток репрессий, в полном составе были объявлены невинными жертвами чудовищной сталинской подозрительности. Так продолжалось и при всех прочих Генеральных секретарях ума, чести и совести нашей эпохи (если кто-то забыл – так называли КПСС). Многие до сих пор не могут угомониться, прославляя всех подряд и даже не подозревая о неприятных эпизодах биографий этих титанов. Но Петерсон и тут оказался досадным исключением из правил. Вы удивитесь, но до 1989 года советская историческая наука, направляемая агитпропом, вообще ничего не сообщала про то самое «Кремлевское дело». Словно не было его.
Тем не менее оно было. И на Западе все прекрасно знали подробности благодаря очередному высокопоставленному перебежчику. Майор государственной безопасности, резидент НКВД в Испании Александр Орлов, он же Лев Фельдбин. В 1938 году он предпочел сбежать в США. Написал там книгу «Тайная история сталинских преступлений». В ней, в частности, содержится такое вот откровение от Енукидзе: «Когда он сказал мне, что хочет устроить суд и расстрелять Каменева и Зиновьева, я попытался его отговаривать. «Coco, они старые большевики, как ты и я. Ты не станешь проливать кровь старых большевиков! Подумай, что скажет о нас весь мир!» Он посмотрел на меня такими глазами, точно я убил его родного отца, и сказал: «Запомни, Авель, кто не со мной, тот против меня!».
То есть суть «Кремлевского дела» описана максимально популярно: не сошлись во мнениях о Блаженном Августине, сиречь, по вопросу отношения к старым большевикам. И изжил Сосо Авеля со свету. Прямо как в песне: «Может быть, и просил брат пощады у Каина, только нам не менять офицерский мундир». В данном случае – билет члена компартии. Так вот, это невероятно упрощенная модель, ориентированная в первую очередь на западного читателя, который имел столько представлений о советской действительности, сколько нынешний обычный человек, например, о методике переплавки чугуна в Китае в годы Культурной революции. За скобками остался сущий пустяк, о котором и упоминать-то не следует, настолько он жалок. Но мы с вами люди въедливые и потому озвучим его.
Решение Пленума Центрального комитета ВКП (б), в котором отмечалось, что Енукидзе «засорил аппарат секретариата ЦИКа и Кремля в целом нелояльными элементами». К этому мы еще вернемся. Пока же продолжим восстанавливать цепочку событий. Известный на Западе историк Конквест пошел значительно дальше Орлова. По его мнению, Сталину требовалось связать действительно существовавшую оппозицию с заговором против себя, и какие-то основания для опасений за свою драгоценную жизнь генсек все же имел. В качестве доказательства этой теории используется личность Петерсона.
А потом наступил 1989 год. Эпоха безостановочной перестройки, ускорения, гласности и нового мышления. Покровы срывались ежедневно с непередаваемым остервенением. В рамках этого великого процесса исторического переосмысления для почтеннейшей публики была обнародована совместная справка Генеральной прокуратуры и Комитета государственной безопасности СССР по интересующему нас вопросу. Содержал не самый объемный документ список из 110 обвиняемых по этому делу и небольшой отрывок из обвинительного заключения. Из него, в принципе, невозможно понять, в чем суть вопроса. Вот сами попытайтесь: «Поводом для его возникновения послужило разоблачение якобы существовавшего в Кремле заговора ряда служащих, работников комендатуры, военных и других, кто, по данным НКВД, готовил покушение на Сталина, оно непосредственно увязывалось с Троцким, Зиновьевым и Каменевым, меньшевиками, монархистами, белогвардейцами и так далее».
Перец, мед, сметану, манку, сало – все в одну кастрюлю. Какое к этому отношение имеют белогвардейцы и монархисты, находившиеся в тот момент в Париже и Софии? Почему, если даже они объединяют свои усилия со своим кровным врагом Енукидзе, в стороне остаются фашисты? Пусть и не сам бесноватый фюрер, но хоть какой-нибудь захудалый носитель коричневой рубашки мог бы и поучаствовать в таком благом для себя деле, как физическое уничтожение героев Гражданской войны?! Но этого почему-то не произошло.
В результате спустя 81 год после тех событий никто толком не может ответить на вопросы: когда возникло то самое «Кремлевское дело», кто был конечным выгодополучателем всей этой истории и насколько соответствовала действительности представленная суду доказательная база. Преданные поклонники Сталина истошно орут, что заговор был, и только последний негодяй может сомневаться в непогрешимости великого вождя. Противники не менее громко отвечают, что никакого заговора не было и быть не могло и мы имеем дело с очередным преступлением антинародного режима. При этом и те и другие в редчайшие для них моменты душевного спокойствия признают, что, конечно, в деле Енукидзе и Петерсона остается устойчивое ощущение недосказанности. Но что именно так и осталось за кулисами общественного мнения?
Попробую ответить на эти вопросы. Прекрасный писатель Сергей Довлатов однажды совершенно справедливо заметил: «Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить: кто написал четыре миллиона доносов?» В интересующем нас с вами «Кремлевском деле» все началось именно с них. Три молодые девушки, работавшие уборщицами в Кремле, активно и регулярно вели контрреволюционные разговоры. Нет, они не призывали подлую Антанту поскорее освободить страну от ига большевиков. И по фюреру Великого рейха тайно ночами не вздыхали. Одна из них сказала, что товарищ Сталин ест вкусно и обильно, а вот работает при этом подозрительно мало. Вторая, предварительно записав Иосифа Виссарионовича почему-то в армяне, горевала, что тот очень недобро смотрит на людей.
Вот, казалось бы, болтают бабы – и пусть себе болтают. Так у нас испокон веку было. Ничего не поделаешь, такова человеческая природа. И для нашей истории событие вовсе не эксклюзивное. Вспомнить хотя бы наказание кнутом княгини Лопухиной. Изменить женскую суть даже большевики со всеми их декретами оказались неспособны. Казалось бы, да и пусть себе болтают. Но нет ведь, нашлась бдительная натура, как и всегда в таких случаях, исключительно анонимная, которая нутром почувствовала измену и написала донос в известное ведомство.
В свою очередь, в Народном комиссариате внутренних дел, сопоставив полученную информацию с данными своей собственной агентуры, решили всерьез присмотреться к Енукидзе и Петерсону. А при чем тут они? – спросит меня иной читатель. Авель Сафронович с теми женщинами задушевных разговоров за чаем не вел – не по статусу ему было. И Рудольф Августович тоже не участвовал в обсуждениях. Больше того, видные государственные мужи вообще не упоминались в беседах уборщиц между собой.
Вы рассуждаете с позиций сегодняшнего дня, когда каждый что угодно пишет в социальных сетях. Мели, Емеля, твоя неделя. Очень редко кому-то доводится ответить за свои слова. А вот тогда времена были совсем иные. Контроль был если не тотальным, то активно к этому стремился. И не могли не задуматься люди в красно-синих фуражках: а почему, собственно, не реагируют Енукидзе и Петерсон на такой вопиющий случай ведения подлых клеветнических разговоров в Кремле? Простой вариант, что Авель Сафронович презирал доносы, а Рудольф Августович не обращал внимания на бабскую болтовню, отметался с ходу. Повторю, эпоха была весьма своеобразная.
Люди в НКВД подобрались тогда предельно простые. Они сразу обнаружили нарушения закона по пункту 10 печально известной статьи 58 Уголовного кодекса. Если кто-то не знает: «Пропаганда или агитация, содержащая призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти». Срок наказания – не ниже шести месяцев. Уборщиц вызвали на допрос. Их проводили не просто следователи. Например, сам начальник оперативного отдела Паукер лично отвлекся от подготовки двух судебных процессов, связанных с делом Кирова, чтобы обстоятельно побеседовать с работницами Кремля. Чувствуете уровень? И не только комиссар государственной безопасности 2 ранга трудился не покладая рук, допрашивая вчерашних колхозниц. Рядом с Карлом Викторовичем тем же самым занимались столь же видные чекисты.
Допросы проводились одиннадцать дней подряд. Результат вышел печальным. Несмотря на проявленное усердие, доподлинно установили лишь факт разговоров за чаем и некоторые темы. К примеру: «Сталин убил свою жену». Единственное, что удалось чекистам, – это расширить список обвиняемых. Попала в него и одна из телефонисток Кремля. Улов не бог весть какой. Не о чем докладывать руководству страны. Посмотрит на чекистов товарищ Сталин презрительно, затянется своей любимой трубкой и тихонько спросит: «И это все, на что вы оказались способны?» И недобро сощурится. Со всеми вытекающими последствиями. Паукер это понимал.
Но тут чекистам внезапно подвалило счастье. В рамках параллельных следственных мероприятий были арестованы инженер московской ТЭЦ Розенфельд, племянник Каменева (его бывшая жена станет потом важнейшим свидетелем по этому делу), и порученец коменданта Кремля Синелобов. Никакого отношения к уборщицам они, разумеется, не имели. Больше того: они вообще не подозревали об их существовании. Но это уже и не требовалось. Отличительной особенностью так называемых «детей Арбата» было умение и, главное, стремление добровольно и обстоятельно рассказать на допросах абсолютно все, что они видели и слышали в жизни. Так вышло и в этот раз.
Прозвучали фамилии. Их было много. Даже очень много. Именно благодаря этому чекистам удалось выстроить стройную концепцию о разветвленном заговоре, в котором под управлением Каменева вели безостановочную подрывную деятельность кремлевские уборщицы, библиотекари и командный состав комендатуры. Тут-то впервые и прозвучала фамилия Петерсон в привязке к этому делу. Он якобы сообщил широкой группе своих подчиненных, что Аллилуева умерла неестественной смертью. Все дальнейшее было делом техники. Ее окончательно отточат в 1937–1938 годах, но премьерная постановка состоялась именно во время следствия по делу «Клубок».
Допросы шли семнадцать дней. Была проделана титаническая работа, но желанного облегчения от ее окончания у чекистов не было. Несмотря на все проявленное усердие следователей, никак не удавалось выйти за пределы исходной формулировки – «распространение клеветнических слухов». Хотелось ведь много большего, однако все обвиняемые ну никак не тянули на террористов. Их показания, а главное, их трактовка сотрудниками спецслужб – вообще отдельная песня.
Подследственные признавали факты ведения контрреволюционных разговоров с троцкистами, чьи взгляды они не разделяли, но не сообщили об этом куда следует. Не потому, что являлись подлыми двурушниками и циничными перерожденцами из советских людей в наймитов мировой буржуазии и западных разведок, а только потому, что не подумали о всей серьезности ведения подобных бесед. Поэтому предателями родной Коммунистической партии и всего народа горячо любимой Родины себя не признавали.