«Выхода нет, - Маадэр остановился посреди улицы, забыв про холод, не обращая внимания на прохожих, - Что ж, любая игра имеет эндшпиль. Моя партия удалась. Это будет не больно?»
«Я обещаю», - тихо ответил Вурм.
«Не хочу тянуть время. Шестнадцать часов – это слишком много. Мне приходилось расстреливать людей, я знаю, как они мучаются в преддверии казни. Надо разобраться с этим по-мужски. Сразу».
«Похвальная решительность, - проворчал Вурм, - Но не спеши распоряжаться нашим телом единолично. Я не хочу, чтоб ты вышиб свой мозг вперемешку со мной на грязный тротуар».
«Не хочу использовать пистолет. Слишком напыщенно и глупо».
«Прими большую дозу физостигмина. Или, если хочешь, я синтезирую его самостоятельно…»
«Не самая красивая смерть, - Маадэр поморщился, - По крайней мере, для меня».
Он подумал, каково сейчас Вурму, его невольному компаньону. Едва ли лучше. Должно быть, это чертовски неуютно – быть запертым, как в камере, в содержимом чужой головы, внутри чужого мозга, который совсем скоро станет комком посеревшей от некроза плоти. Без собственных глаз, без ушей, без рук...
«Судить тебе, - Вурм издал нечто похожее на вздох, - Но, если ты не очень спешишь, возможно, я подскажу тебе что-то, чем ты мог бы заняться в течение следующих шестнадцати часов».
«О чем ты говоришь, Вурм?»
«О тебе, безмозглый идиот. Возможно, у тебя еще есть шанс».
Маадэр недоверчиво уставился на собственное отражение в грязном оконном стекле. Так пристально, словно рассчитывал рассмотреть в отражении глаз сидящего где-то глубоко внутри Вурма.
- Что ты хочешь сказать?
«Думаю, ты уже догадался».
14
Вино оказалось самым настоящим, не чета той бурде, что варили на гидропонических фермах Восьмого из бурых водорослей и дрожжевых культур. На вкус оно было необычайно мягким, точно во рту у Маадэра оказался жидкий шелк, а еще пахло чем-то нездешним, не имеющим отношения к гнилой неплодородной земле Пасифе. Этот вкус мог быть рожден где-то очень далеко отсюда, может быть, даже под светом иных звезд.
Маадэр сделал еще несколько осторожных глотков. Сейчас, после того, как он закончил длинный утомительный рассказ, вино было лучшим средством для пересохшего горла. И для утомленного мозга. От вина мысли текли легче и спокойнее, а еще Маадэра очаровывало то, как багровое море, заключенное в прозрачном хрустале, наступает и отступает, стоит лишь немного наклонить бокал.
- Вот и все, - сказал он, с сожалением отрываясь от этого зрелища, - Надеюсь мой рассказ не показался вам затянутым.
- Ничуть, - заверил его мужчина, сидящий в кресле напротив, - Я считаю себя деловым человеком и высоко ценю свое время, но ваш рассказ, безусловно, стоил каждой потраченной минуты.
- Я тоже начал ценить время, - Маадэр искривил губы в полуулыбке, - Ведь у меня его осталось немногим более десяти часов.
- Этот... это существо у вас в голове, действительно способно подавлять био-софт?
- Отчасти. Но лишь до какого-то предела.
- У всего существует предел, так уж устроены все вещи в этом мире, - его собеседник поднялся из своего кресла и подошел к окну, бесшумно ступая по толстому ковру, сотканному, кажется, из натуральной шерсти, - Единственная вещь, которой предел не начертан – человеческая жадность, господин Маадэр.
Ему было немногим более сорока, но тонкие черты лица, бледная кожа и острые, будто вырезанные отточенной бритвой, морщины на лбу, заставляли его казаться старше. Из-под тонких бровей с изящным изгибом внимательно и цепко смотрели умные голубые глаза, которые, казалось, никогда не моргали. В его глазницы словно залили расплавленное стекло, настолько чистое и прозрачное, что Маадэру всякий раз требовалось значительное усилие, чтоб не отвести от них взгляда.
- Кажется, вам не впервой сталкиваться с человеческой жадностью, - усмехнулся он, покачивая в руке бокал.
- Верно, - отозвался тот. Его глаза мелькнули двумя голубыми газовыми гигантами в отражении оконного стекла. За этим стеклом были и другие огни, контрастирующие с ними по цвету – желтые, красные, белые, зеленые. Тысячи мерцающих разноцветных глаз Восьмого, полные похоти, страха, насмешки и неонового безразличия, - За последние годы мне пришлось слышать много историй вроде вашей, господин Маадэр. И почти в каждой из них корнем всех бед является человеческая жадность. О, это удивительное чувство. Вы даже не представляете, сколько у него оттенков и вкусов. Я повидал достаточно много из них, впору создавать коллекцию и хранить, как хорошее вино… Жадность трусливая, липкая, или жадность гордая, презрительная. Жадность коварная, как сложный нейро-токсин, или жадность простодушная. Иногда мне кажется, что жадность разъедает этот город, как смертоносный энзим. Иногда, напротив, что именно жадность является тем, что соединяет всех нас, сохраняя подобие мира. Ваша история – еще несколько щедрых мазков на полотне человеческой жадности, которое я вынужден разглядывать на протяжении последних лет.
Человек говорил напевно и почти мелодично, но Маадэр едва сдерживался, чтоб не прервать его. Легко философствовать, попивая отличное вино и рассматривая город сквозь стеклянные стены с высоты огромного небоскреба. Наверно, обитая в этих роскошных чертогах на высоте нескольких сотен метров, ощущаешь себя едва ли не небожителем, существом, высоко взмывшим над поверхностью Пасифе, совершенно не похожим на копошащихся у подножья корпоративной башни насекомых.
Маадэр повел плечами. Обстановка кабинета раздражала его. Все здесь было оформлено в новомодном деловом стиле Восьмого, который он про себя именовал «индустриальным ампиром». Слишком много плавных линий, мраморных панелей холодных оттенков, изящных стеклянных миниатюр и серых пастельных цветов. Все здесь идеально гармонировало с обликом и вкусом хозяина кабинета, настолько, словно он сам был элементом обстановки наряду с изгибающимися кушетками и письменным столами красного дерева, элементом, с которого только недавно сняли защитную пленку, тщательно пропылесосили и сбрызнули антистатическим аэрозолем.
- Этот город становится слишком жаден в последнее время. И слишком безразличен. Считайте меня старомодным, господин Маадэр, но я считаю безразличное убийство одним из самых тяжких грехов, изобретенных человеком с пещерных времен. Я могу понять убийство из страсти, убийство из ненависти или страха. В этом есть что-то природное, естественное, дикое… На Пасифе в последнее время убивают чаще всего равнодушно. Хладнокровно, так, точно смахивают крошки со стола или чинят карандаш. Это страшнее всего.
Маадэр кашлянул.
- Едва ли я тот, кто оценит вашу сентенцию. Я мерценарий, господин Танфоглио. Мое ремесло требует определенного хладнокровия.
Отражение улыбки собеседника показалось ему тонкой трещиной в стекле, отделяющем богато отделанный кабинет от ледяной ночи Пасифе.
- Вы мерценарий, - кивнул Танфоглио, - А я – исполнительный директор корпорации «Чимико-Вита». Вот и вся разница между нами. Знаете, я ведь тоже не всю жизнь занимался тем, что продавал нейро-микстуры от сифилиса.
- Могу представить, - осторожно заметил Маадэр, пригубив из бокала. Удивительно, с каждым следующим глотком вино казалось ему все более и более неестественным, синтетическим. Он больше не чувствовал первозданной свежести, напротив, в терпко-кислом вкусе сквозило что-то затхлое, похожее на запах застарелой складской плесени.
«Игра восприятия, - буркнул Вурм из своего темного угла. Он тоже устал от пустых разглагольствований хозяина кабинета и был не в духе, - Химический состав прежний».
- Вы ведь уже давно на Пасифе, господин Маадэр? – Танфоглио внезапно отвернулся от окна, - Небось, знаете Восьмой наизусть? Да и в Девятом не заблудитесь?
- Можно сказать и так.
- А известно ли вам, откуда пошли эти названия?
Вопрос был неожиданным. Маадэр задумался, механически поглаживая пальцем прохладное дно бокала. Подобными мыслями он никогда не задавался. С самого первого дня вокруг него крутилось и так много вопросов. Где раздобыть денег на шань-си? Как заключить еще пару контрактов? Сколько скинуть жандармам, чтоб отцепились от шеи? Только дурак будет тратить драгоценное время на никчемные вопросы. Маадэр себя дураком никогда не считал.
- Нет, господин Танфоглио.
- Называйте меня просто Лоренцо, - изящные тонкие пальцы Танфоглио сложились в какую-то сложную фигуру, - Восьмой зародился в те далекие времена, когда Юпитер был стремительно развивающейся колонией, а Земля – дряхлым и тяжело больным стариком, возящимся в своем крысином углу. «Тысяча девятьсот восемь» – так назывался Восьмой на первых порах. Огромная шахта, которой судьбой предназначено было стать транспортным узлом и огромной индустриальной базой, быть может, самой большой в окрестностях Юпитера. Тысяча девятьсот восемь, - Танфоглио произнес это медленно, смакуя точно дорогое вино, - Величественно звучит, верно? Спустя несколько лет ее стали называть куда проще – Восьмой.
- А Девятый?
- Девятый... Разлагающиеся окраины города, кишащие далекими потомками тех, кто из последних сил вгрызался в неподатливый грунт Пасифе. Оттертыми, забытыми, никому не нужными. Убийцы, нарко, лепры, хлодвиги… Осколки цивилизации, которые никто не спешит подметать. Трущобы, в которых жизнь давно стоит меньше ампулы шань-си. Девятым они называли себя сами. Знаете, почему? Девятый круг ада. Данте. Тоже красиво, верно? Вот вам и сравнение... Ладно, простите меня, вино часто тянет меня на философствование. Хотите еще вина?
Танфоглио небрежно щелкнул пальцами.
Возле Маадэра как из-под земли появились двое служащих в одинаковых корпоративных костюмах, не по моде глухих и закрытых, дорогого темного сукна. Своей холодной отстраненностью их лица напоминали лицо самого Танфоглио. Сходство усиливалось глазами, прозрачными настолько, что походили на капли прозрачного полимера, вставленные в глазницы. Удивительно ясные и вместе с тем пугающе пустые.
Едва лишь они приблизились, Вурм зашипел, заставив Маадэра поморщиться от боли.
«В чем дело?»
«Его прислуга… Ты не чувствуешь запаха? Это не люди».
«Я лишен твоего обоняния, Вурм. Что ты имеешь в виду?»
«Запах их кожных выделений. Безумный коктейль из самых разных гормонов в безумной дозировке и химических стимуляторов, которые невозможно синтезировать в человеческом теле. Это био-роботы, зашитые в человеческую кожу, Маадэр. Искусственные создания, заготовками для которых служили человеческие эмбрионы».
«Йоки?»
«Да. Старая японская разработка, совершенно нелегальная. Существа, которых вырастили на гормонах, стимуляторах и убийственных химических смесях, заставляющих ткани тела буквально сгорать в пламени многократно ускоренного метаболизма».
Маадэр наблюдал, как вышколенные слуги «Чимико-Вита» церемонно достают из серебряного ведерка со льдом бутылку, откупоривают ее и наполняют его стакан. Их движения были удивительно плавны и наполнены не вполне человеческим изяществом, которое одновременно и завораживало и пугало.
«Я слышал, они стоят баснословно дорого, - заметил Мааддэр, с непроницаемым лицом принимая наполненный бокал, - Но никогда не видел такие игрушки вблизи. Говорят, срок их жизни редко превышает пару лет».
«Совершенно верно, - подтвердил Вурм, все еще напряженный, - Их мозг больше похож на препарированный экспонат, плавающий в консервационной жидкости. Половина центров мозгов рудиментарна или химически подавлена, а нейронные связи искажены и перекручены. В этом есть и положительные стороны. Йоки не знают страха, боли или сомнений. Это куклы. Марионетки с рефлексами прирожденных убийц. Штучный продукт наивысшего качества. А еще любой из них способен оторвать тебе голову быстрее, чем ты успеешь моргнуть».
У вина был вкус помоев. Маадэр с отвращением покатал его во рту, борясь с желанием выплюнуть прямо на шикарный толстый ковер из натуральной шерсти. Даже пойло из «Целлиера» сейчас показалось бы изысканным нектаром.
Танфоглио еще раз щелкнул пальцами – и его слуги бесшумно исчезли. Растворились, оставив на сетчатке глаза смутные и быстро тающие силуэты.
- Выходит, Макаров решил, что вы работаете на меня и «Чимико-Вита»?
Переход от непринужденной беседы к делу получился стремительным. Тем более, что Танфоглио не посчитал нужным обозначить его хоть какой-то интонацией.
- Да. Господин Макаров стал жертвой поспешного вывода.
- Замечательно, - Танфоглио мягко рассмеялся, - Честно говоря, я не удивлен. В нашем деле подозрительность можно назвать безусловным достоинством, но господин Макаров и здесь не знает меры. Признаться, до момента нашей встречи я полагал, что именно его люди устранили Ерихо.
- Я успел немного раньше. Приношу свои извинения.
Танфоглио с удовольствием рассмеялся.
- Извинения? Бросьте, господин мерценарий. Вы не создали мне этим проблем. Братья Ерихо, как и все несчастные обезображенные потомки проекта «Хлодвиг» - всего лишь разумная протоплазма. И они никогда не работали на меня в полном смысле этого слова.
- Вот как? - удивился Маадэр, - Значит, внештатные работники?
- Нет. Я бы никогда не позволил корпорации иметь дело с подобными кадрами. Слишком ненадежны, слишком глупы. В нашем бизнесе это существенный недостаток.
Маадэр нахмурился. Пусть он и не был наделен столь тонким чутьем, как Вурм, что-то в словах Танфоглио заставило его насторожиться, точно едва ощутимая примесь какого-то химического реагента.
- Тем не менее, вы наняли их, чтоб ограбить служащего «РосХима» и завладеть его грузом, - утвердительно произнес он.
Танфоглио улыбнулся. Улыбка у него была холодная, не вызывающая желания улыбнуться в ответ.
- Господин Маадэр, весь юмор ситуации заключается в том, что я никого за грузом «РосХима» не посылал.
Маадэр уставился на собеседника в немом удивлении. Даже Вурм на некоторое время затих, перестав ворочаться в подкорке.
- Вы хотите сказать, что это не «Чимико-Вита» организовала ограбление Зигана и похищение био-софта?
- Нет, конечно же нет. Вы удивлены? Не скрывайте, это заметно. Вы мерценарий, господин Маадэр, человек опытный и сообразительный, но плохо знакомый с нашим… бизнесом. Я говорю о синтезе био-софта, разумеется. Не стану скрывать, завладеть любой разработкой конкурента каждому из нас крайне интересно. Не потому, что трофеи так высоко котируются. Наши лаборатории ни в чем не уступают «РосХиму», они способны синтезировать не менее сложные белки и аминокислоты. Куда важнее раскрыть планы противника, определить направление его движения и долгосрочную перспективу. Нет смысла выходить на рынок с новой сывороткой, повышающей потенцию, если конкурент сам готовит качественный товар. Лучше сосредоточиться на био-софте, который излечивает психозы или псориаз. Мы даже не подозревали, что «РосХим» вздумал играть столь крупно и занимается синтезом биологического оружия в невинной упаковке. Это чересчур даже для Макарова.
- Но вы бы не отказались взглянуть на его новый товар через микроскоп, неправда ли?
Танфоглио сложил руки на груди.
- Не отказался бы. Но это интерес исследователя, ученого. И уж поверьте, если бы я вознамерился получить что-то подобное в свою коллекцию, то отправил бы на дело кого-то более надежного, чем пару хлодвигов со ржавым ружьем.
- Вы сказали, они не работали на вас «в полном смысле этого слова». Так какие же отношения вас связывали?
Танфоглио поморщился.
- В прошлом они выполнили небольшую работу для меня. Да, «Чимико-Вита» иногда нанимает подобный сброд для тех акций, в которых мы не хотим светить наши настоящие кадры. Какая-то ерунда – то ли разгон демонстраций противников био-софта, то ли, наоборот, провокация подобных под окнами у наших конкурентов. Ерундовая разовая работа. Связь братьев Ерихо с «Чимико-Вита» не толще углеродной нано-трубки. Отработанный материал, про который мы давно забыли. Представьте мое удивление, господин Маадэр, когда днем ранее один из братьев Ерихо вышел на связь по собственной инициативе. Несчастный жалкий хлодвиг предложил транс-планетарной корпорации сделку. Думаю, вы уже догадываетесь, какую.
- Он предложил вам био-софт.
- Верно, - Танфоглио одобрительно кивнул Маадэру, - Он сообщил, что у него есть для нас товар. Неопознанный, но крайне дорогой био-софт.