– Оформляем!
Надежда достала карточку, вставила ее в платежное устройство, набрала код.
– Позвольте, – проговорила она, взглянув на чек. – Но вы сказали – десять тысяч, а сняли шестнадцать…
– Ну да, я провела оплату за два месяца, а скидку сделала, как за три! Это же очень выгодно!
– Ой, ну ладно, оплатили и оплатили… – недовольно проворчала Надежда. – Что еще?
– Вот ваш пропуск. – Женщина протянула Надежде пластиковую карточку. – Занятия начнутся через месяц, приходите, не опаздывайте, очень важно, чтобы вы были на первом вводном занятии. И не забудьте сменную одежду.
– Но я думала… – Надежда прикусила язык – вдруг эта неизвестная Фараонова должна быть полностью в курсе, что за занятия тут проводятся. Вот зачем спортивная одежда для изменения своего второго Я? Как бы Муське не навредить.
Надежда вышла во двор и остановилась на солнышке.
Ну, Муська! Еще и шестнадцать тысяч пришлось выложить! Впрочем, Надежда не сомневалась, что деньги Муся ей вернет, а сердилась больше на себя за то, что не умеет вовремя сказать «нет». Хотя погода такая хорошая и место тут интересное… Живешь в городе с самого рождения, а ничего нового и не знаешь…
Вдруг по двору протарахтел большой сверкающий мотоцикл, рыкнул напоследок и остановился рядом с Надеждой.
На мотоцикле восседало существо в кожаных доспехах и черном сверкающем шлеме. Именно существо, поскольку определить возраст и половую принадлежность мотоциклиста было невозможно. Он мог быть кем угодно – мужчиной или женщиной, негром или китайцем, возможно, даже инопланетянином.
И это удивительное существо обратилось к Надежде Николаевне.
– Вы – Елена Петровна Фараонова? – донесся из-под забрала мотоциклетного шлема приглушенный голос.
Надежда не знала, что ответить. Она изумленно и испуганно уставилась на мотоциклиста, словно пытаясь найти в его лице подсказку. Впрочем, как раз лица не было видно, Надежда увидела только собственное отражение в темной зеркальной поверхности шлема. Отражение было смешное и беспомощное – с маленькими ручками и ножками и большой взлохмаченной головой.
– Вы – Елена Петровна Фараонова? – повторил мотоциклист нетерпеливо.
– Да, это я… – робко произнесла Надежда, решив придерживаться легенды.
Раз велено представляться Фараоновой, так и нужно делать. Раз сказала – так и стой на своем, чтобы Муську не подводить.
– Тогда вот это для вас! – Мотоциклист протянул Надежде длинный голубоватый конверт.
Надежда машинально взяла конверт, хотела что-то сказать, что-то спросить, но мотоцикл уже взревел, встал на дыбы и умчался, обдав Надежду облачком выхлопного газа.
Надежда какое-то время удивленно смотрела вслед, думая, не привиделась ли ей эта сцена, но голубой конверт у нее в руке был вполне реальным.
Она внимательно оглядела конверт – на нем не было ни адреса, ни имени, ни штемпеля, ни каких-либо пометок. Обычный голубой конверт. Заклеенный.
Надежда пожала плечами и сунула конверт в сумку.
Он предназначался Елене Фараоновой. Муся эту Фараонову знает – значит, сможет передать ей конверт. А пока нужно идти домой, и так столько времени потратила на чужие дела… А своих-то навалом. В квартире порядок навести, на лоджии с цветами разобраться, пока кот на даче и не сможет помешать. А вечером муж будет звонить…
Войдя в свой подъезд, Надежда открыла почтовый ящик и вытащила все его содержимое – рекламные буклеты, счета и какие-то конверты. В подъезде было слишком темно, и Надежда, не разбирая, сложила все в сумку, чтобы дома разобраться – что-то выкинуть, что-то пустить в дело.
Открыв дверь квартиры, в первый момент Надежда Николаевна удивилась, что ее не встречает Бейсик… но тут же вспомнила, что отвезла кота на дачу к своей маме, и почувствовала легкую печаль. Отношения с котом у нее были непростые, но без него в квартире стало как-то пустовато.
Надежда переобулась в удобные тапочки и прошла на кухню, чтобы разобрать почту.
Большая часть корреспонденции оказалась рекламой и перекочевала напрямую из сумки в мусорное ведро. Причем рекламщики хитрили – они не только опускали в почтовый ящик буклеты и листовки, но некоторые из них клали в конверты и заклеивали, рассчитывая, что, пока человек будет возиться с конвертом, он проникнется серьезностью предложения…
В двух конвертах были рекламные листовки, в третьем оказалось извещение из телефонной компании – нужно было оформить какой-то новый договор. Надежда вскрыла очередной конверт. Из него на стол выпал билет. Билет в Эрмитаж.
Странно…
Надежда взглянула на конверт и поняла, что вместе с почтой вскрыла тот самый конверт, который передал ей таинственный мотоциклист. Конверт, предназначенный для Елены Петровны Фараоновой, которую Надежда ни разу в жизни не видела…
Нехорошо получилось! Она вскрыла чужое письмо. Но раз уж вскрыла…
Надежда еще раз внимательно оглядела содержимое конверта. Кроме билета в Эрмитаж там ничего не было. Никакой записки, никакого имени – ничего. Но осмотрев сам билет, Надежда увидела, что на его обратной стороне от руки написано несколько слов.
Точнее, два слова и несколько цифр: «Септимий Север. 16.30».
– И что бы это значило? – удивленно проговорила Надежда. И тут же смущенно оглянулась.
Когда она разговаривала сама с собой, Бейсик всегда смотрел на нее очень насмешливо. Но кот на даче у мамы, и Надежда может делать в квартире все что пожелает, не опасаясь его ехидного взгляда…
Да, но все же – что за странное письмо?
Надежда Николаевна почувствовала легкое покалывание в корнях волос. Это ощущение появлялось у нее всякий раз, когда она сталкивалась с криминальной загадкой.
А загадка здесь явно была.
Кому понадобилось посылать этой Елене Фараоновой обычный билет в Эрмитаж? Билет стоил совсем недорого, курьерская доставка обошлась наверняка дороже. Если, конечно, тот таинственный мотоциклист был курьером… Так, может, дело не в билете, а в надписи на нем?
Надежда еще раз перечитала ее. «Септимий Север. 16.30».
Что такое Септимий Север? Или точнее – кто такой?
Что-то смутно мелькнуло у Надежды в памяти. Что-то, связанное со школьными уроками истории. К счастью, сейчас существует простое и надежное средство как от склероза, так и от обычной забывчивости – его величество Интернет, который знает все.
Надежда включила ноутбук и набрала в поисковой строке два слова: Септимий Север. Через минуту она уже знала, что Септимий Север был римским императором и правил огромной империей восемнадцать лет – со сто девяносто третьего года по двести одиннадцатый.
Это очень интересно, подумала Надежда, но какое отношение имеет римский император, правивший почти две тысячи лет назад, к нашему городу и в частности к Эрмитажу? Она просмотрела еще несколько материалов, посвященных Септимию Северу. В частности, в одной из статей перечислялись дошедшие до нашего времени скульптурные портреты императора. Один из таких портретов хранился в Мюнхене, в Старой Пинакотеке, еще один – в Лондонской Национальной галерее, и третий… третий – в Государственном Эрмитаже!
Вот оно!
Надежда перешла по очередной ссылке и увидела на экране высеченное из мрамора изображение приятного мужчины с вьющимися волосами и кудрявой бородой. Выражение лица у него было мягкое и задумчивое, так что трудно было поверить, что этот человек разбил несколько армий, покорил дальние провинции и убил нескольких конкурентов, претендовавших на императорский трон…
Ниже было написано, что скульптурный портрет римского императора Септимия Севера находится, как нетрудно догадаться, в отделе античной культуры, конкретно – в зале римской скульптуры, на первом этаже музея. Этот портрет поступил в коллекцию Эрмитажа еще в восемнадцатом веке, когда императрица Екатерина приобрела собрание какого-то знатного, но обедневшего испанского гранда…
– Господи, как давно! – проговорила Надежда и по непонятной ассоциации взглянула на часы.
На часах была уже половина третьего. То есть до указанного в билете времени оставалось всего два часа…
– Ой, как нехорошо! – пробормотала Надежда, переводя взгляд с билета на часы и обратно.
Что именно нехорошо, она не уточняла. Это и так было ясно.
Некто неизвестный отправил с курьером странный билет Елене Фараоновой. Он потратил время и деньги, а значит, для него было важно, чтобы билет попал в нужные руки. И он, этот неизвестный, уверен, что Фараонова билет получила. Но билет из-за случайного стечения обстоятельств попал не к Фараоновой, а к ней, Надежде… Точнее, не из-за стечения обстоятельств, а из-за интриг Муськи Васильковой. Видите ли, ей хотелось получить скидку на какие-то дурацкие курсы…
Но Надежда была вынуждена признать, что и сама виновата в сложившейся ситуации – не сумела отказать, не сумела вовремя сказать нет. А значит, она должна исправить то, что сама испортила. Должна вернуть билет Фараоновой, причем сделать это быстро, раньше указанного на билете времени.
Первое, что сделала Надежда, – набрала номер Мусиного мобильного телефона, чтобы узнать у нее номер Фараоновой. Но Муськин мобильник был отключен. Ну да, Муська, наверное, уже добралась до того удивительного пансионата и очищает свой организм при помощи аксолотлей или каких-то других экзотических созданий. Так что ей совершенно не до разговоров по телефону. Нужно сосредоточиться, а то вьетнамские паразиты не подействуют.
Но тогда что делать? Как передать Фараоновой этот злополучный билет?
«Да забудь ты про этот билет! – прозвучал в голове у Надежды внутренний голос. – Сделай вид, что ничего о нем не знаешь! Выброси в мусор вместе с рекламными листовками и прочей макулатурой! Тем более, что так и должно было случиться, если бы ты не вскрыла этот конверт по ошибке!»
– Я не могу так поступить! – ответила Надежда своему внутреннему голосу. – Я виновата в том, что конверт попал не по адресу, значит, должна что-то сделать…
«И что ты можешь сделать? – бубнил внутренний голос. – У тебя же нет телефона Фараоновой, нет никаких ее координат!»
– А я пойду в Эрмитаж! Приду к назначенному времени в зал римской скульптуры и посмотрю, кто подойдет к этому несчастному Септимию Северу! И скажу, что Фараонова не получила билет!..
«Это просто глупо, – проворчал внутренний голос. – Глупо и опасно!»
На этот раз Надежда не стала ему отвечать. Потому что ответить ей было нечего. В самом деле, не могла же она сказать, что настоящей причиной, по которой она собирается пойти в Эрмитаж, является покалывание в корнях волос. Покалывание, которое однозначно говорило Надежде, что она столкнулась с очередной криминальной загадкой…
«Стыд и позор! – думала Надежда Николаевна, двигаясь в толпе туристов по холлу Эрмитажа. – Я живу в этом городе, могу приходить сюда хоть каждую неделю, а когда я здесь последний раз была? Страшно подумать – почти год назад, когда двоюродный племянник из Москвы приезжал! А чтобы с Сашей просто так прийти – это нет! Да и сейчас бы не собралась, если бы не история с билетом!»
Большая часть посетителей направилась на второй этаж по роскошной Иорданской лестнице, сверкающей лепниной и позолотой, а Надежда Николаевна свернула направо и по длинному коридору первого этажа направилась в зал античной культуры.
Она миновала огромный Египетский зал, мельком взглянула на расписные саркофаги древних египтян, на свою любимую статую египетского писца, на изящные статуэтки кошек и соколов, каждой из которых было не меньше трех тысяч лет, и наконец дошла до зала римской скульптуры.
Здесь она столкнулась с большой группой финских туристов. Бодрые старушки и их неторопливые спутники внимательно слушали экскурсовода и дружно поворачивались то к одной, то к другой скульптуре. Надежда тоже осмотрела статуи сенаторов и полководцев, знатных матрон и легкомысленных куртизанок – и среди них увидела знакомого бородатого мужчину.
Вот он, Септимий Север!
Рядом со статуей императора стояла самая обычная женщина. Средних лет, невысокая, ни худая, ни полная, одета скромно – в общем, ничем не привлекающая внимания. Она нервно оглядывалась по сторонам и то и дело бросала взгляд на часы.
Все понятно, подумала Надежда, ждет Елену Фараонову!
Надежда Николаевна спряталась за статуей толстого мрачного человека в мраморной тоге (должно быть, какой-то очередной император) и оттуда наблюдала за незнакомкой.
Неожиданно к Надежде подошел один из финских туристов – коренастый жизнерадостный дядечка лет шестидесяти, в смешной клетчатой панаме и джинсовой куртке, обвешанной яркими значками, и что-то бойко залопотал по-фински.
– Я не понимаю по-фински, – проговорила Надежда недовольно: финн нарушал ее конспирацию.
Тот тут же перешел на ломаный английский, с вкраплениями отдельных русских слов. Впрочем, на этой чудовищной смеси языков он лопотал так же бойко, как на родном.
– Вы не из нашей группы?
– Нет-нет, я вообще здешняя! – ответила Надежда, судорожно вспоминая английские слова из школьного и институтского курса. – Я родилась и живу в Петербурге.
– О, это очень красивый город! – оживился финн. – Я приезжаю сюда уже третий раз и обязательно приеду еще! А я живу в Тампере, это тоже хороший город, но не такой красивый, как Петербург! Вы когда-нибудь были в Тампере?
– В Тампере? Нет, в Тампере не была, я была только в Хельсинки!
Из-за плеча своего собеседника Надежда взглянула на незнакомку. Та все больше нервничала и оглядывалась по сторонам.
– Вы обязательно должны побывать в Тампере! – не сдавался упорный финн. – Тампере – красивый город, конечно, не такой красивый, как Петербург, но там тоже есть достопримечательности! Например, дворец Нясилинна, церковь Калева, кафедральный собор… а еще у нас есть музей хоккея! Вы любите хоккей?
– Люблю… – ответила Надежда не очень уверенно и снова взглянула на незнакомку.
– Тогда вы обязательно должны побывать у нас в Тампере!
– Да, непременно! – проговорила Надежда. – Когда-нибудь обязательно соберусь…
– Тогда вы должны навестить нас с женой! – Финн сунул ей визитную карточку. – Вот наш адрес!
– Непременно! – повторила Надежда с вымученной улыбкой и отошла в сторонку.
Время как раз подошло к половине пятого.
Надежда решила, что дольше ждать не имеет смысла, нужно подойти к незнакомке и честно признаться, что Фараонова не придет на встречу, потому что конверт с билетом по ошибке попал к ней, Надежде…
Она уже выстроила в голове покаянную речь, как вдруг женщину возле скульптуры окружили двое мужчин самой подозрительной наружности. Первый был маленького роста и худощавый, с темными зализанными волосами, маленькими злыми глазами и скошенным подбородком, который придавал его внешности что-то акулье. Второй, наоборот, рослый и широкоплечий, с очень светлыми, коротко подстриженными волосами.
Эти двое возникли в зале внезапно. Только что их не было – и вот они подошли к женщине с двух сторон и взяли ее за локти. Женщина вздрогнула, отшатнулась, испуганно взглянула по сторонам, приоткрыла рот, словно хотела закричать… Но тощий что-то прошептал ей на ухо, и женщина обмякла, ее глаза потухли.
Надежда, которая уже вышла из своего укрытия и сделала первый шаг к статуе Септимия Севера, застыла на месте, а потом испуганно попятилась.
Двое незнакомцев повели женщину к выходу из зала. Она вдруг оглянулась и встретилась с Надеждой глазами. В ее взгляде было отчаяние и безнадежность. Тощий человек, должно быть, что-то почувствовал и тоже обернулся.
Надежда шарахнулась за статую мрачного римлянина и натолкнулась на прежнего финна. Тот улыбался и протягивал ей свою визитку:
– Вот, вы ее уронили!
– Ой, спасибо! – залопотала Надежда Николаевна на своем ужасном английском. – Я вам так признательна, я не могла найти эту карточку и очень расстроилась…
Тощий тип скользнул по лицу Надежды подозрительным взглядом, отвернулся и вышел из зала.