– О да! – закивала головой пожилая леди. – Итс импасибл! Этого делать нельзя! Этим вы можете нанести коту моральную травму! Оставьте его мне. Я буду его много кормить. Я обожаю котов!..
– Но, с другой стороны, – продолжал Рома, – разлука с котом может стать для меня невыносимой. Как-никак член семьи… Впрочем, если бы вы могли компенсировать – долларов двести пятьдесят – триста…
– Хау мач?! – вытаращила глаза американка. – Сколько вы говорите?
– Четыреста, – отрезал Рома. – И ни копейки меньше. Или я нанесу ему травму…
Американка полезла за кошельком.
Через месяц рент на кота удалось повысить.
– Очень сильно соскучился, – объявил Рома своей постоялице. – Пришел забирать члена семьи.
– Не делайте этого! – взмолилась американка. – Лук эт зе кэт! Посмотрите: за какие-то три недели этот ваш член поправился на четыре килограмма!
– А я от тоски похудел на восемь! – заявил Рома. – Так что придется раскошеливаться!
Еще через месяц, сообразив, что с этим городом каши не сваришь, более того – работая здесь, ее американская фирма не только не сможет продать старое белье, но и рискует остаться без своего собственного, американка вызвала к себе Романа.
– Ай гоу ин Америка! – сказала она, поглаживая кота, сидящего у нее на коленях. – У вас в России мне все очень не нравится. Но этого рыжего русского голубого я полюбила всей душой. Продайте его мне. Согласитесь, что в Америке коту будет лучше.
– В Америке всем будет лучше, – резонно заметил Рома. – Не продам.
– А за очень большие деньги?
– Ни за какие!
– Но почему?
– Я же вам объяснял: этот кот – член нашей семьи. А значит, без нашей семьи ни в какую Америку он не поедет!
При этих словах кот грузно спрыгнул с колен американки и демонстративно пересел на Ромины.
И что бы вы думали?! Через какое-то время американка таки прислала Роминой семье вызов и даже оплатила гарант.
Теперь они все живут в Калифорнии, где Рома за довольно большие деньги продает местным жителям русские поношенные ватники, выдавая их за подлинную одежду узников ГУЛАГа. А рассказывая историю своего переезда в Америку, нежно вспоминает кота, говоря, что лучшего партнера по бизнесу у него с тех пор никогда не было.
Следующего нашего героя звали Кузя. Небольшой, серый, ничем не примечательный, он жил за кулисами нашего консерваторского зала и был известен тем, что, в отличие от большинства котов, обитающих в зрелищных учреждениях, никогда во время концертов не выходил на сцену. Хотя первое время мы этого очень боялись. Всем известно, что самый захудалый кот, появляясь на сцене во время концерта или спектакля, моментально притягивает к себе все внимание самой взыскательной публики. В чем здесь секрет – сказать трудно. Но почему-то вопрос: «Куда направляется через всю сцену эта безмозглая тварь?» – мучил зрителей во все времена значительно больше, чем, например, вопрос: «Быть или не быть?», – который в это же время мучил на сцене какого-нибудь там Гамлета.
А может, это преувеличение. Может быть, корова или, скажем, свинья, появись они неожиданно во время исполнения шекспировского шедевра, тоже легко переиграли бы в глазах публики датского принца. Но считается, что только коты. Уж как они добились такого исключительного зрительского признания – неизвестно. Но факт остается фактом.
Так вот, Кузя никогда своими талантами не пользовался. Сидел себе за кулисами и слушал. «Какой воспитанный котик!» – думали мы. И заблуждались. Просто Кузя ждал своего часа. Ну что за интерес был ему переигрывать нас – жалких школяров! Он мечтал помериться силами с Великим Артистом. И он своего дождался.
В тот день в переполненном зале консерватории давал концерт сам Эмиль Гилельс. И вот в кульминационный момент этого концерта, как только пианист начал раздирать души собравшихся скорбными аккордами знаменитого шопеновского марша, из-за кулис появился Кузя. Он гордо прошествовал под эту торжественную музыку из одного конца сцены в другой, потом вернулся обратно, и… ничего не произошло! Привыкшая за многие годы к своему коту консерваторская братия не обратила на него никакого внимания. На сцене был Гилельс!
Кузя уселся возле рояля и растерянно уставился на публику. Что происходило в этот момент в его кошачьей голове? Может, он думал о том, что не только уходить со сцены, но и выходить на нее нужно вовремя? Или о том, что великая легенда о непобедимости котов на сцене, легенда, составлявшая, может быть, главную гордость многих поколений его кошачьих предков, рушится сейчас из-за него?.. Во всяком случае, он понимал: нужно немедленно что-то делать.
И он таки нашел выход, этот фигляр! Подлез под педаль рояля. Пианист надавил на педаль. Педаль надавила на Кузю. Кузя заорал – естественно, не человечьим, но даже и не кошачьим голосом. Пианист от неожиданности вскрикнул, смешно вскидывая руки и ноги… Публика покатилась от хохота…
Очень жаль было сорванного концерта. Но честное слово – был в этом какой-то урок. Во всяком случае, для начинающих артистов или политиков. И состоял он в том, что, если ты уже выполз на сцену, ты должен заставить всех обратить на себя внимание. Даже ценой собственного здоровья. А кот ты там уже или не кот – в данном случае значения не имеет…
Третьего героя нашего рассказа звали Васей. Уж его-то точно знала вся Одесса. В страшную зиму девяносто третьего года, когда по обледенелому и полуживому городу бродили стаи бездомных собак и одинокие фигуры полуголодных, каких-то с виду плохо побритых мужчин и таких же женщин, этот кот показал нам всем, как решить проблему, которая тогда волновала многих, а именно – как покинуть эту родную землю, на которой, казалось, жить уже невозможно, в то же время по возможности не покидая ее. Он стал жить на дереве.
Говорят, что он даже родился на крыше ларька, стоявшего когда-то под этой акацией на Греческой площади. А возмужав, тут же залез на акацию. То есть его мохнатая нога вообще никогда не ступала на грешную землю. Короче, он был поэт.
Василий не спускался с дерева ни днем ни ночью. Окрестные жители при помощи нехитрого приспособления подавали ему туда воду в консервной банке, а пищу он добывал себе сам, грациозным движением когтистой лапы ловя на лету куски хлеба и колбасы, которые ему бросали снизу.
И он пережил эту зиму! А потом прилетели первые птицы, и все мы слышали, как он разговаривает с ними на их птичьем языке! И они понимали его!
И началась какая-никакая весна. Зазеленела акация, и на Греческую площадь, как после зимней спячки, вышли из своих дворов действительно самые красивые в мире одесские девушки. И глядя на них, уже всем стало ясно, что жизнь все-таки продолжается! И что этот город таки да будет жить вечно, потому что никогда не перестанут рождаться в нем подлинные поэты и подлинные коты.
Лоходром
Монолог моего старого приятеля, произнесенный им в вагоне-ресторане поезда Одесса – Москва, куда мы с женой зашли, чтобы выпить по стакану чая, а он – весь имеющийся там в наличии коньяк
Вот, говорят, бизнес – это нефть, газ, пшеница. А я говорю – мура. Самый лучший бизнес во все времена – это лоходром. Потому что все может закончиться – нефть, газ. Пшеница может не уродить. А лохи как рождались каждый день, так и будут рождаться. И не закончатся они никогда.
И, главное, лоху-то что надо? Чтобы он был здоров. То есть чтобы его в один день вылечили от всех болезней. Чтобы он мог есть за пятерых и при этом не поправлялся. Потом – только пусть дамы не обижаются – чтобы у него с потенцией было все в порядке. Хотя что-то я не видел таких дам, которые бы на это обижались… Га-га-га…
То есть надо ему, как видишь, немного. Но уж за это он отдаст все! На чем, собственно, и построен наш благородный бизнес.
Думаешь, я сам до него допер? Это сыны мои подсказали. Двое их у меня. Сообразительные ребята. Близнецы. Одному восемнадцать, а второму… А, ну и ему, получается, столько же. Зашли они как-то ко мне в офис, посмотрели, как я тружусь. Пора, говорят, тебе, батя, на покой! Двадцать первый век на дворе. Телевидение, Интернет. А ты как разливал свой шмурдяк в бутылки из-под французского коньяка, так до сих пор и разливаешь. То есть направление-то у тебя правильное. Но масштаба уже не хватает. И еще этого… Знания ментальности потенциального инвестора. Короче, психики современного лоха. Так что ты отойди в сторонку, а мы тут у тебя похозяйничаем. А там, глядишь, и носильщиком тебя наймем…
– Это как же – носильщиком? – спрашиваю.
– А вот так, – говорят. – Мужик ты еще здоровый. Будешь чемоданы с бабками нам приносить и в бронированный погреб складывать.
А что, думаю я себе, пусть попробуют, сукины дети. (Это я их мамашу так иногда называю.) Пусть почувствуют, каким трудом дается нетрудовая копейка!
Вот, значит, они и начали. Сначала рекламу по телевизору запулили.
В кадре народный артист, за пятнадцать долларов купленный. Так, мол, и так, говорит. В день моего славного пятидесятилетия и сорокалетия творческой деятельности театральная общественность страны, а также министерство культуры наградили меня поясом из собачьей шерсти. Раньше радикулит, почки и простатит не давали мне разогнуться. Но теперь, почувствовав на спине родную собачью шерсть, я уже легко становлюсь на задние лапы. Так что звоните немедленно. Цена сто долларов.
И что бы вы думали? Сотни звонков сразу же после рекламы.
– Мечтаем приобрести! Но почему так дорого? На базаре этот пояс – пятнадцать гривен!..
– Так на базаре же вам всучат какую-нибудь беспородную дворнягу, – объясняют мои сыны, – от которой вы не только не вылечите свой ишиас, но еще и подцепите на него лишай! А мы вам предлагаем пояса из экологически чистых густошерстных высокогорных собак. Породы дикая болонка.
И понеслось. Закупили мы у водопроводчиков полтора километра войлока, которым они трубы на зиму оборачивают. Двести надомниц сидят день и ночь, строчат из него эти самые собачьи пояса. А лохи прыгают вокруг нас как те же болонки – только уже не дикие, а дрессированные, – и в зубах деньги протягивают.
Как, значит, ажиотаж стал немного спадать, сыны мои новый проект запустили. Три кусочка мыла для похудания. Мол, раскрыт секрет древнеегипетских врачевателей.
Утром моетесь красным кусочком, днем – зеленым, вечером – синим. И все. Через неделю вы из отечественного откормленного кабана превращаетесь в элегантную древнеегипетскую мумию. Цена все та же – сто долларов.
Тысячи звонков сразу же после рекламы.
– Но вы гарантируете успех? – интересуются лохи.
– А как же! – отвечают мои сыны. – Конечно, мы гарантируем! В девяноста процентах случаев.
Чувствуешь, как неглупо? Именно в девяноста. Потому что если сказать сто, могут же и побить. А так помылился лох нашим мылом неделю, другую, третью – и видит, что он как не влезал в ворота своего гаража, так до сих пор и не влезает. Но кто же тут виноват? Получается, в девяносто процентов случаев он не вошел.
– Зато, – объясняют ему сыны, – вам опять-таки повезло. Попали прямо в десятку…
Нет, с мылом – это была классная идея. Потому что есть же отдельные лохи, которые мечтают не похудеть, а, наоборот, поправиться. Для них – те же самые три кусочка. Но только намыливаться в обратной последовательности.
Ну, лохи аж варежки пораскрывали от удивления. А мы им новый проект – «Чудо-варежка» называется.
Вначале даже сами не знали, что это такое. Просто вышли с рекламой: цена сто долларов, гарантия девяносто процентов.
Не представляешь, что началось! Лохи нам все телефоны оборвали.
– Готовы, – кричат, – платить и двести! Только объясните, от чего она помогает и на что ее надевать!
Ну придумали мы что-то невразумительное. Мол, если ваши руки сморщились от постоянной стирки и безжизненно обвисли, если они вообще с трудом подымаются, суньте их в наши варежки – и через неделю они станут как молодые…
Тысячная толпа под окнами! Причем в основном мужчины. И берут по одной штуке. То есть ясно, что не для рук. На что они собирались надевать наши варежки, даже и не знаю. Хотя, конечно, догадываюсь. Но уж тут-то мы им ничего не гарантируем. Потому что от импотенции у нас другой препарат имеется. «Золотой козел».
Поскольку это дело святое, то мы его соответственно и отрекламировали. Мол, средство из-за границы. Проверено в самых престижных борделях Иерусалима и Ватикана. Действует как на мужчин, так и на женщин. То есть не различает.
И народная артистка по телевизору:
– Поздравьте меня, – говорит, – дорогие любители прекрасного. Вчера в возрасте шестидесяти семи лет я впервые испытала оргазм. Цена сто долларов. Гарантия девяносто процентов.
Лохи, как обычно, набросились. Хватают у нас этот толченый мел с корицей для запаха. Только одна вдруг прибежала, особенно озабоченная:
– Что это за дуриловка такая! – кричит. – Как это средство может действовать на девяносто процентов? Оно или действует, или нет! А я его глотаю уже десять дней – и не испытала никакого оргазма!
– Так правильно! – говорят сыны. – Вам же сейчас лет, наверное, сорок. А в рекламе как было сказано? В шестьдесят семь. Вот поглотаете еще лет тридцать – тогда и испытаете!
– А чтобы уже сейчас испытать? – спрашивает она. – Такого средства вы мне порекомендовать не можете?
– Из научных, – говорю я ей, – не можем. «Козел» – самое сильное. А из народных… Попробуйте переспать с мужчиной. Хотя бы со мной. В конце концов, я ведь тоже мужчина! В девяноста процентах случаев…
Короче, мы с этими лохами живем как у Христа за пазухой. Старшенький мой, которому восемнадцать, дом себе на Кипре купил. Младшенький – ну которому столько же – тоже где-то там рядом. На Мадагаскаре. А я вот езжу по родной стране и только бабки для них собираю. Ну, мне они доверяют. Родной отец как-никак. Так что я при них зарабатываю в два раза больше, чем они, вместе взятые.
В общем, жить бы нам всем и жить. Вот только жаль, что когда-нибудь помирать придется…
Но мы от этого сейчас специальные таблетки принимаем. Они, правда, дорогие, собаки… Пятьсот долларов штука. Но уж тут зато все без обмана. Нам их одна серьезнейшая фирма продает. С Большой Арнаутской. Вытяжка из вечноцветущего баобаба. Он, говорят, триста лет живет. Так вот, если принимать по три таблетки в день, можно прожить в три раза дольше. То есть восемьсот.
Классное средство. Мы на себе испробовали. Глотаем уже месяца полтора, и пока – тьфу-тьфу-тьфу… Действует безукоризненно.
Биндюжник и профессор
Если бы я не знал, с кого писал Исаак Бабель своего знаменитого Фроима Грача, я был бы абсолютно уверен, что он писал его с Бени Берковича. И это несмотря на то, что Фроим Грач, как известно, был биндюжник, а Беня Беркович – профессор скрипки в нашей консерватории. Все остальное совпадало полностью. Широкоплечий, коренастый, с бычьей шеей и яростными глазами навыкате, Беня, как и Фроим, не отличался особой интеллигентностью. Да и на скрипке, честно говоря, никто не слышал, чтобы он когда-нибудь играл…
Но любая одесская мамаша, обсуждая со знатоками этого дела, кому бы отдать своего отпрыска учиться на будущего Яшу Хейфеца, всегда слышала в ответ одно и то же:
– Бене, и только Бене!.. Все остальное – выброшенные деньги!..
И так утверждали не случайно. Дело в том, что в крупной, поросшей рыжей щетиной Бениной голове постоянно вертелась какая-то странная, непонятно как попавшая туда пластинка с идеальным исполнением самых сложных скрипичных произведений. И пока Беня, прислушиваясь к ней, не добивался от своих учеников хотя бы отдаленного сходства с идеалом, он не успокаивался. Средства воздействия на учеников в данном случае он применял примерно те же, что и Фроим Грач по отношению к лошадям. То есть окрики, понукания и побои.
– Быстрее! Быстрее, я вам говорю!.. – доносилось, бывало, во время занятий из Бениного класса. – Ну кто же в таком темпе играет Чайковского?! Только такой недоношенный мерин, как вы, Рафалович!.. А ну-ка еще быстрее! Еще!.. Пошел, я тебе говорю. Пошел!.. А то как огрею смычком!.. Что, устал? Ну хорошо… Стой! Да стой ты уже, черт бы тебя побрал… Тпру!.. Вот же глупая скотина! То не разгонишь его, то не остановишь… Ладно, отдохни, так уж и быть… Попей водички…
Надо сказать, что такая методика давала совсем неплохие результаты. Почти все Бенины ученики становились приличными скрипачами. Иногда очень приличными. Но, увы, не великими. А Беня хотел воспитать именно великого. То есть такого, который обессмертил бы наконец его как педагога… Почему такой ученик не появлялся у него до сих пор, Беня знал абсолютно точно.