— А разве мы сумеем защититься от тигров? Не думаю… — усомнился Доббс.
— С вами я не боюсь, — заверил их индеец. — Они белых не любят и никогда к ним даже не приближаются. Индейцы им больше по вкусу. Но если я пойду вместе с вами, они не подойдут и, значит, не сожрут меня.
Барберу с Доббсом только и оставалось, что посмеяться над своими страхами: индеец, которого они так опасались, был, оказывается, перепуган куда больше их.
И приняли индейца в свою компанию. Он почти не подавал голоса и шел то рядом с ними, то позади, смотря по тому, как позволяла дорога.
Незадолго до захода солнца они попали в индейскую деревушку и решил переночевать в одной из хижин. Индейцы обычно очень гостеприимны, но каждый хозяин направлял их к соседу, объясняя это тем, что его хижина переполнена. Хижин в деревушке было пять-шесть. Хозяин последней, к которому они обратились, тоже не смог их принять.
Лицо у него было испуганным и озабоченным, когда он посоветовал:
— Лучше вам дойти до следующей деревни. Она куда больше нашей, в ней тридцать хижин или даже больше. Там вас хорошо примут.
— А далеко это? — недоверчиво спросил Доббс.
— Далеко? Нет, совсем близко. Два километра, не больше. Вы туда еще засветло доберетесь.
Ничего не попишешь, пришлось тащиться до следующей деревни. Два километра давно остались позади, никакой деревни нет и в помине. Еще два километра — с тем же успехом.
— Здорово он нас обманул, — невольно проворчал Барбер. — Хотел бы я знать, почему они нас не приютили, а погнали в эту чащобу?
Доббс, злой не меньше напарника, проговорил:
— Я немножко этих индейцев знаю. И должен был раньше догадаться. Не в их обычаях отказывать кому-то в ночлеге. Но, видать, они нас испугались. В этом все дело. Нас трое мужчин, и ночью мы могли бы разделаться с хозяевами хижин…
— Глупости какие, — не согласился Барбер. — За что нам этих бедолаг убивать? У них ничего нет, они беднее нас.
— Ничего нет, а страх есть. Это уж как водится. Вещи, которые им принадлежат, они оценивают совсем не так, как мы. Есть, например, у него лошадь, или даже две, и в придачу еще корова да парочка коз. Для него — целое состояние. А вдруг мы бандиты? Бандитов они боятся — дальше ехать некуда…
Барбер кивнул и проговорил:
— Допустим, ты прав. Но как теперь быть? Через десять минут будет так темно — глаз выколи!
— Выходит, ничего не остается, кроме как заночевать здесь, — другого выхода Доббс не видел.
Зажигая поочередно спички, попытались подыскать подходящее для ночлега место. Но вокруг одни толстые кактусы и другие колючки. По земле, быстро перебирая ножками, бегали пауки, жучки и прочая мелкая нечисть, которая ни отдохнуть, ни тем более заснуть ни за что не даст. К тому же индеец упоминал что-то о тиграх, шляющихся в этих местах. Кому и знать, как не местному индейцу…
Постояв немного, почувствовали, что усталость берет свое, и все-таки легли на землю. Доббс с Барбером тесно прижались друг к другу. Но не прошло и двух минут, как индеец начал протискиваться между ними, как это делают домашние собаки. Осторожно, медленно, но настойчиво. Он мог почувствовать себя в безопасности только лежа между двумя белыми: не выберет же тигр, кто лежит посредине, хватит ему и крайнего. На ночь ему больше одного ни к чему.
Барбер проснулся от того, что по его лицу пробежал какой-то жучок. Сел, отряхнулся. Никакой другой мелкой нечисти не обнаружил. Он сидел и прислушивался к ноющим и трескучим звукам ночного леса — и вдруг вздрогнул.
Он совершенно отчетливо услышал осторожные шаги подкрадывающегося большого зверя. Сомнений нет, зверь очень большой. Снова услышав звук этих шагов и убедившись, что ему не почудилось, разбудил Доббса.
— Что стряслось? — спросил Доббс сонным голосом.
— Там, на дороге, не то лев, не то тигр. Прямо за нами.
— Вам, наверное, приснилось, — ответил Доббс, понемногу просыпаясь. — Не поверю, чтобы тигр решился наброситься на троих людей.
Но тоже насторожился, прислушался. Уловив подозрительные звуки, он сказал, поднимаясь на ноги:
— Похоже, вы правы. Это крупный зверь. Человек не станет бродить здесь глубокой ночью. Это животное, слышите, как тяжело оно ступает?
Было не совсем ясно, давно ли проснулся индеец, или только что. Во всяком случае он считал, что самое надежное — оставаться между двумя белыми. Но вот он рывком поднялся — и сразу оказался на ногах. Выражения его лица было не разглядеть, чересчур темно. Но наверняка его исказил беспредельный ужас. По звуку его голоса оба догадались, как оно выглядело.
— Это тигр, он совсем рядом, — произнес он дрожащим голосом. — Он стоит вон там, в кустах, и следит за нами.
— И что же нам делать? — спросил Доббс.
— Лучше всего — начнем орать и учиним страшный шум! — предложил Барбер.
— Это не идея. Тигр не испугается. Наоборот, мы только накличем беду.
Все трое стояли, затаив дыхание и прислушиваясь. Несколько минут они не слышали ничего похожего на тяжелые шаги лесного хищника, потом он сделал еще один или два шага.
— Я знаю, как быть, — тихо проговорил Доббс. — Вскарабкаемся на дерево. Там он нас не достанет…
— Тигры умеют лазать по деревьям, — ответил ему Барбер так же тихо. — Они ведь кошки. Прыгают и лазают по деревьям так, что только держись.
— Для нас это самое надежное место, — отстаивал свой план Доббс.
Он осторожно двинулся вперед и буквально через несколько шагов наткнулся на красное дерево. Недолго думая, начал взбираться по нему. А индеец, мигом сообразивший, что происходит, тут же бросился к дереву, лишь бы не оказаться последним, нижним. И вот он уже устроился на дереве рядом с Доббсом. О своей корзине он в спешке забыл.
Барберу не захотелось оставаться внизу в одиночестве, и в конце концов он тоже полез к ним.
Здесь, наверху, когда они устроились со всем возможным в их положении удобством, они перевели дыхание и несколько успокоились. На дереве они все же чувствовали себя в большей безопасности, нежели на земле. Барбер был совершенно прав, когда заметил:
— Там, внизу, тигр смог бы одного из нас утащить. А тут мы сумеем удержаться.
— Удержаться, может, и да, — согласился Доббс. — Но что, если он отхватит руку или ногу?
— Все лучше, чем распрощаться с жизнью вообще, — пожал плечами Барбер.
Усталость брала свое, и страх постепенно отступал. Индеец снова оказался посередине: Доббс — над ним, а Барбер — пониже. Теперь он за свою жизнь не опасался. Каждый из них привязался ремнем к ветке, чтобы, не дай бог, не свалиться вниз во сне.
Эта ночь тянулась, конечно, удивительно долго, их мучили кошмары и страшные видения. И вот наконец наступило утро.
При свете дня все выглядело вполне обычно, от ночных страхов и ужасных картин, терзавших их воображение, не осталось и следа. Сама земля выглядела куда более гостеприимной, чем перед приходом ночной тьмы. Всего в тридцати шагах рощица, за ней — лужайка.
Все трое спустились на землю и на завтрак выкурили по сигарете. Индеец достал из корзинки несколько сухих тортиллас и дал каждому по одной.
Они сидели, курили и жевали, не произнося ни слова, и снова услышали шаги тигра. Испуганно вскочили. Звук этих шагов был знаком до боли, как походка близкого родственника. И десять лет спустя эти звуки вспомнятся с той же отчетливостью, что и сегодня; они впитали их каждой клеточкой тела и запечатлели в себе навсегда.
Средь белого дня — тигр! А почему бы и нет? Но в такой близи от трех людей? Редчайший случай.
Доббс повернулся в том направлении, откуда звуки донеслись ночью и откуда они слышались сегодня. Он заглянул за деревья, на лужайку. И там увидел его.
Сейчас его отчетливо разглядели все трое. Тигр преспокойно пасся на лужайке, привязанный длинной веревкой к мощному пню — чтобы не убежал! Это был совершенно безобидный тигр, который всегда радовался, если от него ничего не требовалось и он мог спокойно щипать траву. Это был… осел!
Индеец ничего не сказал. Он не сомневался, что слышал ночью шаги тигра, он-то тигров знает не по рассказам.
Доббс и Барбер поглядели друг на друга. Они тоже промолчали, но лица обоих налились кровью. А потом они так расхохотались, что чуть не лопнули от смеха.
Наконец Доббс успокоился и проговорил:
— Я вас, друг, об одном прошу, никому об этом не рассказывайте. Не то мы позора не оберемся… Любой школьник знает, что ни тигры, ни львы в Америке не водятся.
3
Деревня, о которой минувшим вечером упоминали индейцы, находилась едва ли в двадцати минутах ходьбы. Привязанный и пасущийся здесь осел был сам по себе доказательством близости деревни. Хотя первое впечатление могло оказаться и обманчивым: а вдруг это осел дровосека или угольщика? В деревне им дали поесть — бобов, тортиллас и чаю с лимонным листом. К первой буровой они подошли к вечеру. Доббс первым делом отправился к десятнику, но свободного места не оказалось.
— Хотите поесть? — спросил десятник.
— Да, — сказал Доббс. — И, если можно, мы бы с удовольствием у вас переночевали.
— Думаю, мы и в этом сумеем вам помочь, — проговорил десятник и пошел в сторону своего барака, сделав какой-то знак у пищеблока.
Индеец не отставал от них ни на шаг. Повар-китаец внимательно оглядел их и решил, что им место на кухне. Это из-за индейца. Приди сюда одни Доббс с Барбером, он позволил бы им поесть в столовой для белых рабочих. А в присутствии индейца об этом не могло быть и речи, у индейцев свой пищеблок.
— Мы должны поскорее избавиться от этого типа, — сказал Доббс, жуя. — Какой смысл таскать его за собой по всем буровым? Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Завтра утром прогоним его, — согласился Барбер, не желавший портить себе аппетит обдумыванием планов.
Попозже Доббс с Барбером подсели к рабочим, чтобы разузнать, как обстоят дела на соседних буровых.
— А ничего не происходит, — отрезал долговязый швед. — Одни пустые колодцы. Все сворачивают дела. Вам туда идти не стоит. А вот южнее нас опять забурились. Только отсюда вы туда не попадете. Придется идти через Пануко или, например, через Эвано, но это уже в другом штате.
Спать им пришлось в сарае на старых мешках, но здесь они были в полной безопасности от всех пасущихся ослов и смогли отоспаться за прошлую ночь, отнятую у них ужасным тигром. Утром, после легкого завтрака, отправились в путь.
Когда они молча прошагали почти полчаса, Доббс сказал:
— Ну, так! Прежде чем мы отправимся на две оставшиеся буровые, где нам, может быть, дадут работу или по крайней мере накормят, нам придется этого индейца убить!
Послушайте, — обратился он к индейцу, — здесь наши пути расходятся! Вы нам только мешаете.
Индеец испуганно огляделся и проговорил:
— Да, сеньор, но тигры!
— С тиграми договаривайтесь сами, — вмешался Барбер. — Мы намерены с вами расстаться.
— Да, вот именно, — сказал Доббс. — И если вы не уйдете по доброй воле, придется поговорить иначе. Причем разговор будет не из приятных!
Индеец стоял в нерешительности. Ему и в голову не приходило упрашивать или умолять. Оба они сказали, чтобы он проваливал, и возражать им незачем.
Понял ли индеец, что он им в тягость, или сообразил, что они имеют полное право выбирать себе попутчиков, остается неизвестным. Просто индеец стоял и не произносил ни слова.
Доббс и Барбер пошли своей дорогой. Но подобно отверженной собаке, которая никак не может разлучиться со своими хозяевами, индеец поплелся за ними следом. Ни о личной привязанности, ни о верности, ни об одном из подобных чувств и речи нет, не они его подгоняли. Он был законченным материалистом. Он знал, что оба белых направляются на нефтяные поля; он знал также, что их в любом случае накормят; и, наконец, он понимал, что если последует за ними, с голоду не умрет. А если пойдет один, ему ни на одной буровой не разжиться и сухой коркой хлеба, даже от своих соплеменников, десятки которых работали там. К тому же тигры!.. На буровые он хотел попасть при любых обстоятельствах — чтобы разузнать насчет работы; идти же в одиночку или с другими индейцами не решался. Опасности, которые таили в себе девственные леса, ему известны лучше, чем белым.
Примерно полчаса спустя Барбер оглянулся и сказал:
— Этот краснокожий дьявол опять тащится за нами!
— Не избавиться нам от него, — сказал Барбер. — Не знаю, что и придумать.
— Убить, как околевающую кошку! — злобно проговорил Доббс.
И все же, когда они добрели до ближайшей буровой, индеец опять поплелся за ними в пищеблок и получил свою порцию еды. Десятник, увидевший индейца в компании белых, изменился в лице.
Доббс и Барбер объяснили десятнику, что индеец никак не хочет от них отстать, но тот лишь пожал плечами. И в самом деле, как отнестись к белым, которые не в состоянии отделаться от индейца?
Здесь, на буровой, индеец был совсем рядом, и избить его ничего не стоило. Однако буровая — неподходящее для этого место. Начни они драться, десятник приказал бы немедленно прогнать с участка всех троих. А провести еще одну ночь в лесу — хуже этого Доббс с Барбером ничего себе представить не могли.
Назавтра все повторилось. Индеец тащился за ними, как побитый, но верный пес, все время оставаясь на порядочном расстоянии.
А оба белых нашли наконец выход. Поскольку на ближайших буровых они вряд ли получат хоть какую-то работу, договорились кратчайшим путем вернуться в город.
Вечером добрались до Вилла Кауателюк, где повстречались с индейцем на дороге, ведущей к нефтяным полям. Уразумев, что путешествие закончилось, индеец не удивился. Сел на то же место, облюбованное еще три дня назад. Вдруг появятся другие белые, которые пожелают поискать счастья на буровых по эту сторону реки?..
А Доббс с Барбером не медля ни минуты зашагали в сторону переправы. Паромов в тот день больше не предвиделось. Пришлось провести ночь под высоким деревом с густыми длинными ветвями в обществе еще троих бедняков, которые уже месяц как влачили здесь жалчайшее существование, выпрашивая еду на танкерах и ночуя под деревьями. Бывали дни тощие, бывали дни жирные. Случалось, им не давали ни куска хлеба ни на одном из судов, и, наоборот, иногда им предлагали пообедать и поужинать сразу на трех-четырех танкерах. Лотерея, да и только!
Следующим утром на пароме переправились на «городскую» сторону реки. За несколько дней их отсутствия в городе ничего не изменилось. В банках, в компании «Империэл», в дорогих ресторанах вращались все те же субъекты, что и две недели, месяц и полтора месяца назад, и фразы, которыми они обменивались на ходу, оставались прежними.
Барбер попрощался и бесследно растворился в большом городе или отправился искать счастья в другие края. А Доббса эти несколько дней если чему и научили, то тому лишь, что найти работу на нефтяных полях такое же редкое везение, как и здесь, в городе.
Однако однажды утром на долю Доббса кое-что перепало. Грузить части машин. Тяжелая работа, и всего три песо за день — ничего не сэкономишь. Но пять дней спустя и она кончилась. И вот он стоит, не зная, куда себя девать, у парома, который перевозит людей к вокзалу, откуда идут поезда на Пануко. Откуда-то появились пятеро мужчин, по всей видимости, куда-то спешивших.
Один из них, приземистый и коренастый, заметил Доббса. Остановился, перемолвился о чем-то со своими спутниками и крикнул:
— Эй, вы! Ищете работу?
— Да, — крикнул в ответ Доббс и подошел поближе.
— Идите сюда! Поживее! У меня для вас работа найдется, если у вас руки чешутся.
Доббс приблизился к нему почти вплотную.
— Я взял подряд на установку буровой. А один из наших не явился. Не то у него лихорадка, не то малярия. Не знаю. И ждать этого парня я не могу. Хотите заменить его?
— Допустим. А сколько вы платите? — спросил Доббс.
— Восемь долларов в день. За вычетом питания. Оно стоит доллар восемьдесят центов или два доллара, пока еще не знаю. В любом случае шесть долларов остается. Ну так как?